– Господа! Господа!
– Леди!
Поднялся крик. Кричал даже премьер-министр Японии, не меняя выражения своего лица. Все смешалось. Все спешили высказать многолетние обиды. Правда перестала быть абстрактным понятием.
– Мы против ваших инициатив! – сверкая щелочками глаз, яростно кричал представитель Китая, словно угрожал: «Мы вас похороним!» Президент США отвечал, что он добрый христианин, но если того потребуют обстоятельства и интересы американского народа, он без колебания положит на алтарь и в адский пламень свою жизнь и жизнь миллиарда китайцев заодно.
– Господство Америки висит на волоске. Оно не будет длиться вечно! Мир будет принадлежать нам и Богу!
– Только не при моей жизни!
– Остыньте, господа! У меня есть предложение! – громко взывал к их разуму Председатель Совета Министров Италии, изо всех сил стуча ладошкой по полированному столу. Он добился их внимания. Они обернулись в его сторону.
– Какое предложение?
– Принципы демократии и частного предпринимательства святы для нас и нам не позволят их нарушить, но мы можем объявить все эти сообщения массовой галлюцинацией, вызванной вредным излучением. Пандемией, поразившей человечество. Помните, когда мобильная связь только начала свое распространение, ученые предупреждали нас о вредном для мозга влиянии телефонного излучения? Мы не вняли их предупреждениям и вот результат. Чтобы проверить это понадобится время. На весь этот период мы можем позволить себе во благо человечества временно нарушить принцип частного предпринимательства и отменить смс-сервис во всех странах мира, а если понадобится, то и всю сотовую связь.
– Гениально! – воскликнул, вскакивая с места, президент США. – Гениально! Никакой это не глас Божий, а галлюцинации! Мы спасены! Мы посрамим своих врагов и выиграем время!
– Эта утка никого не обманет, если она вылетит из ваших уст. Вы больше всех в ней заинтересованы. Это должна сделать какая-то региональная держава, уважаемая, но ни в чем не заинтересованная, чтобы ее никто не заподозрил.
– Может Россия? – с надеждой спросил американский президент. – А что? Рейтинг у нашего коллеги не чета нашему и народ его поддерживает. Никто не против?
Никто не был против.
– Я против, – сказал российский президент, сделав вид, что ничуть не обиделся на «региональную державу». – Некогда. Дел выше головы. Да и с Крымом никак не разобраться.
– Ах, оставьте вы этот Крым! – закричали на него все. – Тут такие дела, а вы со своим Крымом!
– Оставить? – улыбнулся президент России. – Оставлю, раз просите. А по всяким излучениям есть у меня один крупный спец. Светило науки, величина, академик.
– Физик?
– Физик.
– С мировым именем?
– Еще с каким мировым!
– А вы что, всех ученых по имени помните? – резонно усомнился представитель Китая.
– Рейтинг обязывает, – скромно ответил российский президент.
– Верим, верим! Хорошо, чтобы Нобелевский лауреат.
– Вот как раз и дадите после публикации. Веры больше, да и резонанс на весь свет. Побеседуйте со шведами ради общего блага.
– Побеседуем, – скрипнул зубами президент США, и встреча закончилась на верхней палубе авианосца торжественным поднятием американского и прочих флагов.
Неподвижными стройными рядами стояли офицеры, моряки, летчики и техперсонал. Застывшие сильные одинаковые лица с неподвижными глазами. На что они были готовы в новых исторических условиях, насколько остались надежны, что творилось у них под мундирами, было неизвестно. Крепкий декабрьский ветер дул вдоль длинных черных шеренг. Полоскались шелковые цветные полотна на флагштоках, высокие гости отворачивались, прятали лица за поднятыми воротниками. А сверху на них молча взирал сами знаете кто.
Ночной тет-а-тет. Наука и религия
Возвращаясь из Кремля, будущий нобелевский лауреат заехал в магазин, чтобы купить упаковку сосисок, десяток яиц, какую-то деликатеску, любую, потому что давно перестал различать ее на вкус, хлеб, водку, упаковку пива и кефир на утро.
Быстро темнело, хотя времени было всего около пяти. Москва стояла в пробке и когда он, наконец, подъехал к дому, было уже совсем темно. Окна его квартиры не светились уютным желтым светом, как светились другие. Кто думает, что академиков встречают дома с распростертыми объятиями и готовым ужином, тот ничего не смыслит в жизни. Его никто не ждал в огромной квартире, даже кошка.
Зато утром его звонка и его решения ждал российский президент, поэтому хотелось поскорее напиться до беспамятства, поставив будильник на восемь утра, так как решать там было нечего. А кто думает, что светила науки не напиваются до бесчувствия, тот просто дурак. Они тоже люди, а не роботы и еще как умеют напиваться.
В беседе с ним президент был предельно откровенен и выложил карты на стол. На столе лежали Крым, газ, Луганск, экономика, снятие санкций и престиж родной страны. Не могут без нас обойтись, не могут, как ни пыжатся, уверял президент, рассказывая о встрече G8. Вам нужно всего лишь слегка передернуть факты. Есть у вас полная уверенность, что это излучение никак не влияет на мозг? Нет? Ну вот видите! Пора ответственно заявить об этом миру, тем более что за это обещана Нобелевская премия.
Утром он ждал его положительного решения. Оно было готово уже. В пустой кухне светило науки нарезал себе на доске деликатеску, открыл банку пива, зажег газ, чтобы стало теплее, поставил перед собой телефон, облокотив его на тарелку с хлебом. Выпил. В квартире было тихо.
– От меня требуется соврать. Взять грех на душу, – сказал он, обращаясь к телефону. – Если учесть, что я в Тебя никогда не верил, это будет нетрудная задача.
Он потянулся к открытому блокноту и быстро записал в нем: «21:30. Разговариваю с телефоном. Что это? Первая стадия шизофрении?» Ответа не было.
– Но теперь-то я верю, – громко, с вызовом крикнул он. – Иначе как логически объяснить эти смс?
Пустая банка полетела в раковину. Стерильная чистота кухни возмущенно звякнула жестью.
– Завтра я объявлю Тебя галлюцинацией, а людей, соответственно, сумасшедшими. Чем ответишь Ты? Громом и молнией или как всегда предпочтешь отмолчаться?
Академик открыл вторую банку пива и припал к ней губами. Заел деликатеской.
– Я представляю, что дальше случится. Мое липовое открытие никого не обманет. Оно сравняет мой непререкаемый научный авторитет с землей, но иногда нужно идти на жертвы ради чего-то большего. Я гражданин своей страны. Важно начать, остальные подхватят. Президент будет думать, что сумел купить меня обещанием Нобелевской премии, красивыми словами о моем гражданском долге, жалобами о своих трудностях. Пусть ошибается, ему не привыкать. Мы с Тобой разошлись по идеологическим соображениям, а не по материальным. Эту мерзкую вещь я завтра сделаю сознательно, наверняка зная теперь, что Ты есть; не то, что раньше, когда я был уверен в обратном и искренне заблуждался.
Он вздохнул, открыл третью банку пива. Пиво не лезло. Телефон молчал. Он ел его глазами.
– Ответь хоть как-то! – крикнул академик. – Тебе трудно?
Ничего не случилось.
– Как всегда Великий Молчун. Ладно, извини, – сказал академик и стал записывать что-то в блокнот. Его логическое полушарие, несмотря на легкий хмель в голове, продолжало строго контролировать эмоциональное. В этот момент телефон громко пикнул и осветился. Это было всего лишь оповещение разряженного аккумулятора, но академик буквально отпрыгнул от стола. И, устыдившись, разозлился.
– Считать это Твоим ответом? Ты слушаешь меня?
Его слушали.
– Был один момент давным-давно, когда я почти поверил в Тебя. Мне было двадцать пять, и мы с моей девушкой спорили в постели, есть Ты или нет. Она верила, что есть. И тогда я сказал, что поверю во всю эту сверхъестественную чушь, если Ты дашь мне знак, любой знак. Например, пусть в комнате без нашего вмешательства включится свет или еще что-нибудь подобное. Не нужно сложных чудес, я согласен на самое простое, но тогда я хотя бы буду знать, что не все объясняется с помощью логики. На самом деле я хотел узнать, важен Я для Тебя, если Ты существуешь? Не все мы скопом, а именно я. Совершишь ли Ты чудо ради меня одного. Я был уверен в своей исключительности, молодой, подающий большие надежды наглец. И вдруг как по волшебству среди ночи из шкафа, стоящего в нашем изголовье донесся странный звук, как будто кто-то насмешливо чмокал губами. Моя девушка тоже услышала его. Он больше не повторился, а я постыдился, да и не решился обшарить шкаф, чтобы убедиться, что там нечему чмокать. Неизвестное и необъяснимое рождает первобытный ужас. С тех пор я совершил массу открытий, больших и малых, важных и не очень, но на самом деле я всегда хотел знать только одно: что мы слышали той ночью? За это знание я готов и сейчас отдать все свои научные открытия.