Сын Выгловских, Михаил Васильевич, крёстный моей матери, Зинаиды Сергеевны, был женат на Екатерине. Жили они в Воронеже, где находилась тогда с мужем Денисом (Даниловым) и малолетним сыном Виктором сестра Михаила, Клавдия Васильевна.
Жизнь в ветвях Кудиновых-Выгловских пошла наперекосяк, когда началось повальное раскулачивание.
В 1929 г. (эти годы характеризуются окончанием НЭПа и началом раскулачивания) Михаила Васильевича арестовали как сына «врага народа», купца Василия Петровича Выгловского. Самого Василия Петровича арестовывать не стали, был в возрасте, хотя помехой тогда это не было. Говорили, что за Василия Петровича заступились односельчане. Василию Петровичу (в это время ему исполнилось только 53 года) выдали «волчий билет», по которому он не имел права оставаться более одной ночи в одной деревне, кроме своей, в которую он вообще не имел права заходить никогда. А Михаилу Васильевичу дали десять лет. В заключении он работал на строительстве канала имени Москвы (примерно в 1932-1937 гг.). Как-то он приезжал в гости в Долгопрудный к племяннице Александре (моей тёте) и ходил смотреть на «свою работу» (канал имени Москвы проходит по городу Долгопрудный, по его северной окраине). Рассказывал, что очень много народа погибло на этом строительстве.
Когда наступила война, и немцы захватили Воронеж, то Клавдия и Екатерина были отправлены немцами в Одессу. Екатерина где-то работала в Одессе, вышла замуж за понравившегося ей человека, родился у них сын, Владимир. А Клавдия Васильевна попала в услужение к немцу, который принудил её к сожительству. После войны Клавдию разыскал её муж, Денис, отец Виктора, хотел снова сойтись и жить той же семьёй. Но Клавдия дала обет Богу, что мужа у неё либо мужчин, не будет до конца её века. Поэтому она отказала Денису и дальше воспитывала сына одна, оставив себе и сыну фамилию Выгловские. А Михаил Васильевич возвратился из тюрьмы, разыскал свою жену Екатерину, выгнал её второго мужа, Владимира усыновил, и всё стало у них на свои места.
Клавдия Васильевна в начале 80-х гг. проживала в городе Пушкино, что под Москвой. К середине 80-х она обменяла квартиру в Пушкино сначала в город Керчь, а потом в посёлок Сенной, тоже на Чёрном море, но с другой стороны Керченского залива. Поменяла она и веру – стала баптисткой, не знаю, какого направления, кажется – евангелистского, основные положения которых сродни молоканам (не молятся на иконы, которых у них вообще нет; не носят крестов и не поклоняются крестам и др.). На иконы она не молилась, это я сам наблюдал, а просто на белый свет, хотя священная книга у неё была та же Библия, что и в христианстве и православии. Когда мы жили на Пятницкой улице, то где-то в начале 80-х годов у нас почти две недели жила (тайно, неизвестно почему, от остальных её родственников) тётя Клава. Вот тогда я и увидел, как она молится, какую божественную книгу она читает. Эта Библия некоторое время была в нашем доме с пометками Клавдии Васильевны на словах «камень». Потом мы передали её внучке Татьяны Васильевны, Ольге. По-моему, читали эти баптисты не только Ветхий Завет, но и Новый Завет, из которого для своего обихода брали только то, что относится к Иисусу Христу. Весной 1985 г. Клавдия Васильевна умерла. Похоронена на Митинском кладбище. А мы в этот год летом жили с детьми в посёлке Сенном Краснодарского края в её квартире, можно сказать, распоряжались вещами как родственники. (Николай Николаевич, отец Марины, в этот год вышел на пенсию и дал нам на поездку в Сенной 1000 рублей.)…
Выгловский Виктор жил с семьёй в Москве (и сейчас ещё жива его жена, Светлана Фёдоровна). В 1986 г., на Пасху, задумал он собрать вместе всех Выгловских и всех, в ком течёт кровь Выгловских. Хотел перезнакомить тех, кто ещё не был знаком. Но собрал, как оказалось, на свои похороны – буквально за неделю до назначенного сбора скоропостижно скончался от инфаркта. Все, кто смог, приехали. Отпевали его в церкви в Сокольниках, что недалеко от метро. На похоронах я познакомился с сыном Виктора, Андреем, и тогда ещё маленьким его внуком, сыном Андрея, Выгловскими…
Сын Василия Петровича Фёдор Васильевич, крёстный моей тёти, Александры Сергеевны, с детства был хроменьким. Жил он со своей многочисленной семьёй в Троицких Росляях. Да и не только со своей. Во время войны он взял к себе тёщу с её четырьмя детьми, внуком Виктором и тремя дочками. Работал Фёдор Васильевич в то время, да, по-моему, и позже, по различным заготовкам, по сбору налогов с крестьян-колхозников. Думаю, что от заготовок этих и ему что-то перепадало, иначе как в то время можно было прокормить такую ораву. Мужик, похоже, был сметливый, от советской власти, хотя и сын купца, притеснений не имел. Не досталось покупечествовать по отцовским дорогам, так продолжил это дело по другим…
Мария Васильевна, бабушка Маша, была выдана замуж в ноябре 1925 г. за Кудинова Сергея Егоровича, дедушку Серёжу (вероятно, что их свадьба состоялась на осенний праздник Казанской иконы Божией Матери, который отмечается 4 ноября по новому стилю). Против её желания. Любила-то она Василия, брата жены Михаила Васильевича, Екатерины. Василий жил тогда в Токарёвке. Но воля родителей была сильнее их любви. Несколько раз пыталась наложить на себя руки бабушка Маша, но потом всё понемногу улеглось, дети пошли один за другим. А может быть, и то, что дедушка Серёжа очень любил свою жену. Оба они не только с одного года, 1906-го, но и родились в один день, на летний праздник Казанской иконы Божией Матери, 21 июня по новому стилю.
Вероятно, дедушка Серёжа тяжело переживал эту первую нелюбовь к нему бабушки Маши. Может быть, поэтому, узнав, что сестру бабушки, Александру (Александру Васильевну), насильно, в прямом смысле, увели замуж, привязав к телеге, дедушка Серёжа запряг другую телегу, догнал и забрал Александру, тоже насильно, у умыкателей, к себе домой. Александра Васильевна позже вышла замуж за любимого для неё человека, лётчика Макарова. До войны он служил в Монголии, была там и Александра Васильевна. Во время войны муж Александры Васильевны погиб. После этого она жила в Воронеже. Мы с мамой в 1959 г. ездили в Воронеж к Александре Васильевне. Она ходила с нами к своему знакомому врачу-кардиологу. Приезжала и в Москву, и у нас в Узуново (в Яковлевском) была в 1972 г. на серебряной свадьбе моих родителей, Ивана Васильевича и Зинаиды Сергеевны. Она была хорошей портнихой. Концертные платья шила для известного воронежского ансамбля песни и пляски, в котором пела Мордасова. Сшила платье и маме к празднику…
У младшего из детей мужского пола Василия Петровича и Аксиньи Дмитриевны, Алексея, и его жены Зинаиды (Зинаиды Николаевны, в девичестве – Грязновой) было двое детей, Лариса и Алексей. С Ларисой я познакомился, когда приезжал к Татьяне Васильевне в период поступления в институт и учёбы в нём, а с Алексеем только на похоронах Алексея Васильевича в 1974 г. Он умер через две недели после смерти его сестры, Александры Васильевны. Александра Васильевна умерла в Москве, жила она перед смертью у Татьяны, дочки Татьяны Васильевны, на Кировоградской улице, дом 4, корпус 3, кв. 136…
Когда родители жили в Яковлевском, Алексей Васильевич один раз, в конце 60-х – начале 70-х годов, летом, приезжал к ним в гости. Я в то время учился в институте, у меня были летние каникулы, потому я и провожал дядю Лёшу на станцию от Яковлевского по полю, как у нас говорили – «по косовой дорожке». Мы ведь вышли на электричку довольно загодя, как и было у нас принято, часа за два. Электрички тогда ходили так: Москва-Ожерелье, а до Узуново можно было попасть на пригородном поезде Ожерелье-Павелец. И обратно такими же кусочками: Узуново-Ожерелье, Ожерелье-Москва. А у дяди Лёши, похоже, болели ноги, потому что он очень медленно передвигался. И даже прилёг у дорожки на траву. Вот когда я и наслушался его говора, отличного от всех Выгловских.
А вот что мне прислали его дочь Лариса и внук Станислав.
Младший сын Василия Петровича, Алексей Васильевич, родился 2 января 1916 года. Во время войны, в самом её начале, он был отправлен в Монголию вместе с Александрой Васильевной, очень в этом помогали все его сёстры. В Монголии он пробыл вместе с сестрой Александрой до окончания войны. Александра Васильевна рассказывала Ларисе, что для того, чтобы уехать в Монголию, она подарила кожаное пальто своего мужа, погибшего на войне, тому, кто помог сделать документы на выезд. В Монголии Алексей Васильевич работал в текстильной мануфактуре, где и познакомился с её заведующим, Косыгиным А.Н. После войны он вернулся в Москву, где в 1948 году познакомился с Зинаидой Николаевной Грязновой, работавшей в то время в МВД.
Если имеется в виду Алексей Николаевич Косыгин, наш политический деятель, то ни в период войны, ни в последующем он в Монголии не работал.
В свидетельстве о рождении Алексея Васильевича, выданном ему 26 августа 1949 года, записано, что он родился 2 января 1916 года в селе Гремячье, Гремячинского района Воронежской области.
Я не знаю, как оказалась в то время семья Выгловского Василия Петровича в селе Гремячьем, да ещё и в Воронежской области, в двухстах километрах от их дома (до Воронежа примерно 170 км по дорогам, и от Воронежа на юг примерно 35 км). Об этом у нас никогда не говорили, как будто они и не уезжали из Троицких Росляев.
Станислав, сын Ларисы, мой троюродный брат, учился на горного инженера-маркшейдера в геологоразведочном институте (МГРИ), где я работал преподавателем. Наша кафедра и была выпускающей эту специальность. На тридцать лет у нас была и есть с ним разница в возрасте.
Лариса Алексеевна пошла по стопам своей тёти, Татьяны Васильевны, стала учителем…
Дочь Выгловских, Татьяна Васильевна, в период раскулачивания была ещё девчонкой 12-13 лет. Перед войной она жила в Воронеже. В 1939 году вышла замуж за Юрия Станиславовича Рыссака, и в 1940 г., в начале февраля (2 февраля), у них родилась дочка, Татьяна. Во время войны Юрий погиб на фронте (как сообщили – пропал без вести). Татьяна Васильевна поступила в Москве в педагогический институт, закончила его, работала в Министерстве образования (или просвещения), учителем в школе. Получила знак «Отличник народного просвещения». До середины 60-х годов Татьяна Васильевна жила со своим вторым мужем, Леонидом Ивановичем Лектором, и дочкой Татьяной, а потом и с зятем Владимиром и внучкой Ольгой, в Москве, в деревянном двухэтажном доме на несколько семей, рядом с Казанским вокзалом. В этом доме первоначально она снимала место (койку) у одинокой женщины. Эта женщина владела частью дома, одной комнатой. Потом она прописала Татьяну Васильевну, и после смерти комната стала принадлежать Татьяне Васильевне. В последующем, в соответствии с планом застройки, всё это деревянное захолустье у Казанского вокзала сломали, построили на этом месте универмаг «Московский». Татьяна Васильевна и Леонид Иванович переехали временно сначала на Сокол, а потом – в Дегунино, в однокомнатную квартиру. У Татьяны с Володей родилась дочка в 1969 г. (14 марта), Оля. В настоящее время Оля живёт и работает в Испании, владеет в совершенстве английским и испанским языками.
Татьяна Юрьевна жила в Москве, недалеко от нас, на Кировоградской улице. Потом, примерно в 2017 году, она перешла жить в дом-интернат (улица Островитянова, 10), поскольку, как она говорила, не может полностью себя самостоятельно обеспечить. Умерла она 6 мая 2020 года во время сильной эпидемии коронавируса. Умерла в больнице от сердечного приступа. Буквально за неделю до этого мы с ней разговаривали по телефону. Никаких жалоб у неё на сердце не было. На похороны и проводы в последний путь Оля, её дочь, приехать не могла, да и мы все были на строжайшей изоляции. На кремацию на Митинское кладбище ездила только Малышева Лена, внучка Живилковой Александры Сергеевны, двоюродной сестры умершей Татьяны.
Во время войны Татьяна Васильевна работала учительницей в Громушке, что недалеко от Троицких Росляев. Снимала она там квартиру у Донны Платоновны вместе со своей подругой, тоже учительницей, Красовской Зинаидой Васильевной. Сюда же она взяла и дочку Татьяну и уже больную мать, Аксинью Дмитриевну. На эту квартиру во время войны смогла переправить из Воронежа сына Виктора и Клавдия Васильевна. Осенью 1941 г., после эвакуации Москвы, Татьяна Васильевна приехала сначала к своей сестре, Марии Васильевне, в деревню Свободный Труд, в её землянку (полуземлянку), а уже зимой переехала учительствовать в Громушкинскую школу.
Под Токарёвкой, в Сосновском районе, я выше уже об этом писал, имеется ещё один похожий по названию населённый пункт – Троицкий Росляй (во единственном числе), с церковью Троицы. А здесь, в сведениях о наших родственниках, речь будет идти о другом населённом пункте – Троицких Росляях (во множественном числе). Я уже писал, что этот населённый пункт образовался из числа переселившихся в него крестьян Троицкого Росляя.
Мама рассказывала, что зимой 1942 г., в одно из воскресений, собрала её мать, бабушка Маша, с нехитрыми деревенскими гостинцами в Громушку. Идти пришлось пешком из Свободного Труда в Троицкие Росляи и потом до Громушки. Если посмотреть по карте, то это крюк, но так было проще, поскольку зимняя дорога была только на Росляи, а не на Громушку. Говорит, что устала очень, а тут, по пути, стог соломы оказался. Хотела в нём отдохнуть, но что-то не решилась. Потом на дороге увидела лошадь с санями, думала – подвезут, но седоки не заметили. Впоследствии оказалось, что в санях ехала из Токарёвки Татьяна Васильевна со своим другом Николаем. Он отвозил в Громушку Татьяну Васильевну. Но уже и недалеко было, мама даже опередила их, пока они ещё куда-то заезжали. Замёрзшая пришла, голодная. Донна Платоновна накормила-напоила. Мама говорила, что кормила она её большими мягкими белыми пирогами, лучше сказать – пышками. А на печи бабушка Аксинья с ребятишками, Таней и Витей. Таня-то ещё совсем маленькой была, волосы белые, кудрявые. Пробыла мама в гостях до следующего воскресенья, а уж потом домой её отвезли на санях.
Ухажёр Татьяны Васильевны, Николай, так и не смог добиться её руки. И через много-много лет, уже после смерти мужа Татьяны Васильевны, Лектора Леонида Ивановича, он приезжал в Москву к Татьяне Васильевне и опять просил руки, но снова она ему отказала.
Когда я поступал в 1966 г. в институт (МИИГАиК), а потом учился на вечерне-заочном отделении (один год), я останавливался у Татьяны Васильевны и Леонида Ивановича в том деревянном доме у Казанского вокзала. Надо сказать, что дом этот был слишком особым, чему, собственно, виной и место его расположения. Дом деревянный, двухэтажный, на нескольких хозяев в одном подъезде. В основном в нём жили какие-то неблагополучные семьи, да и двор сам был наполнен именно такой компанией. Но Татьяну Васильевну все уважали и особых действий в отношении её семьи и её гостей не предпринимали. А гостей у неё всегда было много, дом-то как раз был на дороге, Казанской дороге, от наших родных мест. На этот вокзал приходили поезда Тамбовского и Воронежского направлений. Родни было много. Когда я у них появился, то в первую очередь тётя Тася вывела меня вечером во двор, подвела к кучке ребят разнокалиберного возраста и сказала:
– Вот, ребята, это мой племянник, Серёжа. Запомните его. Чтобы ничего плохого не было.
Так и было. Приходилось и очень поздно вечером возвращаться с вечерних занятий, но кроме слова мне вслед – «племянник» – ничего не случалось.
Но уважение уважением, а часто ребята делали набеги на холодильник Татьяны Васильевны, больше всего перед зимними праздниками. Дело в том, что холодильник представлял собой в коридоре фанерный стенной ящик, дверцы которого закрывались на замочек, чтобы только не раскрыло сквозняком. Но к этому как-то привыкли, да и стало своего рода ритуалом. И знали, кто взял продукты, а поделать ничего не могли.
И ещё случай с Татьяной Васильевной. Пошли они как-то группой по Москве. Уже несколько вечерело. На улице увидели картину, похожую на то, что какие-то молодые люди пристают к девушке (потом так это и оказалось, и приставали они из-за денег). Татьяна Васильевна смело так подходит к этой группе и говорит девушке:
– Надя, ну что же ты пропала-то? Мы тебя ищем-ищем! Вон, сейчас сюда и Володька с Петькой придут.
Ребята, которые приставали к девушке, видя такое дело, убрались от греха восвояси, не захотели встретиться с «Володькой» и «Петькой». А «Надя», которая оказалась не Надей, а Светой, потом очень благодарила тётю Тасю…
Московское Хованское кладбище и приютило у себя рядышком на 29-м участке детей Выгловских, Александру, Алексея и Татьяну, а на 134-м участке покоится Лектор Леонид Иванович, отец которого был, как говорил Леонид Иванович, садовником в Кремле. Часто Сталина видел, даже в шахматы с ним играл.
А до всего до этого, в давние времена, в конце 29-го в начале 30-х гг., ходил-бродил по деревням отец, дед и прадед, Выгловский Василий Петрович, с паспортом, который не давал ему прописки больше, чем на одну ночь в одной деревне. В 1929 г. семью Василия Петровича раскулачили, а его самого сослали в Россошь Воронежской области, что находится примерно километрах в трёхстах от родных мест, где он жил в Тамбовской области. Приходил он и в родные места, пока были силы. Удавалось иногда и у своих тайком переночевать, хоть это и запрещалось.
После раскулачивания семью мамы, Кудиновых, взял к себе мамин дядя, Трофим Пименович Кудинов. Как-то раз, году в 1929 или 1930, Матрёна Егоровна, жена дяди Трофима, выглянула в окошко и говорит:
– Девки, глядите-ка, дедок пришёл, сват. Ну-ка, Зинка, поди вынеси ему два яичка и хлебушка немного.
«Дедок» этот и был Василий Петрович, как раз Зинкин дедушка. Его и раньше «дедком» прозвали, так и осталось. Мама помнила, как тогда выглядел её дед. В оборванной одежде, маленький, сухонький (это примерно в его 55 лет).
Умер Василий Петрович в 1931 г., совсем молодым, в возрасте 56 лет, в посёлке Россошь Воронежской области. Там его и похоронили. Насколько нам было известно, здоровья он был крепкого, не жаловался на что-либо. Но тут, вероятно, его привело в такое состояние отношение революционного государства к собственникам, установление для него особого режима проживания на земле и в стране, которого он не смог перенести. Только можно представить себе, что человек ходит-бродит вблизи родных мест, рядом со своим домом и своими родными, но не имеет права зайти к ним. А тут ещё и наступила очередная волна голодных дней – 1931 год в этих местах был неурожайным. После смерти Василия Петровича в кармане нашли адрес его дочери, Елены Васильевны, которая в это время жила в Воронеже. Её вызвали, и она приехала на опознание в Россошь. Могилу вскрыли. Он и оказался, «дедок», Василий Петрович Выгловский.
Глава 4. Кудинов Егор Пименович
У Кудинова Пимена (подворье Пахуняты) было шесть сыновей и ни одной дочери: Егор, Трофим, Ефим, Фрол, Федот, Иван. Наш с вами предок – Егор. Не знаю, когда родился этот Пимен, кем он был, когда умер. Кем он был? Понятно, крестьянином, но не крепостным, а государственным. До проигранной Россией войны с Японией (в 1904-1905 гг.), на которой был наш предок, его сын, Егор, он, Пимен, организовал в своей деревне, Жаворонки (Заворонских или Заворонежских выселках, как указывалось в епархиальных сведениях), кирпичное дело. Кирпич изготавливали из местного материала, только песок завозили из других мест, по-моему, от рек Цны или Вороны (скорее – от Вороны, поскольку она была намного ближе, чем Цна), потому что в нашей степной зоне такого полезного ископаемого не было. А вот глины, замечательной жёлтой глины, было навалом. Построили печь для обжига. Первое что сделали – это наготовили кирпича и построили пять кирпичных домов для себя (пятерым сыновьям по дому, да и шестому сыну, старшему, Егору, вместе с отцом). Но на этом дело и кончилось, потому что в один день сам хозяин, Пимен, оступился, упал в печь и погиб. Сыновья его вряд ли стали продолжать дело: либо в это время уже и не до того было – революция начиналась, либо что ещё приключилось, либо другое. Но зажиточными они оставались, потому что все их семьи в своё время раскулачили, кирпичные дома конфисковали, а их самих выселили. Эти дома и до сих пор, по-моему, стоят в той деревне. Только вот кто в них живёт? В одном из этих домов была организована, кажется, послереволюционная начальная школа, по типу ранней земской. Первые школы в ближнем от Жаворонок посёлке, Троицких Росляях, земская и церковно-приходская, были открыты в 1866 году.
Егор возвратился с войны с Японией в конце 1905 года, скоро и женился, судя по тому, что старший его первенец, Сергей, родился в середине 1906 года. Можно полагать, что свадьба его была на осеннюю Казанскую, в то время – в середине ноября, как, впрочем, у многих из нашего рода маминого направления (Выгловские, Кудиновы).
Егор женился на дочери купца Леонтия Мезина, Василисе Леонтьевне. Мезины были купцы-красноторговцы, как и Истомины. У Егора Пименовича и Василисы Леонтьевны родилось пять детей: Сергей (1906 г.), Пётр (1908 г.), Любовь (1911 г.), Иван (1914 г.), Григорий (1921 г.). Пётр умер в 1923 г. в пятнадцатилетнем возрасте, от чего – неизвестно. Иван в 1942 г. пропал без вести, а Григорий, командир танка, погиб 31 декабря 1943 г., сгорел в танке. Воинское подразделение, в котором он воевал, входило в состав 1-го Украинского фронта. Командующим Украинским фронтом тогда был генерал армии Николай Фёдорович Ватутин. Об этом времени, то есть о бое, в котором погиб Григорий, есть очень хороший художественный фильм, «Контрудар».
Жаворонки находятся по дороге Токарёвка-Полетаево в группе населённых пунктов Троицкие Росляи, Эртиль, Старые Грязные, и других, о которых я писал в главе 3 («Выгловский Василий Петрович»)…
О дедушке Серёже, Сергее Егоровиче, будет подробный рассказ в соответствующей главе, а здесь приводятся небольшие сведения о его брате, Григории.
Григорий Егорович призывался на войну из Щёлково (Щёлковским РВК). Танкистом, конечно, поскольку работал в Щёлково на тракторном заводе. Воевал сначала под Москвой, где в 1941 году пропал без вести. Такое извещение и получила его мать, Василиса Леонтьевна. Потом оказалось, что он без вести не пропадал, а остался жив. А погиб он во время Житомирско-Бердичевской операции 31 декабря 1943 г.
Этот фильм, «Контрудар», – об известном Житомирско-Бердичевском сражении. Генерала армии Н.Ф.Ватутина в нём играет замечательный актёр Виктор Павлович Павлов. (Виктор Павлов играл Левченко в фильме «Место встречи изменить нельзя». Да и не только в этом, им было талантливо сыграно большое число ролей.)
На 29 декабря 1943 г. наступлением советских войск немецкие войска, которыми командовал Эрих Манштейн, были отброшены на запад на расстояние 200-250 км. Как раз 31 декабря был освобождён город Житомир. Погиб гвардии старший сержант Григорий Егорович Кудинов смертью храбрых, так было написано в похоронке. Воевал, как я уже говорил выше, в составе 1-го Украинского фронта, 13 гв. танк. бриг. (Шепетовская Краснознамённая орденов Суворова и Кутузова), 4 гв. танк. корпуса. Механик-водитель. Похоронен в деревне Годыха (по-украински – Годиха) Житомирской области Романовского района, что к западу от Житомира. Но до этого, ещё в начале войны, пришло известие, что Григорий пропал без вести в 1941 г. (об этом выше уже говорилось), так было отмечено в Книге Памяти Щёлковского района, пока я не попросил исправить неверные данные. В этой Книге Памяти в настоящий момент записано так:
Кудинов Григорий Егорович, гв. ст. сержант 13 гв. отбр 4 гв. тк. 1921 г. рождения, Дворковский с/с Полетаевского р-на Тамбовской обл. Призван Щёлковским РВК. Погиб 31 декабря 1943 г. Похоронен: Украина, д. Годыха Житомирской обл.
Всё правильно, кроме места рождения. Не Дворковский с/с, а Грязно-Двориковский с/с. Населённый пункт с сельским советом был Грязные Дворики. (В настоящее время переименован в Рассвет.) Но эту описку так и не поправили. Год его рождения, как сказала мама, – 1922-й, а не 1921-й (возможно, что мама и ошиблась, поскольку в двух местах архивных документов указан 1921-й год его рождения).
Вторая запись в Книге Памяти Токарёвского района:
Кудинов Григорий Егорович, род. 1916, д. Грязные Дворики, ст. сержант. Погиб 31 декабря 1943 г. Похоронен: Житомирская обл., Чудновский р-н, м. Годыха.
Теперь уже вряд ли поправишь год его рождения в последней записи на 1921-й. И родился-то он в Троицких Росляях. Да это для нас уже и не существенно, понятно, когда собирали материал в Книгу Памяти ошибок было очень много. И район, к которому относится эта деревня – Романовский, а не Чудновский.
Григорий ещё до войны смог уйти из колхоза в Московскую область, поступил на работу на тракторный завод в Щёлково (поэтому он и воевал танкистом, поскольку умел управляться с трактором), что в те времена было весьма трудно, куда-то уехать из деревни, потому что паспортов у колхозников не было. Да их и не было до самого позднего времени, даже и после войны. По-моему, только при Н.С.Хрущёве они и получили паспорта. Вот таким образом «привязывали» крестьян к месту их жительства и работы, без всяких Юрьевых дней.
Далее приводятся подробные сведения о Житомирско-Бердичевской наступательной операции.
Но сначала – сводка Совинформбюро за 31 декабря 1943 г., опубликованная, вероятно, в первых числах января 1944 г.:
«Войска 1-го Украинского фронта в результате смелого манёвра и решительного штурма овладели областным центром Украины городом и железнодорожным узлом Житомир, а также с боями заняли более 150 населённых пунктов».
Эта операция началась 24 декабря 1943 г. В ней были задействованы войска 1-го Украинского фронта (1-я гвардейская, 13, 18, 27, 38, 40 и 60-я армии, 3-я гвардейская и 1-я танковые армии, 2-я воздушная армия С. А. Красовского), Боевые действия, связанные с этой операцией, продолжались до 14 января 1944 года (см. карту). Артиллерийская подготовка была начата на 15 минут раньше назначенного времени случайным залпом одной реактивной установки, поддержанным остальными машинами и огнём артиллерии по всей полосе наступления 1-го Украинского фронта. Расследование случившегося начальником контрразведки и прокурором фронта, начавшееся в то же утро по приказу Г.К.Жукова, показало, что артиллерийская подготовка не была сорвана. Она только началась прежде установленного срока, но проводилась согласно запланированному графику. Так как пехота и танки были готовы к переходу в наступление и находились на исходных позициях, то им была дана команда об атаке противника на 15 минут ранее запланированного срока, на 51 минуте артиллерийской подготовки. В результате артиллерийской и авиационной подготовки огневая система противника на переднем крае и в ближайшей глубине была подавлена, а основная масса огневых средств уничтожена. Атакующие части двигались вперёд, не встречая серьёзного сопротивления, с темпом 2–3 км в час. Только во второй половине дня на рубеже Брусилов, Соловьёвка, Турбовка противник попытался организовать оборону. Создав там отдельные очаги сопротивления, он предпринимал контратаки силами до батальона пехоты с 8–10 танками. Лишь в районе Соловьёвки в контратаке врага участвовало до 30 танков. Тактическая зона обороны врага в полосе 38-й армии была прорвана на 20 км по фронту и до 12 км в глубину. Таких же успехов достигли 1-я гвардейская армия А.А.Гречко и 18-я армии К.Н.Леселидзе. В 14.00 в прорыв были введены 3-я гвардейская танковая армия П.С.Рыбалко и 1-я танковая армия М.Е.Катукова. Из-за короткого декабрьского дня (уже было зимнее солнцестояние – самые длинные ночи и самые короткие дни) часть задач не удалось выполнить до конца. Наши атакующие воинские подразделения только успели подойти к намеченному рубежу. Брусилов и лес южнее не были очищены от противника. Соловьёвка была занята только частично. С наступлением темноты войска закрепились на достигнутых рубежах, а частью сил продолжали выполнение задачи дня. В 1 час 30 минут был освобождён от противника Брусилов, а вслед за ним и остальная часть населённого пункта Соловьёвка.
Теперь о военных действиях последовательно по дням.
25 декабря в 9 часов 20 минут, после 30-минутной артподготовки, советские войска возобновили наступление. Противник в беспорядке продолжал отходить в юго-западном направлении. Только на отдельных участках он вёл артиллерийский огонь из глубины и производил безуспешные контратаки небольшими группами танков и пехоты. В этот день перешла в наступление и ударная группировка 40-й армии (командующий генерал-лейтенант Ф.Ф.Жмаченко, Герой Советского Союза) в составе трёх стрелковых дивизий. Она прорвала оборону противника в юго-западном направлении на участке Мохначка, Волица и, выполнив поставленную задачу, способствовала частям 38-й и 1-й танковых армий в овладении м. Корнин.
1-я танковая армия к концу дня смогла оторваться от пехоты и выйти на оперативный простор. Она обогнала войска 38-й армии на 12-15 км, а их передовые отряды – на 25-30 км. Железная дорога Житомир-Фастов была преодолена на всём её протяжении в полосе 38-й армии.
Ближайшая задача ударной группировки фронта была выполнена: войска в течение двух суток прорвали вражескую оборону на 80 км по фронту и на 40 км в глубину. Тяжёлые поражения были нанесены танковым дивизиям противника – 8, 19, 23-й, СС «Райх», а также 68-й пехотной и 213-й охранной дивизиям.
Немецкое командование поспешно приступило к переброске 48-го танкового корпуса, в составе трёх танковых дивизий – 1-й, 7-й и СС «Адольф Гитлер», из района Коростеня на юг, готовясь преградить советским войскам путь на Житомир.
26 декабря перешли в наступление 15-й стрелковый корпус 60-й армии (генерал армии И.Д.Черняховский) и правофланговый 11-й стрелковый корпус 1-й гвардейской армии (генерал-полковник А.А.Гречко) 1-го Украинского фронта (генерал армии Н.Ф.Ватутин). Их задача заключалась в разгроме вражеских войск в районе г. Радомышль с целью обеспечения правого фланга главной ударной группировки фронта. На левом её фланге 40-я армии после завершённого накануне успешного обхода узла сопротивления противника в Корнине развернула свою ударную группу в юго-восточном направлении и продвигалась на Белую Церковь.
К тому времени войска 38-й армии (генерал-полковник К.С.Москаленко), встречая слабое сопротивление, продвинулись более чем на 20 км, освободили станцию Попельня и перерезали железную дорогу, соединяющую Фастов и Казатин.