Старик вздохнул и пошёл в свою конторку, даже не собираясь открывать хаму шлагбаум. Как только он сделал пару шагов в направлении дома, в спину ударил требовательный громкий звук клаксона. Чертыхнувшись про себя, Родион Степанович продолжил движение в сторону парадной, решив не обращать на наглеца внимание. Он, конечно, рисковал получить нахлобучку от жильцов дома, или от председателя правления дома, но здесь уже был принципиальный вопрос, и консьерж взял на себя всю ответственность, ибо давать спуск этому «хозяину жизни» считал ниже своего достоинства. Спиной Родион Степанович чувствовал жгучий взгляд молодого человека, но оборачиваться не собирался. Уже дойдя до дверей парадной, он услышал, как тихо клацнула дверь породистой машины, после чего раздались торопливые шаги.
– Эй, отец, давай по-хорошему, ты чего не открываешь? – раздался сзади голос с небольшим акцентом.
Пожилой человек повернулся к наглецу и спросил:
– Ты и дома всех не уважаешь, или только у нас? Попробовал бы ты нахамить в своём ауле старейшине, я бы посмотрел на тебя.
Молодой человек смутился и, сбавив тон, примирительно сказал:
– Ладно, извини, старик, погорячился немного… мне к Сироткиным надо.
– Они тебя ждут? – спросил бдительный консьерж.
– Да-да, конечно!
– Ладно, сейчас открою.
Родион Степанович нажал на кнопку пульта, и шлагбаум пошёл вверх. Машина въехала на территорию, старик указал место, где её можно поставить, после чего скрылся в своей конторке. Инцидент был исчерпан и Родион Степанович выдохнул. Он в последнее время стал замечать, что любая несправедливость его сильно раздражает, отчего поднимается давление, а это в его возрасте опасно. Но очень часто приходиться видеть тут и там вопиющие случаи этой несправедливости. Нет, конечно, и раньше она была, но только теперь, на склоне лет, Родион Степанович стал больше обращать внимание на такие факты. После развала Союза люди стали какими-то озлобленными, стали более раздражительными, и это он для себя объяснял просто: пропала уверенность в завтрашнем дне. Раньше люди не боялись потерять работу, а теперь потеря работы – это катастрофа! Если у тебя на шее семья и ты остался не у дел, то есть все шансы оставить своих близких без куска хлеба, а это и есть катастрофа, причём вселенского масштаба для отдельно взятой ячейки общества. Можно долго рассуждать о преимуществах того или иного строя, но у социалистической системы было много плюсов, да ещё каких! Все всё это давно прочувствовали, особенно люди старшего поколения. Есть, конечно, и много плюсов в капитализме, но почему-то те, кто находится у власти, взяли от этой системы самое плохое. Родион считал, что самым лучшем для страны было бы объединить всё лучшее из обоих систем, но понимал, что это как раз и есть самое трудное, иначе давно бы это сделали. Хотя он подозревал, что так называемые лоббисты обоих систем готовы идти на всё только бы не допустить такое объединение. Грандиозные мысли консьержа прервал телефонный звонок. Старик взял трубку и произнёс:
– Дежурный слушает.
– Сейчас придёт курьер в девяносто пятую квартиру, пропустите, пожалуйста.
– Принято, – ответил старик и посмотрел на часы. До конца его смены оставался час. Ровно в девять приходил сменщик, некий Валентин, толстый мужик лет пятидесяти, с ярко выраженной отдышкой. Родион подозревал, что у него или астма, или ещё того хуже – туберкулёз. У самого старика со здоровьем было более-менее нормально, только в последнее время организм стал подавать сигналы, на которые он старался не обращать внимание. То там кольнёт, то тут заноет, особенно иногда сильно побаливали ноги, но в целом Родиону было грех жаловаться. Другие в его возрасте уже становятся пожизненными инвалидами.
К шлагбауму подъехал велосипедист с большим коробом за плечами – курьер, понял консьерж, и открыл ему проезд. Развозчиками обычно были представители бывших среднеазиатских союзных республик, к которым Родион относился довольно благодушно. Они жили в городе тихо в своих съёмных квартирах, или просто обитали табором прямо на каком-нибудь складе своего земляка, и что самое главное – они не старались привносить свой устав в чужой монастырь. В отличие от кавказцев азиаты плохо говорили по-русски, плохо понимали, что им говорят, но старались, учили язык, и не хамили местным жителям. Нет, конечно, и среди них были элементы, которые плохо относились к аборигенам, но это было, скорее, исключение.
Парень подошёл к парадной и спросил вышедшего ему навстречу консьержа:
– Мне девяносто пятую надо.
– Поднимайся на третий этаж, – подсказал Родион, открывая дверь.
Парень прислонил велосипед к стене дома и бодро стал подниматься по ступенькам, игнорируя лифт. Старик проводил его взглядом, после чего уселся смотреть новости, которые на этот раз передавали по другой программе. Прослушав вести, он не нашёл в них ничего нового, после чего достал журнал дежурств и стал неторопливо его заполнять. Когда он писал последнюю фразу появился курьер, которого старик выпустил, подняв снова шлагбаум. После этого до конца смены ничего не случилось. Ровно в девять появился Валентин. Родион Степанович передал ему ключи, посоветовал держать порох сухим и, повесив на плечо свою небольшую сумку на плечо, покинул придомовую территорию.
Проехав на автобусе пять остановок, Родион Степанович вышел у своего дома, после чего зашёл в парадную и на лифте поднялся на пятый этаж. Открыв дверь квартиры ключом, он переступил порог своего жилища, в котором они с Зинаидой жили уже тридцать лет. Двухкомнатная квартира была небольшая, но уютная, жена любовно ухаживала за цветами, которые в изобилии были разбросаны по всей площади. Увлечение флористикой проявилось у Зинаиды давно, и Родион это только приветствовал, ибо цветы придавали их квартирке необычно живой, и можно даже сказать экзотический вид. Королём цветовой экспансии был, конечно, огромный фикус, похожий на тропическое растение. Он занимал угол около балконной двери, рядом с растением стояло любимое кресло Родиона, в котором он частенько расслаблялся, тем более, что до домашнего бара можно достать рукой не вставая. По стенам висели лианы, которые заканчивались аж у самых дверей, а на подоконниках стояли красивые цветы в горшках, но как они называются Родиону Степановичу было неведомо. Он знал только кактус, и это считал достаточным, остальное было делом Зинаиды. Жены в данный момент дома не было, ибо она уехала на всё лето на свою малую родину в деревню, чтобы подлечить больные суставы, и банда цветов была теперь на попечении супруга. В ящике кухонного буфета лежала тетрадь, где было написано расписание полива – эта обязанность не тяготила Родиона, но относился он к ней очень ответственно, свято соблюдая режим дачи влаги цветкам в определённой последовательности. Он понимал, что это залог сохранения растений, их жизнеспособности в городских условиях.
Родион Степанович переоделся в домашний халат, потом прошёл на кухню, чтобы сделать ревизию холодильнику. Оказалось, что кроме пельменей и куска колбасы в нём ничего не было. Варить пельмени после суточного дежурства было лень, поэтому он поставил чайник на огонь, чтобы только перекусить бутербродами, а потом завалиться спать. Этого распорядка старик придерживался всегда. Каждый раз он, приходя с дежурства, заглядывал в холодильник, каждый раз выбирал между пельменями и бутербродами, и каждый раз выбор выпадал на последние.
Съев пару бутербродов, старик заваливался спать, но почти всегда сон его был недолог – два-три часа от силы. Ночью на дежурстве ему удавалось подремать пару часов и этого было достаточно, чтобы, придя домой поспать совсем немого. И сегодня Родион Степанович не изменил своим привычкам. Он попил чай с бутербродами, после чего прошёл в спальню и лёг на широкую кровать с мягким матрасом.
Через час его разбудил телефонный звонок, причём звонили на стационарный, который стоял в гостиной. Чертыхнувшись про себя, Родион Степанович решил не подходить, он повернулся на другой бок и водрузил на открытое ухо вторую подушку. Звонки, наконец, прекратились, но вдруг ожил мобильник, лежащий на прикроватной тумбочке. На этот раз тирада пожилого человека содержала матерные слова, Родион сел, и, после небольшого колебания, всё же взял телефон. На дисплее высветился номер сына.
– Толя, я же просил не звонить мне сразу после дежурства! – возмущённо воскликнул Родион Степанович.
– Папа, ну извини, я запутался в числах, – ответил виновато Анатолий.
– Ладно, – сменив гнев на милость, ответил старик, – что там у тебя случилось?
– Это не телефонный разговор, можно я к тебе сейчас приеду?
– Приезжай, если тебе невтерпёж, – разрешил старик, тихо вздохнув про себя.
Анатолий был головной болью для пожилого человека. Он уже был дважды женат, и оба раза неудачно, его постоянные прожекты раздражали Родиона Степановича, ибо сын, уже разменявший пятый десяток, так и не определился с профессией. Он так же, как и отец искал себе применение в жизни, но в отличие от отца, за плечами которого было много профессий, не стал специалистом ни в одном деле. Бросив институт на третьем курсе, Анатолий так и не приобрёл специальность, всё время тратя силы на поиск каких-то эфемерных способов обогащения. Родион Степанович понимал, что сын в какой-то степени повторяет его судьбу, но всё же было существенное различие между отцом и сыном: один имел множество специальностей, другой – ни одной. Сейчас Анатолию исполнился сорок один год, и он был одержим идеей разбогатеть при помощи аферы с акциями предприятий. Родион Степанович в этом ничего не понимал так как был продуктом советской системы, но чувствовал, что здесь что-то не так, что очередная затея сына может плохо закончится. Правда, один раз Анатолию повезло, и он удачно вписался в проект строительства жилого комплекса, что позволило ему даже купить квартиру. Тогда Родион ему немного помог с деньгами, лишь бы отпрыск стал жить отдельно, но это было давно, ещё в середине девяностых, когда бардак в стране позволял проворачивать сомнительные, с точки зрения закона, операции. После этой аферы окрылённый удачей Анатолий несколько раз пытался провернуть нечто подобное, но у него мало что получалось. Разбогатеть разом не получалось, но сын раз за разом вписывался в сомнительные прожекты, не оставляя надежды на мгновенное обогащение. Время шло, и неудачливому бизнесмену всё чаще Фортуна показывала свой зад, а однажды дело чуть не дошло до суда. Анатолий тогда обратился к отцу за помощью, и Родион Степанович отдал свои последние накопления, чтобы сына не посадили, но, видимо, та история мало чему научила его, ибо Анатолий по-прежнему пытался вместо того, чтобы честно трудиться, продолжал искать лёгкий путь к мгновенному обогащению.
Сын приехал через полчаса. Родион в это время как раз снимал с плиты кастрюлю с пельменями, чтобы вместе с Анатолием пообедать, но тот отказался. Родион Степанович пожал плечами и сел за стол один, а сын пристроился рядом на кухонном табурете и смотрел, как его отец насыщается, не решаясь нарушить этот священный процесс. Поев, Родион Степанович закурил, посмотрел на своего отпрыска и сказал:
– Чует моё сердце, что ты опять куда-то вляпался. Так?
Анатолий тоже закурил, не решаясь начать разговор, потом через минуту сказал:
– Верно, батя, но не так чтобы… но может быть и…
– Не тяни кота за одно место, Толя! Рассказывай!
– Ну… в общем… пап, ты, наверное, прав. – Анатолий опустил голову, что-то рассматривая на полу.
– Фу, детский сад, в самом деле! – воскликнул с досадой Родион Степанович. – Говори или уходи!
Анатолий собрался с духом и выпалил:
– Папа, мне надо пятьсот тысяч отдать через неделю, а я не знаю где их взять.
– Где же я тебе пятьсот тысяч возьму? – спокойно ответил отец, туша окурок в пепельнице. – Я же последние тебе отдал тогда, помнишь?
– Ну, поспрашивай у знакомых, я потом отдам, слово даю! – воскликнул Анатолий, прижимая мало натруженные свои руки к груди.
– Был бы жив Петя Сохнин, я бы к нему обратился, а он уже второй год, как лежит на Южном кладбище, а других богатых друзей у меня нет, – ответил старик, горестно покачивая головой. – Эх, хороший был мужик! Послушай, а твои друзья не могут разве тебя выручить?
– Ни у кого нет таких денег, папа, – поморщился Анатолий.
– Возьми кредит в банке, – посоветовал отец, – я знаю многих, которые берут у банков ссуду.
– Да кто ж мне даст такую огромную сумму! – чуть не заорал Анатолий.
– А чего там такого? Подумаешь, пятьсот тысяч! Да банкам это тьфу!
– Папа, я не рублей пятьсот тысяч должен, а баксов! – заорал Анатолий, сообразив, что отец его не так понял.
– Не ори! – в свою очередь повысил голос Родион Степанович. – Долларов, значит? Да как ты умудрился, дурак?!
– Долго рассказывать… ну, хотели мы с Вовкой провернуть операцию, но не сложилось, а деньги были чужие, понимаешь?
– Идиоты! – в сердцах воскликнул отец и правда схватился за левую сторону груди. – Сколько же это будет в рублях?
– Около тридцати пяти миллионов, папа.
– Сколько?! – Родиону почудилось, что он ослышался.
– Да, около того, папа.
Старик хотел заглянуть в глаза сыну, но это сделать ему не удалось. Анатолий явно не хотел встречаться взглядом с отцом. Родион Степанович встал и пошёл в гостиную, чтобы сесть в своё любимое кресло – в нём он чувствовал себя как-то уверенней и спокойней. Поколебавшись секунду, за ним последовали и Анатолий. Минут пять Родион Степанович молчал, глядя на сына, который уселся напротив него на диван, потом сказал:
– Даже если продать всё, что у нас есть, таких денег мы не наберём. Дача, примерно, полтора миллиона, твоя квартира миллиона четыре, наша – миллионов пять. Это всё. Ты чем думал, когда всё это затевал, Толик? – тихо спросил отец.
Анатолий сопел, смотрел всё так же в пол и молчал, потом тоже тихо произнёс:
– Они убьют меня, папа.
– Да, за такую сумму могут, – согласился Родион Степанович. – Кто орудует такими деньжищами, тот запросто даст команду тебя ликвидировать, – безжалостно констатировал старик.
– Но что делать, папа?!! – завопил Анатолий, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. – О-о, что же делать?
– А нельзя обратно эту твою аферу прокрутить? – спросил с надеждой отец.
– Не-ет! – простонал Анатолий и из его глаз потекли горькие слёзы.
Родион Степанович с ужасом смотрел на своего сына в душе понимая, что перед ним сидит он сам, только в молодости. Он так же искал себя, меняя работы, ища лёгкий заработок, но в отличие от сына он при этом работал, не разгибая спины, а Анатолий был продуктом не советской, а буржуазной среды, где законы совсем другие, более жёсткие и бесчеловечные. Окажись Родион на его месте, то неизвестно, как бы он вёл себя в нынешних условиях. Эти мысли вихрем пронеслись в голове отца, он уже другими глазами стал смотреть на сына, жалея его, а не ругая. Опять же: всё познаётся в сравнении. Надо, конечно, искать какой-то выход, а выход только один – достать из плиты замурованные там доллары, иначе сына он просто потеряет.
Родион Степанович протянул руку к бару и, не вставая с кресла, достал из него початую бутылку коньяка, прихватив пальцами и пару рюмок. Поставив добычу на журнальный столик, он налил в рюмки янтарную жидкость и сказал:
– Что ж, пришло время поведать тебе, Толя, кое-что из моей жизни. Давай сначала выпьем с тобой, а потом я тебе расскажу.
Сын, наконец-то, поднял красные глаза от пола, схватил рюмку и залпом её опорожнил. Родион Степанович крякнул, потом сам медленно выцедил коньяк и поставил рюмку на стол.
– Принеси-ка из холодильника лимон, сынок, – попросил он миролюбиво.
Анатолий исполнил просьбу, потом с надеждой посмотрел на отца. Родион Степанович налил ещё раз, они снова выпили, и старик отставил бутылку подальше, показывая тем самым, что пить больше они не будут.
– Ну вот послушай, что я тебе расскажу, сын. Было это ровно двадцать пять лет назад. Мне тогда было, приблизительно, как тебе сейчас, где-то лет за сорок… да, тебе сейчас сорок один, а мне тогда сорок пять стукнуло… Так вот, работал я тогда на домостроительном комбинате бригадиром на участке, где делали сан-кабины и плиты из керамзита для верхних перекрытий… – и Родион Степанович изложил подробно все события того страшного вечера. В заключение он сказал: – Поверь, Толя, я двадцать пять лет думал о том, как незаметно достать те деньги, но так ничего толком и не придумал. Да, если честно, то и не особо стремился, ибо боялся сначала, что за ними придут уголовники, потом боялся, что меня привлекут за соучастие, если обнаружат труп, потом и вовсе думал, что ту плиту уже куда-то увезли, но… но оказалось, что она на том самом месте, где я её оставил двадцать пять лет назад! Я недавно заходил на территорию комбината и увидел её…
– Не может быть! – воскликнул возбуждённо Анатолий, перебивая отца. – Неужели за столько лет не убирали территорию?!
– Убирать-то убирали, но она лежит вторая снизу в штабеле себе подобных, не пригодных к употреблению. Брали, когда нужно, естественно, верхние, а до последних так очередь и не доходила!
– Невероятно! – Анатолий уже оправился от своих мрачных дум и горящими глазами смотрел на отца. – Невероятно! – повторил он.
– Раньше, при Союзе, её можно было аккуратно изъять, но я тебе уже говорил причины, из-за которых не делал этого, – сказал Родион Степанович. – Теоритически, вроде, всё просто, а вот как это будет на практике – вопрос. У комбината много раз менялись хозяева, последний понатыкал видеокамер, и теперь всё усложнилось. Теперь надо двадцать раз подумать, как провернуть дело, не привлекая внимания. Толя, я уже кумекал над этим, но здесь нужна подготовка, теперь достать треклятую плиту будет сложно.
Анатолий воспрянувший было духом сник, но почти сразу встрепенулся и сказал:
– Но ночью на комбинате вряд ли кто-то остаётся кроме сторожей, а с видеокамерами можно разобраться просто – перерубить кабель.
Родион Степанович посмотрел на сына и вздохнул:
– Теоритически, может, ты и прав, но практически… Думаю, что сначала надо провести разведку, сходить на территорию, осмотреться, прикинуть… в общем, всё проверить и предусмотреть, а то можем загреметь вместе в кутузку. Если так случится, то тебе точно не поздоровится, тогда твои кредиторы примут меры…
– Батя! – взмолился Анатолий, прижимая обе руки к груди. – Это единственный выход, помоги!!
Родион Степанович не выдержал, он снова взял бутылку и налил себе коньяку, оставив без внимания рюмку сына. Пожевав ломтик лимона, он спросил:
– Толик, а если бы этого варианта не было, то чтобы ты стал делать?
Анатолий снова стал изучать паркет под ногами, помолчал, и ответил:
– Честно, не знаю, папа, наверное, сделал бы что-то такое-этакое…
– Например?
– Ну…
Не дождавшись внятного ответа, Родион Степанович закончил за сына:
– Ударился бы в бега, так?
– Да, что-то такое в голове сидело, – признался Анатолий.
Интересно, подумал старик, а чтобы предпринял сын, если бы он сам оказался в подобном положении? Не найдя ответа на этот вопрос, Родион Степанович произнёс:
– Дурак. От проблемы надо не бежать, а решать её, какой бы результат после этого не был, а то можно всю жизнь бегать по кругу, а не жить.
Анатолий на этот раз осмелился посмотреть в глаза отцу, но это было так скоротечно, что старик не успел сфокусировать свой взгляд. Решительно убрав бутылку в бар, Родион Степанович сказал:
– Значит так, … я завтра пойду на разведку на комбинат, ты – осмотришь периметр территории снаружи, после чего сядем и обсудим план действий. Может случится так, что одной разведки будет мало, но это уже потом обсудим… Иди домой, Толя, а я немного посплю, а то так и не удалось отдохнуть после суточного дежурства.
– Извини, папа, но я хотел, как можно скорее с тобой поговорить, – смутившись произнёс Анатолий и засопел. – Отдыхай, конечно… я тебе вечером позвоню, ладно?
– Ладно.
Проводив сына, Родион Степанович разделся и лёг в постель, но заснуть сразу ему не удалось. Повертевшись около часа, он встал, наскоро перекусил, и вышел из дома.
3.
Автобус довёз старика до комбината. Родион Степанович окинул взглядом двухметровый бетонный забор, огораживающий предприятие по периметру, и пошёл вдоль него к задним воротам. ДСК имел два входа: один со стороны улицы Крылова, другой со стороны разбитой дороги, не имеющей названия. Весь руководящий состав предприятия находился в четырёхэтажном здании, фасад которого выходил на улицу, там же располагалась проходная комбината, рядом находились большие металлические ворота, но они мало интересовали Родиона Степановича. Его внимания заслуживали другие ворота, расположенные на противоположном конце огороженной территории, выходящие на безымянную дорогу, разбитую тяжёлыми грузовиками. Через эти ворота вывозили готовую продукцию, а именно железобетонные плиты различного предназначения и сан-кабины. Рядом с воротами на территории нашла пристанище небольшая будка вахтёра-сторожа, в обязанности этого стража входила регистрация въезжающего и выезжающего транспорта. Именно туда и направился старик, чтобы проверить не изменились ли порядки на комбинате.
Ворота, как всегда, были распахнуты настежь, ибо панелевозы не переставая сновали туда-сюда, что говорило о большой загруженности предприятия. Родион Степанович не постучав вошёл в будку вахтёра, и к своему удивлению увидел перед собой не пенсионера, а здоровенного молодого парня, на котором, по мнению старика, надо пахать и пахать. Видимо, концепция изменилась, подумал про себя Родион Степанович, и вслух произнёс:
– Раньше здесь сидели бабки с потрёпанными журналами для записей, а теперь, смотрю, одни компьютеры. Здравствуй, сынок, – поздоровался с молодым охранником старик.
– И тебе не хворать, отец, – ответил парень, поглядывая на монитор. – С чем пожаловал?
– Работал я здесь когда-то, парень, вот шёл мимо и решил заглянуть и спросить: не нужны ли вахтёры?
– Не нужны, батя. … Теперь всё изменилось… Ты когда здесь работал? – спросил молодой сторож, щёлкая компьютерной мышкой.
Родион Степанович смотрел, как на мониторе сменилась картинка, теперь на экране вместо въездных ворот появилось изображение правой части территории вместе с куском бетонного забора.
– Да лет двадцать назад, – ответил старик.
– О! Это ещё при Ельцине, так?
– Верно.
– Ух, я тогда ещё в садик ходил, – молодой человек снова бросил взгляд на монитор.
– А ты чего так часто смотришь туда? – спросил Родион Степанович, ткнув пальцем в изображение.
– Ну мало ли… Вообще-то здесь тихо, вот работал я на…
Старика меньше всего интересовало где трудился раньше молодой бездельник, поэтому он его перебил:
– Теперь получается, что и задницу отрывать не надо? Обходы территории делаешь?
– А на кой чёрт, если всё и так видно? – откровенно ответил парень.
– Послушай, можно я пройду здесь к зданию управы, а то обходить вокруг далековато с моими больными ногами?
– Не положено, отец, – проявил бдительность молодой трутень.
– Ладно тебе, здесь что, золото добывают, или боишься, что я плиту утащу на плечах? – хихикнул старик.
– Если увидят, что я пропускаю здесь кого-то, то мне влетит, папаша, – заупрямился парень.
– Так я не просто так, а к Григорию Михайловичу, – озвучил только-что пришедшею ему в голову идею Родион Степанович.
– Я не знаю кто это, – ответил молодой бездельник.
– Ну как же, это же начальник отдела эксплуатации.
– Да мне плевать, дядя, хоть министр.
– Ладно, тогда держи, – Родион Степанович протянул упрямцу сто рублей, – ноги болят говорю.
Парень, увидев деньги смутился:
– Что я зверь какой, иди папаша.
Старик спрятал купюру в карман и поблагодарил охранника:
– Спасибо, сынок. Так я пойду?
– Иди уж, – ответил парень, поворачиваясь к монитору.
Родион Степанович вышел из будки и направился в сторону своего бывшего цеха. Он шёл медленно, крутя головой, помня, что за ним наблюдает молодой охранник. Зайдя за штабель готовых панелей, Родион Степанович остановился, чтобы повнимательней рассмотреть интересующую его часть территории. Он без особого труда увидел груду испорченных панелей, но для того, чтобы опознать нужную ему, надо было пройти к забору. Поколебавшись, Родион Степанович вышел из укрытия и направился в угол двора, прямо к штабелю, плюнув на конспирацию. Если что, то у него был ответ на вопрос: на кой чёрт он пошёл в угол – ну не дотерпел старик, ему надо срочно опорожнить мочевой пузырь. Подойдя к штабелю, Родион Степанович сразу увидел СВОЮ панель, которая лежала второй снизу, сверху громоздились ещё четыре бракованных панелей из керамзита. С того места, где сейчас находился старик, территория не просматривалась, поэтому он внимательно не торопясь обследовал панель, чтобы избежать ошибки. Вне всякого сомнения, это была та самая панель, которую двадцать лет назад он испортил. Итак, Родион Степанович убедился, что задуманное может осуществиться, но до этого надо ещё кое-что проверить. Старик направился к цеху, где он раньше работал, ворота которого были распахнуты. В цеху было темновато, но это оказалось обманчиво, ибо на улице было солнечно. Родион Степанович остановился у ворот, выжидая, когда его глаза привыкнут к цеховому освещению, поморгал, потом с любопытством оглядел своё бывшее место работы. Здесь ничего кардинально не поменялось: всё так же гудели механизмы мостового крана, всё так же рабочие суетились вокруг большой бадьи, наполненной бетоном, всё так же за колонами можно было рассмотреть рабочих соседнего арматурного цеха.
Но Родиона Степановича, в первую очередь, интересовал мостовой кран, который работал на улице, то есть на территории, а не внутри цеха. Со своего места он прекрасно видел этот кран. Если это старый кран, то старик с ним легко справится, но если это новый, с навороченной электроникой, то тогда возникнут трудности. Он вздохнул с облегчением, узнав облупившуюся жёлтую краску. Без всякого сомнения, это был старый добрый мостовой кран, с которым Родион был хорошо знаком. Отыскав взглядом лежащий у заливной формы мощный железный треугольник с прицепленными к нему стропами, старик убедился, что и тот на месте. Рабочие были заняты своим делом, поэтому приход незнакомого человека остался без внимания, чему старик был рад. Теперь осталось посмотреть, как там дела на первой проходной, которая находилась в здании управления комбинатом. Там сидело всё начальство, но Родиона интересовало только одно: имеет ли вахтёр на первой проходной картинку задней территории, где намечалась акция по изъятию сумки с деньгами? Если да, то придётся искать место, где кабель имеет общую жилу, чтобы вывести из строя видеонаблюдение, а если нет, то вахтёр на первой проходной не сможет им помешать. Ещё работая на комбинате, Родион узнал, что шум с задней территории не доходит до управления – такую большую площадь занимало предприятие. Оставалась угроза только видеонаблюдения.
Старик быстро пересёк свой бывший цех, прошёл через здание, где находилось местное цеховое начальство, миновал душевые и раздевалку, после чего вышел из здания и направился к управлению. Войдя в полумрак вестибюля, Родион Степанович миновал его, и очутился возле стеклянного фонаря, где томился вахтёр. Выход преграждал турникет с автоматическим включением, которым управлял седой моложавый страж в форменной одежде. Охранник важно восседал на высоком табурете, теребя в руке шариковую ручку, чиркая ею периодически в кроссворде. У стража был умный задумчивый взгляд, взгляд человека, сильно занятого и сосредоточенного на неведомой для других проблеме. Старик легонько стукнул по стеклу и сразу открыл дверь небольшого помещения, протискивая своё грузное тело вовнутрь. Вахтёр оторвал взгляд от кроссворда и грубо спросил:
– Что надо?
– Здравствуйте, я хотел узнать у вас на счёт вакансии.
– Какой ещё вакансии? – брови моложавого стража полезли вверх.
– Так на счёт работы вахтёром, – ответил подобострастно Родион Степанович, преданно глядя на охранника.
– Ты, старик, чего-то не то говоришь. Здесь работают только люди из охранного предприятия «Атлет». Кто тебе сказал, что тут есть вакансия?
– Так в газете, вроде, напечатано было, – продолжал прикидываться идиотом Родион Степанович.
– Иди отсюда, дед, и не морочь мне голову, – отмахнулся от посетителя вахтёр. – Давай, проваливай!
– Извините, наверное, что-то напутал! – воскликнул старик, пятясь задом.
Через минуту Родион Степанович выскочил на улицу. То, что надо он уже увидел: на мониторе сердитого стража отражалось только территория вокруг здания управления, но видео с задней части у него не было! Был, конечно, вариант, что как-то можно переключиться на камеры, установленные на заднем въезде, но здесь можно только гадать, хотя время для проверки этого варианта ещё было.
Старик сел на автобус и поехал домой. Анатолий не звонил, и поэтому, как только Родион переступил порог своей квартиры, он тут же сам позвонил сыну. Но Анатолий не ответил. Родион Степанович озадаченно посмотрел на мобильный телефон, засунул его в нагрудный карман рубашки, потом снял обувь и прошёл на кухню чтобы перекусить.
Только в десять часов вечера позвонил сын, и захлёбываясь от своего же потока слов, стал рассказывать, что он успел выяснить. Старик выслушал его доклад и сказал:
– Да, я знаю, что по периметру камеры стоят, но нас интересуют только те, что направлены на второй вход со стороны плохой дороги, но ты молодец, Толя, нам теперь будет легче составлять план, – похвалил Родион Степанович сына, хотя его сведения делу никак не могли помочь, но он счёл нужным поддержать Анатолия. – Завтра будем думать, а сейчас спать – я очень устал.
Они договорились, что сын приедет к нему в десять часов утра, чтобы они вместе на месте всё посмотрели и обговорили. Родион Степанович выключил свет и лёг, на этот раз он быстро уснул, и тревожные сновидения его не преследовали.
Утром старик долго лежал в постели не вставая. Он всё думал о предстоящей акции, просчитывая варианты, но чем больше он ломал голову над проблемой, тем больше у него возникало сомнений в осуществлении своего плана. Больше всего его мучил вопрос, как нейтрализовать вахтёра у ворот. Силовой вариант отпадал сразу – убивать или калечить человека он не собирался. Да ещё неизвестно, кто будет дежурить в тот день, когда они наметят акцию, а вдруг там будет сидеть здоровенный бугай? Поди тогда справься с ним! Да и будь там тот же молодой, что вчера дежурил. Разве у него поднимется рука на парня? Конечно, нет! Надо придумать что-то другое, но, как назло ничего путного в голову не лезло. Родион Степанович вздохнул и стал одеваться, чтобы успеть позавтракать к приезду сына. Тот приехал, опоздав на десять минут, из-за чего был подвергнуть резкой критике. Отчитав безответственного отпрыска, Родион Степанович спустился вместе с ним вниз и сел в машину. Машина, кстати, у Анатолия была хорошая – годовалый «Мерседес» последней модели, и старик не преминул спросить: