Сновидец. Трилогия

Залистал журнал PlayBoy,

А пластический хирург

Крутит у виска рукой…

(с) Театр иллюзий – Про рекламу

Солнце светило в лицо еще не открывшему глаза Писателю. Он уже ощущал, что находится в душной и пыльной комнате. Лежит на жестком скрипучем диване, а где-то в углу гудит компьютер.

Писатель медленно открыл глаза. Странное ощущение. Он не чувствовал боли. Ему казалось, что голова какбы чешется изнутри. Пуля в голову – отличный способ прервать ненавистный сон, но зуд не собирался проходить. Диван снова скрипнул.

– О-о! Ты проснулся? Я дико извиняюсь, у меня тут не убрано, все как-то руки не доходят! Все работа, работа! О! Чайник кипит! Сейчас кофе будем пить! – худощавый мужчина, средних лет, нестриженный и не бритый, в одних трусах проследовал на кухню. Писатель осмотрелся.

Небольшая комната вмещала в себя диван, два кресла, шкаф для одежды. В дальнем углу – компьютерный стол. Все, абсолютно все было завалено мусором: пивные банки, грязная одежда, коробки от пиццы и супов быстрого приготовления.

– Нормальный, человеческий бардак! – облегченно выдохнул Писатель. Каждый раз, когда он завершал очередную книгу, из его комнаты выгребалось раз в десять больше, подобного мусора. Но и комната у него была побольше этой, пусть и не в десятки раз.

– Ты что-то сказал? – в комнате вновь возник хозяин, держа в руках две большие кружки кофе. – У меня только растворимый. Никогда не понимал, зачем его нужно варить? Закинул, водой залил, и все! Сахар по вкусу! Так нет же, некоторые мучаются!

Мужчина подал Писателю кофе. Кружка давно не мылась, но гость переборол в себе чувство отвращения и сделал несколько глотков мутной коричневой жидкости.

– У меня только сахара нет! А еще денег, машины и девушки! – мужчина засмеялся.

– Скажи, а где я?

– В моей берлоге! Я программист, а это мой инструмент! – мужчина указал на компьютер. – Я вот так, вживую общаюсь редко. Ко мне никто не ходит, и я никуда не выбираюсь. Вся моя жизнь – комп!

– А покупки? В магазин же ты как-то ходишь?

– Зачем? Для этого есть интернет! Закажи, и все привезут. Даже за квартиру можно платить. Что мы все обо мне, ты о себе расскажи. Книгу пишешь, да? Я тетрадь твою видел! Есть интересные мысли, можно денежку заиметь. Знаю один сайт, может, закинем? М?

– Да, пишу понемногу. Но выкладывать еще рано. А это что? – писатель указал на разбитый телевизор.

– Да реклама достала, вот я и… психанул! Ну куда это годится, по всем каналам по сто раз одно и то же! Купите это, купите то! У нас лучше! Прокладки, памперсы и микробы в унитазе! Больше у нас нет проблем! Убил я телек, так в инете то же самое. Я уж и защиту поставил, так нет, лезет зараза такая втихую. И бабы, везде бабы, одна краше другой! Все, если красивая, значит, в рекламу дорога! Общался с одной по скайпу, красивая, вроде неглупая. Все нормально, а потом: бац! Купи, говорит, кроссовки новые! У меня подруга магазин открыла! И понеслось, какие они классные да распрекрасные! Тьфу! – программист закурил. – Все бы ничего. Я сам раньше на рекламе неплохо зарабатывал. Но куда? Куда ее так много? И бабы! Везде! Может, их специально выращивают? Они вроде разные, а присмотришься, копии друг друга. Насмотришься, обозлишься, и такую ненависть начинаешь испытывать ко всему, сил нет! Пишет недавно еще одна. По внешности так далеко не модель, ничего не рекламирует. Вроде и интересы схожие, и много общего, ан нет! Ворочу нос, не нужна мне такая. Мне модель подавай! Вот смотри! – мужчина кинул Писателю потрепанный номер «Плейбоя.» – Глянь какие, а? Что ни страница, то богиня, аж дух захватывает! А сейчас? Вот один из последних! Пара неплохих снимков, а остальное что? Правильно – ре-кла-ма! Что происходит с этим миром?

– Ну, реклама – двигатель прогресса. Вроде как.

– Да какой, нафиг, прогресс? Сплошная деградация! – программист закурил вторую. – И, знаешь, что самое обидное? Есть у меня сосед, хирург пластический, бабы к нему табунами ходят. Я как-то обратился к нему, как мужик к мужику, так, мол, и так, расписал ситуацию, а он посмеялся надо мной и дверь перед носом закрыл! Сволочь! Может, ему морду набить? А?

Наступила пауза. Писатель уже начал привыкать к своему кофе. Попасть в сон одинокого и слегка придурковатого программиста еще не самое страшное, что с ним могло случиться.

– О! Слышишь?

– Нет. А что?

– Каблучки стучат! Опять к соседу краля пожаловала – программист вышел из комнаты. – Че сидишь? Вставай! В гости пойдем!

Писатель поставил недопитый кофе возле дивана и направился следом. Напиток был отвратным по всем критериям, но зуд в голове успокоил. Открыв дверь, программист вышел на лестничную площадку. Вальяжный мужчина лет сорока пяти, одетый в бордовый домашний халат, встречал молодую высокую девушку. Блондинка обернулась в сторону внезапно распахнувшейся двери.

– Богиня! – простонал Программист и выронил кофе. Кружка разлетелась, покрыв волосатые ноги мужчины темными брызгами. Девушка инстинктивно отпрыгнула. В этот момент шпилька на правой босоножке не выдержала и предательски надломилась. Девушка едва не упала, но Программист успел ухватить ее за блузку. Нежный материал треснул, обнажив прелести юной красавицы. Хирург тоже поспешил на помощь гостье, но зацепился поясом за дверную ручку. Халат распахнулся, выставив на обозрение далеко не атлетическое тело. Мужчина покраснел в тон халату, поспешив скрыть наготу.

Тем временем, красавица сняла испорченные босоножки и запустила один в Хирурга, другой в Программиста. Если первый достиг цели, то второй пролетел мимо, приземлившись в аккурат возле лежащего на полу Писателя. Слезы текли из глаз, живот сковала судорога, вызванная резким приступом смеха. Девушка что-то пропищала, сбегая босиком по лестнице.

– Козлы! – раздалось в темноте, после чего девушка выбежала из подъезда, громко хлопнув дверью.

– Сосед! Ну ты кретин! Кто тебя просил, а? Че ты выперся вообще?

– Я не выперся! Поговорить хочу!

– О чем? Такую девочку мне обломал! Эх!

– Вот скажи мне! Почему к тебе приходят девушки из телека, а ко мне нет?

– Ты что, псих? Ау сосед?! – мужчина засмеялся. – Эх, ладно! Заходи. Я там поляну накрыл, не пропадать же добру.

– Я не один!

– Мне все равно.

Стол ломился от угощений.

– Это для одной девушки? – удивился Писатель.

– Ха, ты даже не представляешь, какой бывает аппетит у этих милашек, – хирург налил себе коньяк и закурил трубку. Программист залпом выпил свой стакан.

– Сосед, ты на вопрос отвечать будешь?

Хирург смаковал трубку, от удовольствия прикрыв глаза.

– Извините, конечно, но вам это работать не мешает? – Писатель приподнял свой бокал коньяка.

– Нет. Я ведь давно уже не оперирую. Открыл свою клинику пластической хирургии. Нанял лучших специалистов. И теперь мне необязательно стоять у стола. – Хирург улыбнулся, выдыхая сизое облако табачного дыма.

– Я думал: такие, как вы, стремятся сделать мир красивее?

– «Мы делаем мир краше!» – лозунг нашей клиники, а «Мы делаем деньги!» – лозунг моего бухгалтера! Ха-ха! В наше время даже самая благородная идея – ничто, если она не приносит прибыль. Когда-то, в самом начале своей карьеры, я искренне верил, что смогу изменить мир. На моем столе лежали люди, изуродованные авариями, пожарами, различными несчастными случаями. Помню, даже была девушка, модель. Завистница, плеснула ей в лицо кислотой! Сейчас это происходит время от времени, но тогда это был нонсенс.

Я был неплохим хирургом. Со временем, ко мне потянулись политики, бизнесмены, артисты, музыканты. В общем, знаменитости всякого рода. Люди, в принципе, нормальные. Острой необходимости в операции ни у кого из них не было. Зато было тщеславие. Страх лишиться своего лица и стать никем. И делал то, что они просили, но не мог того, чего хотел. Ни один скальпель не может сделать красивее душу. Нейрохирург удалит опухоль головного мозга, кардиолог заменит сердце. Но душу никогда. И я устал. Они выходили из клиники свежими и помолодевшими. Их снова любили и боготворили. Но за внешним лоском никто не замечал гнилое нутро.

Однажды после операции я заглянул в бар. У меня была депрессия, и напился я неслабо. Вдруг среди посетителей я заметил девушку. Она была далеко не красавица, но что-то в ней привлекло меня. У нас завязалось знакомство. Пока мы разговаривали, я только и делал, что рассматривал черты ее лица, представляя в уме, что и как можно изменить. Все было нормально, пока не случилась роковая ошибка. Я предложил ей операцию в обмен на проведенную с ней ночь. Знаете, сколько девушек готовы принять такое предложение? Тысячи! Но не она. Ее серые глаза, наполненные обидой и злобой, смотрели сквозь меня. С той самой секунды я стал для нее никем. Пустым местом. Она отвесила мне пощечину так, что чуть не сломала челюсть. Молча встала, и гордой походкой направилась к выходу. Я был взбешен. Как? Как она могла отказать мне? Мне? Лучшему пластическому хирургу этого города! Дура! Она не понимала, от чего отказалась! Эти мысли гудели в моей голове. Причем было не понятно, от водки она гудит или от удара.

Конечно, теперь я понимаю, что била она не по щеке, а по моему самолюбию. Каждый раз, когда в моей постели – очередная модель, эта дурнушка – где-то рядом. Она стала моим личным призраком. Вроде бы ничего особенного не произошло. Девушки и раньше мне отказывали. Но эти глаза. Если честно, то я сам не до конца понимаю, какое именно чувство вызывает во мне ее образ. Страх, отвращение, ненависть, любовь.

Все мои попытки найти ее оказались тщетны.

– А если найдешь? Что тогда? – карандаш Писателя замер над тетрадью.

– Не знаю. Я хочу и боюсь одновременно. Иногда мне хочется упасть перед ней на колени и попросить прощения. Иногда – убить. Растерзать жестоко и беспощадно.

– Сосед, да ты псих!

– Что? А кто здесь нормальный! Твой приятель, возомнивший себя журналистом?

– Он писатель!

– Тем более! Все писатели психи! Или ты нормальный? Когда в последний раз ты выходил на улицу? Когда к тебе приходила девушка? А? Да я каждый день думаю о том, не сдох ли ты? Прислушаюсь порой: а нет, живой, молотит по клавиатуре. Ты на себя-то хоть в зеркало смотрел?

– Я не оскорблял тебя!

– А я буду! Имею право! Потому что ты ничтожество! Да и я! Я, такой весь богатый и знаменитый, тоже есть никто. Я штампую этих кукол, как конвейер. Это моя личная армия на случай войны с той девушкой. Хотя нет. Знаешь, война уже идет! С того самого момента, как я к ней подошел, я начал атаку. Война идет, и я проигрываю. Прежде всего, сам себе. Ко мне часто приходит мысль, что она обо мне даже не думает. Но я надеюсь, что это не так. Если она меня помнит, значит, все мои мучения не напрасны.

Все молчали. Только тиканье дорогих настенных часов нарушало тишину.

– Может, тебе к психиатру сходить?

– А тебе к сексопатологу, да?

– Я к тебе по-соседски пришел, за помощью, а ты…

– Не буду я тебе помогать. Ты такой же сумасшедший, как и я. Иди в свою конуру. Стучи по клавишам и пускай слюни на мои творения. У нас у каждого своя персональная тюрьма. Из нее нет выхода. Потому что у нас нет срока заключения. И сбежать мы не можем. Не убежишь ты от себя, понимаешь?

– Что же мне делать?

– Иди и смотри свою ненавистную рекламу. Как будто я ее снимаю! Кретин! Да и еще! Если ты хоть один раз посмеешь взломать базу данных моей клиники, я за себя не отвечаю. Ты уже сделал это два раза. Третьего не будет. И не надо делать такие круглые глаза. Тоже мне, хакер самоучка, следы путать не умеешь. Пшли вон оба! Что-то я с вами разоткровенничался. Надо пить поменьше. Ну, че расселись? Валите, говорю, отсюда.

Хозяин вытолкнул гостей за дверь.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – Писатель пожал руку застывшему Программисту. Он обернулся несколько раз, а Программист все стоял на лестничной площадке с отрешенным взглядом.

– Загрузился! – подумал Писатель и, наступив на кем-то оставленную бутылку, полетел в темноту подъезда. Холодный бетон прервал еще один не обычный сон.

Сон 11. Белое платье

Мама, я пришла к тебе во сне.

Мама, я нашла жениха себе.

Мама, завтра процессию встречай.

С ним, пожалуйста, мне передай…

(с) Станционный смотритель – Белое платье

– Мужчина! Мужчина, вы меня слышите? – вопрошал обеспокоенный женский голос.

– Слышу! – ответил писатель, открыв глаза. – А теперь еще и вижу.

Перед ним на коленях стояла пожилая женщина. Она была одета в домашний халат светло-голубого цвета. Волосы убраны в белый платок. От женщины пахло чем-то печеным. Желудок сразу отреагировал на запах еды и начал громко урчать. Писатель попытался встать, но голова закружилась.

– Лежите! Вы пьяны! И, как выяснилось, еще и голодны! – учительским тоном произнесла женщина. – Когда вы ели в последний раз?

– Я не помню.

– Еще бы! Так набраться! Сведет вас водка в могилу глазом моргнуть не успеете.

– Коньяк.

– Что, простите?

– Я пил коньяк.

– Употребление благородных напитков вам, лично, благородства не прибавит. Что вообще такое благородный напиток? Алкоголь – это, прежде всего, яд! И этикетка здесь совсем не причем! – во время прочтения лекции, женщина то и дело прикладывала к уху телефонную трубку. – Да что ж такое? Как назло, не работает!

– А куда вы звоните?

– Как куда? В полицию, конечно!

– Зачем?

– Как зачем? Вы вломились в мою квартиру. Пьяный. Учтите, у меня нет ни денег, ни драгоценностей! Вы убьёте меня, да?

– Нет, нет! Не волнуйтесь! Я сейчас уйду! Простите меня, пожалуйста, я правда не помню, как оказался у вас.

– А я вам расскажу! Сначала вы устроили пьяный дебош на четвертом этаже. Обидели девушку, после чего в бессознательном состоянии ввалились в мою квартиру. Но зачем?

– Да если б я знал! – Писатель сел, облокотившись на шкаф. Женщина недовольно покачала головой и удалилась на кухню. Она вернулась, спустя несколько секунд, держа в руке бокал внушительных размеров.

– Пейте. Это вода. Должно быть, вас мучает жажда? – женщина протянула бокал Писателю. Холодная вода, словно божественный нектар, заполнила пылающий желудок. В голове прояснилось. Писателю показалось, что вода была слегка сладковата, но он не придал этому значения. Когда бокал вновь оказался у хозяйки, входная дверь скрипнула и медленно открылась. На пороге стояла молодая симпатичная девушка лет двадцати пяти. Русые волосы струились по хрупким плечам. Легкая ткань белого платья трепетала при малейшем движении девушки. Писатель никогда не видел таких глаз. Они были шикарны. Голубые, словно весеннее небо, большие, насколько это было возможно. Если глаза – это зеркало души, то какая она, душа этой девушки?

– Здравствуй, мам! – прошептала гостья и улыбнулась.

Женщина выронила бокал, и осколки разлетелись по всей прихожей. Хозяйка побелела, словно статуя, обеими руками зажав себе рот, с сдерживая крик. Девушка вошла в квартиру, перешагнув через сидящего на полу Писателя.

– Мамуль, ты мне не рада?

– Рада дочка! Рада! Но как ты… Ты же…

– Умерла. Да, мам. Но ты не переживай, со мной все хорошо, – девушка положила белую руку на плечо матери. Женщина всхлипнула, и слезы покатились по щекам одна за другой.

– Ты не плачь, мам. Я здесь не просто так. Я пришла сказать, что выхожу замуж.

– Но как? Как это может быть?

– Браки заключаются на небесах. Быть живым совсем не обязательно. Я тебя познакомлю. Входи, дорогой!

В дверном проеме возник огромный бородатый детина. Кожаные куртка и штаны. Бандана с изображением белых черепов, круглые солнцезащитные очки и майка с логотипом рок-группы. Массивная пряжка ремня, выполненная в виде бычьей головы, сверкала в тусклом свете прихожей.

– Здрасте! – прогудел детина и улыбнулся, обнажив большие желтые зубы. Запах, исходящий от мужчины, моментально заполнил комнату. Аромат сигарет и бензина неприятно пощипывал нос.

– Вот мам! Это мой будущий муж. Знакомься. Он Байкер – человек свободы. Я увидела его год назад. В баре, неподалеку от места, где все произошло. Хромированные детали стальных коней сияли в неоновом свете вывески. Тяжелая музыка слышалась снаружи. Внутри же был настоящий ад. Мужчины пили, спорили, кто-то даже дрался. В сумрачном зале стоял туман от сигаретного дыма. А потом я увидела его. Он сидел в углу, за столиком, один. Я больше ничего не слышала и не чувствовала. Просто шла сквозь толпу навстречу своему счастью. Конечно, он меня не видел. Я ведь была уже мертва. Там, снаружи, врач скорой помощи зафиксировал время смерти. Он пил водку и о чем-то говорил сам с собой. Я взяла его за руку, и он замер. Помню, как рюмка замерла возле губ. О, как я была счастлива. Он почувствовал меня. Почувствовал. Никто, никто не обратил на меня внимания, а ведь я даже прошла сквозь нескольких мужчин. И тогда я поняла, что этот великан мой! – девушка нежно взяла руку байкера. Мать молчала.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор, но правильно ли я вас понял? Ваш спутник мертв? – Писатель подобрал под себя ноги.

– Да. Два дня назад он покинул свое тело. Как он был прекрасен в тот момент. Мотоцикл нес его прямо на закат. Пламя заходящего солнца отражалось в его очках. Моросил легкий дождь, и его мокрые волосы развевались на ветру, словно знамя свободы. Я больше не могла молчать. Мне хотелось кричать о своей любви, хотелось, чтобы он увидел меня. И он увидел. Я не знаю, как. Стоя прямо на его пути, я и не надеялась, что это произойдет. Он, приняв меня за живую, резко повернул руль. На мокром асфальте мотоцикл занесло и выкинуло в кювет. Мой любимый умер быстро. Благо, он никогда не надевал шлем. Надень он его в тот раз, и его большое и сильное тело осталось бы навечно приковано к кровати. Он был как большой ребенок. Нет, не было ни страха, ни истерики. Он смеялся. Стоя у собственного тела, мой муж ухахатывался, словно ему только что рассказали смешной анекдот. Когда я спросила, над чем он смеется, он ответил, что никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас.

Женщина смотрела то на дочь, то на ее спутника.

Тишину момента нарушил Писатель, который неожиданно чихнул.

– Ой, ну что же мы стоим? Проходите на кухню, я как раз чай заварила.

– Вы идите, а мы покурим, – протрубил Байкер и, присев на корточки, протянул сигарету Писателю. Они закурили, наполняя квартиру едким дымом.

– Каково это, умереть? – спросил Писатель.

– Все зависит оттого, где, когда и как ты умер. Я доволен. А есть те, кто совсем не рад. Мы с ней навечно останемся призраками дорог. Каждый раз в день своей гибели мы будем появляться на дороге. И если кто-то нас увидит, значит, настало и его время, – Байкер затянулся. На кухне мать и дочь накрывали на стол.

– А я боюсь умереть.

– Значит, так надо. Когда это случится, тебе не будет страшно.

– Чай готов! – раздался голос женщины.

– Я, наверное, пойду. У вас тут семейное застолье…

– Нет! Останьтесь. Я настаиваю, – тон девушки просто обезоруживал.

Они сели. Писатель сделал глоток, но обжег язык. Ожидая, пока чай остынет, он начал делать заметки. Слова ложились одно за другим. Он сидел за столом в компании призраков и пожилой женщины, но его там не было. Писатель перешел в совсем другое пространство. А потом что-то зазвенело, и он словно проснулся, но очнувшись, понял, что по-прежнему сидит за столом.

– Завтра в десять часов утра вынос тела. Процессия двинется от байк клуба и пройдет по «моей» улице. Встретишь их там. Я хочу, мам, что бы ты положила в гроб мое свадебное платье. Какая же невеста без платья, верно? Ты только не плачь. Все будет хорошо. Да все уже хорошо. Не забудь, мам, в десять.

Они прощались, крепко обняв друг друга. Байкер смотрел на них поверх очков, слегка улыбаясь.

– Ну, что, давай и мы прощаться? – огромная ладонь поглотила руку Писателя. Суставы щелкнули от сильной хватки, и Байкер поспешил освободить руку.

Писатель и Хозяйка молча наблюдали за отъезжающим мотоциклом. Звук мотора был слышен еще какое-то время, а потом и вовсе затих.

– Вот и все! Снова она меня покинула, – женщина смотрела в ночное окно, стараясь услышать звук мотора. Писатель не знал, что сказать. Он чувствовал, что надо как-то утешить ее, но не мог подобрать слова. На бумаге это всегда легко, а вот в жизни все по-другому. Язык онемел, в горле пересохло. Писатель повернулся к столу, чтобы допить свой чай, но как только сделал шаг, пол разверзся под ногами.

Сон 12. Случайный свидетель

Бетон превратился в серую липкую массу. Было невозможно дышать. Тело жгло, словно тысяча пчел жалила одновременно. Он болтал ногами, пытаясь упереться во что-нибудь, но понял, что нижняя часть тела уже освободилась от липкого бетона и теперь болталась в пустоте. Писатель еще какое-то время повисел, а потом бетон ослабил свои объятия. С грохотом он приземлился на полу кухни, опрокинув при этом стул.

– Кот! Опять ты бесишься? – раздался женский голос из глубины квартиры.

– Да черт с ним, любимая! – ответил мужчина.

Женщина что-то то ли промычала, то ли простонала, но Писатель понял, что они слились в поцелуе. На столе еще горели свечи, отражаясь в хрустальной вазе с цветами. Бутылка красного вина и два недопитых фужера. В центре стола – еще горячее, но неначатое блюдо, приятно пахло жареным мясом. На подоконнике, как на троне, восседал огромный, пушистый кот серого цвета с ярко-желтыми глазами.

– Кот, привет! – прошептал Писатель, пытаясь подняться как можно тише.

– Ну, привет, – ответил кот, не сводя взгляда с непрошенного гостя.

Писатель на мгновение застыл. Все же не каждый день встретишь говорящего кота. С другой стороны, почему бы и нет? Он же во сне, а здесь чего только не бывает.

– А там кто? – все так же шепотом спросил Писатель.

– Хозяйка. С новым ухажером.

– С новым? А старый где?

– А я почем знаю. У нее каждый день новый, да и она мне не докладывает.

Страстное дыхание любовников стало громче. Женщина истомно постанывала и что-то пыталась сказать, но мужчина целовал ее, не позволяя словам срываться с губ.

– А почему ты меня не боишься? Я ведь чужой.

– Он мне тоже не родня. Да и чего бояться? Ну, подумаешь, выпал из потолка, да я чего только не насмотрелся. Когда один – в дверь, другой – в окно. Иногда аж смех берет, ей-богу. Был случай: мужик всю ночь в шкафу просидел. Как в бородатом анекдоте. Мало того, он еще и уснуть умудрился. Хозяйка его еле добудилась.

– Да-а-а! Прям так и хочется твою хозяйку словом неприличным назвать.

– Вот только не надо, не надо. Она у меня как кошка, со всеми и не с кем.

– Это как?

– Как как. Спит со всеми, а любит одного меня, – кот демонстративно зевнул, прищурено глядя на собеседника.

Писатель улыбнулся. Он хотел что-то сказать, но кот его опередил.

– Ну вот! Кажется, наши голубки наворковались. Ты, это, спрячься под стол, что ли. А то если он тебя увидит, хозяйке моей несдобровать.

Писатель съежился под столом и замер. Четыре ноги медленно шлепали по линолеуму: две волосатые, кривые, с размером стоп не мене сорок шестого, и две стройные, гладкие и очень миниатюрные. Писателю захотелось даже прикоснуться к женскому телу, но кот шикнул, дав понять, что лучше этого не делать. Они открыли холодильник и долго гремели содержимым в поисках чего-нибудь прохладительного. Женщина, словно бабочка порхала вокруг мужчины, а он как сонный медведь издавал короткие звуки. Она встала на цыпочки, и Писатель услышал звук поцелуя. Но мужчина ни как не отреагировал на ее старание. Окончательно сдавшись, женщина выдохнула и отправилась обратно в спальню. Мужчина закрыл холодильник, покурил и пошел следом. Они говорили вполголоса, но Писатель не расслышал ни слова. А потом мужчина собрался и ушел. Теперь курила женщина.

– Эх, котя, котя. Приводи уже свою мурку. Обещаю не выгонять. Но и ты пообещай, что больше не будешь гадить в обувь.

Кот одобрительно замурчал. Женщина, оставив окно открытым, ушла спать. Писатель решил, что можно покинуть свое укрытие.

– Выходи, выходи. Угроза миновала, – кот сидел на подоконнике, глядя в распахнутое окно.

– Мда-а! Весело у тебя тут.

– Нормально.

Ночь была тихой. Изредка доносились звуки проезжающих машин. Желтый фонарь освещал пустынный двор. Писателю не хотелось покидать эту квартиру. Он мог бы пообщаться с котом еще и даже познакомиться с хозяйкой, но необъяснимое чувство подсказывало ему, что этот сон подходит к концу.

– В дверь тебе не выйти. Придется лезть в окно, – кот, не моргая, смотрел на Писателя.

– Но, я…

– Никогда не лазил в окна! Знаю, знаю! Ничего сложного. До тебя дорожку протоптали. Тут всего пятый этаж, а внизу цветник. Так что, в случае чего, все будет в лучшем виде, – кот засмеялся так, что Писатель даже не усомнился: это самое «чего» обязательно наступит.

Осторожно встав на подоконник, он повернулся спиной и сел на корточки. Спустив правую ногу, долго искал упор, убедившись, что стоит крепко, опустил вторую ногу.

– Смелее, смелее! Это тебе не книжки писать. Небось, над своими героями как только не издевался? Иди ж теперь, сам попробуй.

Писатель уже давно чувствовал себя персонажем неизвестной книги. Он даже вспомнил, что в одном из его романов главный герой попадает в похожую ситуацию. Проводит ночь с прекрасной дамой, а когда неожиданно появляется муж, спасается бегством через окно. И причем неудачно. Сорвавшись вниз, герой-любовник падает на железную ограду палисадника, где испускает дух.

– Интересно, а там есть заборчик? – пробормотал Писатель, стараясь разглядеть цветник.

– Есть, есть! – раздался голос над ухом. Писатель вздрогнул, едва не сорвавшись, но удержался. На балконе четвертого этажа курил мужчина. Темнота не позволяла разглядеть его. На фоне черной фигуры красной точкой тлела сигарета.

– У нее там свободно, что ли?

– Угу, – промычал Писатель.

– Ну, тогда слазь, не задерживай движение, – мужчина затянулся, скинул окурок и встал на перила балкона.

Удачное расположение водостока и газовых труб позволило Писателю довольно быстро опуститься на уровень третьего этажа.

Мужчина в свою очередь ловко перебрался на водосток и в два счета оказался в заветном окне.

– Пшел вон! – прозвучало в ночи, после чего послышалось возмущенное кошачье «мяу».

Сон 13. Страх

Слышишь хриплое дыханье?

Слышишь шорох за плечами?

Не оглядывайся зря —

Никого с тобою ря…

(с) Mordor – Страх

Когда Писатель достиг земли, он первым делом проверил, есть ли у цветника ограждение. Невысокий заборчик был на месте. Упади на такой с пятого этажа, и обязательно что-нибудь себе сломаешь. Если, конечно, вообще останешься жив.

Напоследок взглянув на пятый этаж, Писатель зашагал прочь от злополучного дома. Но, не успел он пройти и нескольких шагов, молодая девушка чуть не сбила его с ног.

– Помогите! Прошу вас! Пожалуйста! – девушка была сильно напугана. Слезы текли по щекам, оставляя черные полосы туши. Волосы растрепаны, дыхание сбито. Наверное, она долго бежала от преследователя. Писатель огляделся по сторонам, но никого не увидел.

– Успокойся! Кто за тобой гонится? Я никого не вижу.

– Он! Он там в темноте! Мамочка, как мне страшно! Спасите меня, пожалуйста! – она прижималась к абсолютно незнакомому человеку, будучи уверенной, что обязательно найдет защиту. Несколько минут Писатель всматривался в темноту. Но как только он собрался отвести взгляд, черная фигура вышла на свет. Это был крупный мужчина. Его лицо скрывала маска, а в правой руке блестел огромный нож. Преследователь сделал шаг и остановился.

– Что тебе нужно? – спросил Писатель, четко осознавая намерение незнакомца.

Человек с ножом молчал.

– Оставь девушку в покое и проваливай! – Писатель старался держаться уверенно, но голос предательски дрожал. Мысль о том, что все происходящее всего лишь сон, немного успокоила его. Девушка прижималась к нему всем телом, даже не догадываясь о происходящем.

Незнакомец двинулся в их сторону. Писателю ничего не оставалось, как пойти к нему навстречу. Он размышлял, куда лучше нанести удар, не имея никаких навыков. Конечно, в буйной молодости ему приходилось драться, но когда это было? Да и слово может ударить посильнее любого кулака. Эту истину Писатель усвоил еще в студенчестве и с тех пор умело ей пользовался.

– Мужик, лучше уйди! – но незнакомец молчал, подступая все ближе. – Я не боюсь того, кого даже не существует, – мысль, сама собой возникшая в недрах разума, стерла агрессивный персонаж. Человек с ножом просто исчез.

– Ну, перестань плакать. Видишь, там никого нет. – Писатель гладил растрепанные волосы юной красавицы. Но как только она обернулась, незнакомец снова возник, встав катастрофически близко. Лезвие ножа, блеснув в свете фонаря, резко вонзилось в талию девушки. Она вскрикнула. Полные слез глаза, удивленно смотрели на Писателя.

– Вы меня обманули?! – девушка медленно сползала на землю. Ее горячая кровь заливала Писателю руки. – Зачем? – прошептала она холодеющими губами. Нападавший исчез.

– Тебе все это снится! Это все ложь! Слышишь меня? Сон! Это всего лишь сон! – но она не слышала. Слезы еще текли из стеклянных глаз, но сама девушка была уже мертва. Писатель ждал, что сейчас и он потеряет сознание, но ничего не происходило. Он сидел на пыльном асфальте, держа в объятиях мертвую девушку. Ее кожа бледнела, а тело холодело с каждой минутой. Почему-то он был уверен, что в этом сне ночь никогда не закончится.

– Эй! Эй, кто-нибудь! Здесь человека убили! – но на помощь никто не пришел. Спящие окна были безразличны ко всему происходящему. Писатель решил оставить тело. Ему хотелось как-то помочь девушке, и он отправился за помощью. Осознавая, что это в принципе бессмысленно, он не мог просто оставить ее во дворе. Он бегал между дворов, стараясь отыскать случайного прохожего. Но тщетно. Оглядевшись, Писатель заметил странный свет, исходящий от крыльца одного из домов. Подойдя ближе, он обнаружил фотографию того самого Байкера, с которым совсем недавно пил чай. Перевязанная черной ленточкой, она стояла в окружении венков, освещаемых свечами. Прикрепленный ниже листок бумаги, гласил, что именно здесь он когда-то жил. В конце текста стояли дата и время похорон.

Писатель ощутил позади себя чье-то движение, но, не успев обернуться, почувствовал острую боль в спине. Тот самый незнакомец стоял за его спиной, держа в руке окровавленный нож.

– Ты? Но тебя же нет! – голос Писателя прозвучал хрипло из-за подступившей к горлу крови.

Незнакомец молчал. Писатель пошатнулся и упал. Голова наполнилась туманом. Ему казалось, что он засыпает в теплой ванной. С траурной фотографии на него смотрел Байкер. Огоньки свечей дрожали на ветру, придавая образу довольно зловещий вид. Писатель слышал, как останавливалось его сердце, выталкивая остатки крови.

– Тебя теперь тоже нет! – прошептал убийца, склонившись над жертвой. Но Писатель этого уже не слышал.