Я уже дальше расскажу серединку, а сейчас – о послевоенном времени. После войны мама Михаила Александровича разыскала всех детей, стали жить вместе. Об отце ничего не удалось узнать, ни тогда, ни в это время. Перед самой войной его отпустили из тюрьмы, где-то под Архангельском, но дальше он пропал, все его следы потерялись. В последнее время мама проживала с сыном, Михаилом Александровичем. Дожила до ста лет, умерла примерно в 2000 году…
В детском доме, в Токарёвке, как, впрочем, и во всех таких домах, да ещё в военное время, было очень голодно. Мальчишки промышляли по ближайшим деревням в поисках еды. Станция была близко, поэтому они пользовались возможностью мобильных передвижений по Токарёвскому району и ближайшим к нему районам: Жердевка, Рымарево, в сторону Мичуринских Грязей и др. Тем более, что в Токарёвке останавливались все поезда. В деревнях их объектом были погреба. Овощей они не брали, а больше налегали на молочное. Потом всё сносилось в детский дом и там вместе с девчонками устраивали праздники.
Мне кажется, что в один из набегов эти мальчишки вполне могли напасть и на погреб бабушки Маши и её соседей. Настолько вероятно, что даже просто невероятно. Михаил Александрович очень был удивлён моими воспоминаниями о бабушке Маше. Он на это сказал: «Ну чего только в жизни не бывает. Смотри-ка, началось с Подхожего, а закончилось таким давним временем, да и местами, Московская область, Тамбовская область, просто диву можно даться. Мало того, что области, а и места-то! Прямо дивиться можно всему этому!»
Однажды в фойе больницы мы смотрели какую-то передачу об артистке Аде Роговцевой. Возвратились в палату, а Михаил Александрович говорит мне: «Знаешь, Серёжа, а я ведь женихался с Адочкой, когда мы жили на Украине, после войны. Она помоложе меня на пять лет. Да вот потом как-то всё у нас распалось, не сложилось». Михаил Александрович даже прослезился от этих воспоминаний.
Я уже потом прикинул по времени, очень похоже, вполне могло быть.
И ещё, просто к слову. Мы собирались покупать машину вместо нашей «семёрки». Думали, иномарку или нет. Марине хотелось, чтобы она была с автоматической коробкой. Когда я рассказал об этом Михаилу Александровичу, он сразу же заявил: «Только иномарку! Даже о другой и не думайте». Мы так и сделали. Потом, когда мы общались уже по телефону, я сказал, что его совет оказался очень правильным, мы очень рады такой покупке. «Ну вот, а я что говорил!» – сказал Михаил Александрович, – теперь давай договариваться о встрече в Подхожем, вы на новой машине, а я на мотоцикле». Но не получилось у нас встретиться. Как-то звоню Михаилу Александровичу, поговорить. Трубку взяла его жена, сказала, что он скоропостижно умер, прямо за столом.
Вот так пришлось закончить рассказ о бабушке Маше. Думаю, что она не обидится.
Часть 3. Родители
Глава 11. Чекалин Иван Васильевич
Отец, Чекалин Иван Васильевич, был вторым ребёнком в семье Василия Васильевича и Веры Ивановны Чекалиных. Родился он 17 марта 1922 г. Семья их проживала в то время в селе Львово Токарёвского района Тамбовской области (в то время – ещё губернии, а также и Тамбовского уезда, Больше-Лозовской волости). Эти населённые образования входили впоследствии в Центральный Чернозёмный Округ (ЦЧО).
Располагается село Львово на северо-восток от Токарёвки в двадцати трёх километрах от неё. В этом месте, по берегам реки Бурначки, находится группа сёл: посёлок Красный, деревня Петровское (Барские Петровские и Вольные Петровские – по ранним названиям, откуда родом бабушка Вера) и само Львово. В настоящее время, в связи со значительным сокращением населения в деревнях, село Львово и деревню Петровское объединили Постановлением Тамбовской областной Думы от 22 апреля 2016 г. в один населённый пункт, за которым оставили название Львово, поскольку, вероятно, населённых пунктов с названием Петровское в тех краях и без того достаточно. О Львово и Петровском рассказывалось выше, в главах «Чекалин Василий Иванович» и «Баранов Иван Николаевич».
Речка Бурначка впадает вместе с речками Ящерка, Клешня и Малая Бурначка в реку Савала, которая пополняет реку Хопёр. Название речки, Бурначка, по её, вероятно, характеру. Отец её мало помнит, в шестилетнем его возрасте их семья переехала на другое место, но говорил, что речка не широкая, вода в ней шла быстро, и всегда была прохладной.
Конечно, в свои шесть лет отец вряд ли хорошо помнил переезд в деревню Красный Куст, относившуюся тогда к Грязно-Двориковскому сельсовету той же, Тамбовской, губернии (переименование губерний в области произошло только в 1929 году). А Красный Куст от Токарёвки располагался на юг, в восемнадцати километрах от неё по кривым полевым дорогам. По прямой – четырнадцать-пятнадцать километров. Причину переезда назвать не могу. Вероятно, серьёзная, поскольку не только сами переехали, но и деревянный дом разобрали и перевезли на новое место. Возможно, что здесь проще было с землёй, не так заселены были эти места по сравнению со Львово-Петровскими местами. О предположительной причине переезда, связанного с возможностями организации благополучной хозяйственной жизни в период НЭПа, я писал в главах «Чекалин Василий Иванович» и «Чекалин Василий Васильевич».
В 1929 г. отец пошёл учиться в 4-х классную начальную школу при деревне Красный Куст, а с 1933 г. он перешёл уже в Грязно-Двориковскую школу, завершив образование в 1936 г. в объёме семилетнего. Грязно-Двориковская школа находилась в семи километрах от дома (в настоящее время Грязные Дворики переименованы в «Рассвет»). И вот каждый день, со своими друзьями-сверстниками, по сухому времени, по слякоти и по зимнему холоду было истоптано порядка восьми тысяч километров (если не пропускать уроков). Да трудности были не в этом, хотя и это нелегко. Трудности начались уже с конца осени 1932 г., когда арестовали отца, Василия Васильевича. Когда в доме четверым детям не хватало еды. Да ещё и взрослых было трое: мать (бабушка Вера), девяностолетний её свёкор, Василий Иванович, и золовка, Василиса Васильевна (Васёна), шестидесяти лет. Плохо было, когда на целый день уходил в школу с куском жмыха в кармане. А дедушка возвратился из тюрьмы только в 1937 г., через полтора года после окончания отцом семилетки.
Тётя Шура (Александра Сергеевна) тоже ходила в школу в Грязные Дворики. Она говорила, что хорошо помнит этого мальчика, моего отца Ивана. Вероятно, в это время он уже заканчивал семилетку. Тогда она ещё и не предполагала, что он станет их зятем.
После школы отец работал в колхозе, зарабатывал вместе с матерью и сестрой Антониной те самые трудодни, на которые могли потом что-либо дать, в основном – зерном. В колхозах тогда было твёрдое государственное задание. А то, что осталось, за исключением посевного фонда и фуражного зерна, распределялось по трудодням. Если год неурожайный, то ничего и не причитается. Но отработать установленный минимум трудодней было обязательным, поскольку в противном случае это, то есть невыполнение установленного минимума, могли посчитать саботажем, как это и определялось в уголовных законах того времени. Так что надежда была практически только на своё подсобное хозяйство.
К началу войны отцу исполнилось 19 лет, и он был призван в армию. О его военных годах лучше расскажет мой брат, Михаил. Он написал очерк «Солдатская ложка», который был опубликован в районной газете «Серебряно-Прудский вестник», а также в сборнике очерков (2008 год), составленном братом о воинах-односельчанах Серебряно-Прудского района: «Твои рядовые, Россия!». Кроме этого, сборник «Твои рядовые, Россия!» опубликован в 2021 году в виде книги в электронной библиотеке ЛитРес Самиздат.
Солдатская ложка (Михаил Чекалин)
«Сегодняшнее поколение уже настолько привыкло к солнечным дням, к счастливым глазам любимых, к радостному смеху детей, что иногда им кажется: так было всегда. Нет, они, конечно, знают о войне. По рассказам старших, по кинофильмам, по книгам. Но очень уж трудно себе представить всю тяжесть беды, свалившейся на наш народ 22 июня 1941 года. Трудно в полной мере представить напряжение тех огненных лет, понять суть патриотического самопожертвования, духовной силы нашего народа.
Рассказать о войне – это не только воспеть её участников, воссоздать наиболее значительные битвы, но подчас и найти в образах и конфликтах того времени ключ к ясному пониманию вопросов, которые зачастую скрыты, закутаны в повседневной многоликости настоящего времени.
Чем больше времени отделяет нас от тех памятных событий, тем сложнее о них писать. Всё меньше остаётся в живых непосредственных участников первых боёв, всё труднее восстанавливать по скупым фактам сохранившихся документов героический путь защитников Родины.
Я считаю, своим долгом от всей души поблагодарить ветерана войны – моего отца, Ивана Васильевича Чекалина, который своими воспоминаниями и личными документами помог рассказать о днях минувших, о боевых делах воинов 65-й Дальневосточной отдельной морской бригады 176-го стрелкового полка.
Фронтовики обычно не очень охотно рассказывают о днях, проведённых ими на передовой. Воспоминания о минувших боях для них мучительны и даже как бы старят их: ведь снова надо, хоть и мысленно, подниматься в атаку под свинцовый ливень. Непросто всё это пережить. И не случайно Иван Васильевич как о чём-то очень будничном говорит «Ну, воевал … Все воевали». Но мы-то понимаем, что за этими словами: горестное отступление по дорогам родной страны под напором превосходящих бронированных полчищ оголтелых гитлеровцев, а затем и не менее тяжёлый победный путь до самого рейхстага.
Девятнадцатилетним пареньком 21 октября 1941 года он принял присягу при 65-й отдельной морской бригаде 176-го стрелкового полка Карельского фронта. В это время на северо-западном направлении находилась немецко-фашистская группа армии «Север», имевшая 42 дивизии. Кроме того, на территории Финляндии находились немецкая армия «Норвегия» и две финские армии – «Юго-восточная» и «Карельская», которые начали боевые действия несколькими днями позже общего вторжения. Финляндия объявила войну СССР 26 июня, а через три дня после этого немецко-фашистские войска под командованием Фанкельхорста начали наступление на мурманском направлении. Затем развернулись бои в Карелии.
Стратегическое значение Карелии и незамерзающего Кольского залива очень велико. Здесь начинается Великий Северный путь. Сюда шли во время минувшей войны торговые караваны из Англии с поставками продуктов и вооружения. Сюда везли золото Колымы и пушнину со всего побережья Ледовитого океана для оплаты поставок. Огромное значение имели крупные месторождения медно-никелевых и железных руд, слюды и редких металлов. Поэтому советское командование стремилось, во что бы то ни стало удержать эти позиции.
По этим же соображениям большое место в планах гитлеровцев уделялось захвату этих территорий. Осуществление этой операции, получившей наименование «Голубой песец», было возложено на тайно созданную заранее немецкую армию «Норвегия». Кроме того, в армию «Норвегия» по тайному соглашению с Финляндией был включён 3-й финский армейский корпус в составе двух пехотных дивизий. 36-й фашистский корпус проводил главную операцию – «Полярная лиса», получив задачу выйти к Белому морю, овладеть районом Кандалакши, прервав сухопутною связь Кольского полуострова со всей страной.
В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования дала северо-западному фронту директивы к местной обороне и созданию оборонительных рубежей. Но летом 1942 года вынуждена была забрать с Карельского фронта три дивизии, что, конечно, не могло пройти незамеченным для противника. И чтобы противник не смог воспользоваться сложившейся ситуацией и, в свою очередь, снять свои боевые части для перестройки или перегруппировки, было решено временно активизировать действия, которые заключались в походе 65-й и 80-й морских бригад в составе стрелкового полка в тыл врага. «Тогда и было сказано, – говорит Иван Васильевич, – фашист, убитый на севере, не будет воевать на юге».
Драматические ситуации нашего похода очень похожи на бессмертные зори из повести Б.Васильева «А зори здесь тихие».
Здесь не приводятся многие сюжетные подробности, о которых рассказал и участник этих событий: опасения, владевшие воинами ещё в начале похода, подтверждались. Не имея второго эшелона прикрытия, продвинувшись на 22 километра на финскую территорию, бригада была обнаружена финнами и, терпя бедствия, начала по приказу командования с боями отходить.
Впрочем, как вспоминает ветеран, эти бедствия обрушились на них ещё задолго до вооружённого столкновения с регулярными финскими частями. И главным среди них оказалась нехватка продовольствия. Дело в том, что, передвигаясь скрытно, воины были лишены возможности добывать в лесу пищу охотой. Основа Карелии – вода, камни и леса. Стрельба могла привлечь внимание неприятеля, заранее демаскировать рейдовую бригаду.
В конечном итоге, направление отхода было определено и, находясь в окружении, личный состав принял последний бой. О сдаче в плен не было и мысли. Финны в плен не брали, издевались над ранеными бойцами, вырезали на телах звезды, отрезали уши, вырывали языки, жгли на кострах ещё живых красноармейцев, сложив из них пятиконечные звёзды. Здесь, в неравном смертельном бою, И.В.Чекалин получил сквозное ранение ноги. Из окружения выходили разрозненными отрядами. С группой оставшихся бойцов, прорываясь из окружения, по причине ранения отстал, и, не имея приборов ориентирования, всё же вышел на свою переправу. Остальные, кто ушли вперед, не вернулись.
Иван Васильевич не пытается за давностью лет хоть как-то смягчить происшедшее. Рисуя исключительные по напряжению событийные ситуации, он говорит и о горьких и мучительных потерях. При проведении оборонительных операций из 11 тысяч человек личного состава их дивизии осталось 140 человек. По словам ветерана, все они были разными по характеру и облику, но соединяло их вместе чувство необходимости выполнить боевой приказ. Оно, это чувство, помогало им преодолевать величайшие страдания, приносить большие жертвы, совершать подвиги.
21 июня 1944 года войска Карельского фронта под командованием генерала К.А.Мерецкова перешли в наступление, и уже 28 июня был освобождён Петрозаводск. Войска фронта продолжали развивать наступление до 9 августа, когда, по приказу Ставки, оно было прекращено. Советские войска вышли к предвоенной границе с Финляндией.
Дальнейший боевой путь нашего собеседника прошёл через Восточную Пруссию, Польшу, Германию. Демобилизован из Берлина в октябре 1945 года.
Как память о боевой молодости до сих пор хранит отец солдатскую ложку, отлитую на Карельском фронте из сплава фюзеляжа подбитого самолета. На ручке ложки выгравированы инициалы «ЧИВ». Длительное послевоенное время он пользовался ею, ревностно хранил и оберегал её, никому не доверяя.
В детстве мы с братом не осознавали, какую ценность представляет для отца этот, вообще говоря, неудобный в пользовании предмет. Но чувство, что в нём скрывается что-то личное, недосказанное, тайное, вызывало у нас огромное желание подержать её и, тем более, попользоваться. И в его отсутствие нам это удавалось…».
Ложка эта сейчас хранится у Миши, как семейная реликвия, которая будет передаваться по мужской линии Чекалиных…
Я оказал только посильную помощь в подготовке сборника Мишиных очерков о земляках-воинах: редактирование и корректура (к сожалению, торопился, меня торопила типография нашего института, МГРИ, где выполнялась печать этой брошюры, и пропустил много ошибок-опечаток). Оплата печати была Мишина. При издании книги в ЛитРес в 2021 году, я устранил большую часть ошибок и опечаток, в некоторых местах выполнил редакцию очерков, а также в части книги, где и мой раздел, дополнил, с разрешения Миши, своими стихами. Книга опубликована для бесплатного скачивания…
В очерке Миша несколько ошибся. Действительно, отец был призван в армию в 1941 г. Но почти сразу же он попал в больницу. Что-то у него было с сердцем, плохо слышал левым ухом, но, самое главное, в области бедренного сустава левой ноги у него образовалась опухоль, с которой врачи долго не могли справиться. Одно время считали, что он уже и не жилец на этом свете. Но организм справился с болезнью. На всю жизнь на месте опухоли у отца осталась вмятина. Осенью 1943 г. излечившегося отца снова призвали в армию, и снова он попал в госпиталь, теперь уже военный. Обследовали его в Военном Госпитале № 446 с 8 августа по 4 сентября. По справке этого госпиталя, выданной 4 сентября 1943 г. (№ 15/487), у отца выявлена недостаточность митрального клапана, неврастения и двухсторонний гнойный отит. Признан годным к нестроевой службе.
Второй раз в госпиталь отец попал уже с Карельского фронта, к окончанию войны с Финляндией. По справке воинской части (полевая почта 05990) от 14.10.1944 г.:
«В боях за Советскую Родину рядовой 52 с.п. (стрелкового полка) 176 с/д (стрелковой дивизии) тов. Чекалин Иван Васильевич 30 июля 1944 года был ранен скв(озным) пулев(ым) ранен(ием) обл(асти) правого Ахиллового сухожилия»…
Вы немного читали в этой книге об отношениях между СССР и Финляндией в главе «Кудинов Сергей Егорович», когда речь шла о «Зимней войне», в которой принимал участие дедушка Серёжа. А здесь я считаю возможным и необходимым, как и обещал раньше, показать более полную картину взаимоотношений этих стран, включая и дополнительные сведения о «Зимней войне» и прошлые, а также дальнейшие взаимоотношения между СССР и Финляндией.
Финляндия долгое время называлась Великим княжеством Финляндия. Александр I дал Финляндии Конституцию, в которой определяется, что она присоединяется к Российской державе со статусом особого рода. Российский самодержавный император является вместе с тем и великим князем финляндским. Эта Конституция существовала 100 лет, но на протяжении этого времени происходили её изменения.
При Александре III велись работы по большему, чем это было при его предшественниках, объединению Финляндии с империей. Александр III в целом был сторонником конституционной самостоятельности Финляндии. Но он был и сторонником сохранения тех положений и установок, которые были определены его дедом и отцом.
Николай II в первые годы своего царствования благосклонно относился к Финляндии, он их называл «вернейшими моими подданными». Но уже 20.05.1901 г. выходит закон, который практически упразднил национальные воинские формирования Финляндии. Ранее, по Конституции времён Александра I, она располагала ограниченным контингентом в несколько тысяч человек, которые подчинялись не военному министру России, а финляндскому генерал-губернатору. В мирное время эти войска не могли быть выведены за пределы края. Вопрос о войсках Финляндии решался осенью 1900 г. в Государственном совете. Большинство сановников выступило за сохранение финских войск, опасаясь усиления национального движения. Меньшинство сановников, решение которых утвердил Николай II, предложили по существу упразднить финские войска. В результате этого законом 1901 г., почти тождественно с общероссийской установкой, автономные права Финляндии значительно ограничивались, как и в манифесте от 03.02.1899 г., в котором устанавливалось, что российские власти могут издавать обязательные для Финляндии законы и постановления без согласования с финским сеймом.
В результате революционных событий 1905 г. Николай II вынужден был утвердить в июле 1906 г. новую Конституцию Финляндии, которую В.И.Ленин назвал «одной из самых демократических Конституций всего мира» (в то время – С.Ч.). Но наступление на финские свободы продолжилось, нарушались со стороны Российского самодержавия её конституционные права.
14.03.1910 г. вышел манифест, который видный государственный деятель того времени С.Ю.Витте назвал «бессовестным законом», ликвидировавший все политические завоевания Финляндии, её автономию, практически отменивший и действующую Конституцию Финляндии 1906 года, гарантированную самим царём. Поэтому одним из первых декретов Советской России, по настоянию В.И.Ленина, и был декрет о полном представлении Финляндии автономии и выделения её в отдельное государство, не зависящее от России.
Потому и понятно, что развязывание со стороны СССР войны с Финляндией в 1939-1940 гг. («Зимней войны»), значительно ухудшило и без того напряжённые отношения между нашей страной и Финляндией. Сталин с небрежением относился к финнам, не считал их силой, которая может противостоять Красной Армии. Как он говорил, мол, стоит только крикнуть или стрельнуть в них, как они тут же разбегутся. Как видим, не получилось такого, «закидать шапками». Надо было бы Сталину оглянуться назад, в историю, совсем недавнюю, когда Россия развязала войну с Японией и проиграла её. В то время святой Николай II (но в то время его ещё не сделали святым) называл японцев «макаками», вот и получил своё: война с Японией была Россией полностью позорно проиграна. Как и наша страна – получила своё от финнов, несмотря на то, что Советский Союз и победил финнов в «Зимней войне». Но эту «победу» надо было бы назвать «будто бы победой».
Далее считаю целесообразным поместить информацию об отношениях названных двух стран известного историка-политика Абдурахмана Авторханова из его книги «Империя Кремля»:
«5 октября 1939 г. (почти через полтора месяца после подписания 23 августа 1939 г. секретного пакта между СССР и Германией о разделе части Европы – С.Ч.) Молотов ультимативно предложил финскому правительству в течение 48 часов начать с советским правительством переговоры по «важным политическим вопросам». Присланному из Хельсинки представителю финского правительства и будущему президенту Финляндии Паасикиви Сталин коротко и деловито объяснил: «Вы угрожаете безопасности Ленинграда, находящегося от вас в 32 километрах. Поскольку мы не можем передвинуть с места наш Ленинград, то мы решили продвинуть наши границы вглубь вашей страны». Конкретно Сталин потребовал, чтобы Финляндия уступила СССР ряд островов в Финском заливе, а на полуострове западнее Хельсинки разрешила Красной Армии построить военно-морскую базу на арендных началах, а также согласилась на некоторые «исправления» границ и на севере. Всего Сталин потребовал 2700 кв. км, за что великодушно предлагал Финляндии, в качестве компенсации, дикие карельские болота. Сталин даже острил, как тифлисский кинто старых времён: «Мы ведь требуем всего только 2700 кв. километров, а за это даём в обмен 5500 кв. километров. Скажите, какая великая держава поступила бы так? Никакая. Только мы такие глупые».
Правительство Финляндии согласилось с исправлением границ у Ленинграда, но отвергло остальные требования, на что Молотов сказал: «Поскольку гражданские лица не могут договориться, то отныне слово принадлежит военным».
В результате возникших военных действий Красная Армия потеряла 207 тысяч человек за пограничную с Карелией область с городом Выборг, а также за некоторую территорию на севере и востоке Финляндии. Граница от Ленинграда была отодвинута до 150 км.
Вскоре началась и война с Германией. Финляндия, под нажимом Германии, разрешила разместить на своей территории одну немецкую дивизию (ещё до начала военных действий между СССР и Германией). Но когда началась война, то Финляндия заявила о своём нейтралитете в ней. Однако Кремль, невзирая на объявленный нейтралитет, уже 25 июня, на четвёртый день войны, приказал бомбардировать территорию Финляндии. (Но в нашей истории указывается обратное, что финны начали с нами войну 25 июня.) А финны начали свои боевые действия против СССР только 10 июля, возвратили всю захваченную раньше Советским Союзом территорию, захватив всю Карелию с городом Петрозаводском. После этого маршал Маннергейм, несмотря на давление Германии, прекратил дальнейшее продвижение своих войск. В этот период наши потери составили 260 тысяч человек (убитыми и ранеными)…
Далее опишу события на Карельском фронте, в которых принимал участие отец и во время, когда он был ранен. Эти сведения я разыскал в Интернете.
Утром 21 июля 1944 г. части 55-го полка 176-й стрелковой дивизии первыми вышли на государственную границу с Финляндией в районе населённого пункта Лонгонваара, на следующий день этой границы достиг и 63-й полк дивизии. Придавая большое значение самому факту выхода передовых частей 32-й армии к государственной границе, командующий фронтом К.А.Мерецков незамедлительно доложил в Ставку ВГК об этом успехе.
Немного о 176 стрелковой дивизии 2-го формирования.
Полное её название: 176-я Мазурская Краснознамённая ордена Суворова стрелковая дивизия. Дивизия была сформирована 20.02.1944 г. на базе 65-й морской стрелковой бригады и 80-й морской стрелковой бригады на Карельском фронте. C 21.06.1944 г. принимала участие в Свирско-Петрозаводской наступательной операции, 23.06.1944 г. участвовала в освобождении Медвежьегорска, наступала в направлении на Поросозеро, где понесла большие потери. В первой половине июля после упорных боёв освобождены Салми, Питкяранта, Суоярви, Поросозеро. 21.07.1944 г. части именно этой дивизии первыми вышли на государственную границу с Финляндией. В дальнейшем дивизия была отведена в Вологду на отдых и пополнение, после чего участвовала в Восточно-Прусской и Пражской операциях…
Теперь возвращусь к событиям на Карельском фронте. Продолжая наступление, части 176-й стрелковой дивизии в последних числах июля начали продвижение вглубь Финляндии, но встретили организованное сопротивление 3-го пограничного, а также 1-го и 6-го егерских батальонов финнов. Действовавший на правом фланге дивизии 52-й стрелковый полк, продвигаясь из района Хуллари лесными тропами, вышел на окраины Хаттуваара, но взять посёлок не смог. Одновременно 55-й полк вел бой с противником на рубеже реки Илайаньйоки, а 63-й – в районе посёлка Утрио. В это время 289-я стрелковая дивизия, действовавшая чуть южнее 176-й дивизии, вела бои в районе Луисвары. Здесь были окружены и уничтожены 2 батальона финской 21-й пехотной бригады, захвачены 5 орудий и 22 автомобиля. Преследуя отступающего противника, к 27 июля передовые части дивизии достигли границы в районе населённого пункта Лутикковаара. 1046-й полк дивизии, первым достигший границы, продолжил наступление по дороге Куолисма – Мёхкё – Иломантси. В районе деревни Эйккесенваара в месте, где дорога проходила по узкому перешейку между озёрами Сюсьмаярви и Коннукаярви, части финской 21-й пехотной бригады организовали прочную оборону. На этом рубеже завязался ожесточённый бой, продолжавшийся несколько дней. Учитывая уязвимость положения выдвинувшихся далеко вперёд двух советских дивизий, части которых вели бои на нескольких направлениях на значительном удалении друг от друга, а также тот факт, что активных боевых действий на других участках фронта уже не велось, финское командование приняло решение перебросить в район Иломантси подкрепление и перейти в контрнаступление. Пока егерские батальоны и части 21-й пехотной бригады сдерживали советское наступление, с Карельского перешейка 28 июля прибыла кавалерийская бригада. Для предстоящего наступления войска были объединены в оперативную группу «R» под командованием генерала Э.Раппана (всего около 14000 человек). Финская группировка имела некоторое преимущество в живой силе – общая численность двух советских дивизий на 31 июля не превышала 11200 человек. 31 июля оперативная группа «R» перешла в контрнаступление. Финские части, используя тактику «Мотти», действовали малыми, подвижными группами против рассредоточенных подразделений двух советских дивизий, стараясь перерезать их коммуникации, разделить на отдельные обособленные отряды, а затем уничтожить по частям. Тактика «Мотти», это партизанская тактика ведения боевых действий, активно применявшаяся финнами в ходе Советско-финской войны. Заключается она в разделении численно превосходящей группировки противника на отдельные обособленные группы, с отсечением их друг от друга и от основных сил противника, с последующим методичным уничтожением. Наиболее характерной чертой тактики «Мотти» является нападение малых, подвижных групп на рассредоточенные подразделения противника (проще говоря, на колонны войск) с целью нанести как можно больший ущерб коммуникациям противника, остановить и обездвижить его.
Этот принцип известен с древности. Задолго до советско-финского конфликта, в 9 году н.э., предводитель херусков Арминий, воспользовавшись тем, что вступившие в лес римские легионы вытянулись в длинную колонну, наголову разбил считавшееся непобедимым римское войско под командованием Публия Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу. Но именно финны воспользовались одновременно и характером театра военных действий (заснеженные равнины, леса и топи), и просчётами в организации передвижений сил противника (передвижение в механизированных колоннах). Финнами для этих целей усиленно задействовались высокомобильные лыжные отряды.
Так, в первый день наступления кавалерийская бригада основными силами в районе Утрио атаковала 63-й полк 176-й стрелковой дивизии и заставила его спешно отступить. Развивая успех, 1 августа части кавалеристской бригады стремительным броском по лесным тропам вышли юго-восточнее озера Луовенъярви к дороге Куолисма – Иломантси.
Одновременно подверглись атакам и два других полка 176-й стрелковой дивизии. Особенно большие потери в районе Хаттуваары понес 52-й полк, внезапно атакованный с юга частями кавалерийской бригады, а также 3-м пограничным егерским батальоном и отдельной ротой егерей капитана Л.Тёрни. Понеся большие потери, части 52-го полка были вынуждены спешно отступить на восток в направлении Хуллари. Под натиском противника основные силы 176-й стрелковой дивизии были вынуждены отойти в район Велливаара – Лехмиваара и временно перейти там к обороне.
В тяжёлом положении оказались и части 289-й стрелковой дивизии. В районе Эйккесенваара финские мобильные отряды 21-й пехотной бригады и егерских батальонов обошли позиции передового отряда дивизии (части 1046-го и 1044-го полков) с флангов и вскоре окружили его. Понеся значительные потери, бойцам и командирам пришлось самостоятельно пробиваться из окружения: на восток по берегу озера Коннукаярви или на север – в направлении на Лутикковары, где держали оборону основные силы дивизии.
При подходе войск фронта к государственной границе в районе Куолисмы две дивизии попали в тяжёлое положение. На сложной пересечённой местности финны обволокли их мелкими группами, просачивались в отдельных местах в боевые порядки. У одной из дивизий оказались отрезанными пути подвоза. Некоторое время продовольствие и боеприпасы ей доставляли с помощью самолётов. Такие неудачи были тем досаднее, что в целом-то операции по разгрому финских пособников Гитлера проходили благоприятно.