Хозяин усадьбы с похожей нерадостной миной прохаживался возле громоздкого округлого стола, заставленного лэптопами, приборами с экранами и антеннами, радиостанциями и коммутаторами спутниковой связи. Двое спецов из команды генерала сноровисто управлялись с хитроумной техникой.
– Проходь, Серго, не стесняйся, – проворчал Никифорыч, кивнув на Бокальчука. – Уведи камикадзе на переговоры. Быстрее не будет, оттого что он круги наматывает вокруг центра управления полетами. Уломай поторговаться, потянуть время. Глядишь, до вечера запеленгуем пакостника.
– До вечера я умом тронусь! – разгневанно отрезал депутат. – Торговаться научен, но только не родными людьми! Будет так, как я сказал! Пойдем, Кучер, побазарим за жизнь.
– Валяйте, – пробухтел Брут. – Мне что ль больше всех надо?! Будем считать, что повстречались две властные натуры, обменялись мнениями, и каждый остался при своем. Только спрос будет с одного. Не так ли, Вадим Федорович?
– Каждому свое, Борис Никифорович. Если что случится, то погоны с вас снимут, а с меня – шкуру. Причем я сам ее сдеру.
Спустившись с крыльца, обошли особняк и разместились в садовой альтанке. Как прежде донимала жара и парило, будто перед грозой. В подтверждение – юркие ласточки носились низко над стриженым газоном.
– Скорее бы дождь! Голова раскалывается, – пожаловался Вадим. – Надеюсь, не собираешься меня убеждать? Все решено! Поведай лучше – что за человек генерал. Можно ему доверять?
– Адекватный. Доверять можно, но смотря как. Если слепо, то лучше не доверять.
– Вечно ты со своими психозаморочками. В принципе я понял, но чую в твоих мозгах напряг.
‒ Есть маленько, – признался, наблюдая за тем, как Борила усердно сервирует стол. – Думаю, Борис Николаевич со мной согласится. Непонятно, как серийник оказался утром в Николаеве. Вечером попытался нас взорвать в Малореченском, потом всю ночь пробирался пешком через горы, а с утра пораньше нарисовался за четыреста километров от Крыма.
– Алессандро Калиостро, – прогудел Борила.
– С дуба рухнул?! – гаркнул на него Бокал, пытаясь скрыть улыбку. – Еще один мыслитель выискался! Лютику будешь впаривать про Гудини с Копперфильдом. Тащи графин – во рту пересохло!
Охранник с довольным видом удалился, а Вадим погрузился в нерадостные раздумья.
Словно палочка-выручалочка запиликал мой смартфон. Выудив из кармана, приложил к уху и услыхал деловитый тенорок Самчукова:
– Приветствую, пан Кучер! Включи громкую связь, пусть Бокал слушает.
– Откуда знаешь, что он рядом? Хотя можешь не отвечать на дурацкий вопрос.
– Даже не собирался, – хохотнул Проф и посерьезнел. – Тут такое дело. Прошлой ночью моя разведка зацепила хвост, который волочился за тобой от гостиницы «Ингул». Свинтили двоих топтунов и отконвоировали в Одессу. Я дал команду…
– Зачем в Одессу?! – с недоумением выпалил Вадим. ‒ Ко мне надо было привези!
– Точно, – я поддержал Бокальчука. – У нас информации – ноль! Позарез нужно кого-то разговорить! Киевские спецы помогли бы.
– Об этом я и подумал, – растолковал Александр Сергеевич. – Пусть столичные гости свою линию гнут, а мы со стороны подсобим. Генерала Брута предупрежу. Считайте, что Проф замутил легонький кипиш по-одесски. Прикиньте – была наружка и сгинула! Как поведут себя инициаторы?
– Очконут стопудово, – оживился Вадим. – Завибрируют и напортачат. Я понял твою задумку, Шура! Молоток!
– То-то же! Пусть знают, что не все у них идет гладко. Хотя у нас тоже проблемка нарисовалась.
– Будто бы одна, – поник олигарх. – Не томи, выкладывай!
– Задержанные топтуны отморозились напрочь. Форменное белое братство! Помните, по городам бродили зомби в ожидании конца света?
– Можно без апокалиптического абсурда?! – снова раздухарился Бокал. – Говори толком!
– Я и говорю, что неживые они. Словно заговоренные. Передвигаются, как в замедленной съемке. Внимательно слушают, открыв рот и выпучив глаза. Потом начинают нести ахинею о неотвратимости наказания и расплате за измену. При этом эмоции не прослеживаются. Ходячие мертвяки, да и только!
– Ты ж материалист, Проф! – вмешался я, заподозрив розыгрыш. – Прикалываешься, небось?
– Посмел бы я при таком раскладе? Слушайте дальше. Зомби оснащены хитро-мудрой техникой, как пришельцы из будущего. Я уже не говорю о «ягуаре» последней модели. Меня в натуре жаба задавила! Фирменные цацки для прослушки и пеленга по геолакации, миниобъективы на мобилах для видеосъемки с дальнего расстояния. Программы всякие с доступом к секретным базам. Правда, успели стереть память смартфонов и заблокировать коды настроек на рациях.
– По делу что говорят?! – нетерпеливо осведомился депутат. – Нафиг мне твоя техника?!
– Ты не понял! Они заколдованные! Честно! Сыграть так нельзя. Короче, для начала оформили им по десять суток за неповиновение. Будем подбирать ключики. Должен же кто-то хватиться топтунов и крутезной тачки? Будут новости – позвоню. Пока.
Пару минут мы обсуждали известие. Не дождавшись Борилы с кувшином, вернулись в гостиную и поведали Бруту историю о ночном задержании замороченных шпиков.
– Бредни продолжаются, – насупился генерал. – Зомби, говорите?! Хорош меня разводить, Серго!
– Я серьезно. Ночью от гостиницы был хвост.
– Хочешь сказать, что мои орлы дали маху?! Ладно, принимается. Разберусь, с кем надо. Похоже, времяпрепровождение перестает быть томным.
Помолчав, хлопнул ладонями по коленям и смачно выругался.
Никифорыч и раньше мог покрыть оппонента многослойным отборным матом, не задевая болезненных струн души. Умел мастерски нокаутировать человеческое эго, но никогда не наезжал на личностные качества.
Лишь только поутихло эхо после нецензурного комментария, как замурлыкала мобилка в кармане генеральского пиджака. Брут поморщился, приложил ее к уху и на минуту остолбенел. После чего разразился длительной тирадой, в которой из литературных слов слышались только:
– Зачем?! Кто дал команду?! Страна идиотов!
Сунув телефон в карман, отвесил присутствующим поклон и объявил с лакейской интонацией:
– К нам, господа, едет ревизор! Генпрокуратура … возбудила уголовное дело по факту похищения … как я понимаю, дабы прикрыть свои срамные места. В Николаев вылетел следователь … по особо важным делам … Меня настоятельно попросили оказывать ему всяческое содействие … Я ему устрою … сердечный прием!
За годы службы у бывалого сыщика сложились непростые отношения с работниками прокуратуры. Бывали случаи, когда из-за вмешательства надзирающего органа в деятельность угрозыска разваливались дела. При этом в дилетантстве обвиняли сыщиков. Однажды Брут чуть было не лишился погон за то, что вытолкал из кабинета взашей зонального куратора-законника.
Бокальчук испытывал схожую нелюбовь к представителям данного ведомства, потому в унисон вторил генералу:
– Этого только не доставало …! Из-за чмошников прокурорских … пришлось из ментовки уходить! Чтобы духу ихнего не было в моем доме! Придумайте что-нибудь, Борис Никифорович!
– Я не всесильный! Щас начмила озадачу, – Брут приложил к уху телефон. – Алло, полковник! Упырь из генпрокуратуры не объявлялся? Шо …?! Я счастлив, что добрался без приключений. Сказал бы … куда его отвезти. Пусть едет на …, в городскую прокуратуру! Никаких допросов потерпевшего! Скажешь, что Бокальчук задействован в оперативных мероприятиях. Большой … привет!
Сбросив вызов, вопрошающе посмотрел на хозяина дома.
– Благодарю, – буркнул Бокал и протянул генералу свой мобильник. – Пора отправлять эсэмэску.
Никифорыч кивнул и подозвал оперативника, который тут же подсоединил к телефону пару проводов. Спустя минуту СМС-сообщение о согласии депутата обменять себя на близких было отправлено.
Потянулись минуты тревожного ожидания.
Искоса поглядывая на Вадима, я понимал насколько тяжко ему сохранять самообладание. Генерал тоже заметно нервничал – барабанил пальцами по дивану, изучающе глядел на меня, догадываясь, что потенциальный заместитель не в лучшем расположении духа.
Я же старался унять смятение и шевелить извилинами: «После крымского вояжа не приходится сомневаться в циничности и жестокости маньяка. В целом события последних дней кажутся фантастическими. Не проходит ощущение, будто играю одну из главных ролей в захватывающем детективном сериале. Лицедействую, не зная ни сценария, ни предназначения своей роли. Подобно послушной бессловесной ляльке, управляемой злобным кукловодом. Но!! Наперекор всему – функционирую, как разумное орудие Провидения, призванное оберегать друзей, знакомых и незнакомых людей».
В гостиную заглянул Борила и обратился к хозяину:
– Извиняюсь! К вам делки пожаловали. Велели передать, что прибыл какой-то флот.
Если накануне я ощущал себя солдатом, попавшим в окружение и готовившимся распрощаться с жизнью, то сейчас – ликующе подмечал, как разрывается виртуальное кольцо неприятеля и на помощь поспешают братья по оружию.
– Ты, о чем, горемычный?! – взбеленился Бокальчук.
Я поспешил вмешаться:
– Свои, Вадим! Айда встречать! Открывай врата, Борис Николаевич!
Вышедши вслед за Вадимом на крыльцо, увидел, как дородный охранник распахнул калитку рядом с воротами и отпрянул в сторону. Во двор растянутым строем продефилировали члены тайного розыскного сообщества – Зимбер, Молодязев и Пуртев.
Обличия депутата я не видел – он готовился сбежать по ступеням вниз. Но волна распространившейся от него радости буквально сшибала с ног.
– Пижоны!! – заорал, сбегая во двор.
Бывшие однокурсники скучились возле крыльца и заходились обниматься, словно хоккеисты после заброшенной шайбы.
Вышедший на крыльцо Брут беззлобно проворчал:
– Кто был ментом, тот в цирке не смеется.
Напряженная обстановка разрядилась. Даже Бокал ненадолго позабылся. Зато генерал нутром предчувствовал грядущие перемены.
– Шли бы вы тискаться в другое место! – прогремел, возвращаясь в дом. – Служить и защищать препятствуете!
– Пошли в альтанку! – позвал гостей Вадим и прикрикнул на Борилу. – Где графин, служивый?! Закуску организуй поприличнее. Это дело надо отпраздновать!
Рассевшись за столом в теньке, пару минут галдели, словно оптовики на Привозе. Наконец, поднялся Репа и, дождавшись тишины, с поклоном произнес:
– Батон велел кланяться Бокалу и Слону! Его преосвященство заверил, что мысленно с нами. Доход уже в монастыре на санаторно-курортном моционе. Дюже порывался в Николаев, но Саечкин разъяснил, шо нету на то соизволения высшей силы.
– Правильно. Пусть психику восстанавливает, – пробухтел Бокальчук. – Похоже Ленька не пропил мозги вчистую? Хотя мне пофиг! Самому драйва хватает выше крыши! Важняк из генпрокуратуры пожаловал, генерал права качает, Проф воду мутит.
– Шура себе на уме! – захихикал Молодязев и посерьезнел. – Довелось присутствовать, когда заговоренных топтунов привезли. Честно вам скажу – пацаны не придуриваются. У внука моего есть игрушка… – он осекся и виновато глянул на Бокальчука. – Прости, Вадим!
– Ничего – злее буду. Рассказывай!
– Внуку в день рождения подарили робота. Игрушка такая японская. Напичкана электроникой не меньше, чем компьютер. Работает на шести батарейках, и каждая отвечает за определенную функцию. Если вынуть одну – робот перестает ходить, а остальные функции работают. Вынуть еще одну – становится немым. Есть батарейка, от которой светятся глаза.
– Короче, Склифосовский! – подхлестнул Зуй.
– У обоих топтунов этой батарейки нет, а другие скоро разрядятся. Эмоции и мысли вообще не прослеживаются. Самчуков подыскивает специалиста по всяким приколам в мозгах. Хочет, чтоб батарейки им заменил.
Неожиданно на пороге возникнул Брут.
– Думал, вы намечаете тактические ходы, – пробормотал посматривая, куда бы присесть. – О каких роботах речь? Может я чего подскажу!
– Прошу, – понуро обронил Зимбер, пододвигаясь на лавке.
Следует заметить, что за время службы в ГАИ Зуй порядком натерпелся от происков высокопоставленных автолюбителей, в числе которых были и генералы. Потому с некоторой предвзятостью относился к человекам при большущих звездах. Точно, как Брут с Бокальчуком – к работникам прокуратуры.
□□□
Я не столь радикально настроен, хотя за годы службы довелось не единожды общаться с дядьями о широких лампасах.
Особо запомнились два эпизода, хоть непосредственного участия в оных я не принимал.
Однажды после развала Союза случилось наведаться в Москву, дабы реализовать командировочное поручение. Главным образом надлежало оказывать содействие молодому подающему надежды следователю – Саше Штейну.
Накануне командировки нас инструктировал начальник следственного отдела. Исчерпав запас наставлений, он выпроводил Штейна из кабинета и напутствовал:
‒ Присматривай там за мажором. Одиозная заносчивая фигура с претензией на корифея юриспруденции. Следи, чтоб рамсы не попутал.
Позже я сам раскусил натуру Шурика, хоть поначалу несоответствие неброской внешности и повадок гонористого недоросля приводило в замешательство. С одного ракурса – низкорослый, сухопарый, невзрачный субъект. К тому же скучный до тошноты в общении. С другого – карьерист, наверное, с пеленок, неизменно демонстрировавший видимый только ему одному профессионализм. При этом Александр Петрович одевался аляповато-вызывающе. Правда, в костюме при галстуке отдаленно напоминал молодого Пола Маккартни с ранних фотографий «Битлз». Разве что прическа поскромнее.
По прибытии в Белокаменную мы отправились в МУР, где озадачили масштабным поручением на пяти листах начальника отдела по раскрытию квартирных краж. Весь следующий день его подчиненные сбивались с ног, выполняя указки Штейна, а нас поселили в двухместном номере гостиницы «Украина» и попросили не вмешиваться. Ближе к вечеру уведомили, что нарыли немало улик по делу, поэтому с утреца запланировано провести с нашим участием четыре обыска и больше десятка допросов.
Отужинав в ресторане, мы вознамерились пораньше отойти ко сну, дабы набраться решимости и сил. Да не тут-то было!
В номере-люкс на нашем этаже разместился милицейский генерал, пожаловавший в столицу из российской провинции. Позже выяснилось, что муж сей прибыл в министерство для назначения на новую ответственную должность.
Вероятно, ввиду успеха назначенец заявился в гостиницу поздно вечером пьянючий в хлам. Рестораны уже закрылись, оттого он водил «козу» на этаже. Подстерегал и муштровал постояльцев, экзаменуя на знание законов и конституции. Потом стал требовать от дежурной отчет, в каких номерах остановились симпатичные женщины. В конце концов, заходился барабанить в двери и орать: «Откройте, милиция!».
Штейн долго ворочался, вздыхал и матерился. Когда же терпение лопнуло – вскочил как ужаленный, достал из портфеля пистолет и подался босиком в коридор, явившись на обозрение в цветастых семейных труселях и белой майке-алкоголичке.
Помня инструктаж накануне поездки, я бросился следом, пытаясь отговорить взбеленившегося юношу от опрометчивых действий. На худой конец – оставить в номере табельное оружие.
Пререкаясь мы прошлись по ковровой дорожке к столу дежурной по этажу. Причем невменяемый генерал не заметил приближения двух полуодетых молодчиков. Нависая над перепуганной женщиной, он шатался и громогласно сопел, будучи облаченным в галифе со старомодными помочами, перекинутыми через плечи поверх футболки с надписью: «СССР». Призрачным матовым блеском отсвечивали сапожищи с наутюженными голенищами – предмет извечного почитания высоких чинов.
Дежурная с надеждой глянула на храбрецов, но приметив пистолет – охнула и закрыла ладонями лицо. Низкорослый Шурик тем временем приблизился к возмутителю спокойствия, смерил презрительным взглядом с головы до ног и неожиданно учтиво молвил:
– Послушайте, вы, пузатый пингвин! Мне завтра пол-Москвы допрашивать, а вы учинили форменный балаган. Хотите, я провожу вас в номер?
От неслыханного нахальства полководец лишился дара речи. Пялясь на тщедушного юнца, стал со свистом втягивать ноздрями воздух, но выпустить наружу не успел – Штейн вставил в его левую ноздрю ствол Макарова и повторил вопрос:
– Так я провожу? В каком номере вы остановились?
Обалдевший генерал указал взглядом в конец коридора и протяжно замычал. Процессия тут же двинулась с места.
Со стволом в ноздре, он доплелся до двери люкса, где выслушал заверения сопровождающего:
– Даю Вам слово офицера, что позабуду о прискорбном недоразумении, если вы запретесь в номере, и до утра оттуда не будет слышно даже храпа. Окей?!
Не дожидаясь ответа, освободил ноздрю и сунул табельное оружие за резинку трусов.
Все это время я не сводил глаз с пистолета, страшась упустить момент, когда Штейн снимет его с предохранителя. Оттого не заметил, как генерал отбыл восвояси.
Выслушав благодарственную речь дежурной, мы воротились на койки. Далеко не сразу я смог уснуть. Поначалу, уткнувшись лицом в подушку, давился от приступов истерического смеха. Потом вдруг стало казаться, что по ковровой дорожке к номеру подкрадывается взвод ОМОНа, получив приказ захватить вооруженных обидчиков высокого чина…
Другую гротескную сцену с элементами вестерна довелось созерцать опять же в командировочной поездке. На сей раз в Крым.
В напарники мне сосватали младшего сыщика розыскного отдела – высоченного и здоровущего прапорщика Анатолия по прозвищу Остап. В уголовной среде начала прошлого столетия Остапами и Семенами кликали боевиков и телохранителей авторитетных зэков. Толян соответствовал позывному по всем критериям.
В Симферополе здорово подсобил Черноух. Выполнив поручение, командировочные надумали расслабиться, благо билеты на обратный путь купили заранее. До отлета в Киев оставались сутки.
Юнкеру не удалось отпроситься со службы, а столичные гости порешили махнуть в Алушту, чтобы с усладой и полезностью скоротать время до следующего утра. Добрались на троллейбусе, высадились прямо на набережную и незамедлительно отоварились в ближайшем гастрономе – закупились всем необходимым для нескучного времяпровождения.
В качестве разминки отужинали в кафе. Полакомились шашлыками и употребили не один литр разливного вина известных крымских марок. После насыщения надумали искупаться, но тут выяснилось, что в разгар лета приехали в Крым, не прихватив плавок.
Посовещавшись, решили дожидаться ночи, но не пассивным образом. Отправились на поиски безлюдного пляжа и после часового марш-броска отыскали подходящее место.
Следует заметить, что оба были при оружии, потому постановили купаться поочередно. Пока один плескается – другой стережет стволы, носимые в подмышечных оперативных кобурах, которые, естественно, сняли и спрятали под брошенной на гальку одеждой.
Анатолий вдоволь нанырялся, после чего пришла моя очередь.
Доплыв до волнореза, с трудом вскарабкался на скользкий, облепленный ракушками камень и, повернувшись к берегу, залюбовался ночными красотами. Полная луна подсвечивала пустынный пляж, ютившийся меж двух причалов. Позади высился трехметровый бетонный парапет, словно сценический задник с занавесом асфальтного цвета. Сверху угадывалась тянувшаяся вдоль берега аллея, с которой можно спуститься на пляж по широкой каменной лестнице.
Выражаясь фигурально – экспромтные подмостки смотрелись готовыми к началу действа, и оно не заставило себя ждать.
Подвыпивший Остап от нечего делать задумал поднатореть в боевой подготовке. Красуясь в прилипших к ляжкам семейных труселях, напялил на мускулистый торс обе оперативные кобуры и упражнялся выхватывать пистолеты проворно и синхронно.
В этот момент по лестнице на пляж низошла компания – тривиальная по подбору персонажей и броская по виду. В авангарде шествовал армейский офицер в летней полевой форме – пилотка, рубаха с короткими рукавами, галифе и начищенные до блеска сапоги. В охапке удерживал здоровенную плетеную корзину, из которой выглядывали серебристые «шляпки» дюжины бутылок шампанского.
Позади топали два генерала, смахивавшие на важных пузатых кротов из мультфильма «Дюймовочка». В свете луны поблескивали широкие лампасы на галифе и золоченые веночки на околышах фуражек. Меж «кротами» семенила разодетая дама с пышным бюстом и учительской прической «а-ля кокос». Несомненно, военачальники коротали ночку, обхаживая сговорчивую дамочку с молодцеватым кобелиным пылом. Адъютанта, как видно припахали для доставки тылового обеспечения.
Спонтанный водевиль под названием «Нежданчик под луной» обещался выдаться увлекательным и захватывающим.
Начался первый акт.
Над гладью моря прокатилась нечленораздельная команда хмельного военачальника, даденная адъютанту:
– Безобразие, капитан! Немедленно убрать посторонних с ведомственного пляжа!
Тем временем Остап медитировал, вытаращившись на морскую гладь. Услышав гневный окрик, повернул голову и на пару секунд превратился в статую. Мне же вспомнился эпизод из фильма «Белое солнце пустыни». Похожим образом оглянулся басмач Абдула на голос таможенника Верещагина, которому за державу было обидно.
Оценив силовой баланс, Толян исполнил лихой разворот и выхватил из подмышек пистолеты. Нацелившись на генералитет, громогласно огласил о своем намерении:
– Постреляю нафиг!! Пошли отсюда к … матери! Лесники хреновы!
Я заинтересованно переместил взор на расположение сил неприятеля, которые молниеносно ретировались с прежней позиции.
Военнослужащие со знанием дела двигались на карачках, загребая пляжную гальку всеми конечностями. Причем генералы бросили спутницу на произвол судьбы и покидали плацдарм зигзагами, то есть по всем правилам тактического отступления.
Опешившую барышню подобрал адъютант, не позабыв про корзину со снедью. Взбираясь по ступеням, он волочил за собой провизию, а свободной рукой подталкивал даму, упершись пониже талии.
И тут меня осенило, что безоговорочное бегство может оказаться военной хитростью. Ведь один из полководцев обозвал пустынный пляж ведомственным, что могло подразумевать дислокацию поблизости боевого резерва. Посему напрашивался вывод – первый акт победно завершен, и совсем необязательно дожидаться начала второго.
С завидной скоростью я доплыл до берега. Мы резво облачились, словно солдаты-первогодки во время утреннего подъема и поспешно смотались.
Долго петляли неприметными тропами, путая следы в колючих зарослях, пока не добрались до набережной, где несколько раз меняли диспозицию. В темных скверах отыскивали свободные скамейки и, усмиряя нервишки, испивали и уминали припасы. Под утро поочередно передремали.
На первом троллейбусе благополучно добрались до Симферополя и с чувством выполненного долга отбыли в столицу.
Прошел год. Черноух приехал на очередную сессию в академии МВД. При встрече поведал, как прошлым летом в аккурат после нашей командировки личный состав крымской милиции был поднят по тревоге. Трое суток по всему полуострову велся розыск вооруженных отморозков, напавших на руководителей штаба военных учений.
Не без гордости я дал признательные показания, после чего Юнкер полчаса обхохатывался.
Успокоившись, подметил:
‒ Шибко из-за вас не парились. Я мигом смекнул, что генералы перепились и гонят пургу.
□□□
Возвращаясь из турне по волнам памяти, засек недоуменный взгляд Брута. Очевидно, выражение лица тайного заместителя не соответствовало текущему моменту – замерший взор и отрешенная улыбка.
Живо совладел с собой, а Борис Никифорович язвительно прогудел:
‒ Вижу, Серго уже с нами. Слушайте сюда, господа пенсы! Понятно, что ваша братия сплошь ментовская, поэтому режим секретности можно не соблюдать, – он внимательно посмотрел на Бокальчука. – Не передумали, Вадим Федорович? Пришло письмо от похитителя. Время обмена – двадцать два ноль-ноль. Место он укажет за пятнадцать минут.
– Хоть что-то прояснилось, – выдохнул Вадим. – Я готов.
– Толково шифруется, гад, – подметил Молодязев. – За четверть часа трудно обустроить засаду.
‒ Вы на редкость проницательны, Холмс! – с издевкой подхватил Зимбер.
‒ Ша пацаны! – прикрикнул на них Пуртев. – Мыслить мешаете!
Нежданная догадка пришла мне в голову:
– Слухайте версию! – объявил, привстав. – Ниссан далеко отсюда нашли?
– Пару километров, если напрямик, – задумчиво ответил Бокальчук и взбодрился. – Намекаешь, что обмен будет на заводе? Почему бы нет?! Давай ка прикинем детали!
– Навряд, – отмахнулся Семен. – Очконет бандюган. Место засвеченное.
‒ Верно, ‒ согласился генерал. – Хлипкая версия, Серго.
– Отчего же? Я пытаюсь мыслить, как он. Неспроста же указана фора в пятнадцать минут. Значит, пленники где-то поблизости. Ниссан не случайно был оставлен на заводе. Пучеглазый побоялся ехать за город на тачке, объявленной в розыск. Воспользовался заброшенной территорией и надеется на принцип, что снаряд в одну воронку дважды не попадет. Дескать, менты отработали завод и больше туда не сунутся.
– Вполне резонно, – изменил точку зрения Брут. – Накажу начмилу перекрыть периметр.
Бокальчук подошел к генералу и попросил:
– Дозвольте отослать бойцов на завод? Ментам не особо доверяю, а у вас людей маловато. Борила управится. Может, и вправду обмен на заводе?
Никифорыч поднял брови, собираясь ответить, но неожиданно раздался отвратный каркающий возглас:
– Отставить! Никаких гражданских!
Будто по команде присутствующие обернулись и оторопели.
На пороге альтанки стоял отдаленно похожий на Маккартни субъект в темно-синем костюме, белоснежной сорочке, галстуке с желто-голубыми полосами и остроносых лаковых туфлях. В костистой пятерне сжимал увесистый смартфон, а портативный лэптоп удерживал в подмышке.
Сомнений не оставалось – прокурорским важняком, присланным расследовать николаевский киднеппинг оказался мой напарник по московской командировке – тошнотик и карьерист Александр Петрович Штейн.
Подойдя к столу, он сдвинул на лоб окуляры с зеркальными стеклами, нагловато оскалился и прогнусил:
– С этой минуты я возлагаю на себя руководство операцией!
В наступившей тишине зловеще прозвучало бормотание депутата:
– Дайте кто-нибудь ствол. Пойду охрану перестреляю! – приподнявшись, он смерил незваного гостя недобрым взглядом. ‒ Ты кто таков?!
– Охранники не причем, Вадим Федорович, – уклончиво ответил Штейн, разглаживая пятерней намастиченные на макушке волосы цвета армейских сапог. – Ваши братки обезврежены. Бесшумно и напористо сработала спецгруппа «Беркута» под моим непосредственным командованием.
– Вас не учили представляться, любезнейший? – дипломатично пробухтел Молодязев.
Важняк поморщил не в меру выступающий нос и поджал бесцветные губы. Брезгливо хмыкнул и, отвесив жеманный поклон, отрекомендовался:
– Старший следователь по особо важным делам генеральной прокуратуры Украины старший советник юстиции…
– Да поняли уже! – расхлябанно выпалил Зимбер, растопырив пальцы на обеих руках. – Фиолетово нам, понял?! Будь ты хоть руководителем кружка любителей корякского гортанного пения…
– Отставить!! – гаркнул Брут, выбираясь из-за стола. – Всем заткнуться и утихомириться! Следователя по особо важным делам приглашаю в гостиную совещаться. Остальные на месте! – задержавшись на пороге, кивнул Бокальчуку. – Не серчайте, что распоряжаюсь. Присоединитесь к нам минут через пять.
Семеня за генералом, Штейн обернулся, оглядел меня с головы до ног и чуть заметно кивнул.
– Маленький карьерист вырос в большого начальствующего паршивца, – кивнув в ответ, молвил чуть слышно.
При этом ощутил, как возобновилась наседающая тревога. В животе разлетались мотыльки и по спине, будто провели раскаленным утюгом.
– Ты шо его знаешь? – осведомился Пуртев.
Я собрался ответить, но не успел. Из-за угла показались два дюжих беркутовца с автоматами наизготовку. Встали перед входом в альтанку и пытливо оглядели присутствующих.
‒ Кто хозяин? – спросил прыщавый сержант с бритым черепом. – Велено идти в дом. Остальные на местах!
Бокальчук поднялся и молча удалился. Потянулись томительные минуты ожидания.
Одесситы перешептывались, пытались острить, а через некоторое время с крыльца послышался надрывный ор депутата:
– Я не просил прокуратуру о помощи! От вас одни только проблемы! – выскочив из-за угла с побелевшим от злости лицом, он развернулся и прокричал. – Сам отправлю маньяку письмо! Напишу, что вмешалась прокуратура и попрошу отсрочить обмен! Лично буду договариваться! Хрен вы узнаете!
Вернувшись в альтанку и подсев к столу, залпом осушил фужер и, заглянув мне в глаза, повторил вопрос Летописца:
– Ты шо знаешь этого шпингалета?! Стукнутый на всю голову!
– Работали вместе. Шурик тогда в аспирантуре учился. Потом сменил окрас и подался в прокуратуру. Неужто так быстро достал тебя?
– Издеваешься?! – гаркнул Вадим. – Шутки шутишь?! Чтоб ты знал – этот шмаркач собирается взять вас под стражу! Всех, как подозреваемых! Генерал просто обалдел!
Будто откликнувшись, из-за угла дома вышел раскрасневшийся Брут. Недобро глянув на автоматчиков, подсел к столу и проделал тот же финт, только с другим наполненным фужером.
– Ты что, знаком с этим мажором?! – спросил и поморщился под дружный хохот одесситов. – Че вы ржете?! Это я повеселюсь, когда важняк вас арестует. Ступай, Серго, вправь ему мозги.
Я молча поднялся и поплелся к дому, не испытывая ни малейшего желания увещевать проходимца.
Застал Александра Петровича на крыльце, стоящим в диктаторской позе со скрещенными на груди руками. Припомнились кадры кинохроники, на которых Муссолини запечатлен в такой же позе во время митинга на балконе римского Колизея.
Подойдя, негромко спросил:
– Саня, ты серьезно? Тут же все бывшие менты. Поручусь за каждого.
– Не Саня, а Александр Петрович! Панибратству бой, товарищ Кучер! Я имею определенный статус и наделен широкими полномочиями.
– А я вещаю о человечности. У друга несчастье, поэтому мы здесь. Бокальчук не против поддержки, а следствие должно считаться с его мнением.
– Вы вольны говорить, о чем угодно, – парировал Штейн, не изменяя позы. – Толку никакого! Процессуально я главный, поэтому будут выполняться только мои указания.
– Проиграешь! – с неимоверным трудом удавалось сохранять самообладание, ибо казалось, что важняк умышленно провоцирует скандал.
– Желаете убедиться? – спросил он с ухмылкой.
– Посмотришь! Останешься один против всех. У нас не тоталитарное государство. Думаю, в генпрокуратуре найдутся адекватные люди …
– Не понимаю, о чем вы. Я действую в рамках полномочий, – демонстративно отвернувшись, он неспешно прошествовал во двор.
Подойдя к рослому капитану, облаченному в спецназовские доспехи, провел краткий инструктаж:
– Никого не впускать и не выпускать! Взять под стражу всех кроме генерала и потерпевшего! Переговоры по телефонам и рациям только с моего ведома! Удвоить наряд возле беседки. Исключить любое передвижение!
Командир спецгруппы «Беркута» козырнул и, отойдя, забубнил в микрофон радиостанции. Спустя полминуты перед ним выстроился взвод дюжих автоматчиков.