Автобиографические истории одного из трёх

История третья

О том, что и как я узнал о семье Больше

С самой нашей свадьбы, с первого дня знакомства, что, по сути, одно и то же, я начал приставать к своей жене. Каждый день. Я просил её рассказать о своей семье. Она отвечала уклончиво.

– Ещё не время, – так говорила Мнебынеперечитьтебе.

Я уже начал успокаиваться. Ну, действительно, чего нервничать? Не время – так не время. Больше виднее. И вот оно наступило, время рассказа.

– Дорогой! – начала Мнебынеперечитьтебе и сделала паузу, которую нарушать не стоило по причине многозначительности момента.

– Любимый! – усилила она интригу и снова сделала паузу, в два раза многозначительнее первой, но в три раза короче. В дальнейшем я не раз убеждался, что многозначительность паузы напрямую не зависит от её продолжительности, и наоборот. Иногда самая глупая пауза тянется годами, а самая значимая – не более секунды. В тот момент рассуждать на эту тему я не мог, потому что внимательно слушал.

– Сегодня десятый день нашей совместной жизни, – после паузы, о которой всё уже сказано, начала свою речь Мнебынеперечитьтебе. Говорила Больше не останавливаясь. Речь её лилась, как… Оставлю сравнения, чтобы передать сказанные слова так, как они звучали из уст самой Мнебынеперечитьтебе:

– За это время мы смогли узнать друг друга достаточно, чтобы я рассказала тебе историю своей семьи. Моя мама познакомилась с папой, когда он находился на пике славы. Она тогда работала, спасая тех, кто на него забрался, а спуститься не мог. Не знаю, скольких она спасла до папы, но папу спасла точно. Мой папа был очень известным человеком, но не под именем Чтохитрее Чтоумнее, а под псевдонимом Хочешьчтобы Вечно. Он вёл какую-то супермодную передачу на телевидении, о которой давно никто не вспоминает. Мама полюбила его ещё задолго до того, как увидела на пике славы. Трудно сказать, за что именно, но его фамилия Вечно ей очень нравилась. Кто же знал, что это лишь псевдоним ведущего? Мама мечтала носить его фамилию. Представляешь, как бы тогда звучало Мнебылюбитьтебя Вечно? Но он признался ей, что Хочешьчтобы Вечно – не его настоящее имя. Разлюбить мама папу уже не смогла, ведь не в фамилии дело, и вышла за него замуж, но так и осталась на всю жизнь Мнебылюбитьтебя Больше. Потом они договорились, что все мальчики, которые у них появятся на свет, будут носить фамилию отца, а девочки – фамилию Больше. Теперь ты понимаешь, что история повторяется?

– Повторяется, но иначе? – ответил я вопросом на её вопрос.

– Иначе, но повторяется! – подытожила она и продолжила рассказ: – Первое свидание Мнебылюбитьтебя и Чтохитрее было очень романтичным, но трагично сдержанным. Подумай только, что делать человеку, который за счёт средств массовой информации взлетел на пик славы, не зная дороги? По сути, его просто привезли на него с завязанными глазами и оставили там. Ни один нормальный человек такого резкого подъёма не выдержит. И папа не выдержал. Голова закружилась. А телеканал тот взял да и нового ведущего пригласил. Если бы мама к папе на помощь не пришла, скатился бы он с того пика славы кубарем и разбился. Ну, может быть, совсем бы не разбился, но сломался бы точно. Именно мама вывела тогда Чтохитрее Чтоумнее на дорогу, которая всё время идёт вверх. Не сразу, конечно. Сначала она согласилась стать его женой. И они вместе погрузились в океан любви. Кстати, это единственный океан, в который люди могут погружаться без скафандров. Что тебя удивляет?

Я думал, что Мнебынеперечитьтебе так увлеклась своим рассказом, что не замечает ни одного движения на моём лице. Не знаю, то ли я так эмоционально её слушал, то ли Мнебынеперечитьтебе была так наблюдательна, но она разглядела вопрос удивления на моём лице, который я и озвучил:

– Но ведь есть ещё воздушный океан, океан фантазий… Разве для них скафандры нужны?

Она улыбнулась:

– В воздушный океан нельзя погрузиться, можно только взлететь. А погружаясь в океан фантазий, надеваешь скафандр, сам того не замечая. Зато другим он ох как заметен. Ты ещё поймёшь это. Сам. Скоро.

Она остановилась. Заметно было, как она погрузилась в океан воспоминаний. В тот же миг я понял всё, что было сказано про скафандры. Больше продолжала:

– Ну, а дальше из океана любви мама вывела его на дорогу, которая всё время идёт вверх. Папа до сих пор идёт по ней, и я надеюсь, что она никогда не кончится. Мама же спокойно занялась домом, в который всегда хочется возвращаться. На какой бы дороге кто бы ни находился, очень важно знать, что есть у тебя дом, куда всегда хочется возвращаться. Именно таким сделала наш дом моя мама.

Она опять погрузилась в океан воспоминаний. Я не стал дожидаться её возвращения ко мне и спросил:

– А где сейчас твоя мама?

– Она ушла.

– Она бросила вас?

– Как ты мог такое подумать? Она не могла нас бросить. Она всегда с нами. Она очень долго болела, а потом просто ушла из нашей жизни.

Я не до конца понял ответ и решил уточнить:

– Она умерла?

И тут поднялась волна возмущений, вероятно, вполне оправданных:

– У нас в семье не говорят этого слова. Это самое отвратительное слово. Самое глупое. Потому что глупо думать, что ты умер, если тебя просто нет в живых. Ты понимаешь это?

– Извини, – сказал я в тот момент, но понял сказанное Больше значительно позже. – Я просто этого не знал. Но как же ты… однажды сказала «до сих пор, когда они встречаются».

– А что? Разве у папы нет памяти? Или нет воображения? Или нет желания вспомнить маму и встретиться с ней в своём воображении?

Я молчал. Пожалуй, на тот момент это было самым умным, что я мог делать. Мнебынеперечитьтебе успокоилась и стала рассказывать о семье дальше:

– Нас у мамы с папой четверо. Да. У меня ещё две сестры и брат. Я в семье самая младшая. Старшая сестра Ябынесказалатебе Больше познакомилась с молодым человеком в боях за любовь. Она победила в них. Сменила фамилию. Теперь она Ябынесказалатебе Раньше. Они счастливы. Они живут на своём островке семейного счастья. Уже давно. И, кажется, не намерены с него уплывать никогда и ни за что. Её муж Гдеятольконебыл Раньше очень красив. И Ябынесказалатебе беспокоится, что, даже на минуту покинув островок семейного счастья, она снова окажется в боях за любовь.

– И мы никогда не сможем познакомиться с твоей старшей сестрой и её красавцем мужем? – спросил я.

– Сейчас это неизвестно, – ответила Мнебынеперечитьтебе. – Старший брат появился на свет чуть позже Ябынесказалатебе. Ему выпало носить имя Вероятнеевсего Чтоумнее. Он у нас в семье, можно сказать, был единственным продолжателем фамилии отца. Так же, как и я единственная, кто остался с фамилией Больше до сих пор.

– А как же ещё одна сестра? И почему был?

– Подожди! Я ещё не всё рассказала о брате. Папа долго пытался его взять с собой, повести по дороге, которая всё время идёт вверх, но Вероятнеевсего выбрал другой путь. Сначала он просто избегал разговоров с папой, а потом заявил ему, что опыт отца ему не в пример, что опыт отца – это чужой опыт, а ему нужен свой. В конце концов они разругались, и Вероятнеевсего покинул дом, в который всегда хочется возвращаться. Покинул навсегда. Он так думает, что навсегда. На самом деле всё может сложиться как угодно. За несколько дней до нашей встречи с тобой я встретила его на краю пропасти. Он не просто гулял там, как ты, пытаясь получить острые ощущения. Вероятнеевсего находился на нём и хотел сделать шаг вперёд. Но я качественно выполнила свою работу. К тому же у меня много подруг, которые готовы прийти на помощь. Сейчас он в тупике своих чувств. Надеюсь, скоро найдёт из него выход.

Глаза её хитро сверкнули. Между её слов проскочило: «Я выведу его из тупика». Мнебынеперечитьтебе поняла, что я понял её взгляд, и через это общее понимание ситуации мы перешли к рассказу о средней сестре семьи Больше:

– Её зовут Мнебыудивиться Больше. Она очень милая. Всегда безумно любила папу и во всём подражала ему. Повторяла его жесты, движения, слова. Она стала зеркалом Чтохитрее Чтоумнее. Мы все так и называли её – «папина дочка». Мнебыудивиться не придумала ничего умнее, как в день совершеннолетия изменить фамилию на Чтоумнее. Мало того, она думает, что сможет взлететь на пик славы, не зная на него дороги. Поэтому она участвует во всех конкурсах, во всяких смотрах, считает их лотереями и пытается выиграть. Мужчины её пока не интересуют. Да и вообще ничего не интересует. Папу она уже тоже перестала и слушать, и слышать. Так что живёт Мнебыудивиться Чтоумнее в мире, который она придумала себе сама, и не покидает его. Надеется, верит, живёт. Мы пытались с папой вытащить её из мира, который она придумала себе сама, но стены этого мира оказались настолько прочными, что наши с папой старания оказались бесполезными.

– Как ты думаешь, что дальше будет с ней?

– Думаю, она всё-таки выиграет в каком-нибудь конкурсе, взлетит на пик славы, но, как сложится её жизнь дальше, предугадать не возьмусь.

Мнебынеперечитьтебе закончила рассказ о семье, но я посчитал его неполным и возникшую тишину нарушил вопросом:

– А о себе? Ты совсем ничего не рассказала о себе.

– Разве ты ещё недостаточно меня узнал?

– Я хотел бы узнать, чем ты жила до встречи со мной.

– Особенно ничем. Ждала тебя, как ждут свою вторую половину, как моя мама ждала папу. Я мамина дочка. Это точно. Ты знаешь, я даже рада, что оставила себе её фамилию. Скажу тебе по секрету, папа тоже рад.

– Скажи, Мнебынеперечитьтебе, а ты тоже хочешь вывести меня на дорогу, которая всё время идёт вверх? – спросил я, пытаясь говорить о нашем будущем как можно тише, аккуратнее. Говорить так, чтобы голосом, чувствами и эмоциями ничего в нём не разрушить.

Больше улыбнулась, посмотрела в пол, затем в потолок, затем мне в глаза и сказала:

– Нет. Ты другой человек. Ты способен сделать то, на что способны немногие.

– Мне, конечно, это приятно и лестно слышать, но всё-таки… При всём своём желании я не смогу вывести тебя на дорогу, которая всё время идёт вверх. Твоя дорога – это череда взлётов и падений.

– Ты что, умеешь гадать?

Она засмеялась:

– Нет. Гадать я не умею. А видеть, пожалуй, что-то вижу. Кстати, а к гадалке мы с тобой обязательно сходим. Тем более что у меня есть тётка, она лучшая гадалка. Ты увидишь.

– Ой, побаиваюсь я гадалок, – настороженно сказал я. – Нагадают чего-нибудь, поверишь в это и пойдёшь, как по колее, ни влево, ни вправо.

– А разве это плохо – иметь свою колею?

– Свою – это когда находишь её сам, а когда её тебе кто-то показывает, то она уже не своя.

– Как ты ошибаешься, – Мнебынеперечитьтебе покачала головой, но перечить не стала.

– Разве я не прав? – упорствовал я.

– И прав, и не прав. Своя дорога – это та, по которой ты идёшь. Всего лишь. Ты поймёшь это чуть позже.

– У меня уже создаётся впечатление, что все вокруг меня умные, а я дурак.

– Оно обманчиво. К тому же вокруг тебя последние десять дней была только я. Вот как я тебя окружила. Надеюсь, что любовью, вниманием и заботой. Правда?

– Правда! – ответил я, но осадок в моей душе какой-то остался, потому я несколько изменил фразу и снова попытался разобраться во внутреннем конфликте. – Такое впечатление, что ты всё обо мне знаешь заранее, но ничего не говоришь мне.

– Я не знаю! Я чувствую. Но то, что чувствую, могу рассказать. Только ты успокойся. Чтобы почувствовать то, что чувствую я, нужно быть спокойным, внимательным и, самое главное, открытым.

Разговор наш прервался на некоторое время. Я ушёл в себя. Мнебынеперечитьтебе заметила это и не стала меня из себя выводить. Я побыл в себе, обругал про себя всё и вся, успокоился и в этот момент почувствовал, как Мнебынеперечитьтете подошла ко мне сзади и положила руки на плечи. Просто положила на плечи нежные руки. Я почувствовал такое блаженство, такое умиротворение, такую тёплую волну возле самого сердца! Я был более чем спокоен. И был готов ко всему, что сейчас начнёт происходить. Даже землетрясение силой в двадцать баллов из двенадцати возможных по шкале Рихтера (если не ошибаюсь в фамилии, а то я не специалист по землетрясениям) не смогло бы нарушить этот внутренний покой, эту гармонию. Вот когда нужно писать стихи, а не в первую субботу после свадьбы. Впрочем, я не прав. Не прав, потому что сейчас описываю своё прошлое состояние. Тогда я не смог бы написать ничего. Абсолютно ничего! Потому что ни о чём не думал, потому что слушал только свою любовь. Какое это многозначительное слово – «любовь»! Слушал свою любовь – это значит слушал любовь в своём сердце, но это значит, что ещё слушал свою любовь к Больше Мнебынеперечитьтебе. И эти два смысла, две сути любви, соединившись, давали ещё тысячи значений, тысячи определений этому волшебному слову, у которого нет определения. Понятию, которое каждый определяет для себя сам. Чувствами, а не словами.

Сквозь свои ощущения, которые, надеюсь, я смог передать, потому что передавал, как мог, я услышал голос Мнебынеперечитьтебе:

– Ты сможешь создать пространство вокруг себя. Мы будем вместе жить в этом пространстве. Только, прошу, не забывай: я часть этого пространства.

…

На этих словах история о семье Больше и Чтоумнее закончилась.

Нет! Неправильно! Это рассказ о семье закончился, а история продолжается!

История четвертая

О том, как я к гадалке ходил

Настал момент, предопределённый звёздами всех величин, картами всех мастей, кофейной гущей всех сортов кофе. Именно в этот предопределённый момент Мнебынеперечитьтебе вбежала домой и прямо с порога крикнула:

– Нибольше, собирайся скорее, мы едем к тёте!

– К какой тёте? – с какой-то странной интонацией спросил я. Странность интонации заключалась в том, что она объединила в себе много различных эмоций и чувств. Приведу краткий список того, что происходило, чувствовалось и бурлило внутри меня на тот момент. Это – любовь к Мнебынеперечитьтебе, радость от встречи с ней, раздражение от безапелляционности её заявления, любопытство, вызванное её предложением, лень, неразрывно связанная с усталостью, сожаление о фактически несостоявшемся тихом семейном ужине, неудовольствие по поводу недосмотренной телепрограммы, надежда на то, что всё каким-то образом сейчас прояснится.

Ответ Мнебынеперечитьтебе был прост:

– К гадалке. Помнишь, я о ней тебе рассказывала?

– Упоминала – помню, но не рассказывала.

– Это одно и то же. Поэтому собирайся.

Вот оно, волшебство слов «поэтому», «потому что». Если бы просто «собирайся», то я, наверное, и не стал бы собираться. А если нужно собираться «поэтому», тогда какие могли быть разговоры? Не осознавая цели визита к гадалке, я встал с дивана и начал разыскивать одежду. К счастью одежда оказалась на своём месте, в шкафу, а не как обычно – в местах, далёких от шкафа, и потому нашлась быстро.

Одеваясь, я задал Мнебынеперечитьтебе простой и понятный вопрос:

– Зачем мы идём к гадалке?

– По дороге расскажу, сейчас времени нет. Я на сеанс к ней за три дня записывалась. В смысле, тебя записывала. И то потому, что она моя тётя.

– Ну, а мне-то что заранее не сказала?

– Если бы я тебе сказала об этом заранее, то ты начал бы об этом размышлять и пришёл бы к выводу, что тебе это не нужно. А сейчас у тебя нет времени на размышления, поэтому нужно действовать.

Всё правильно. Нужно действовать, потому что думать некогда. Я ещё раз осознал великую силу объяснений причины. «Поэтому»! – и мы вышли из дома навстречу будущему. Точнее, навстречу предполагаемому будущему.

По дороге мы ни о чём, касающемся визита к гадалке, не говорили, потому что не шли по дороге, а бежали по ней, поскольку торопились, чтобы не опоздать. А на бегу что объяснять, что понимать – всё одинаково сложно. Именно поэтому мы поговорить ни о чём не успели. Всё просто и понятно. А то вдруг бы я что-нибудь понял и с той же скоростью отправился домой?

И вот мы подошли к порогу дома гадалки. В этом месте я должен был бы описать, свой трепет или вид её жутковатого ведьминского жилища. Ничего подобного. И вообще, не дом это был вовсе, а офис. Располагался он на первом этаже жилого дома и напоминал рядовую юридическую конторку, но никак ни прибежище сатанинских сил. На входе посетителей встречал лысый маленький охранник. В предбаннике – средненькая и тихенькая на вид секретарша. Секретарша! Именно! Но не секретарь. Потому что последнее для неё звучало бы слишком гордо. Народу немного, человека три в очереди. Все на стульчиках. Сидят, ждут вызова. Разглядеть я их особо не успел, да и на что мне они? Детей, что ли, с ними крестить?

Мнебынеперечитьтебе провела меня сквозь взгляд секретарши, бросив небрежно:

– Мы по записи.

– Да, конечно, проходите, – буркнула в ответ та. Дверь в кабинет гадалки распахнулась под лёгким движением моей благоверной. За спиной возник какой-то шум, который быстро затих после громогласного, перечёркивающего ранее прозвучавший эпитет «тихенькая», «всёопределяющего» и «всёпрекращающего» голоса секретарши:

– У них назначено!

Мы вошли.

И что я увидел? Ничего особенного. Кабинет как кабинет. Стол, кресло, стул для посетителя и диванчик, не знаю для кого. Тётя моей жены, а стало быть, уже и моя тоже, была похожа скорее на риелтора-махинатора, чем на гадалку. Такая вся подтянутая, в деловом костюме. Ну просто бери выше – депутат Верховного Совета.

– Нечего обо мне всякую чушь думать! Здравствуй! – волевым голосом произнесла наша тётя и жестом указала мне на посетительский стул.

Я послушно присел. Подумал: «Ого!» И сказал:

– Здравствуйте, – отчётливо выговаривая каждый слог.

– Здравствуй, тётя! – сказала Мнебынеперечитьтебе и по-свойски села на диванчик. – Познакомься, мой муж Нибольше Нименьше.

Тётя с улыбающимся чувством собственного достоинства кивнула мне головой так, что движение головы я заметил, а движения её важности и достоинства нет. Похоже, последние оставались в момент приветствия без движения.

Мнебынеперечитьтебе обратилась ко мне:

– Дорогой, это и есть моя тётя. Зовут её Еслинепросто Тосозначением. Она выдающаяся…

– Ладно, уж не расхваливай, свои всё-таки, – перебила Еслинепросто и обратилась ко мне: – Ну-с, молодой человек, что бы вы хотели о себе узнать?

– Да, собственно, ничего. Потому что что-то я о себе знаю и так, а что-то мне моя жена рассказывает.

– О! Дорогой Нибольше Нименьше, тут ты заблуждаешься. Ты о себе ещё ничего не знаешь! Ты даже ничего не знаешь о своём завтра. Так?

– Придёт завтра и узнаю.

– О-о, молодой человек, так ты бесполезно растратишь свои годы. Ничего, что я тыкаю? А то, знаешь ли, влезать в чужое будущее на вы крайне неудобно.

– А туда надо влезать? – странный для тёти вопрос задал я.

– Обязательно. Как ты предпочитаешь – посредством карт, через линии на руке, или каким-то иным способом?

– А в чём разница?

– Для меня ни в чём. А для тебя имеет значение. Чему ты поверишь больше?

– Мне кажется, ничему!

– «Ничему» прозвучало убедительно, а кажется – означает, что ты сомневаешься в своём убеждении. Это и хорошо. Ты не поверишь мне сразу. Но сможешь задуматься позднее об услышанном и всё-таки обернешь мои слова в пользу для себя.

Я не стал тогда обсуждать сказанное, а вернулся к изначальному вопросу:

– Мне абсолютно всё равно, на чём вы будете мне гадать.

– Заявляя так, ты отдаёшь выбор мне. Мой тебе совет до начала сеанса: не отдавай никому свой выбор, даже если он незначителен. А теперь – вперёд, в будущее!

Из ящика стола тётя достала колоду карт. Попросила меня подснять, что я и сделал левой рукой к сердцу. Еслинепросто немного прищурила глаза и то ли мне, то ли картам проговорила:

 
– На всю жизнь гадаю,
Всю жизнь узнаю,
Холодно и горячо,
Махну через плечо.
От сердца к миру,
От мира на стол!
 

С этими словами она быстрыми движениями раскинула карты по столу и внимательно всмотрелась в них. Не знаю почему, но я воспринимал происходящее как шоу. Впрочем, выглядел вполне серьёзно, а ко всему, что происходило, относился не более чем с простым любопытством.

– Ну-с, молодой человек, на тебя одно удовольствие гадать. Жизнь твоя сложится замечательно, но не без трудностей, которые ты сможешь преодолеть. Твоя жена всю жизнь будет тебе поддержкой. Добьёшься ты многого, но сил придётся приложить немало. Здоровье у тебя крепкое. Сила воли есть. Поэтому успех твой не минует тебя.

Тётя на минуту остановилась, посмотрела на меня, а я прокомментировал:

– Вы это всем говорите?

– Угадал! Абсолютно всем. Только слова местами меняю и карты.

– Это же шарлатанство?

– Нет. Это была первая попытка пробиться к тебе через веру в счастливое будущее. Сейчас идёт вторая – через подключение всего твоего внимания к происходящему. А скоро, когда будешь готов, ты узнаешь главное.

У меня немного закружилась голова. Ощущение похоже на то, что испытываешь, гуляя на краю пропасти.

Еслинепросто сдвинула карты рукой и сказала:

– Ты спокоен. Спокойствие омрачает тебя. Тебя тянет на край пропасти. Ты рвёшься на него, чтобы получить то, чего нет в твоей жизни. Тебе нужны яркие эмоции, ощущения, которые возникают на пределе, на последней черте. Ты должен постоянно что-то себе доказывать, иначе ты не чувствуешь, что живёшь. Но судьба твоя бережёт тебя, потому что у тебя есть предназначение, которого ты ещё не понял. Я сказала правду?

– К сожалению. Да.

– Ты пришёл сюда, чтобы узнать о своём предназначении?

– Возможно, – мои ответы были односложными. Похоже, я находился в состоянии лёгкого транса, а может быть, и не лёгкого.

– Ты можешь узнать о нём от меня, а можешь найти сам. И то, и другое допустимо, но по-разному отразится на завтрашнем дне. Твой выбор?

– Говорите.

– Ты сделал выбор. Через десять лет ты станешь знаменитым писателем. Ты создашь целое пространство вокруг себя, ты создашь свой мир. Это твой путь, даже если сейчас он кажется тебе чем-то фантастическим. Край пропасти находится в тебе. Это ты должен понять. Больше я ничего не скажу.

Еслинепросто начала складывать карты в колоду…

Очнулся я уже на набережной умиротворения. Очнулся, огляделся, заметил рядом с собой Мнебынеперечитьтебе и спросил её:

– Как мы здесь очутились?

– Мы здесь гуляем! – она улыбнулась. – Как ты себя чувствуешь?

– Я себя не чувствую, – фраза сама вырвалась из меня и описывала моё состояние исключительно верно.

Минут пятнадцать, как мне показалось, а на самом деле больше часа мы бродили по набережной умиротворения. Всё это время я прокручивал в памяти сказанное гадалкой, примеривал на себя. О чём-то думал. И было совсем не важно о чём, потому что я этого не помню. Помню только состоявшийся сразу после размышлений ни о чём разговор со своей женой. Я начал его первый:

– Бред всё это!

– Я знаю.

– Чушь полная!

– Точно.

– Абсурд!

– Именно.

– Что ты мне всё поддакиваешь?

– Потому что ты прав.

– Ты действительно согласна, что я прав?

– Конечно. Всё это чушь, бред, абсурд, но сегодня. А когда ты поверишь в сказанное, всё будет иначе. Важно, чтобы это произошло как можно быстрее.

– Да кто вы такие? Что у вас за семейка такая?

– Наша фамилия Больше. Да, и твоя Нименьше.

– Давай разберёмся!

– Не здесь!

Она была права, разбираться с чем-то или с кем-то, но в том числе и с самим собой на набережной умиротворения не стоило. Это я сейчас понимаю. А тогда я очень обиделся на Мнебынеперечитьтебе. Обиделся просто так. Обиделся так, как обижаются только дети на родителей и влюблённые – друг на друга. Всю дорогу до нашего дома я не проронил ни слова, ни звука.

На этом история о том, как я ходил к гадалке, начинается. Да, я не ошибся. Начинается. Заканчиваться может только то, что не оставляет в нас никакого следа. А события, которые прошли, но повлияли или повлияют на будущее, всегда только начинаются. Не правда ли?