После получасовой прогулки, мы остановились возле одного старого полуразвалившегося двухэтажного дома довоенной постройки. Сергей заявил, что как раз именно здесь снимает жильё и предложил зайти к нему и продолжить беседу. Мне стало любопытно взглянуть на теперешнюю обитель моего старого друга, и я согласился.
Мы поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. Сергей отпер дверь, и мы вошли в комнату. Обстановка здесь оказалась ещё более скудной, чем я даже ожидал. Железная койка с провисшей сеткой, стол и придвинутая к нему табуретка. Какой-то, скорее всего самодельный ящик, служил Сергею, видимо, гардеробом.
Мы проговорили около часа, когда я заметил, что Сергей начал заметно нервничать, а на лбу у него стали проступать крупные капли пота. Что послужило поводом для беспокойства, я понял, когда он всё-таки не выдержал и спросил, приходилось ли мне обращаться со шприцем.
Я ответил утвердительно.
– А то мне всё труднее становится справляться с этим в одиночку. Сегодня утром всю руку исколол, прежде чем попал в вену. Руки вообще перестали меня слушаться. Дрожат сильно, да собственно и вен-то уже не осталось.
Я заверил, что сделаю всё, как он попросит. Сергей заметно успокоился и достал из-под кровати электроплитку и железную кружку. Со стола взял марлевый бинт, пропитанный каким-то коричневым веществом. Из чайника в кружку налил кипячёной воды и стал прополаскивать там марлю. Вскоре бинт немного очистился, а вода приобрела кофейный оттенок. Сергей поставил кружку на включенную плитку и прикрыл блюдцем. Через определённые промежутки времени, собиравшиеся на блюдце капли он сливал в небольшую мерную рюмку. Когда рюмка наполнилась почти на четверть, Сергей достал пузырёк с прозрачной жидкостью, видимо с так называемым ангидридом, и немного налил в рюмку. По комнате быстро распространился резкий уксусный запах. Затем, через намотанную на конец иглы вату вобрал всё содержимое рюмки в одноразовый шприц и протянул его мне. Закатав рукав рубашки, он пережал руку пальцами другой руки и начал «работать» кулаком. Через некоторое время на предплечье, где бесчисленные следы от уколов образовывали так называемые дороги, возле локтевого сгиба проступила тонкая, едва различимая венка.
Я сделал инъекцию. Сергей закурил и закрыл глаза. Оставаясь в прежнем напряжении, казалось, он чего-то ждал. Вдруг его тело сотрясла сильная судорога. Начавшись с ног, конвульсия перекинулась на тело, затем передёрнула плечи и так же внезапно прошла. Только после этого он расслабился – напряжённые плечи опустились, дыхание выровнялось, руки упали на кровать. Всё тело обмякло. Весь окружающий мир перестал для него существовать. Сергей пребывал в состоянии полной отрешённости. Его рука с тлеющей сигаретой замерла в воздухе, а сам он начал медленно заваливаться назад. Это состояние в определённых кругах именуется как зависание. Я, молча, наблюдал за этой жуткой картиной. От истлевшей до середины сигареты отпал столбик серого пепла, который осыпался прямо на заправленную кровать и на одежду Сергея. То, что мой давнишний приятель до сих пор не наделал пожара и не сгорел в нём сам, было поистине величайшим чудом. Наконец, сигарета, истлевшая до основания, начала обжигать пальцы. Сергей тут же пришёл в себя и затушил окурок. Нервозность у него прошла, и он выглядел вполне спокойным и даже равнодушным. После укола резко изменился и голос Сергея – теперь он звучал тягуче, глухо и даже утробно. А говорить он стал вяло и лениво.
Видя мой полный негодования и осуждения взгляд, Сергей, опередив мои нападки, заявил:
– Не надо только никаких нравоучений и проповедей. Каждый сам выбирает себе свой жизненный путь.
– Но рад ли ты своему выбранному пути?
Сергей прежде, чем ответить, закурил новую сигарету.
– Вопрос не в том, рад ли я, проблема в другом – смогу ли я свернуть с этого пути. Конечно, я не рад, но всё зашло слишком далеко. Во-первых, я физически не смогу бросить всю эту гадость. И потом, мой организм настолько пропитан, отравлен и умерщвлен суррогатом, что завяжи я завтра с наркотой, через полгода я всё равно умру от болезней, спровоцированных ею. У меня внутри сгнили, по сути, все органы, сам не понимаю, как до сих пор я их попросту не выплёвываю их во время кашля. Я знаю, что мой конец не за горами, так или иначе. Я полностью осознаю своё положение. Да, я медленно и мучительно уничтожал себя на протяжении трёх последних лет. Но делал это постепенно только потому, что мне не хватает духу убить себя быстро и сразу. Не смотри на меня так и не удивляйся, – продолжил Сергей, увидев смятение на моём лице, – дело в том, что я не могу, да и не хочу жить после перенесённых мною ужасов.