– И откуда же у нас доходы, позвольте полюбопытствовать, слабоумный друг мой? – продолжал изгаляться Серафим.
– В основном, от аренды земли фармацевтической компанией «Лекарства для всех» под посевы конопли и мака, а также продажи сельскохозяйственного оборудования, оставшегося от прежних хозяев! – сказал как отрезал Нулик. За что был немедленно лишен возможности зажимания дырок на голове, просверленных глазами Серафима, так как был вынужден применить руки для защиты от точных, тысячелетиями выверенных ударов, посыпавшихся на его бедную голову, как майский град.
– Что это за фармацевтическая компания такая и почему мы продаем оборудование, нужное нам для сельхозработ! А как мы сами-то жить будем без сельхозпродукции, ты, светило финансовое? – спросил Серафим, прекратив избиение Нулика.
– Может, вы забыли Серафим – ответил Нулик, аккуратно вытащив изо рта выбитый зуб, – но с сельским хозяйством у нас полная жопа уже год. Я имею в виду, что все, что пытаемся вырастить, мы сами и потребляем, не считая пшеницы, которую каждый сезон успешно и безнаказанно поедает клоп черепашка! А так вообще-то у нас все было хорошо, Серафим, деньги за аренду земли поступали регулярно, но на днях приезжали представители «Лекарства для всех» и сказали, что сбыт конопли и мака резко упал, убитый насмерть конкурирующим на рынке препаратом “ Пиво для Мертвых “!
– Сам ты клоп черепашка, упившийся Пивом! А где наш агроном, был же один? А также я хочу знать, куда подевалась остальная так называемая интелигенция нашего товарищества в лице главного инженера, доктора, всего состава учителей средней школы и в особенности моего персонального помощника по пропаганде здорового образа жизни и идеологическому воспитанию Антуанеты, которую я не могу найти уже третью неделю? Похоже, мало я тебе навешал, нутром чую, еще хочешь! -
– Нет, не хочу, спасибо, – ответил Нулик. – Все было вполне убедительно! Касательно вашей подруги, пардон, помошницы Антуанеты, то насколько я знаю, недели три тому назад ее пригласили в Москву на какой-то конкурс красоты под названием «Мисс Врата», который она выиграла, получив звание Красавратка, и осталась жить там с главным спонсором конкурса неким Гавриилом, о чем по секрету рассказала мне живущая, как вы знаете со мной, ее подруга Машка! – добавил Нулик и тут же потерял дыхание от удара ногой в живот.
Серафим произнес несколько фраз на незнакомом Нулику языке, длинно сплюнув на стену, попав точно в центр фотографии, на которой был он сам в окружении пятерых незнакомых избитому финансисту мужчин.
– Ну, хорошо, а где представители местной интелигенции? – злобно прищурясь и приняв позу Крадущегося Тигра, спросил Серафим.
– Слышал я, что приезжал кто-то к главному инженеру из города и привез бидон «Пива для Меотвых» и какой-то диск. Затем Главный инженер собрал в клубе всех, про кого вы спрашивали, где они устроили дискотеку, после которой утром продали остатки сельхозтехники приезжим цыганам и всем кагалом уехали в город! – доложил дрожащий от ужаса Нулик.
– Да, достали вы меня Братья, просто в угол загнали! Придется принимать адекватные меры. Припомню я тебе все Гавриил, и Антуанету в том числе! – сказал Серафим, посуровев лицом и приняв позу Деструктивной Агрессии, для порядка пнув Нулика ногой в зад, злобно захрипел, щелкая зубами. – Уйди от греха! Серафим думать будет!
Оставшись один, Серафим сел за стол и погрузился в размышления о дальнейшей жизни, не обещавшей ничего хорошего, кроме будущей и неизбежной войны с Великой Ложей Свободных Мусорщиков, причем без соратников и поддержки откуда бы то ни было. Включив телевизор, Серафим увидел идущую по всем каналам рекламу клуба «Врата», открытого уже в двадцати городах, а также интервью с президентом одноименной компании, владеющей клубной сетью, Гавриилом.
– Скажите, Гавриил, чем отличаются ваши клубы от других и что способствует их оглушительному успеху? – спросила телекорреспондент.
– Понимаете, – ответил Гавриил, одетый в белый как снег костюм. – Секрет успеха очень прост. В наших клубах отсутствует фейсконтроль, мы поддерживаем цены на низком уровне при очень высоком качестве обслуживания. Кроме этого, очень важным моментом является подбор качественной музыки и полный запрет продажи наркотиков! Не правда ли, дорогая? – спросил он сидевшую рядом с застывшей улыбкой Антуанету, которая молча кивнула головой.
– А слышали ли вы Гавриил о наркотике под названием “ Пиво для Мертвых “?
– Во-первых, конечно, я слышал о «Пиве для мертвых «, а во-вторых, кто сказал, что это наркотик? Насколько я знаю это некая молитва на мертвом языке, использующаяся для медитации и приводящая человека к позитивному взгляду на жизнь!
– Кокаин или марихуана тоже приводят к позитивному взгляду на жизнь, но это признанные всеми наркотические вещества!
– Полностью согласен с вами по поводу кокаина или любого другого наркотика, который попадая тем или иным способом в кровь человека, оказывает влияние на физиологические процессы организма, воздействующие и на психику. Что касается «Пива для Мертвых «, то ни о какой физиологии тут говорить не приходится, поскольку по сути это просто слова, которые вы можете слушать или не слушать, в зависимости от вашего желания. Вы же ничего не имеете против Йоги? А в некоторых ее разделах вовсю используются различного рода мантры.
– Иными словами, можно сказать, что в ваших клубах использование «Пива для Мертвых» не запрещено?
– Можно и так сказать, – улыбаясь, ответил Гавриил.
При последних словах Серафим взлетел над стулом и, зависнув в воздухе в позе Удивленного Крокодила, с силой метнул в телевизор лежащим на столе разводным ключом, отобранным утром у трактористов, разбив экран вдребезги и, свечой вылетев в окно, полетел над парком в сторону колхозного пруда, грязно ругаясь на различных языках и призывая в свидетели своих мучений Великого Архитектора.
Присев на берегу пруда, поросшего мутагенной флорой, Серафим крепко задумался, рисуя пальцем левой ноги на земле какие-то знаки, постепенно складывающиеся в сложный узор. Вдруг узор засветился голубоватым цветом и Серафим стал монотонно произносить фразу на Языке Богов.
Узор вспыхнул ярче, поменяв цвет на пурпурный, и прямо из воздуха перед Серафимом сформировалась странная фигура, как будто собранная из распоротых и затем склеенных вместе разных по размеру и форме мешков, которые надули каким-то газом. «Мешки» эти, обретая форму, вращались с разной скоростью в разные стороны и издавали неприятные шипящие звуки.
– Привет, Михаил47, – с радостной улыбкой на лице сказал Серафим. – Давненько не виделись!
– И ты будь здрав, Серафим, – ответил Михаил. – Зачем вызвал меня, случилось что?
– Случилось, друг мой Михаил, много чего случилось! Но я думаю, ты более или менее в курсе, в сети же бываешь?
– Да, проинформирован я, но в детали не вникал, знаю только, что потеряли мы Атрахаиса! В большой печали я пребываю! И про Гавриила слышал и не удивлен нисколько, потому что он всегда был склонен к оппортунизму, правда, в рамках имеющихся у него широких полномочий.
– Это уже не оппортунизм Михаил. Если его не остановить, то он не сегодня-завтра в ренегата превратится. Как бы нам третью силу не получить: не Добро и не Зло, а нечто среднее, чему и названия-то не существует! Товарищество он мое разрушил, женщину увел. Ну, это я переживу, а если он завтра за страну возьмется? А ведь возьмется, к гадалке не ходи! Похоже, пришла пора нам сливаться во Вседержателя и решить, что нам делать дальше!
Яростной рев, отдаленно напоминающий мычание, прозвучал совсем рядом с беседующими Проекциями Высшего Коллективного Разума Творца Всего Сущего. Этот рев настолько поразил Михаила, что он, окутав себя защитным полем, прервал разговор и ловко прикинулся мешками из-под удобрений (благо они в изобилии валялись на берегу загаженного одичавшими животными водоема). Серафим же, не мудрствуя луково, одним прыжком переместился на крышу ржавой кабины комбайна.
– Что это было? – спросил Михаил.
– Коровы мой друг, коровы! – ответил Серафим – Сейчас появятся, они у нас на беспривязном содержании, без кормления. Как олени: что найдут, то и едят. Одичали совсем, на людей бросаются, второго дня кузнеца сожрали, так он кричал так, что аж все вороны в округе обосрались!
Коровы толпой выбежали на берег и, толкаясь, рванули к воде, обойдя замаскированного Михаила и не сразу заметив Серафима, стоящего на комбайне в позе Утоленного Желания, ДЖАЙА ДЖАЙА ШРИ НРИСИМХА48.
Увидев Серафима коровы забыли про воду, поскольку голод пересиливал жажду, и, разбившись на тройки, принялись за штурм комбайна, стремясь его опрокинуть.
– А, гори оно все синим пламенем! – закричал Серафим и спрыгнув с комбайна вынул плазменный меч и стал рубить коров в капусту, отступая к Михаилу, который, приоткрыв защитное поле, впустил Серафима к себе.
Коровы, потеряв его из виду, враз утратили интерес к комбайну и принялись шумно жрать нашинкованных сородичей, нервно толкаясь и утробно мыча.
– Да, весело тут у вас, – сказал Михаил. – не соскучишься!
– Добро пожаловать в наше Бытие, что посеяли, то и жнем, сам знаешь! – слегка задыхаясь, ответил Серафим.
– Да, друг мой, смотрю я, тяжело тебе здесь! – проникновенно проговаорил Михаил. – Бытие-то похоже так себе… А кстати, чего тебя в колхоз-то потянуло? К земле привыкаешь, что-ли?
– Не смешно Михаил, тут заплакать впору! Думал я, что здесь, в селе, вдали от изысков городской цивилизации, создам я свой персональный Эдем и спокойно буду дожидаться прихода Его с бригадой взращенных мной праведников. Однако спустя некоторое время я понял, что столкнулся с двумя серьезными проблемами: первая – это врожденный алкоголизм местного населения только в Книге Перемен написано в каком поколении и, как следствие, вторая – прогрессирующие генетические отклонения работы головного мозга в сторону тотального дебилизма с элементами агрессивно-деструктивного разрушения личности!
– А ты чего ожидал: победы сил Добра над Злом в одном отдельно взятом колхозе? Так такие попытки на Земле уже были и не раз, сам знаешь, чем они закончились! – провозгласил Михаил, оживленно вращая мешками своего тела, поднимая едкую пыль с земли, как при посадке вертолета.
– Послушай, Михаил, а не мог бы ты принять более привычный для этой рельности вид человека? – громко чихнув, спросил Серафим. – А то поотвык я как-то от разнообразия жизненных форм во вселенных и здесь на задворках Бытия стал склонен к ксенофобии!
– Да нет проблем, дружище! – ответил Михаил. – и волчком крутанувшись вокруг своей оси, исчез во вспышке зеленого пламени и тут же возник на том же месте в виде высокого мужчины сорока лет с небольшой русой бородкой и совершенно к тому же голого.
– Ты бы приоделся что ли, Михаил, а то не дай Бог кто-нибудь из моих кретинов придет, могут черт занает что подумать.
Михаил щелкнул пальцами, и на нем с немыслемой скоростью стали появлятся разнообразные наряды, начиная с рыцарских доспехов.
– Остановись! – крикнул Серафим, когда на Михаиле появились джинсы, рубашка и куртка. – Кросовки еще сотвори и порядок.
– Ну что, теперь, соответствую? – поинтересовался Михаил, отирая пот со лба.
– Теперь соответствуешь, вопросов нет, – удовлетворенно кивнул Серафим, усевшись в позу Погонщика Драконов.
Коровы, отобедав и испив водицы, убежали в сторону леса. Друзья, сняв защитное поле, присели на ржавый комбайн, собираясь обсудить дальнейшие действия по борьбе с шайкой оппортуниста Гавриила.
Легкий ветер доносил до беседующих запах гниющей воды, сдобренный ароматом коровьих лепешек, громко каркали вороны, доклевывая остатки расчлененных Серафимом и облогаданных коровами их приснопамятных товарок.
Психоделическая картина колхозной жизни завораживала и настраивала на лирический лад, как вдруг со стороны так называемого парка послышались громкие крики: «Серафим, где вы? Ау!» Они мгновенно разрушили состояние покоя и созерцания.
Серафим, развернувшись в сторону парка и, приняв позу Жанны Великомученицы, осторожно спросил:
– Ну, кто там разорался? Пожар что ли?
Двое мужчин и одна женщина, спотыкаясь, на полусогнутых, подошли к комбайну:
– Серафим, беда-то какая! – начала подвывать женщина. – Беда-то какая, ох, несчастье случилося! – пошла она по второму кругу.
– Тебя что замкнуло, Варвара, или самогону неочищенного оппилась? Быстро излагай, что произошло! – сказал Серафим и для ускорения течения событий треснул одного из мужиков по уху. – Да ты не нервничай Михаил и не торопись осуждать. Они привыкли, без люлей как без пряников, – пресек он, привставшего было Михаила.
– Дык такое дело, Серафим, – сказал один из мужчин, оказавшийся электриком товарищества Гриней. – Пришли два дятла и грят, что мы им не платим за електричество уж второй месяц. Оне грят, мы Нулику, козлине позорному, уже пять раз звонили, а он, падло, молчит, как проклятый, и потому оне, мать их за ногу, заберут наших курей. Варвара грудью встала, так оне ей по загривку настучали, пропидоры. Тут мы с Толиком подошли и насували им под микитки, связали и бросили в анбар. Теперича оне тама, тебя ожидаючи, валяются! –
– Вот, Михаил, суровая правда моей жизни, окружен идиотами в стране вечно зеленых помидоров! Ну что, пингвины отмороженные, пошли разбираться с рекетирами от электричества? «Bellum omnium contra omnes»49 !
Подойдя к амбару, Серафим открыл ударом ноги дверь и, войдя, увидел лежащих на полу связанных по рукам и ногам сборщиков долгов от Мосэнерго.
– Итак, лишенцы, – весело приветствовал их. – Не прошел номер? Развяжите их, – приказал Серафим вошедшим вслед за ним мужикам. – Ну, вот я все могу понять, даже теорему Гёнделя, но вот зачем вам куры понадобились? Не догоняю, хоть убейте, – продолжая веселиться, спросил он.
Освобожденные от веревок мытари встали с грязной соломы, отряхиваясь и потирая ушибленные микитки, в один голос заговорили:
– Поймите нас правильно, мы люди подневольные! Нам приказали, мы и пошли. Сказанно было, если нет денег, берите хоть что-нибудь, поскольку кризис на дворе. Ну, мы и решили, что куры это лучше, чем ничего!
– Нет, ну ты слышишь, Михаил, сил моих больше нету, кругом одни дебилы, куда не плюнь! А дальше что вы с курами собирались делать: жрать всей конторой или продавать на рынке?
– Наше дело маленькое, приказали бы жрать, то и жрали бы, продавать, то и на рынок бы встали как миленькие! – ответели неудавшиеся курокрады.
– Значит, так. Слушайте меня внимательно, нищие духом, – сказал Серафим и, встав в позу Безумного Единорога, поджег взглядом солому под ногами пленников, отчего они смешно запрыгали на месте, размахивая руками и высоко подкидывая колени. – Тут вам не Царствие Небесное, а бывший колхоз. Попутали вы, братцы, болт с трамвайной ручкой! Давайте ноги в руки, бегом обратно в вашу Богом забытую контору и передайте вашему бугру, чтобы больше не совались ко мне, а то плохо будет! – после чего щелкнув пальцами создал фантом огнедышего дракона о трех головах, воняющего керосином, который стал, дыша алым пламенем, вытеснять практически потерявших сознание от страха сотрудников Мосэнерго из амбара. – А не поймут, пришлю вон им Змея Горыныча! Пшли вон, получалы долбанные! – добавил Серафим и присел рядом с Михаилом на сеялку, стоящую у дверей.
– М-да, серьезные здесь проблемы с населением, видна рука Левиафана невооруженным глазом, поднапутали что-то Падшие Ангелы с нибирийцами в процедуре одушевления людей! Неужели все такие? Вроде бы раньше, насколько я помню, было получше? – задумчиво спросил Михаил, непроизвольно приняв опять форму мешочных шаров.
– Ну, не все, а так процентов семьдесят! И Михаил, прошу тебя, следи за формой, а то ты меня очень сильно нервируешь! – напомнил Серафим, принявший позу Увядшей Молодости. – ГАТЭ ГАТЭ ПОРО ГАТЭ ПОРО СОМ ГАТЭ БОДХИ СВАХА50.
– Прости, Брат, прости, это рефлексы! – сказал Михаил, плавно перейдя в форму человека.
– Не хочешь посетить общее собрание нашего коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина», заценил название? – пригласил Серафим.
– Да уж конечно, если это тот самый Дарвин, который придумал веселую сказку про эволюцию, то да, заценил! Весьма романтично, хотя, по-моему, “Путь Люцифера» было бы поприкольней, да и поправдивей. А сходить, давай сходим, чего ж не сходить! Могу представить, что там будет, – ответил Михаил.
– «Путь Люцифера» не могу, к сожалению, хоть это и правда жизни, потому как спалюсь в момент! Будем объявленны тоталитарной сатанинской сектой всеми традиционными религиями и органами власти, подвергнуты анафеме и остракизму и различным срокам тюремного заключения на радость Гавриилу, чтоб ему захлебнуться своим «Пивом для Мертвых»! – возразил Серафим, улегшись на соломе в позе Воскревшего Фараона, ругаясь, как безработный сапожник, на арамейском и древнеегипетском языках.
– Успокойся, мой друг, эко тебя вставляет! Доберемся мы до этих оппортунистов и будущих ренегатов! Есть одна идея! После собрания сольемся во Вседержателя и обсудим! – провозгласил Михаил, встав с сеялки, щупая на заднице джинсы: – Жуть какая-то, что это? Воняет-то как!
– Что, что? Конь в пальто, голубинное дерьмо всего-навсего, устроили тут столовую для птиц, посевное зерно здесь храним, заметь, в отрытом виде, потому что весь имеющийся в наличии брезент давно продан, а деньги пропиты! На тебе скребницу, почисться.
Через некоторое време освобожденный от гуано Михаил и местами увешанный соломой Серафим вышли из амбара, сопровождаемые радостным гомоном так недальновидно сохраненных Ноем голубей, вновь приступивших к трапезе.
Пройдя через так называемый парк друзья вышли к зданию канареечно– желтого цвета, построенного в лучших традициях советского ампира с поваленными на землю перед входом памятниками бывших вождей мирового пролетариата, засранных обожравшимися общаковым зерном летающими квартирантами амбара. Некогда сооружение использовалось под колхозный клуб. Усилиями местных умельцев в нем был произведен косметический ремонт актового зала для дальнейшего его использования при проведении общих собраний членов товарищества и других таких же параноидальных, с точки зрения Серафима, но необходимых по закону торжественных мероприятий.
Войдя в зал клуба через вестибюль, украшенный шедеврами станковой живописью времен социалистического реализма, Серафим вздрогнул в очередной раз от изобилия красной краски на полотнах, повел за собой Михаила в сторону сцены, разгоняя руками клубы вонючего сигаретного дыма, пахнувшего сильно сдобренным серой коровьим дерьмом. Зал был заполнен особями женского и мужского пола, с трудом отличимыми друг от друга, с опухшими от беспробудного пьянства лицами и одетыми в одинаковые вещи с ближайшего чайна-тауна.
– А вот и он! – сказал Серафим, направляясь к ближайшей колонне и увлекая за собой Михаила. – Прошу любить и жаловать, Джордж Сорос местного разлива и по соместительству мой финансовый директор: Нулик!
– Очень приятно. Михаил. А почему он стоит, закрыв голову руками? – Последний вопрос был адресован Серафиму.
– Потому что он боксер-любитель и каждый раз вызывает меня на поединок, – ответил Серафим и нанес стремительный удар в печень Нулика и второй в подбородок с возгласом: – A это тебе за Мосэнерго!
Нулик молча сполз по стенке и уселся на полу, широко раскинув ноги.
– Раз, два, три… девять, нокаут! – объявил Серафим и занял место в президиуме, пригласив с собой Михаила. – Садись не пожалеешь, паноптикум будет еще тот!
Очнувшись от глубого нокаута, Нулик поднялся на сцену и, подойдя к трибуне, заплетающимся голосом объявил:
– Внимание товарищи, попрошу внимания! Разрешите общее собрание коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина» считать открытым! Слово имеет Президент товарищества Серафим!
Нулик завершил свою речь и под жидкие, как тюремный супчик, аплодисменты занял свое место в президиуме.
– Уважаемые члены товарищества, разрешите коротенько обрисовать вам экономическую и психологическую ситуацию, сложившуюся в нашем славном коллективе на отчетный период, – начал свое выступление Серафим. – Как вы, может быть, помните, три года тому назад я пришел в ваш гребанный колхоз «Ленинский луч» и предложил создать коллективное фермерское товарищество «Путь Дарвина», в котором мы собирались, используя материальные и технические ресурсы, оставшиеся на тот момент в колхозе, совместно наладить производство сельскохозяйственной продукции на основе привлечения новейщих технологий. Кроме этого, базовой платформой нашего товарищества являлось, с моей точки зрения, ксенопсихологическая идея братской любви и взаимопомощи между нами, которая, как и все мной сказанное, не выдержало испытание временем!
Я, признаюся вам честно, был предупрежден присутствующим здесь бывшим председателем колхоза, ныне бухгалтером Петром Фомичом Подколодных, о моем в корне неверном представлении, о морально этическом облике работников и жителей колхоза и их идеализации, основанной, как он сказал, на моем ложном мнении о сущности современного крестьянства. Теперь, спустя три года, я вынужден признать, что Петр Фомич был прав, я пребывал в заблуждении и более того в гордыне, надеясь создать из орды умственно отсталых алкоголиков образец социальной структуры общества будущего, который будет не стыдно, когда придет время, предъявить Вседержателю и Творцу Всего Сущего. Я честно пытался использовать все известные мне технологии борьбы со Злом, в том числе и различные религиозные культы, успешено заменившие человечеству истинную веру в Бога, и потерпел неудачу, за что буду держать ответ перед Высшим Коллективным Разумом! Я понимаю, что суть сказанного мной ускользнула от вашего покрытого пылью веков ума, отравленного некачественным самогоном и тормозухой, поэтому просто примите к сведению, что я считаю вас бессмысленным набором белков, жиров и углеводов – по-простому, информационными пакетами с нарушенным базовым кодом, заключенными в бракованную белковую оболочку, и потому не заслуживающими снисхождения. Но как однажды сказал пророк Исайя:
«Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский! К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят».
Заканчивая свое выступление, я передаю слово Нулику, тоже являющегося имбецилом и маньяком, однако все же иногда ощущающего электрические разряды в коре головного мозга, в отличии от вас, который поведает вам печальную, как легенда о мировой революции, правду о нашей экономеческой ситуации, сбитой влет, как гусь на охоте!
Подволакивая правую ногу и мелко тряся головой, Нулик прошевствоовал к трибуне, где зашелестел бумажками, готовясь к отчету.
– Дорогие друзья и соратники, – стартовал Нулик, с трудом шевеля поврежденной челюстью, – разрешите мне начать свой доклад с того, что положение наше хуже некуда!
Зал, выступив единым организмом заревел, заулюлюкал и приступил к игре в дартс, используя Нулика, как мишень, и как дротики все, что попадалось под руку: от помидоров до молотков. В общем хоре выделался голос Подколодных, здоровенного обрюзшего мужика с сизым носом:
– Чем это оно хуже некуда? Еще даже очень есть куда, вона рядом деревня Черная Грязь, так они вообще БФ пьют и воронами закусывают, а у нас все же самогонка на уровне, чиста как слеза комсомолки, да и кур даже не всех съели! – сообщил Петр Фомич.
– Молчать, протоплазма! – Громовым голосом скомандовал Серафим, веером выпустив в зал снопы электрических стрел, пригвоздивщих мгновенно присмиревших членов товарищества к стульям: – всем слушать выступление Нулика!
Отряхиваясь от остатков окончившейся игры и потирая здоровенную шишку на лбу, Нулик продолжил свое выступление:
– Так вот я и говорю, что единственная не съеденная пока еще живвость – куры, была героически спасена сегодня Серафимом от изъятия в пользу государства вороватыми работниками Мосэнерго! Последний трактор, как вы все наверняка знаете, был сегодня утоплен в болоте. Селькохозяйственной техники осталось очень мало, так как большая ее часть была продана на сторону для покрытия текущих долгов товарищества. Семенное зерно успешно поедается голубями, а также разворовывается производителями самогона, упомянутыми господином Подколодных! Кукуруза, высаженная неимоверными усилиями, каким-то образом выросла без каких-либо усилий с нашей стороны, но при отсутствии техники уборке не подлежит и соответственно сгниет на полях. Осталось два поля, засаженных картофелем, который, в принципе, может быть выкопан вручную при наличии волевого решения рукодства в лице Серафима. Коровы одичали в конец и нападают на людей так часто, что уже не совсем понятно, кто из нас является пищей! Мое мнение, что в создавщихся условиях «Путь Дарвина» должен быть подвергнут ликвидации с раздачей оставшегося после уплаты долгов имущества членам товарищества в натуральном виде! – при полной тишине завершил свою речь Нулик и, спотыкаясь на каждом шагу, убрался со сцены.
Могильным холодом веяло от зала, казалось, что в любую секунду из всех щелей полезут черви и начнут поедать живую еще плоть сядящих на стульях и обреченно заглядывающих в свое неприглядной будущее членов и учредителей коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина». Они пока дышали, но уже довольно редко, лица их побледнели и взляды остановились, уставивщись на сидящих на сцене Серафиме и Михаиле в тайной, но огромной, как Вселенная, надежде, что все сказанное Нуликом просто дурная шутка, и все останется как прежде, и их не выкинут за борт, как котят, а поведут дальше к светлому будущему, полному самогонки и закуски, удобно разбросанной под каждым кустом. Они не могли поверить, что небогатая, но ежедневная халява сегодня может закончиться, и все отправятся в самостоятельное плавание по жизни в направлении дна с большой скоростью, возможно, превышающей световую.
С треском разорвав тишину, Серафим, зависнув над стулом в позе Скорбящего Стервятника, сказал, хищно улыбаясь, сквозь зубы:
– Вот и все голубчики! Допрыгались? Фенита ля комедия! Назначаю ликвидационную комиссию в лице Нулика, приступающую к работе сегодня же! Он весь ваш, рвите его на части, если хотите, меня ваша судьба более не занимает, ОМ ГАМ ГАНАПАТАЙЕ НАМАХА51! Пошли отсюда Михаил, сил нет видеть эти рожи, – добавил он и вместе с Михаилом спустился в зал.
Уже у дверей Серафим обернулся назад и увидел, как толпа медленно сжимает кольцо вокруг насквозь мокрого от страха Нулика. Помахав ему на прощанье рукой, он пропустил вперед Михаила и закрыл за собой двери клуба и три года жизни, под отчаянный визг брошенного на распыл Нулика.
– Ну что, Михаил, въехал, с кем я имею дело? Говорю тебе еще раз пора сливаться во Вседержателя и принимать решение по изменению сложившейся ситуации. Мало того, что команда Люцифера накосячила в основе создания человеческой цивилизации, так еще и Гавриил, волчара позорный, со своим «Пивом для Мертвых «на полных парах прет к тотолитаризму! Его крышуют властные структуры, находящиеся в мучительном поиске новой «национальной идеи» в заранее заданном ими направлении. Более того, эти же властные структуры поголовно связаны Гавриилом по рукам и ногам смертельной, как укус черной мамбы, клятвой членов Великой Ложи Свободных Мусорщиков! Однако некоторая часть не отравленного алкоголем населения интуитивно верит, что пути развития мироздания являются неопределенными и случайными, основанными на данной человеку априори Вседержателем, возможностью вольного и непредсказуемого выбора! – прокричал, сбившись на шумерский язык, Серафим, присев в позу Удивленного Тарантула.
– Я уверен, что разборки между бандой отщепенца Гавриила и властью, с одной стороны, и остальной частью населения, с другой, приведут к уничтожению существующей реальности Бытия, и как следствие к увеличению Вселенной Коллективного Разума Люцифер. Такой расклад нам абсолютно не в жилу, и мы как Смотрящие за Солнечной Системой от Творца всего Сущего не можем этого допустить! Не знаю, как тебе, а мне это в натуре западло! – сказал Серафим, нарезая круги в воздухе вокруг Михаила, громко хлопая огромными крыльями, распугав все живность в округе и окутав фигуру Михаила облаком пыли.
– Прекрати мельтешить, Серафим, и следи за речью, уши режет! Ты от своей колхозной жизни стал сильно нервным и многословным, я, конечно, тебя понимаю после всего увиденного, но ты как ни крути все-таки не человек, и поведение твое, и речи никак не согласуется с нашей Божественной Сущностью. По-моему, ты очень глубоко вошел в роль аборигена. Остановись, а то потеряещь свою трансцендентость и позицию Отстранения. Ее мы все должны занимать в целях беспристрастного решения проблем существующего Бытия, которые, вне всякого сомнения, существуют и, ты прав, рзвиваются в угрожающем направлении! – прочихавшись, произнес Михаил.
Не говоря ни слова, приземлившись и сложив крылья в специальную сумку в спине, сменив порванную в клочья рубашку на новую, Серафим обернулся к покрытому пылью Михаилу:
– Все, хватит, хватит; ты разрушаешь с трудом приобретенную адапционную составляющую моей истинной Сущности. Конечно, мне известно, что мы представляем из себя ничто иное, как Проекцию Творца Всего Сущего на эту реальность Бытия, в приемлимой для местной фауны форме человека! Я понял тебя и постараюсь следовать твоим советам, хотя это и тяжело! Давай спокойно и взвешенно обсудим наши дальнейшие действия, пропади она пропадом эта колхозная мечта о всеобщем благоденствии, не осуществимая во веки веков!