Начальник Америки

Глава седьмая. Алоха Оэ

Шхуны простояли на острове полтора дня и две ночи, пополняя запасы воды и продовольствия, давая короткий отдых морякам. Рано утром третьего дня мы распрощались.

Пока Яшка выводил корабли через канал в открытое море, я передал Тропинину возле шлюпки два плотных свёртка с золотыми гинеями и дублонами.

– Это неприкосновенный запас. Золото пока недооценивают. Так что постарайся не тратить зря.

– Постараюсь, – сказал он, перекладывая в сумку увесистые колбаски.

– Значит к осеннему потлачу вас не ждать? – спросил я.

– И к следующему скорее всего тоже, – сказал Тропинин.

– Твой «Арсенал» будет играть вторым составом. Ватагин раскатает его.

– Должна же и ему улыбнуться удача, – усмехнулся Лёшка. – Ты уже придумал, что подаришь вождям на этот раз?

– Заказал несколько шарманок в Европе. Думаю, им понравится.

Мы болтали просто так, чтобы убить время. Все деловые вопросы утрясли ещё в Виктории, а что забыли во время подготовки, сто раз обговорили в пути.

Наконец, Яшка дал сигнал подниматься на борт, мы пожали друг другу руки, и Тропинн забрался в лодку.

***

Шхуны ушли на запад. А я в сопровождении трёх матросов отправился на северный берег. Отплывая на Гавайские острова я не взял никого из охраны, потому что не собирался углубляться в страну. Я лишь хотел переговорить с приказчиком и присмотреть визуальные ориентиры для будущих посещений более удобным способом, нежели несколько недель плавания по океану. Но внезапный побег Беньовского заставил меня изменить планы. Мне следовало наладить связь с колонией, прояснить нынешнее положение дел. И к счастью камчатские матросы вызвались проводить до места.

Наш путь лежал через всю центральную долину, через наиболее населенные места острова, в том числе мимо резиденции местного короля. Хотя мы и вышли рано утром, но до темноты могли одолеть лишь половину пути. Извилистые тропы сильно увеличивали дистанцию, а лето в тропиках почти не прибавляло световой день. К тому же горы, нависающие с запада, бросали на долину тень и сокращали вечерние сумерки.

Иван утверждал, что опасности никакой нет, и можно спокойно заночевать в пути. Здесь нет ни змей, ни тигров, ни медведей, ни даже кусачих букашек. А местный князец Кахахана (русские называли его Каха хан или даже хан Каха) на редкость мирный и давно заключил с русскими договор.

С небольшим заплечным мешком я легко шагал по тропинке, разглядывая диковинные деревья с приплюснутыми кронами, пальмы, бамбуковые рощи, роскошные цветы и не менее роскошных птиц. Мы обходили болотца, топкие берега ручьев, спотыкались о корни, превращающие порой тропу в стиральную доску. Иногда нам попадались аборигены. Я неизменно приветствовал их словом «Алоха!» – единственным известным мне по прошлой жизни. Дождь кончился, погода напомнила мне Канарские острова, на которых я бывал, когда только-только открыл способ перемещения в пространстве. Кстати, не пора ли наведаться туда? Кое-какой береговой ландшафт я помнил, испанский за последние годы подучил. Там и виноград, и цитрусы, и ананасы. А всё, что растет на Канарах, должно успешно прижиться здесь. Отложив эту мысль на потом, я сосредоточился на местных делах.

Долгая дорога позволила прояснить политическую ситуацию и короткую историю русской колонии. Говорил в основном Иван, иногда вставлял пару фраз Григорий, а Василий отмалчивался.

Камчатские мятежники обосновались в местности под названием Ваймеа, которую раньше занимало местное племя и какие-то жрецы. С русскими теперь живут многие местные женщины, детишки, несколько дюжин мужчин. Все остальные или сбежали, или были убиты при первом коротком сопротивлении, которое возникло спонтанно по какому-то пустяку на вторую неделю после высадки. Кроме того, часть жителей Ваймеа позже погибла от оспы, которую привезли с Камчатки зверобои и ссыльные.

Узнав о стычке, князец, что управлял всем северным берегом, выступил против пришельцев с довольно большим воинством («сотни три», – уточнил Григорий), но камчатские мятежники встретили его залпом из ружей и фальконетов, снятых с корабля. Бой был выигран, но большая война отняла бы слишком много сил, поэтому пока впечатления от смертоносной силы пришельцев не утратили свежесть, Беньовский предложил верховному правителю острова переговоры. Через голову местного князца. Они со старым правителем встретились на берегу бухты и быстро (насколько позволяло знание языка) сторговались. В результате за правителем оставалась верховная власть на острове, а Беньовский получал независимый надел, где мог жить со своими людьми и теми местными, кто остался. А на следующий год старый правитель помер. Ему наследовал нынешний Каха хан. Дабы укрепить авторитет наследника перед простым народом и малыми вождями, русские поднесли Каха хану великие дары (медные детали корабельной оснастки, как пояснил Григорий), также были совершены подношения местным богам. Беньовский обязался всякий раз выступать на стороне Кахаханы против его врагов, но оговорил, что будет делать это только на Оаху. Оставлять пустой крепость он не желал.

Авантюрист успешно вписался в местную иерархию на правах «али». Поскольку он не был кровным родственником никого из местных княжеских семей, ему пришлось взять в жёны сестру Кахаханы. Кроме того он получил местное прозвище Лео Нуи, которое с удовольствием принял. Таким образом мир был восстановлен.

Подобно морякам с «Баунти» камчатские мятежники расслабились, попав в своеобразный рай. Они не желали больше заниматься ни промыслами, ни торговлей с дикарями. Почти всё в долине Ваймеа росло само по себе, требуя минимального участия человека. Но и этот минимум русские успешно свалили на гавайцев, чьи селения захватили.

Правда Беньовский требовал от всех соратников воинских упражнений. Во-первых, потому что не доверял ни Каха хану, ни местному вождю ни на грош, а во-вторых, он действительно ждал нападения с других островов.

– Но видно наскучило им здесь, – повторил Иван прежнюю мысль. – Ушли.

Хуже всего, что вместе с Беньовским ушло и большинство знающих людей – штурманов, бывших военных, чиновников.

– И кто же у вас за главного теперь?

– Ипполит Семёнович Степанов, – ответил Иван. – Наш корабельный комиссар.

Имя звучало не как рабоче-крестьянское.

– Купец? – с надеждой спросил я. – Ну, хоть что-то.

– Ссыльный из дворян, – Иван махнул рукой. – Но токмо он князцу крест целовать не захочет и богам местным никаких подношений не подаст.

– Что так?

– Гордый уж больно. Но правильный. На нашем-то ручье, выше в горах самое почитаемое капище дикарей расположено. Говорят, человеческие требы они там приносили. Пленников резали почем зря. И предводитель наш на это глаз закрывал. А Ипполит Семенович не таков.

– То есть Каха хан может напасть вновь?

– Побоится. Ипполит Семёнович не хуже предводителя дело знает. И ружья ведал, и пушки. В драгунах служил. И по хозяйству умён. Три деревеньки имел в России-то. Небось, справится.

Я не был столь оптимистичным. Во всяком случае до разговора с новым лидером колонии. Допустим местный король в драку не полезет, хотя кто его знает? А если начнётся вторжение?

Всё что я помнил из истории архипелага это, что первым гавайским королем станет Камеамеа. Он завоюет все островные королевства и станет единственным верховным вождём. И он точно был не с Оаху. Потому что встречался с Куком и получил при разделе его волосы. Как проходила война, в какие точно годы, я не то, что не мог вспомнить, но никогда этого не знал. Но даже из известных мне фактов можно было сделать два важных вывода. Первый – война начнётся в ближайшее время, а второй – нашему островку историей отведена роль жертвы.

Гавайцы в плане хозяйствования были более продвинуты чем индейцы, эскимосы или алеуты. Они занимались земледелием. А значит могли прокормить гораздо больше людей на одной и той же территории. Тем более, что климат островов позволял производить продукты круглый год.

Принято считать, будто войны возникают из-за нехватки ресурсов. Но всё что я узнал о первобытных племенах, опровергало эту концепцию. Племена, живущие на грани выживания, сравнительно миролюбивы. Они не рискуют подвергнуть опасности хрупкий баланс из-за мелочных поводов, а если воюют то вынужденно. В то же время племена, обладающие избытком ресурсов, куда более воинственны и могут развязать резню по ничтожному поводу. Таким образом получается, что войны происходят от безделья. И начинают их бездельники – князья, цари, императоры. Не крестьяне же.

Армии гавайских вождей должны быть многочисленны. Я попытался прикинуть численность населения, отталкиваясь от примерной площади островов. Отделив несколько процентов под армию, я получил по грубым прикидкам от десяти до тридцати тысяч. Это если армия являлась делом элиты. А если в строй ставили всё взрослое мужское население? И ведь Оаху не самое большое королевство.

Вот ведь ещё головная боль. С точки зрения колонизатора, тут конечно открывались широкие возможности. Поддержать одного короля и потребовать в замен особых условий торговли, территорий под поселение, порт и прочее. Что собственно я и советовал провернуть Беньовскому, когда передавал карту Гавайского архипелага. Но он проблему не решил, а только сузил возможность политического маневра до фигуры местного короля. Хотя скорее всего я пошел бы точно по такому же пути. Оаху был интереснее других островов и поддерживая Кахахану можно здесь укрепиться. Вот только теперь нужно как-то отстоять позиции.

***

Мы добрались до северного берега, повернули на восток, прошли берегом и еще раз повернули но уже в горы. Крепость камчатских мятежников занимала верхнюю часть пологого каменистого склона, на котором располагалась деревня. С тыла находилась отвесная скала, с юга – обрывистый берег ручья, а все доступные места перегораживал высокий, в два человеческих роста, частокол из толстого бамбука и стволов обычных деревьев. На углу и посреди длинной стены располагались бастионы с бойницами для фланговой стрельбы. Всё выглядело грамотно и надёжно.

Матросы провели меня по улице из примитивных крытых листьями хижин. Я раздавал «Алоха» направо и налево, не различая туземцы передо мной или бледнолицые братья. В селении оказалось много детей и молодых женщин, которые без стеснения ходили обнаженными, оборачивая короткой юбкой лишь бедра. Маленькую их грудь не прикрывали даже пресловутые цветочные гирлянды. Девушки, кстати, оказались не такими стройными, какими их изображали туристические плакаты. А мужчины и вовсе выглядели коренастыми, точно гномы.

– Рекламе верить нельзя, – пробурчал я.

– Мишка, слепота! Открывай ворота! – крикнул Иван, оказавшись под стеной.

Сверху упала веревочная лестница. Иван полез первым, я последовал за ним. Часовой посмотрел на меня странным взглядом, точно пытаясь узнать, но промолчал.

Внутренний двор был до половины засыпан землёй вперемешку с камнями. Конструкция чем-то походила на крепость, какую построил Робинзон Крузо в известной книжке.

Большинство туземцев и часть камчатских промышленников жили за пределами крепости. Внутри же имелось несколько больших домов, где хранились припасы и куда видимо собирались окрестные жители во время осады, а также две дюжины хижин, где раньше располагались господа офицеры и гарнизон. Здесь тоже бегали ребятишки и сидели за разной работой женщины. Это были жёны и дети камчатских мятежников, частью теперь уже брошенные.

Огородов здесь не разбили, но росло множество банановых пальм, хлебных деревьев, кустов малины и деревьев с продолговатыми плодами охиа. Посреди крепости стоял сухой ствол, на котором восседала чёрная птица, похожая на ворона. Хороший знак. С подачи коряков и чукчей я теперь чувствовал с ней родство.

Василий с Григорием сразу же улизнули к друзьям, делиться новостями, а Иван проводил меня к дому начальника.

***

Степанову было под пятьдесят. Волосы редкие, седые, кожа напоминала пергамент. Он сидел за настоящим столом и что-то записывал в амбарную книгу.

– Вы кто? – спросил хозяин, едва мы появились на пороге.

– Меня знают на Камчатке, как Ивана-Американца.

– Вот как? – Степанов предложил жестом присесть на бочку, которая служила вместо табурета. – А говорили будто вы утонули.

– Долго жить буду, – привычно отговорился я. – А среди туземцев меня звали Ворон. Или Куркыль, если по-чукотски.

Корабельный комиссар наморщил лоб, будто что-то припоминая.

– Так это вы надоумили Беньовского сюда плыть?

– Точно так, – признал я.

– А зачем?

Хороший вопрос.

– Как я понял, он хотел учредить общество на свободных и разумных принципах, вот я и предоставил ему карту земли, куда ещё не ступала нога европейца. Где же ещё можно воплотить идеи, как не среди дикарей, которые суть чистый лист бумаги.

– А вам какая выгода в этом? Вы же купец, промышленник.

– А вот и нет. Вернее, не совсем. Но сперва хочу вас спросить, Ипполит Семенович, а вы почему не пошли с Беньовским?

– Повздорили мы с ним, – неохотно ответил тот. – Может и зря, не знаю. Не хочу говорить об этом.

– И что теперь думаете делать?

– Постараюсь здесь людям помочь, тем кто остался. Почти все грамотные с Беньовским ушли.

– Хотите работать на компанию? – предложил я. – Положим вам оклад. Тысячу рублей в год. Притом тратить здесь их вам почти не придётся. Возглавите местное войско и управление колонией. Станете, так сказать, генерал-губернатором. Договоритесь с Кахаханой на тех же условиях, что и Беньовский. А я помогу чем смогу. Оружием, например.

– С каких пор купеческая компания распоряжается землями и раздаёт оружие?

– У нас, знаете ли, не простая компания. О британской Ост-Индийской слышали что-нибудь?

– Слышал.

– У них и армия своя есть, и землями они владеют в колониях. И цивилизацию дикарям несут, если можно так выразиться. Вот и мы так же. Я тоже хочу построить общество на свободных и разумных принципах. Только на американском берегу. И передавая карту, надеялся, что мы станем добрыми соседями. Но господин Беньовский не усидел.

– Да уж, усидчивости в нем немного. Меланхолия заела.

– Ну вот. Компания у нас такая же. Только вот британцы в Лондон отчитываются, а мы сами по себе.

– Как то есть, сами по себе? – взвился корабельный комиссар.

– А так.

Я начал говорить и рассказал почти всю историю нашей колонизации, опуская только собственные возможности и их роль во всём этом процессе. Рассказал о вольном городе Виктория, о потлачах и состязаниях, куда стекаются вожди и воины всех окрестных земель. О вольных землепашцах Калифорнии, о верфях Эскимальта, о кирпичном заводе, о музее, больнице, мореходном училище. О канализации и водопроводе.

И с каждым моим словом его глаза наполнялись смыслом, болью и блеском.

– А знаете, я ведь и пошел за этим, – тихо сказал он. – Не для того, чтобы убежать, нет.

– Поэтому и предлагаю вам должность губернатора.

– Нет. Должность от частных лиц мне не нужна, да и деньги не нужны тоже. Зачем они здесь? А вот порох и прочий военный припас нам не помешает. С этими содомитами нужно ухо востро держать.

– Содомитами? – удивился я. – Что правда?

– Балуют, мерзавцы. Особенно князцы. У них это что-то вроде почести. Тьфу! Дикари, одним словом.

– Нам с ними детей не крестить.

– Это уж точно!

– Но союзники нужны.

– Мы захватили долину силой, – сказал Степанов. – Но большинство дикарей этой местности умерло от оспы. Когда уходили с Камчатки там как раз оспа лютовала, да вы знаете. Вот и завезли. Но потом как-то угасла сама собой, на другие жила не перешла. Думаю это нам пособило больше даже, чем пушки. Дикие восприняли прилипчивую болезнь, как волшебную силу. Ману, по-ихнему.

Оказывается я знал ещё одно гавайское слово.

– Теперь опасаюсь, что дикие от нас такого же волшебства будут ждать и против своего врага. А когда мы не сможем уморить противное войско, то станем виновны в поражении.

– А пушки с ружьями на что?

– Пустое. У нас из пушек один фальконет. Пороху двадцать фунтов, да и тот плох. Картечи на дюжину выстрелов. Остальное с кораблём ушло. Как и большая часть военных людей.

– Сколько с вами осталось?

– Сорок один мужчина и две женщины. Это все разом – русские, камчадалы и алеут. Ещё с полсотни гавайских мужчин, на которых можно положиться. Все они здесь живут, под стеной. Несколько сотен в других деревнях. Но те не особо надежные.

Из-за плетёной занавески, заменяющий дверь, раздался громкий голос:

– Можно войти, Ипполит Семёнович?

– Заходите, Спиридон.

В дом вошел человек, в котором я узнал большерецкого письмоводителя. Мы пересекались с ним пару раз по каким-то мелочам. Причем оба раза в Охотске.

Увидев меня он от удивления зазевался да так, что споткнулся о какой-то угол. Едва устоял на ногах.

– Вот это да, а говорили ты потонул! – сказал письмоводитель, присаживаясь на соседний бочонок.

– Выплыл, – я решил разнообразить ответ.

А про себя чертыхнулся. Вот же, сам наставлял капитанов, чтобы повсюду распространяли слух о трагической погибели Ивана-Американца. Но Беньовскому-то писал от прежнего себя. А он, похоже, ни с кем не делился корреспонденцией.

– Какими судьбами? – начал было Спиридон, но осекся. – Простите, Ипполит Семенович.

– У вас неотложное что-то? – спросил тот.

– Уала к концу подходит. Прошлогодний гниёт. А нового уала канаки не несут, подлецы. А сбор давно уж объявлен.

Я усмехнулся от сочетания привычного домашнего с местным колоритом.

– Чего же смешного? – слегка обиделся Спиридон.

– Европейцы называют этот овощ бататом или сладким картофелем.

– Не несут, потому что почуяли перемену во власти, – сказал Степанов.

– И что же, с матросами к ним сходить?

Как я понял здесь весь рядовой состав называли матросами. Промышленников, казаков, камчадалов.

– Обождите немного с матросами, Спиридон. Мы как раз об этом говорим.

Пока они говорили, я выкладывал на стол то, что приготовил в подарок Беньовскому. Две бутылки виски «Незѣвай». Две упаковки по фунту байхового чая, фунт сахара, полфунта кофе (собственных обжарки и помола), бутылку оливкового масла, пару книг аббата Прево и «Монахиню» Дидро – всё на французском, а также несколько прошлогодних номеров Санкт-Петербургских «Ведомостей».

За подарками последовали свернутые в рулон карты Оаху и всех больших островов.

– Фёкла! – крикнул Степанов.

Из соседней комнаты появилась гавайская женщина, что называется, кустодиевского типа. Даже не думал, что полинезийки могут быть такими пышными. Им же в каноэ помещаться полагалось.

– Прибери гостинцы, – распорядился Степанов.

Фёкла начала с продуктов. Я положил руку на сверток с картами, давая понять, что его убирать не надо.

– Как там в России? – спросил Степанов, разглядывая «Ведомости» и заметно сдерживая вздох.

– Бунт самозванца подавили, – сообщил я. – Вы же слышали про него?

– От ваших моряков только.

Я в двух словах пересказал ход восстания и заметил, как блеснули глаза у обоих слушателей, когда пришлось описывать огромные территории, что попали под власть самозванца, перечислять дворян и податные сословия перешедшие на службу к нему.

– Ну вот, – закончил я. – Самого Пугачева с товарищем его четвертовали на Болотной площади, многих ещё раньше повесили, остальных отправили на каторгу.

– А война с турками? – спросил Степанов.

– Благополучно завершилась. Присоединили к России Керчь, но Архипелаг греческий пришлось вернуть туркам.

– Что ж, так-то?

– А по той же причине, Ипполит Семёнович, по какой будет трудно удержать здешние острова.

Степанов махнул рукой. Фёкла унесла подарки в другую комнату, Спиридон вышел наружу рассказывать услышанное товарищам. А я, наконец, развернул карту.

– Да меня дошли слухи, что скоро начнётся большая война между гавайскими князцами. И Оаху не останется в стороне.

– Скоро? – уточнил Степанов.

– Может в этом году, может в следующем. Силы копятся. А англичане уже гостили на соседних островах.

– Англичане? – нахмурился Степанов. – Много?

– Два корабля. Пока ничего страшного. Путешествуют с учёными целями. Но и они возбудили среди местных князцов желание прирасти соседскими землями. Пока есть такая возможность. Ведь за учёными неизбежно придут торговцы, плантаторы, а там и военные. И с европейцами диким уже не сладить.

– А Беньовский ушёл. Как же не вовремя!

– Вот именно! И в связи с этим я опасаюсь трёх вещей. Во-первых, что с его уходом, ваш договор с Каха ханом утрачивает силу или во всяком случае может быть поставлен им под сомнение. Во вторых, в крепости стало меньше воинов и оружия, а вдобавок ушёл большой корабль, который сам по себе способен был внушить страх дикарям. Баланс сил нарушился. Кахахана может решить, что ему будет выгоднее захватить чужаков вместе с остатками оружия, нежели уповать на их помощь в войне.

– Ну это он сильно просчитается, если так подумает, – хмыкнул Степанов.

– А в-третьих, если паче чаяния договор силу не утратит, то чем вы сможете противостоять нашествию соседей?

Я рассматривал карту острова и не мог понять, как его вообще можно защитить от вторжения? Обычная стратегия здесь не срабатывала. Европейский флот можно было бы ограничить контролем над удобными гаванями. Европейскую армию – заперев вход в долину, по которой только и возможно продвижение войск вглубь острова. Но туземцы приплывут на сотнях каноэ и высадятся в любом месте. А затем они смогут двигаться по горам и болотам, разоряя местные деревни, лишая нас ресурсов. Причём сами они не будут нуждаться в снабжении или коммуникациях, которые можно было бы перерезать.

Чтобы противостоять туземцам требуются туземцы. Но местный король не выглядит надежным союзником и располагает ограниченными силами. А договориться с пришлым, если тот победит, будет ещё сложнее. Он уже почувствует собственную значимость.

Другая стратегия – возвести сеть фортов по всему острову. Но где на всё взять людей?

Я изложил сомнения собеседнику.

– Туземные князцы могут напасть и с севера, и с юга, – сказал он, показав на общую карту с изображением всей подветренной части архипелага. – Того, что на северо-западе, зовут Камака Хелей. Он хотя и обладает двумя островами не имеет значительных сил. Другое дело два князца на юго-востоке. Один Кахе Кили владеет тремя островами, другой Калан Иопу только одним, но самым большим.

– Тому, что на Большом острове, сперва нужно захватить другие три, – предположил я. – Не полезет же он через голову соседа?

– Не полезет, – согласился Степанов. – Но может с ним сговориться. Тогда они нападут вдвоём.

Он посмотрел на подробную карту Оаху.

– Войска они могут высадить на юге или на востоке. Вот тут самые удобные места.

Степанов показал пальцем на залив, где мы прятались от корабля Беньовского, приняв его за вражеский, а затем перевел палец на южный берег, где стояла фактория и располагался проход в гавань Перл-Харбор.

– Противный ветер и неприятные течения затруднят им обход, – продолжил он мысль. – К тому же дикари лишены хитрости такого рода. В обход, тем более большим крюком, не пойдут. Поплывут напрямик. Лучше всего поставить наблюдательный пост на одной из береговых вершин. Наблюдатели смогут увидеть флотилию дикарей на подходе. В хорошую погоду даже Молокаи отлично видно с гор. Подадут сигнал дымом или ещё как.

– Между островами около сорока вёрст, – подумал я вслух.

– Так и есть. На их лодках при противном ветре плыть целый день.

– Они могут дождаться попутного ветра, – возразил я.

– Тогда домчат за несколько часов, – кивнул Степанов. – Хотя это здесь редкость, чтобы зюйдовый ветер целый день задувал.

– В любом случае мы не успеем подтянуть войска отсюда за такое время, – сказал я. – Хоть и целый день они будут плыть. Им сорок верст, но и нам не меньше, только пешком.

– Верно, – согласился Степанов.

– Значит, нужна крепость на южном берегу. И вообще неплохо было бы перенести туда всю колонию. Там удобная гавань и наша фактория.

– Там живет другое поколение дикарей. У них свой князец из мелких правит. Они не отдадут землю без боя. А у нас теперь не те силы.

– Много земли не надо. Выкупим или договоримся об обмене, как с факторией получилось.

– Факторию вашу не трогали потому как Беньовский такое условие Каха хану поставил.

– Вот как? Не знал.

– Не хотел связь терять, – пояснил Степанов. – С нашим-то кораблем всякое могло случиться. И разбить о камни могло во время бури. Бухта-то так себе защита. А пару раз дикие вроде как собирались растащить его на канаты, железо и медь. Приходилось там караул держать с пушкой. Чего тебе?

Вопрос был обращен Фёкле, которая высунулась из соседней комнаты.

– Кушанье готово, – сказала она вполне внятно.

– Щей не хотите с лепешками? – спросил Степанов меня.

– Нет, спасибо. Пока сыт.

– Позже буду, – крикнул хозяин Фёкле и та исчезла.

– Из чего же вы щи тут делаете? – удивился я.

– Да, – махнул он рукой. – Местные листья какие-то, корешки. Одно название, что щи.

– Хорошо, – кивнул я. – А как бы вы поступили, будь у вас всё необходимое? Я имею в виду оружие. При условии, что лишних людей до поры не будет.

Он еще раз посмотрел на карту.

– Обычно дикие атакуют большой толпой почти без всякого строя.

– Откуда вы знаете?

– Они часто проводят то ли потешные позорища, то ли военные экзерсисы. Иногда бьются до крови, вроде наших мужиков на Масленицу.

– Стенка на стенку?

– Можно и так сказать. Но воинского строя не знают и резерва не ведают. Оружие имеют всякое: пращи, копья, дубины, деревянные мечи. Но щитов не носят и доспех на них самый простой. Ещё украшения да регалия князца – шапка из перьев.

– То есть картечи хватит, чтобы их разогнать?

– Может и не хватить. Если их попрёт несколько тысяч. А ведь столько и попрёт. Но стену со рвом они не смогут преодолеть. Навыков нет. Ни машин осадных, ни даже лестниц примитивных, ничего. Так что хорошая крепость даст преимущество. Только Кахахан в крепость воевать не пойдет. Это не по их чести. Они хоть и содомиты, а воины со своим понятием.

– Ну и пусть его, – отмахнулся я. – Убьют, так нового выберут или вот вас назначим. А что, не хотите королем заделаться?

– Благодарю покорно. Не надо мне этого.

Видимо слух о моем воскрешении разнесся по крепости, потому что в домик комиссара повадились заглядывать то один, то другой человек, якобы по какому-то делу. Некоторые из них мне казались смутно знакомыми, других я точно видеть не мог.

Степанов не выдержал, прошелся ко входу, высунулся наружу и гаркнул:

– Егор! Встань здесь, не пускай никого!

Затем он вернулся к столу и хлопнул по карте всей пятерней.

– Берег велик, где встречать не ясно. Ждать на Вайкики? А ну как они высадятся в Кихай? Или наоборот. Полагаю лучший способ – перехватить их флотилию на подходе. Ещё до высадки, – он повёл плечами, как бы показывая что его слова лишь фантазия. – Если бы у нас были надёжные баркасы и достаточно пушек… Мы поставили бы на нос по фальконету или даже по четырехфунтовому орудию. Тогда смогли бы выйти навстречу флотилии. Они на своих лодках сидят очень плотно. Картечь смела бы знатную часть войска, а местные туземцы довершили бы дело.

– Предлагаете построить канонерки?

– Можно и так сказать.

– Хорошая идея. Можно было бы и на корме по ретирадной пушке поставить. И выровняли бы дифферент, и могли бы отстреливаться, случись кому уцелеть.

– Для этого нужно вдвое больше орудий.

– Оружие будет! – заверил я. – Баркасы с пушками и порохом будут у вас самое позднее через три месяца. Я отправлю из Виктории скоростную шхуну с припасами. На счет калибра не уверен. Может где-то у нас и четырехфунтовые завалялись, а если нет, придётся обойтись шестифунтовыми или фальконетами.

– Завалялись, – фыркнул Степанов.

– Я же не шутил… мы неплохо обустроились там. Эх, добыть бы карронады…

– Карронады?

– Это новоизобретенные англичанами, вернее шотдандцами пушки. Короткие, но мощные. Стреляют недалеко, зато требуют впятеро меньше пороха. И лёгкие. Как раз на баркасы ставить. Н-да, это хорошо, но остается всё тот же вопрос. Отсюда мы не поспеем на южный берег даже на баркасах.

– Крепость нужна, согласен, – он провел пальцем по карте и задержался на острове посреди Перл-Харбора. – На вашей карте этот островок слишком большой, да и вся черта южного берега изображена неверно.

Ещё бы. Американский флот здорово потрудился, чтобы изменить ландшафт.

– Я чертил карту с чужих слов.

– Но все остальные детали очень точны для черчения с чужих слов.

Он пристально посмотрел на меня.

– Вас не обманешь, – усмехнулся я. – Мне пришлось использовать рисунки американцев. А уж откуда они взяли не ведаю.

– Нет, остров слишком далеко от моря, – размышлял вслух Степанов.

– Вот здесь у входа в гавань есть небольшая возвышенность, – подсказал я. – Футов семь или десять всего, но от прибоя спасает. Можно поставить крепость там. Запрем и вход в гавань и всю лагуну сможем простреливать, препятствуя высадке. А баркасы можно разместить под стенами. И от нашей фактории всего верста. Правда воды пресной там нет. А в бочках много не напасешь.

– Дикие не будут долгую осаду устраивать, – отмахнулся Степанов и задумался. – Так что, эту долину бросить?

– Зачем же? Назначить наместника. Пусть местные трудятся и вам часть урожая отдают. Мы ещё подкинем разных растений, которые можно выращивать. И фабрику поставим для производства сахара.

– Фабрику? Эх, мало нас здесь. На каждый баркас по дюжине гребцов нужно, да пушкарей несколько. А где взять?

– Люди будут прибывать понемногу, – пообещал я. – Сманиваем из России и других стран. А пока можно попросить людей у хана. Обучить нашему строю, оружию. Стальные клинки всяко лучше их деревяшек.

– Обучи их на свою голову. А потом они прирежут тебя среди ночи.

– Есть такая опасность, – согласился я. – Смотрите сами. Теперь, что до вашей безопасности. Три месяца ведь ещё продержаться нужно. А я смотрю вам уже дань отказываются платить.

– Справимся.

– А ну как нет? – возразил я. – Сегодня уже поздновато, а завтра отправлюсь в факторию. Кое-что у меня там припрятано. Пороха немного, пара пушек. Но мне нужно будет одолжить у вас небольшую шлюпку. Тащить через весь остров такую тяжесть я не желаю. Да и диких вводить в соблазн не хочу.

– Берите шлюпку и матросов, – охотно согласился Степанов.

– Нет, матросов не нужно.

– Как же вы по такому течению? А там прибой ещё. Не видели? Местные на своих хееналу и то не решаются выходить.

– Справлюсь.

Степанов кивнул, как бы предоставляя мне самому заботиться о себе, затем крикнул:

– Егор!

В дом вошёл туземец. Не местный. По виду – камчадал или коряк.

– Егор устроит вас на постой у какой-нибудь вдовушки, а завтра утром пойдём за лодкой.

– У вдовушки? – слегка напрягся я.