Крылья ангела для мамы. Рассказы

Шаг с крыши

Этот случай произошел со мной в далеком семьдесят третьем году в небольшой деревушке Кировской области. У меня, деревенского пацана того времени, из развлечений были только рыбалка в летнее время и прыжки с крыши дома в сугроб в зимнее. Весь снег вокруг нашего дома был утрамбован моим телом. В те времена сугробы доходили до крыши, не то что сейчас – снега не увидишь. Конечно, были у меня и друзья-ровесники, но они прыгали со своих крыш, тренировались. После тренировок мы собирались у кого-нибудь и показывали, кто что может. Такие кренделя выделывали, диву даешься. Родители, конечно, меня ругали, шею свернешь, говорили, но для меня как о стену горох.

В тот день родители мои ушли на лесопильный завод на работу, а я, как обычно, решил посвятить день тренировкам, прыжкам с крыши в снег. Надо было сегодня что-то новое придумать, чтобы удивить друзей.

Выбрал я еще не тронутую кучу снега со стороны огорода, залез на крышу и прыгнул, сделав двойное сальто. Зажмурил глаза и…

И лечу вниз… Долго что-то лечу… Никак приземлиться не могу. Наконец почувствовал приземление на что-то твердое одним местом. Открываю глаза…

Сижу я в малиннике, которого там раньше не было. Малина у нас росла тогда в другом месте. Сижу на земле. Снега нет, а вокруг меня лето. Самое настоящее лето. Там, где был сарай, его почему-то не было, а стояла вместо него баня.

Я сижу и ничего понять не могу. Где я? Что вокруг меня происходит? Куда я попал? А в голове почему-то мысль крутится: что я теперь родителям скажу? Почему эта мысль крутилась в голове – непонятно. Как будто это я лето вокруг сделал и сарай на баню поменял.

Я даже не старался встать на ноги – настолько был ошеломлен увиденным. Сижу и разглядываю, как по моим валенками божья коровка ползет.

Смотрю, мужик викторию собирает с грядок в ведерко небольшое. Мужик мне показался очень знакомым, но я поначалу никак не мог вспомнить, где я его видел. Идет женщина, подходит к мужику.

– Сережа, – говорит ему, – я в машину все сложила. Когда поедем?

– Через часик поедем, – отвечает мужик.

И тут как обухом мне по голове. Так ведь это же я. Это я собираю ягоды, только взрослый уже. Ну точно. Я и есть.

Женщина ушла. Мужик выпрямился, и его взгляд случайно упал на меня.

– Эй, пацан, ты чего там делаешь? Малину воруешь? – крикнул он мне.

Потом он стал вглядываться в меня. А может, просто был удивлен, что я в зимней одежде в малиннике сижу.

– Эй… – осекся мужик.

Мужик сделал несколько шагов в мою сторону и…

Я влетел в сугроб. Выскочил из него как ошпаренный и оглядываю все вокруг себя в страхе. Все на месте: и зима, и сарай.

Уже через много лет, в начале двухтысячных, я приехал на похороны бабушки. Жили мы в то время уже давно в городе. На третий день после похорон собрались домой с женой ехать. Я пошел ягод набрать, а жена в машину складывала вещички разные.

Вот тут-то я и увидел пацана в малиннике. Он сидел в зимней одежде и таращился на меня. Я сначала окрикнул его, чтобы прогнать…

Тут я и вспомнил ту зиму, когда я прыгал с крыши. Я видел себя, только еще пацаненком.

Я в нерешительности сделал несколько шагов в сторону себя, и он исчез.

Вот такой случай произошел в моей жизни. Хотите верьте, хотите нет.

Бабушка и апельсины

Я никому не рассказывал эту историю. Но с возрастом она все чаще стала всплывать в моей памяти и не давать мне покоя. Вот я и решил рассказать свою тайну, тайну со слезами на глазах… Может, теперь станет легче.

В те далекие годы времен перестройки трудно приходилось людям. Работы не было, а если и была, зарплату по полгода не платили, а если где и платили, так купить было нечего, в магазинах были пустые прилавки.

Мне, как говорится, бог помогал. Занимался я в то время небольшой коммерцией, на хлеб деньги какие никакие да были.

Жила в нашем дворе бабушка, в соседнем доме. Добрая такая, при встрече всегда здоровается, улыбается. Казалось бы, ну все у нее хорошо. Так я думал, пока не встретил ее однажды в магазине. Стояла она у кассы с четвертинкой хлеба, долго стояла, растерянно шаря у себя в карманах, видимо, не хватало нескольких копеек. Наконец продавщица сжалилась и пробила эту четвертинку, добавив свои. Бабушка, не переставая благодарить кассиршу, потихоньку вышла из магазина. Я вышел за ней и вижу…

Бабушка стоит, откусывает от четвертинки и плачет, откусывает и плачет… У меня весь мир перевернулся…

Вы знаете, как плачет душа? Моя душа плакала. Плакала вместе с бабушкой. В тот день я твердо решил: буду помогать бабушке по мере возможности. Конечно, таких бабушек тысячи и тысячи, но хотя бы этой я помогу.

Стал я приносить ей два раза в неделю пакеты, всего понемногу: батон, молоко, яблочки и т. д. Поставлю пакет у ее двери, позвоню и ухожу. Так продолжалось примерно полгода.

Но наступили и для меня черные дни. Коммерция моя накрылась, и стал я жить, как и многие в то время, без копейки в кармане. Тут уж, извините, не до помощи бабушке… Тут уже самому быть бы живу.

По прошествии двух месяцев, а именно 31 декабря, сижу я практически перед пустым новогодним столом. Камбала жареная, огурцы соленые да свекла тертая с чесноком… Вот и весь праздничный стол. Сижу и жду, когда куранты бить начнут, принесут мне новую счастливую жизнь. Слышу звонок в дверь. Ну, думаю, кто-то в гости пришел, может, что и вкусненького принес. Открываю дверь – никого. А у входа стоит бумажный пакет. Взял я пакет, открыл его и ахнул: апельсины, крупные, штук 10—15. В те времена про апельсины мы и мечтать не могли. Разве только на картинках видели.

Разложил я апельсины по столу… Светло стало в комнате. Да, вот теперь, действительно, это праздничный стол… И так хорошо и спокойно стало на душе. А кто же мне принес такой щедрый подарок? Думал я, думал, но так ничего и не надумал. Конечно, все сходилось на бабушке, но откуда у нее… Да и не знала она, что это я ей помогал.

Не давали мне эти апельсины покоя. Недели через две я все же решил зайти к бабушке и спросить, не она ли это апельсины мне принесла, а заодно и поблагодарить, если что.

Поднялся я к ней, звоню – никого… Снова звоню… Нет, никто не открывает.

Выходит соседка и говорит:

– Зря звонишь, нет там никого. Похоронили бабушку. Одна она жила. Никого у нее не было из родных… Во всем белом свете никого не было. Я ее перед самым Новым годом еще видела. Мусор я выносила, она из подъезда выходила. Апельсины кому-то несла. А утром 1 января померла…

Я стоял в растерянности, как будто потерял что-то близкое и родное. Вы знаете, как плачет душа?

Теперь бабушку с апельсинами я часто вижу во сне и часто вспоминаю эту историю со слезами на глазах.

Две с половиной козы

Откуда взялась в нашей деревне эта коза, никто не знает. Просто появилась однажды утром и все. Стоит себе спокойненько возле забора дяди Миши, травку щиплет. Сам дядя Миша из окна за ней наблюдает.

– Дядя Миша, – прохожу я мимо, – ты чего, козу, что ли, купил?

– На что она мне, – морщится небритое лицо в окошке, – Не моя она.

– А чья? – спрашиваю.

– Не знаю, – отвечает лицо в окне. – Может, из наших кто купил, или из соседней деревни пришла.

– Ну ладно, – иду я дальше, – может, найдется хозяин.

Хозяин так и не нашелся. В нашей деревне о козе впервые слышали, и в соседней деревне хозяина не нашлось. Через день дядя Миша забрал козу себе.

– Пусть пока у меня поживет, – говорит, – без хозяина пропадет животина.

Стал дядя Миша ничью козу уже привязывать возле дома своего, чтобы к соседям она не убежала. Обидно ведь будет… коза-то бесплатная. У соседей и так живности хватает, а у Михаила пустой двор. Нет-нет, да и выглянет дядя Миша из окна… Нет-нет, да и подойдет к козе почесать за ухом.

Через неделю вторая коза в деревне объявилась и опять возле дома дяди Миши пасется. Прохожу я мимо, смотрю, дядя Миша стоит возле козы второй и затылок чешет.

– Дядя Миша, – прохожу я мимо, – ты откуда коз-то приводишь? Смотри, узнает хозяин – беды не оберешься.

– Да не знаю, откуда они берутся, – криво улыбается мужчина. – Сам не пойму, чего они к месту этому привязались. Спал я ночью, никуда не отлучался из деревни.

– Ну-ну, – иду я своей дорогой.

Оставил дядя Миша и вторую козу жить у себя. Не отдавать же ее за просто так соседям.

Дня через три прохожу я мимо дома дяди Миши. Вижу, хозяин у забора на траве сидит, рядом две козы пасутся. Смотрю я на дядю Мишу и не узнаю его. Лицо бледное, за сердце держится, и глаза растерянно бегают.

– Что с тобой, дядя Миша? – подхожу я ближе. – С сердцем, что ли, плохо? Может, скорую вызвать?

– Не надо скорую, – отвечает мужчина, а сам рукой показывает, чтобы я рядом присел, – присядь-ка, чего скажу.

Присел я рядом, сигареты достал.

– Будешь? – протягиваю ему.

– Буду, – берет Михаил сигарету. – Хоть и не курю, но от халявных не откажусь.

– Так что случилось? – спрашиваю. – На тебе лица нет.

– Скажу, Колька, скажу, – укладывает он сигаретку за ухо. – Только за сумасшедшего меня не надо принимать.

– Да нет конечно, – соглашаюсь я.

Дядя Миша вытер ладонью потное лицо и начал свой рассказ.

– Привязал я с утра козочек своих, смотрю на них, радуюсь. Ведь бесплатно они мне достались. Слышу, позади меня шорох непонятный. Оглядываюсь и чуть ума не лишился… Голова козья траву щиплет метрах в пяти от меня. Я сначала подумал, что кажется это мне. Лицо растираю свое, чтобы кровь в мозги поступать стала… А нет… Голова козья травку мою щиплет. Представляешь, туловища нет, голова только. Я оглядываюсь, думаю, может, мимо кто идет, чтобы позвать чудо такое посмотреть, а нет никого. Набрался я смелости, обошел голову, ногой даже попинал, где туловище должно находиться. Нога по воздуху проходит. Нет туловища. Да если бы я вчера рюмку-вторую выпил, я бы понял все. Так ведь не пил я, трезв как стеклышко. Я руку протянул, к рогам прикоснулся… Настоящие. Живая коза. Не знаю, то ли напугал я ее, но голова посмотрела на меня и исчезла… Будто ластиком стерли. У меня даже сердцем плохо стало.

– Да уж, – с недоверием смотрю я на мужчину. – А может, и эти козы оттуда же, откуда голова выглядывала?

– Вот и я думаю, – соглашается дядя Миша. – Наверно, из другого мира козы эти пришли. Может, здесь выход есть из другого мира? Правда, я по-всякому пробовал, ничего не меняется.

– Чудеса, да и только, – поднимаюсь я с травы. – Ты смотри, как бы чудище какое тебя не утащило.

– Тебе смешно, – поднимается дядя Миша следом за мной, – а я чуть с ума не сошел.

Откуда взялся щенок в нашей деревне, никто не знает! Просто появился как-то ранним утром и все.

Домовой-лекарь

Ольга проводила родителей на дачу. Она бы тоже с удовольствием поехала, но где-то умудрилась простудиться и сидела уже два дня с горлом дома. Вечером пришли подружки. Они долго звали ее на улицу, но она отказалась. Посидели они с ней еще с полчаса и убежали. Кому же хочется сидеть в тишине, ведь у Ольги болело горло и разговаривать с девочками было больно. Девушка выпила микстуру и легла на диван смотреть телевизор. Часы показывали 21:20.

Она вдруг услышала, что на кухне что-то упало. Ольга встала и пошла посмотреть, что там. Дверка в шкафчике, в котором хранились крупы и макароны, была открыта. На полу валялся рассыпанный пакет с рисом. Ольга убрала пакет обратно в шкафчик и плотно прикрыла дверку. Подмела пол и снова легла на диван.

Не прошло и десяти минут, как на кухне снова что-то грохнуло. Ольга опять поднялась и прошла на кухню. Дверка шкафчика была открыта, и пакет с рисом снова валялся на полу. Но дверка не могла сама открыться: Ольга плотно ее прикрыла. Девушка не на шутку испугалась. Она положила пакет обратно и закрыла дверку.

Ольга снова прилегла.

– Болеешь? – услышала она голос карлика.

Родители, что ли, приехали? Ольга встала и пошла в коридор. Нет. Дверь закрыта. Это, наверно, в телевизоре голос был, а ей показалось, что рядом. Ольга снова легла.

– Плохо, что болеешь, – снова раздался голос, совсем близко от нее.

– Кто здесь? – испуганно спросила девушка.

– Я здесь. Я. Ты чего меня в шкафчике закрыла? Смотреть надо, когда закрываешь.

Ольге стало страшно и в то же время интересно.

– Вы кто? Домовой?

– Ну да. Люди нас так называют.

– А почему я вас не вижу?

– Люди не могут нас видеть. Только слышать. Вот кошки видят.

– Вот это да, – прошептала Ольга. – Настоящий Домовой.

– Нет, игрушечный. Интересные вы, люди. Вроде большие, а как дети, всему удивляетесь.

– Мне бабушка про вас рассказывала, – прошептала Ольга.

Домовой, видимо, перешел на другую сторону комнаты. Голос его раздавался с другой стороны.

– Ты вот что, – сказал он, – свари мне кашу на ночь, а я тебя вылечу.

– Я не умею варить кашу, – сказала Ольга.

– Это как это – не умею? Все женщины умеют. Странная ты какая-то.

– Я пробовала. У меня не получается. А хочешь, пельмени тебе сварю?

– Магазинные?

– Нет. Мы с мамой делали.

– Ну ладно, давай вари. Налей там тарелку. Пусть остывает.

Через двадцать минут аппетитная тарелка с пельменями стояла на кухонном столе.

– Ладно, – сказал Домовой. – Давай я тебя полечу, раз обещал.

Ольга почувствовала, что он совсем рядом. Вернее, она почувствовала его дыхание. По телу прошла волна тепла и остановилась на горле. Прошло пять минут.

– Вот и все, – пропел Домовой, – привет бабушке.

– Постой, не уходи. Давай поговорим?

– Некогда мне.

– Давай я тебя с мамой познакомлю?

– Бесполезно.

– Почему?

– Меня слышит тот, кто в меня верит. А твоя мама не верит, что я есть.

Больше Домовой не отвечал, как только Ольга ни старалась. Девушка потрогала горло и попробовала глотать. Не болит. Совсем не болит. «Вот здорово!» – обрадовалась Ольга. Только жаль, мама не поверит, что ее вылечил Домовой.

Подранок

Наверно, мой отец считал себя охотником… Ну раз есть ружьё у человека, значит, он охотник. И когда к нему приходили друзья вечерами, разговоры были только про охоту. А как глаз у него горел, когда он рассказывал, как он ходил на кабана. Охотник, конечно… Только вот я, хоть и было мне на то время четырнадцать лет, когда произошла эта история, знал… Никакой он не охотник. Не мог он выстрелить в зверушку или птичку. Перед друзьями только хвастался, а на деле приходил с охоты всегда пустой. Встанет у порога, спрячет глаза от матери и прошепчет виновато: «Промазал…» Мать улыбнётся и скажет ему: «Ты хоть в небо бы пальнул для правдоподобия. От ружья порохом даже не пахнет».

И вот однажды отец принёс с охоты уточку-подранка. В камыше нашёл. Видимо, охотник какой-то потерял. Выпустили мы её на балкон, где она и жила несколько дней, пока меня не заинтересовала дальнейшая судьба уточки. Ведь я к ней уже привык за это время. Подхожу я к отцу и спрашиваю:

– Пап, а что с уточкой будет? Мы её весной выпустим?

– Да нет, сынок, – вздыхает отец, – не будем мы её выпускать.

– А что, жить у нас теперь будет?

– Мы тут с мамой подумали… Скоро день рождения у меня, вот мы её и приготовим.

У меня даже внутри что-то оторвалось от таких слов. Да как же можно… Уточка за эту неделю родной нам уже стала… Можно даже сказать, что член семьи. Жалко мне стало уточку, очень жалко. Стал я думать, как уточке помочь.

На первом этаже жил мальчик семи лет. Болел он тяжело. Много месяцев он болел. Чем именно болел, мне не говорили, но на улицу он в последнее время уже не выходил. И вот, перед самым днём рождения отца взял я уточку и понёс к этому мальчику. Позвонил в дверь, открыла его мать.

– Здравствуйте, – говорю, – я уточку Косте принёс.

– Проходи, – говорит, – давай посмотрим, как Костя отреагирует. Обрадуется или нет.

Мать пустила уточку на пол, и та, прихрамывая, вразвалочку пошлёпала в сторону мальчика. Как же он обрадовался! Вы бы только видели… Прямо засветился весь. По мальчику было видно, что ему очень тяжело двигаться, но он старался от уточки не отставать.

– Мама, – спрашивает Костя, – а уточка ранена?

– Подранок она, – ответил я вместо матери, – уточка-подранок.

– И я подранок, – грустно вздыхает мальчик, – как и уточка. Мама, но ведь она выздоровеет?

– Конечно, сынок, – соглашается мать, – и уточка выздоровеет, и ты у нас поправишься.

– И мы с ней будем вместе гулять на улице? – блеснули радостью глаза мальчика.

– Обязательно будете вместе гулять, – обняла мать сына, – подраночки вы мои…

Костя стал играть с уточкой, а я направился к выходу. Тяжело и непривычно мне было смотреть на больного мальчика. Мама Кости открыла мне дверь.

– Спасибо тебе, Серёжа, пусть уточка у нас поживёт, какая-никакая, да радость для Кости. Твой папа, наверно, с охоты её принес? Передай и папе спасибо…

Вечером родители, придя с работы, даже не заметили, что уточки нет. Узнали они о пропаже только на следующий день.

– А где утка? – спрашивает отец. – Сегодня гости придут.

– Улетела утка, – соврал я, пряча глаза. – С балкона прыгнула и улетела.

– Как же она без крыла-то улетела? – удивляется отец, обыскивая балкон.

– Так ведь зажило крыло, – отвечаю, – столько времени прошло.

Как родители меня ни пытали расспросами, куда я уточку дел, я им тайну так и не раскрыл.

Примерно через неделю, когда мы ужинали, в дверь позвонили. Мать пошла открывать.

– Мне бы Серёжу, – услышал я голос соседки, мамы Кости.

Я вышел в коридор, и у меня оборвалось сердце. У двери стояла заплаканная мама Кости… Она молча протягивала мне уточку… Я сразу всё понял. С кухни вышел отец…

– А я голову сломал… – не договорил отец, увидев заплаканные глаза соседки. – Что-то с Костей?

– Нет больше Кости, – с трудом отвечает соседка, глядя на меня. – Спасибо тебе большое, Серёжа, за уточку. Костя такой счастливый был в последние дни. Ни на минуту от уточки не отходил. Всё лечил её. Он ведь верил, что, когда выздоровеет уточка, и он поправится. Спасибо большое, Серёжа. И вам спасибо, – посмотрела соседка на родителей.

Я и родители молча сидели на кухне и смотрели на уточку. Смотрели на уточку и думали о мальчике, которого больше нет. Думали о мире, который бывает так жесток и несправедлив.

– Молодец, сын, – хриплым голосом произнёс отец. – Пусть уточка живёт. Весной выпустим.

Ангел-хранитель и алкоголик Миша

Миша сегодня перепил. Не рассчитал свою дозу, пожадничал. Вышел он на улицу и упал. Сердце остановилось. Не выдержало таких издевательств над собой.

Стоит Миша над своим телом и смотрит, как постепенно собирается народ вокруг него. Как подошли два милиционера, и как один из них щупает его шею.

– Ну что? – спрашивает лейтенант своего напарника.

– Готов, – отвечает тот, – пульса нет.

Миша видел, как подъехала машина и его забросили в неё бесцеремонно, привычно.

– Не жалко себя? – услышал он чистый, хрустальный голос, которого он не слышал никогда при жизни.

Миша посмотрел направо и увидел Ангела. Чистого и светлого Ангела.

– Жалко, – отвечает Миша, – очень жалко себя. Ведь молодой ещё.

Миша видел, как его привезли к серому зданию. Вытащили из машины и отвезли в тёмную комнату, где переложили на металлическую лежанку и закрыли дверь.

– А ты мой ангел? – спрашивает Миша.

– Был твой, – ответил Ангел. – Теперь надо искать нового горемыку.

– А может, ты мне поможешь? Вы же умеете. Жалко себя. Молодой ещё. Ну делают же ошибки люди.

– А какой смысл тебе помогать? Ты же как пил, так и будешь пить. Какая от тебя польза людям?

– Нет. Не буду. Обещаю. Помоги мне. Дай ещё один шанс… Пожалуйста… Очень прошу. Последний шанс.

– Ох, беда мне с тобой, – вздохнул Ангел. – У всех ангелов люди как люди, а мне вот достался…

Миша очнулся в полной темноте от холода. Дрожа от похмелья, он сел и стал осматриваться. «Где я, что со мной?» Он заметил совсем рядом что-то белое. Нащупал чьё-то тело. «Неужели я в вытрезвителе?» – подумал Миша. Он стащил с чьего-то тела простынь и, завернувшись в неё, стал искать выход из тёмной холодной комнаты.

Наконец он нашёл дверь. С трудом её приоткрыл и пошёл на свет, туда, где звучали голоса.

Три работника морга разливали по стаканам спирт. Отмечали день рождения одного из них. Время, конечно, позднее – час ночи, но спешить было некуда, благо литр спирта у них был.

– Ты новенького ещё не трогал? Что с ним? – спросил один другого.

– Да куда спешить, сердце остановилось… До утра потерпит. Ну, давай за тебя.

Раздался звон стаканов.

– Всем привет, – прозвучал дрожащий голос Миши. – Чего празднуем? Мужики, а мне?

Три здоровых мужика, которые в своей жизни повидали многое, одновременно грохнулись на пол, разливая содержимое стаканов.

«Ничего себе, – подумал Миша, – что это с ними?»

Миша поднял с пола стакан и, переступая через тела работников, подошёл к бутылке. Наполнил наполовину стакан и с жадностью выпил содержимое.

– Ух, – выдохнул Миша, – хорошо-то как…

Он тут же налил ещё половину стакана и с жадностью проглотил спирт.

Голова пошла кругом. Разноцветные круги поплыли перед глазами. Страшно захотелось спать. Миша запахнул съехавшую простынь и, прихватив бутылку со спиртом, неуверенным шагом пошел на своё место, где он недавно проснулся.

Миша с трудом забрался на металлический стол, не чувствуя леденящего холода, исходившего от металла. Ему теперь было всё равно, на какое-то время ему хватит выпитой дозы.

Миша закрыл глаза.

– Хорошо-то как, – прошептал Миша, – ой, хоро…

Сердце у Миши остановилось. Второй раз за эти сутки.

Из угла тёмной комнаты вышел Ангел.

– Эх, люди, люди. А говорил «не буду пить». Ну как вам верить?

Работники морга стали потихоньку приходить в себя и подниматься с пола.

– Это что было? – заикается один из них.

– А ты что, не видел, что ли? – сказал другой. – Привидение, блин.

– Да какое нафиг привидение, – сказал третий, – взрослые люди, а как дети малые.

– Так он что, жив, что ли? А где бутылка, мужики?

– Да алкаш, наверно, забрал. Пойдём посмотрим.

Они зашли в тёмную комнату и включили свет.

Под металлическим столом, на котором лежал Миша, стояла бутылка со спиртом.

– Вот гад, – проговорил один из работников.

Они дружно подошли к Мише и стали проверять пульс.

Долго они ощупывали тело. Миша был мёртв.