Двери клуба распахнулись, и оттуда вывалился клубок тел, из середины которого выпрыгнул расхристанный Нулик, покрытый кровью и нечистотами и на всех четырех поскакал в сторону Серафима. Толпа озверевших преследователей, завывая, мухой неслась следом, потрясая остатками клубной мебели.
– Валим, Миша, волки! – крикнул Серафим Михаилу, и они с громким хлопком изчезли из вида оставив всех в тягостном недоумении и предчувствии горьких перемен.
Переместившись на загаженный берег колхозного пруда и присев за неимением лучшего на ржавый комбайн, две сильно потрепанные Проекции Творца Всего Сущего перевели дух и молча занялись восстановлением внешнего вида и наладкой речевого и двигательного аппаратов.
Приведя себя в нормальное состояние, Серафим с Михаилом совершили пробный полет на небольшой высоте и, не увидев никого в округе, успокоились и приступили к беседе.
– Я думаю, – сказал Михаил, – что, прежде чем предпринимать какие-либо активные действия, и уж тем более сливаться во Вседержателя, мы с тобой должны поговорить с Гавриилом! Может, он просто заблуждается, и мы увеличиваем число сущностей без необходимости!
– Послушай, Михаил, невозможно себе представить, что Гавриил, являясь частью Высшего Коллективного Разума Творца Всего Сущего и, соответственно, его Проекцией на нашу реальность Бытия, не понимает, что он оппортунист, к тому же я считаю, что он как Сущность – ниже плинтуса. Я бы этого Великого Свободного Мусорщика завалил его же лопатой, а потом смел останки его же метлой во Вселенную Люцифера, где ему самое место! – ответил Серафим, нервно почесывая под крылом и время от времени изрыгая проклятия на Языке Богов.
– Давай, тем не менее встретимся, я все организую, а ты пока втяни крылья, жди моего возвращения и прекрати истерить, не солидно! – заявил Михаил и отбыл через внепространственный туннель в неизвестном направлении.
Затянув: «ОМ…» и сделав два десятка дыхательных упражнений по системе Касты Неприкасаемых, известных только узкому кругу мазохистски настроенных профессионалов, Серафим отправился в неспешную прогулку вдоль берега, принюхиваясь и тщательно обходя коровьи лепешки, напоминающие своими формами очертания древних материков неолитического периода. Повсеместно угадывались следы присутствия человека в виде пустых емкостей из-под самогона и гниющих остатков недоеденной закуси, которые побрезговали дожрать даже коровы, окруженных гудящими, как мессершмитты, роями сине-зеленых размерами с воробья мух. В кустах кто-то трещал, свистел и подвывал, сбивая Серафима с филосовской волны в сторону суровой правды о потраченной напрасно колхозной жизни. Все это приводило его в состояние умственного исступления, и принимая позы от Отверженного Орангутанга до Пьяной Саламандры, он бросал различные предметы, подобранными с земли, в сторону кустов, с дикими криками размахивал руками и ногами одновременно прыгая на месте и в стороны, косвенно подтверждая своим поведением фантастическую теорию происхождения видов Дарвина. От мрачных мыслей Серафима отвлек шум, доносившийся со стороны парка: странная смесь звуков, напоминавшая игру на баяне и пение на непонятном языке. Заинтересовавшись происходящим, Серафим преодолел полосу чахлой растительности и подобрался ближе к источнику шума. Он увидел леденящее душу сюрреалистическое действо. Посреди поляны стояла высохшая еше при военном коммунизме яблоня, на ветвях которой был распят вниз головой голый Нулик. Несколько пьяных в хлам бывших членов товарищества «Путь Дарвина» суетливо собирали костер из сухостоя прямо под головой визжавшего, как свинья перед освежеванием, Нулика, в то время как другие члены товарищества, выкрикивая в адрес Нулика нецензурные оскорбления, бросались в него куринными костями и предрекали мученическую смерть. С их точки зрения, эту кару он должен принять, чтобы искупить все грехи товарищества в целом перед Серафимом, причисленным ими, видимо, к лику святых, о чем прямо говорил самодельный плакат, находящийся в крепких руках бухгалтера Подколодных. На плакате была приколота фотография Серафима и краской краской сделана надпись: «СЕРАФИМ СПАСИ И СОХРАНИ НАС ВО ИМЯ ПОБЕДЫ ФЕРМЕРСКОГО ДВИЖЕНИЯ К МИРОВОМУ ПОРЯДКУ!»
Неподалеку от Петра Фомича, у самодельного мангала, на котором жарились последние фермерские куры, наяривал на баяне «Мурку» утопивший в болоте трактор Васька, пяток полуголых несостоявшихся доярок подпевали ему дурными голосами. Бухгалтер, так упился самогоном, что в его больном и без того мозге внезапно включились скрытые доселе механизмы глубоко спрятанной генетической памяти, превратив его на время в перерожденца. Он вскочил с мешка с картошкой, на котором сидел, и наставив толстый и корявый палец с грязным обломанным ногтем в направлении распятого Нулика, заговорил на арамейском языке:
– Пусть лучше один человек умрет за всех, чем из-за Него погибнут тысячи невинных фермеров! Посягнул ты на самое святое – на колхоз! Вознамерился не стены его разрушить, но самый дух его изменить – именно дух, который укреплялся десятилетиями, утверждался традицией. Склонил на свою сторону Мосэнерго! Честь нашего народа требует испросить для Тебя самой постыдной казни! – закончил свою речь Подколодных и рухнул наземь как кегля, сбитый коротким замыканием в нейронах, связанных с перезагрузкой слабенького процессора, не рассчитанного на такое напряжение мысли.
Очнувшись спустя некоторое время, бухгалтер встал с земли, и поводя по сторонам безумными глазами, увидел еще одну группу участников бывшего товарищества, с шутками и прибыутками тащивщих волоком спутанную по всем четырем ногам корову. Корова дико рычала и все время пытылось боднуть или укусить тащивщих ее членов и учредителей почившего в бозе “Пути Дарвина”. Извивающуюся, как анаконда, корову бросили к ногам бухгалтера со словами:
– Падла лагерная, а не корова! Три часа гоняли, пока не провалилась в силосною яму! Так пока ее связали, она, тварь, двух человек искусала, Кольку вот не спасли, кровью истек бедолага!
– Герои! Мученники! —сказал Петр Фомич, сняв с головы заячий треух и пустив скупую мужскую слезу. – Народ его не забудет! Село переименуем в Николаевское! Завтра с утречка всех коров перебьем, на зиму все одно провиант готовить нужно! Ну а что с этим? – указал он на Нулика, временно притихшего в ожидании возможной, но крайне маловероятной милости от бывших соратников: – Действуем по плану “Искупление”?
Толпа сплотилась вокруг яблони и принялась скандировать: «Поджигай! Поджигай!», образовав нечто вроде хоровода, ритмично приплясывая в такт выкрикам.
– Поджигай гада! – заорал Подколодных: – Спаси нас, Нулик!
И двое доверенных лиц с факелами в руках двинулись к обездвиженному Нулику, возобновившему сольную арию Свиньи на Заклании.
Раздвинув кусты Серафим вышел на поляну, моментально прекратив своим появлением броуновское движение обезумевших фермеров.
– Я говорил вам: он придет! Говорил! На колени, мерзоты! – гаркнул нерастерявшийся бухгалтер и бывший председатель, первым приняв коленоприклонную позу, упав точно на живот связанной корове, отчего та утробно замычав, обдала всех стоящих рядом вонючими струями.
– Прими нас обратно, светлейший Серафим, под свое сверкающее крыло, не дай погибнуть детям твоим малоумным! Только по твоим заповедям можем мы жить, которые я записывал много лет! – загнусавил Петр Фомич, издалека показывая Серафиму вынутую из-за пазухи засаленную тетрадь, дирижируя ею пением толпы: «Спаси нас, Серафим, спаси нас!»
– Об этом не может быть и речи! Эта тема закрыта навсегда! А почему вы так с Нуликом-то поступаете, ведь он же один из вас? – ответил Серафим.
– Он хотел стать царем среди нас, присвоить все нажитое непосильным трудом, и снюхался с многочисленными врагами нашими в попытке пустить нас по миру! И подумали мы, что если принести его в жертву, то смертью своей искупит он все наши грехи перед вами, и будет нам хорошо тогда! – проговорил не отличавшийся никогда красноречием бухгалтер, по-видимому, вновь воспользовавшись услугами генетической памяти.
– Я всегда знал, что вы все постоянно находитесь в белой горячке, но чтобы Нулика принять за Мессию, вы, видать, еще и коноплей закусывали! В общем так, балаган прекратить, Нулика я забираю с собой, а всем остальным – по норам! – прогромыхал Серафим.
Напуганные криком Серафима, доверенные лица уронили факелы в разложенный под головой Нулика костер и взметнувшееся вверх пламя мгновенно охватило Нулика, превратив его в хорошо прожаренный бифштекс в течение нескольких минут.
– Не виновен я в смерти Нулика, и умываю я руки! – сказал Серафим, и распинав по пути коленопреклонных приспешников новоявленного апостола Петра Фомича, канул в зарослях со словами: «Ну, вот же гадство! Ничего нет нового под Луной!»
Оставшиеся одни бывшие члены бывшего фермерского хозяйства отскребли от сгоревшей яблони труп Нулика и, бросив его в ближайщий погреб, закидали камнями, приступив после этого к разделке, задушенной совместными усилиями коровы.
– Братаны, а где же бочка с самогоном? – закричал распаренный Петр Фомич.
– Так в погребе же, куда Нулика кинули, мать его ети! – завопил тракторист Васька и бросив баян, метнулся во главе сообщества откидывать камни с последнего пристанища несчастной жертвы религиозного фанатизма.
Откинув последний, народ замер в изумлении и ужасе, пятясь от погреба.
– Чего там? – спросил Подколодных.
– А ты подойди и посмотри! – нервно озираясь, ответил Васька.
Подойдя к погребу, Петр Фомич увидел не одну, а две бочки самогона, что было хорошо. Было плохо то, что в погребе не оказалось Нулика. Исчез он без следа, как будто и не был туда брошен десятью минутами ранее.
Молча поглядывая друг на друга, испугавшись до потери пульса фантасчическими явлениями удвоения количества самогона и изчезновением погребенного Нулика, толпа не сразу заметила свет мощного фонаря в руке вышедшей на поляну подруги сожженного Нулика Машки, тянувшей за собой санки с портативным телевизором.
– Ну, чего вы тут творите, алкаши? – весело спросила Машка, ткнув фонарем в бок икнувшего от неожидости очумевшего Ваську.
– А, мня, мы эта… значит, туточки… – проблеял Васька.
– Ну ладно! Я вот телевизор привезла, сейчас передача будет интересная. Вы все обалдеете! – воодушевленно сказала Машка и включила телевизор.
Из динамиков зазвучала знакомая музыка и голос диктора: «Приветстствуем вас, дорогие телезрители, в программе «Сельский час»! Сегодня у нас в гостях депутат Государственной Думы член комитета по сельскому хозяйству Аполинарий Исакович Фонкац! Прошу вас, вы в прямом эфире!» Камера передвинулась и стоявщие вокруг погреба люди действительно обалдели, увидев на экране улыбающуюся во весь рот физиономию убиенного ими Нулика!
– Скажите, Аполинарий Исаакович, над какой проблемой вы сейчас работаете?
– Ну, проблем много, всех не перечислить, – глубокомысленно ответил Нулик. – Правда, одна из них, которую я сейчас решаю совместно с Академией Сельскохозяйственных Наук, является чрезвычайно интересной, поскольку предусматривает комплексный подход и возможность решения двух задач внутри одной проблемы!
– Поделитесь же с нами своими мыслями, Аполинарий Исакович, не интригуйте! Всем телезрителям, я уверен, будет очень интересно!
Машка гордо посмотрела на постепенно теряющих человеческий облик стоящих рядом телезрителей и вновь уставилась в экран, где Нулик начал отвечать на вопрос диктора.
– Понимаете, когда я еще совсем недавно, практически сегодня днем, работал финансовым директором коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина», основной проблемой при выращивании пшеницы являлся клоп-черепашка, которой с большой скоростью поедал урожай, препятствуя его своевременному сбору, тем самым оставляя нас каждый год без зерна! Сейчас, совместно с Интститутом Птицеводства, мы разработали методику борьбы с этим вредоносным инсектом, используя кур! Да, да кур, не удивляйтесь! Эксперименты показали, что высаженный на поле куринный десант с большой скоростью поедает клопа-черепашку, предоставляя пшенице комфортные условия существования, а куры от поглощния большого количества белка, заметьте бесплатно, ощутимо прибавляют в весе! Как я и говорил, комплексное решение проблем!
Экран вдруг замигал, покрывшись рябью, и на нем появилась желтая, как канарейка надпись: «Ой, ну что же вы стоите у погреба? Не стесняйтесь, идите утопитесь в нужнике!», после чего раздался треск и телевизор накрылся медным тазом.
Тишина повисла над поляной плотная, как ватное одеяло, и повеяло откуда-то жутким холодом, моментально превратив стоящих у погреба в ледяные статуи, покрытые причудливыми узорами. Полупьяный врач и два медбрата, прибывшие из райцентра по чьему-то вызову, долго пытались прослушать сердца замерзших людей, дыша им на тело и протирая оконца на заледеневшей коже. Не добившись успеха, врач попросил принести паяльные лампы и до утра размораживал фермеров одного за другим, которые медленно оживали и трясли головами, пытаясь припомнить события прошлой ночи, напрочь стертые из их памяти.
…Покинув беснующихся в религиозном экстазе фермеров, Серафим вернулся на берег колхозного пруда, где угодил на апофиоз массовой сексуальной оргии бабочек-поденок. Он как раз застал окончание смертельного любовного танца, когда тысячи мертвых тел опадали на воду белёсым снегопадом. Огромные рыбы-мутанты с двумя головами и тремя парами рук отпихивали друг друга, пожирая вкуснющую метель. В очередной раз подумав, что жизнь человека подобна жизни бабочки-поденки, не имеющей в лексиконе слова «будущее», основана на мифе, что смерти нет, а есть череда жизней, нанизанная на шампур времени, как шашлык, Серафим принялся обдумывать парадокс Рассела с точки зрения среднего обитателя муравейника, находящегося неподалеку. Вольготно разлегшись на относительно чистой траве, Серафим поймав за рог одного из муравьв-рабочих размером с кота и попросил его привести муравья -ксенопсихолога, для обсуждения бессмысленности существования колонии муравьев и муравьев вообще, на этой обреченной планете. Не дождавшись никого и завораженный видом рассвеченных всеми цветами радуги стрекоз, поедающих замешкавшихся муравьёв, Серафим, осыпаемый остатками пиршества, прикемарил в ожидании Михаила, иногда вздрагивая всем телом, поминая человечество нехорошими словами и пожеланиями. Рядом с ним под лопухами шла активная и агрессивная борьба за ввыживание. Вся живность находилась в непрерывном движении, стремясь сожрать друг друга, хруст, чмоканье и чавканье раздавались отовсюду, кровь и другие жидкости лились рекой. Дополняя апокалипсическую картину Бытия, Серафим переворачиваясь во сне с боку на бок, давил жителей подтравного мира тысячами, в том числе прикончив и еле-еле добравшегося до него муравья-ксенопсихолога, но так не познавшего теорию о бессмысленности развития муравейника, поскольку был бездарно и безвременно убит спиной Серафима.
Разбуженный громкими криками Михаила, Серафим мгновенно приняв боевую позу Ослепшего Шакала, повел головой в сторону и увидел пыльные мешки, катящиеся по траве в его сторону.
– Что, опять? Ну, сколько можно говорить одно и тоже Михаил! И так уже нервы ни к черту, и ты еще…
– Извини, Брат, извини в последний раз! Ну, пойми, не один десяток лет с негуманоидами жил, не так-то просто изменить форму, она же привычная как одежда!
– Ну, хорошо, ты тоже меня извини, погорячился, тут такое было, даже вспоминать противно! Давай к делу. Как там Гавриил? Видел его?
– Да видел этого воротилу большого бизнеса, и друзей его Уриила и Рафаила тоже видел! Заходил к ним в офис Великой Ложи Свободных Мусорщиков. Ну, скажу я тебе, неплохо они живут. Денег, видать, как у дурака махорки. Здание отделано, как дворец эмира Кувейта, кругом картины и антиквариат. Безопасностью руководит Рафаил со своими Мусорщиками-Отморозками, а прием новых членов Братства осуществляет теперь Уриил. Гавриил обретается в высших сферах, строя вместе с властью новое гражданское общество с использованием реактивного состояния бесусловного рефлекса подчинения, вызванного приемом «Пива для Мертвых», как идеологию объединения нации!
– Я говорил тебе, что так и будет, это только начало! Вспомни Веймарскую республику! – сказал Серафим, вновь непроизвольно приняв очередную боевую позу Атакующего Утконоса. РАУМ АЙЯ САЮ ОМ52 – став жадно поедать муравьев, раскидывая в разные стороны части муравейника.
– Мда… – пробормотал Михаил – Mens sana in corpore sano53. Остановись, Серафим, это всего лишь муравьи! Прибереги силы для более серьезных дел, да и вообще мне кажется, что ты все-таки черезмерно взволнован для нечеловека, остынь и задумайся о чем-нибудь возвышенном, например о квантовой механике, или, к примеру, о петле Мебиуса!
– Я только что с трудом выбрался из бутылки Кляйна, нахлебался там такого, что до сих пор в себя прийти не могу! Ну, из каких же странных особей состоит это человечество, уму не постижимо! – горестно сказал Серафим.
– А чего ты ожидал от Люцифера вкупе с вырождающимися нибирийцами, чтобы они создали говорящие орхидеи? Что смогли, то и сделали, по образу и подобию своему! Люди же ни в чем не виноваты, и более того находятся по определению под юрисдикцией Высшего Коллективного Разума Вседержателя, то есть в пределах нашей зоны ответственности. Кроме того, все, что произошло с Нуликом укладывается в концепцию цикличности развития Мироздания, принятую нами триллионы лет назад за основу Мироздания! Кстати, когда я был у Гавриила, к нему зашел Нулик, он же Фонкац, я так понял, что за воспомоществованием. Был он обласкан, одарен и отпущен обратно в Думу с соответствующими инструкциями, – сообщил Михаил, вынимая из кармана куртки два небольших витиевато украшенных конверта.
– Только не говори мне, что это тоже воспомоществование, но уже для нас от Гавриила, а то я тут же вскроюсь, – вскрикнул Серафим.
– Ну, хватит уже придуриваться, Серафим, не на арене всеж! Это приглашение для нас обоих на празднование юбилея Великой Ложи Свободных Мусорщиков, которое состоится завтра в клубе «Врата», начало в 20 часов. Там и поговорим со всеми!
–А ты уверен, Михаил, что мы не должны слиться во Вседержателя перед началом переговоров между нами и группой оппортунистов Гавриила?
– Уверен абсолютно, потому что, учитывая свободу воли, существующую в том числе и внутри Высшего Коллективного Разума Творца Всего Сущего, мы с тобой должны прояснить позицию группы Гавриила наперед, так как по финалу они могут и отказаться сливаться во Вседержателя. Например, они могут предпринять попытку создать новый Коллективный Разум, подобно Люциферу! Тогда наша стратегия должна будет измениться кардинально от переговоров к боевым действиям за эту реальность Бытия, при возможной поддержке Вседержателя!
– Все базара нет! Стрелка так стрелка! – сказал Серафим, удобно устроившись в позе Теоремы Ферма – СВАНИ ФАРИ ДОЕМ РА54.
Вокруг двух беседующих Сущностей активно и ритмично колыхалась жизнь. Она была подобно морскому прибою, накатываясь волнами на поросший огромными лопухами берег колхозного пруда, оставляя частички пены на серо-зеленых листьях и запахи общественного туалета. Насекомые, попадая в эти частички жизненной пены, немедленно начинали видоизменяться, превращаясь в какие-то странные не поддающееся описанию существа, похожие на различных маленьких летающих зверей, не существующих в этом Плане Бытия и потому быстро и грустно умирающих с жалобными криками на нечеловеческом языке. Вместо пятен выпитой насекомыми пены прямо на листьях лопухов расцветали невиданные экзотические цветы, которые мгновенно увядая, рассыпались в прах, оставляя вместо себя мерцающие знаки на непонятном никому языке, медленно уносимые ветром в различных направлениях, вызывая очередную петлю мутаций, угасающей и возникающей в полном соответствии ритму всеобщей жизненной силы. Прогуливаясь среди всего этого буйства метафизики природы, Михаил и Серафим несчетное число раз пересекли бесчисленное количество Вселенных, находящихся одновременно в одной точке пространства, но разделенных друг от друга на хронокванты по одной из десяти осей координат Многомерного Пространства Вседержателя, и потому не видимых и не осязаемых, но тщательно и любовно описанных в трудах Пророков Лобачевского и Римана. В одном из участков Многомерного Пространства Всего Сущего, а именно во Вселенной Коллективного Разума Люцифер, обители теократических ренегатов и террористов, во всю шел процесс сливания Отражений Проекций данного Коллективного Разума скользящих по суперструнам в точку сингулярности Черной Дыры, представляющей из себя Сферу Люцифера, являющуюся центром его Вселенной, наглухо закрытую Горизонтом Событий для пресечения утечки информации наружу. Целью сливания было проведения оперативного совместного совещания по ситуации в Солнечной Системе, где борьба за бессмертные души местного человечества медленно но верно превращалось в неуправляемый хаос в связи с неадекватными и враждебными действиями между двуми группами Смотрящих от Творца Всего Сущего – Гавриила, с одной стороны, и Михаила и Серафима, с другой. Вся эта невротическая суета наверняка не имела мирной перспективы и грозила перейти в открытую войну с непредсказуемыми последствиями. Одним из таких последствий могло стать появление еще одной Вселенной нового Коллективного Разума. Гавриил, которой был бы вынужден выделиться из Вседержателя в ходе возможной войны внутри Самого Себя, как это уже случилось однажды с группой Падших Ангелов во главе с Люцифером. Наличие такого количества Коллективных Разумов, причем один из которых являлся Высшим и соответственно приоритетным, со стопроцентной вероятностью привело бы к не имеющей решения задаче взаимодействия трех Черных Дыр в рамках второго закона термодинамики. Коллективный Разум Падших Ангелов отчетливо понимал, что при существующем базовом условии свободы воли во всех десяти измерениях Вседержателя, появление третьей Черной Дыры приведет к лавинообразному нарастанию энтропии в сторону Первичного Хаоса. Люцифер всей своей разогретой до немыслимых температур точкой сингулярности в полном ужасе озознавал, что партизанские боевые действия, начатые Гавриилом на Земле, путем организации массовых провокаций в коллективном фермерском хозяйстве “Путь Дарвина”, приведшими к тотальной деградации населения, с последующем распадом хозяйства и человеческим жертвам, по многократно опробованному сценарию “Мессия” могут привести к глобальному коллапсу, со слиянием трех Черных Дыр в одну Сверхмассивную Черную Дыру. Жуткая картина поглощения всех трех Вселенных со всей имеющейся там информацией, а значит, и Всего Сущего, потрясала суперструны Сферы Люцифера, приводя Коллективный Разум в состояние близкое к коме. Было до боли в кварках понятно, что после такого Апокалипсиса не будет ни малейшего шанса выхода информации, то есть жизни, в любом ее проявлении в обычный Космос в первичное и равновесное состояние.
Не имея никакого представления о параноидальных флуктуациях, происходящих в Сфере Люцифера Михаил и Серафим, протоптав замысловатые тропинки на поле лопухов, остановились и многозначительно замолчали.
– Ну, что, Михаил, не пора ли нам пополнить энергетический запас, а то ты уже мерцать начал, да и меня уже почти не удерживает на поверхности гравитационная составляющяя, падла лагерная!
– Следи за речью, Серафим, совсем она у тебя замусоренна местным фольклором. Но в целом ты прав, пора! Какие будут предложения?
– Я так думаю, что в связи с погодными условиями о фотосинтезе не может быть и речи, поэтому вариантов ровно два: либо употребить поле лопухов со всеми белками и углеводами, но это долго и грязно, или здесь неподалеку у шоссе есть неплохой ресторан, где можно пообедать! – причмокнув и присев в позу Черной Каракатицы, сказал Серафим.
– Учитывая, что я последние десять лет питался кремнеорганическими радиоактивными гусеницами, запивая их концентрированной серной кислотой, идея поедания бутербродов из лопухов с червяками и прочими насекомыми, приправленными коровьем дерьмом, меня не очень привлекает! Пошли-ка. Серафим, в ресторан, выпьем водочки, закусим. Побудем некоторое время настоящими людьми для разнообразия.
– Давай, Михаил, действительно отвлечемся на время от проблем Мироздания! Нажремся, как люди, возьмем мармулеток и оттянемся по полной программе! – воодушевленно воскликнул Серафим перейдя в позицию Цветущего Саксаула – ОРРОМ ХОЙЯ ЯРР АУМ55.
– А, давай, гори оно огнем! Знаешь, Серафим, у меня последний сексуальный контакт был три года тому назад в компании восьмиполых особей, необходимых для его осуществления, который длился три месяца способом, невозможным для описания на человеческом языке, с церемониальным поеданием в конце процесса четырех его участников, включая меня и последующим весьма болезненнным воскрешением из кучи кремнеорганических останков! Эх, не жалеет нас Вседержатель! – передернувшись, ответил Михаил, и взяв под руку развеселившегося Серафима, двинулся в сторону шоссе.
– И не говори, Брат! Да и кто мы? Так, пыль на ветру, Проекции Вседержателя, туды ее в качель, расходный материал! И о какой жалости ты говоришь, Михаил, откуда она у Чистого Разума, живущего по законам квантовой механики и хронодинамики, и потому не обремененого чувствами? Вот у тебя она есть?.. А, вот то-то и оно! – сказал Серафим, указывая свободной рукой направление к ресторану.
Построенный в духе старинной русской усадьбы ресторан уютно расположился в небольшом парке у шоссе, отгороженный деревянным частоколом, частично поглощающим шум презжающих мимо машин. Открыв тяжелую дубовую дверь, Серафим с Михаилом вошли внурь, оказавшись в небольшой прихожей. Выскочивший навстречу им, словно джин из лампы Алладина, мэтр сразу же узнал Серафима и, расплывшись в фальшивой, как сусальное золото, улыбке, затараторил:
– Добрый вечер, господа! Счастлив вновь увидеть вас, Серафим! Давненько не захаживали! Вдвоем будете ужинать?
– Здравствуй, Павел – ответил Серафим – Да, пока вдвоем, попозже пригласишь Глафиру, разговор есть.
– Прошу, прошу, будьте любезны, проходите! Я прямо как знал, что вы сегодня будете, оставил ваш обычный столик в резерве, – пропел Павел, подведя парочку Смотрящих к столу, стоящему у окна с видом на парк. Играла негромкая музыка, ресторан был практически полон, сразу было видно, что у местного населения заведение пользуется значительным успехом.
Усевшись за стол, Серафим с Михаилом принялись изучать меню, вычисляя в уме необходимое для востановления энергетического баланса, количество протеинов, витаминов, углеводов и килокалорий на килограм живого веса.
– Чего изволите, господа, на апперитив? – спросил подошедший официант.
– Значит так, Семен, – сказал Серафим. – Принеси нам бутылку водки, из морозилки, естественно, малосольных огурчиков, селедочки с отварной картошкой и сала. Только сало порежь тоненько, чтоб аж просвечивалось, а горячее мы попозже закажем! Да и под водочку вместо рюмок стаканы принеси по сто семьдесят пять грамм и побыстрей, друг мой, изголодались!
– Сей момент господа, не извольте беспокоится! А запивать чем будете?
– Пусть мои враги запивают, мы пока и так справимся, давай, двигай колготками, не тяни время! – ответил Серафим, задумчиво глядя в окно.
Переведя взгляд на заполненный людьми зал, Серафим, сфокусировав зрение на одом из столов, сказал Михаилу:
– Слушай, вон видишь стол в углу, за которым пять мужиков сидят с каменными рылами?
– Вижу. И что? Обыкновенные гуманоиды. А в чем дело?
– А дело в том, что это боевая пятерка Мусорщиков-Отморозков из команды Рафаила. Понять не могу, почему они не Холодильнике! Может, операцию проводят какую? Тогда где Рафаил? – ответил Серафим, растекшись по стулу в позиции Ускользающего Желания.
– Да оставь их в покое, Серафим у нас ведь на сегодня другие планы! Завтра будем разбираться с Великой Ложей Свободных Мусорщиков!
–Да и то правда, пошли они на… Хорошо, хорошо, я понял, скажем: «нет» ненормативной лексике, во всяком случае, сегодня!
Подскочивший чертиком официант расставил закуски и налил в запотевшие стаканы водку:
– Приятного апетита господа – сказал он и, взмахнув салфеткой, удалился.
– Ну что? За все хорошее! – провозгласил Серафим. – И за локальное убывание энтропии!
– Давай, – поддержал его Михаил. – И если ты не против, то и за Вечный Двигатель Второго Рода!
– Ясень пень, не против, и плевать нам на законы термодинамики, мы сами себе законы, квант их побери, – хихикнул Серафим и, опрокинув стакан с водкой, потянулся за малосольным огурцом.
Михаил закусил селедкой и, крякнув от удовольствия, принялся сооружать себе бутерброд с салом. Некоторое время друзья и соратники молча ели, перемигиваясь и даже слегка постанывая от удовольствия, после чего налили по второй и молча выпили, задумчиво глядя по сторонам. Подошедший официант принес новую бутылку водки и застыл в ожидании заказа.
– Наливай, Семен! – гаркнул Серафим. – И принеси-ка нам два борща с пампушками и козленка, сваренного в молоке его матери! Неудачная шутка, у всех бывает! – сказал Серафим, увидев озадаченное лицо Михаила и обратившись вновь к официанту, добавил: – Я хотел сказать, сковородку жаренной картошки и два самых больших бифштекса, какие есть!
– Ты, Серафим, говори да не заговаривася! Основных постулатов-то надо придерживаться, как-никак мы же за рамки выходить не должны, не люди чай!
– Все, заметано! С этой минуты тщательно слежу за базаром! – ответил, подняв свой стакан Серафим. – Выпьем за равновесие Всего Сущего и Закон Сохранения Энергии!
– И за Десять Заповедей! – добаавил Михаил, подняв свой стакан. – До дна!
Опрокинув по стакану водки, они стали сосредоточенно хлебать принесенный официантом борщ, не забывая при этом про сало и пампушки.
Между тем обстановка в зале менялась. Народ веселился, вовсю не обращая внимания ни на кого, различные желания светились в захмелевших глазах и выпирали наружу, сталкиваясь друг с другом, пока на уровне подсознания. В особенности это было заметно за столом, где сидели Мусорщики-Отморозки. Они уже не раз и не два косились в сторону Серафима, порываясь встать и подойти к нему, но останавливаясь на полдороге.
Прикончив второю бутылку водки и расправившись с огромными бифштексами, друзья пришли в благодушно расслабленное состояние и решили вплотную заняться следующим пунктом повестки дня, а именно, мармулетками. Подозвав к столику Глафиру, Серафим сказал ей: