Короче говоря – скупой поплатился сполна.
□□□
– Классная дорога! – словно подтрунивая, заключил Юнкер, повернув на серпантин. – Давеча мы гоняли тут ростовскую банду. Гастролеры задумали бомбануть сберкассу в Верхней Кутузовке. Агент вовремя отсемафорил, а местные опера дали маху – спугнули раньше времени. Мы в засаде сидели на перевале. Злодеи сунулись и назад! Свернули сюда на своем новеньком бимере. Чаяли проскочить на Судак через Лучистое.
– Получилось?
Черноух заулыбался, подрулил к ближайшему повороту и указал перстом на дно ущелья.
– Там их гастроли закончились. БМВ всмятку, а бандюкам хоть бы хны. В кандалы их заковали и ждали, пока спасатели крышу автогеном срежут. Ихний водила рыдал, как дитя малое.
Вскоре за очередным поворотом показались утопавшие в зелени жилые постройки поселка Лучистое. Вдалеке в белесой дымке раскинулась сверкающая гладь, переливавшаяся всеми цветами радуги. Безмятежное теплое море подобно гигантскому зеркалу отражало безоблачное небо. По другую сторону над поселком нависли причудливые скальные нагромождения величавой горы Демержи-яйла.
□□□
В советские времена карта Крыма пестрела пролетарскими наименованиями населенных пунктов – Красноперекопск, Колхозное, Буденовка, Урожайное. За годы независимости Украины возвращено немало татарских названий – Кызыл-Коба, Кок-тебе-ель, Эмине-Баир-Хасар. К примеру, речка Малая зовется Орта-Узень. Словосочетания воспринимаются с мистической подоплекой из-за непонимания смысла, будто слышится завораживающий перестук морских камушков в полосе прибоя.
Гротескно звучат имена древнейших городов, нареченные греками – Херсонес, Маргапуло, Форос.
Разные люди в разные времена запечатлели наименования для потомков, передав в них любовь и трепетное отношение к полуострову.
□□□
Лежавший на торпеде телефон разразился вступительными аккордами марша «Прощание славянки». Черноух принял вызов и восторжествовал:
‒ Здорово, Бокалище! Рад слышать… ‒ умолк на полуслове, с полминуты молча шевелил усами, после чего пропел. ‒ Неприятность эту мы переживем! Не кипишуй, накажу, чтоб отпустили. Слон в порядке. Бывай!
Меня тут же посетила догадка.
– Дай угадаю, Витя? Наружка припутала гангстеров Бокальчука. Между прочим, это мое сопровождение и прикрытие.
– Ты прав, но все гораздо проще, – хохотнув, отозвался Юнкер, потыкал пальцем в экран смартфона и приложил к уху. – Слушай сюда, правдолюбец крымских дорог! Отпусти черный мерин с николаевскими номерами, а гоблинам невзначай подскажи, что объект их наблюдения повернул на Лучистое. Можешь взыскать за это курортный сбор. Благодарю за бдительность!
Я дождался окончания переговоров и подсчитал:
– Третья бочина к ряду. Бокал, небось, в бешенстве.
– Лютует. Дождемся твоих телохранителей. Пущай себе пасут – подстраховка не навредит.
Черноух вырулил на каменистую обочину и осадил «тройку». Минут через десять из-за ближайшего поворота выполз приземистый черный «мерседес».
Выехав на центральную площадь поселка, Юнкер заложил крутой поворот влево. Жигуленок занырнул в тенистый проулок и вскоре выкатился на площадку перед массивными металлическими воротами. Застопорил ход и замер рядом с диковинным транспортным средством, в котором едва угадывался милицейский уазик.
Тента на месте не было, но оставался металлический каркас, как на машинах класса «сафари». Над передними сидениями нависла хромированная дуга с гаишной мигательной «люстрой» и двумя громкоговорителями. Окрас кузова надлежащий – камуфляж в желто-зеленых тонах и яркие эмблемы на дверцах в виде шерифских звезд. Под ними на желто-голубом фоне красовалась рукотворная надпись: «Міліція».
– Сказал же, что к шерифу едем, – напомнил Юнкер, выбираясь из салона. – Парень что надо, только с причудами. Пошли, что ли?!
Он приоткрыл створку ворот и пропустил меня в просторный двор. Выложенная тротуарной плиткой дорожка тянулась вдоль ухоженных клумб к добротной хате с невысокой террасой. Повсюду – фруктовые деревья, тропические растения и лозы винограда с многокрасочными гроздями, завившие каменный забор, террасу и бытовые постройки.
Навстречу гостям вышагивал высокий смуглолицый брюнет атлетического сложения. Из одежды – белая майка, потертые джинсы и пляжные шлепанцы. Справа на портупее висела неуставная открытая кобура с табельным «Макаровым», а слева – наручники и газовый баллончик в кожаном чехле.
– Роман. Тутошний околоточный, – отрекомендовался атлет. – Милости просим! Супруга заждалась!
Следом от террасы семенила фигуристая девица в цветастом халате. Подойдя, назвалась:
– Маричка, – стянула с головы косынку и продемонстрировала короткостриженые пшеничные вихры. – Умойтесь с дороги и пойдемте кушать.
Освежившись, расположились на террасе вокруг обеденного стола. Я тут же пришел к выводу, что вечеря у Черноуха была всего лишь разминкой. Теперешнее изобилие грозило разгулом чревоугодия, весьма губительного в этакую жару и духоту.
Шериф повел бровью, вопросительно глядя на Черноуха. Виктор Иванович распушил усища и проурчал:
– Пьянству бой, Рома. Дел прорва.
– Поняв! Тогда приятного аппетита!
Предложенный гостям ассортимент свидетельствовал о том, насколько кулинарные предпочтения многонационального населения полуострова отобразились в блюдах местной кухни. Тем не менее, главный пищевой штандарт державы пребывал на почетном месте – в центре стола красовалась розетка с белоснежными ломтиками сала, притрушенными рубленой зеленью и чесноком. Чуть поодаль в чугунной сковороде потрескивало на разогретом смальце внушительное кольцо домашней колбасы. Рядом высилась горка из помидоров, сладкого перца, пупырчатых огурчиков и пряной зелени. В плетеной корзинке благоухали свежеиспеченные хачапури и самса.
Маричка подала татарскую шурпу из молодого барашка, а на второе были уготовлены горшочки с овощным рагу на ребрышках.
Опустошив горшочек, я наивно понадеялся, что трапеза подошла к концу, но вскоре в центре стола материализовалось огромное блюдо с десертом. Обреченно глядя на гору налистников с творогом, розетки со сметаной и клубничным вареньем – пробормотал:
– Похоже, мы никуда не едем.
– Как скажете, – отозвался участковый, достав из кармана телефон. – Щас помощника озадачу, а мы продолжим…
– Забудь! – фыркнул Черноух. – Знаю я твоего ботаника. Давно его бабы на базаре лупили!
– Так свояк же…
– Обойдемся, сказал! Это тебе не в российском боевике сниматься. Небось, на зарплате у киношников?
– Нищенское жалование, – отмахнулся Роман и объяснил. – Джип им шибко понравился. Кстати, я не только в боевике снимался. Недавно фрицем вырядили. На мотыке по поселку рассекал. Местные алкаши до сих пор шарахаются.
Я рассмеялся, представив зрелище и предложил, припомнив схожий эпизод:
– Хотите послушать отрывок из мемуаров?
– У тебя три минуты, – пробурчал Черноух, взглянув на часы.
– Дежурил однажды в управлении с помощником по фамилии Пирожок. Комплекция в точности соответствует фамилии – здоровущий, мордатый, пузатый. Я тоже не балерун, вот и получилась сладкая парочка. Поздно вечером постовые привели двух подвыпивших пацанов. Задержали за то, что маршировали по Пешеходному мосту в бутафорских фашистских касках и нарукавных повязках со свастикой. Оказалось, что в Гидропарке снимают кино про войну, а балбесы умыкнули из массовки экипировку. В итоге составили на них протоколы, изъяли инвентарь и отпустили. Через какое-то время мы с Пирожком от нечего делать нахлобучили каски, натянули повязки, состроили грозные рожи и встали плечом к плечу перед окном дежурки, которое выходит в коридор. По коридору туда-сюда снуют сотрудники управления – косятся на двух придурков за окном, смеются. Некоторые крутят пальцем у виска. И тут два омоновца волокут под руки чуть живого пьянчугу. Тащат его в помещение для задержанных, в окно не глядят – чего там не видали? Мужик волочится, потупившись, но потом вдруг вскинул голову и зыркнул в окно.
– Могли до инфаркта довести бедолагу, – смеясь, подметил Юнкер.
– Алкоголь уберег. Встрепенулся он, словно током шандарахнуло, глаза выпучил. Потом как заревет! Хмель из башки враз выветрился. Пришлось отпускать. Омоновцы шибко на нас разобиделись.
– Обиженные в отпуск зимой ходят, – подметил полковник и покосился на хихикавшего участкового. – Хорош потешаться! Произвел установку на недвижимость Кухаренко?
Шериф посерьезнел и доложил:
– Ту фазенду на краю обрыва я давно приметил. Стоит на отшибе, потому держал в поле зрения. Больше года там никто не жил – могли бомжи обосноваться. Хозяйка переехала в Алушту, а домишко подарила племяннику. Приходил ко мне знакомиться прошлым летом. Пенсионную ментовскую ксиву показал и попросил изредка наведываться. Опасался, чтоб не растащили имущество.
Со стороны горного хребта послышался раскатистый грохот.
– Понятно, отчего парит, – проворчал Юнкер и сощурился, заглянув Роману в глаза. – Хотя бы раз хибару проверил?
– Виноват. Помощника посылал. Повода беспокоиться не было. Кухаренко с тех пор не объявлялся. Про лачугу будто забыли, зато сегодня, как прорвало.
– С этого момента подробнее! – насторожился Черноух. – Ты же не только нас имеешь в виду?
– Говорю ж – прорвало. После вашего звонка я метнулся на рынок в Малореченское. Маричка список накатала. Скупился, заодно с агентурой пообщался. Танька-оптовичка шепнула, что поутру нездешний мужик интересовался той самой халупой. Наплел, будто высмотрел в интернете объявление о продаже и приехал прицениться.
Не сдержавшись, я грохнул кулаком по столу и закричал:
– Опередил-таки! Чего сидим, Витя?! Там же Слоник!
– Выскажусь и поедем! Бочину свою признаю – погано провел инструктаж, – поднявшись, он навис над участковым. – Но ты же должен был смекнуть, Рома! Почему сразу не позвонил? Почему до сих пор молчал?!
– Не допер! Свояка по приметам озадачил. Вы ж сказали, что пропал бывший мент, а про бандита – ни слова. Думал, доложу, как покушаем…
Черноух отмахнулся, сорвался с места и побежал к воротам. Громовые раскаты слышались все громче и чаще. Гигантская темно-фиолетовая туча наползала на поселок со стороны Демержи.
Роман помчался следом, застегивая на ходу форменную рубаху с лейтенантскими погонами. Поблагодарив хозяйку, я пустился вдогонку.
– На джипе поедем! – крикнул околоточный, распахивая створку ворот. –Оставьте ключи в замке, Иваныч! Маричка жигуль во двор загонит. Я пока крышу натяну.
Выдернув из заднего отсека сложенный тент, развернул и ловко накинул на дуги. Я только успел закрепить пару лямок и запрыгнуть на заднее сидение, как внедорожник сорвался с места.
Если принять во внимание сытный обед, сложившуюся ситуацию и манеру вождения шерифа, то ваш покорный слуга ощущал себя, словно внутри авиационного тренажера.
Под раскаты грома и вспышки молний милицейский джип с переливающейся «люстрой» мчался по горной дороге. Чуть притормаживал перед закрытыми поворотами, дополняя грозовой аккомпанемент завыванием сирены.
– Ты о приметах упомянул, – напомнил Роману Черноух, вцепившись мертвой хваткой в поручень на торпеде.
– Все записано в бортовом компьютере, – шериф постучал указательным пальцем по виску. ‒ Мужику на вид полтинник. Коренастый, сутулый, рост выше среднего. Лицо овальное, высокий морщинистый лоб, густые нависающие брови. Когда говорит – выпучивает глаза и кривит рот, будто зубов нету. Лысый почти, седая щетина на подбородке и щеках. Коричневая рубаха с длинными рукавами. Ворот расстегнут, на шее монетка, вроде бы серебряная на черном шнурке. Старомодные темные брюки с манжетами, убитые остроносые туфли. Приехал на синей «ниве». Номера заляпаны грязью.
«Наконец, хоть что-то! ‒ воспрянул я духом, наблюдая, как туча накрывает скалистый утес над Малореченским. – Понятно кого искать. Шериф таки молодец! Ментовская цепкость налицо! Только бы не пуститься по ложному следу, хотя чутье подсказывает – клиент наш! По приметам мужика и машины можно смело ориентировать посты ГАИ и патрульную службу».
Вторя моим размышлениям, Юнкер горланил, прижимая к уху мобильник:
– Дежурный! Срочно рассылай ориентировку на синюю «ниву»! Не знаю я номера! Записывай приметы водилы!
Пока надиктовывал словесный портрет, уазик промчал мимо бетонной стелы на въезде в Малореченское. Верхушки деревьев раскачивали порывы штормового ветра, а крупные дождевые капли барабанили по лобовому стеклу. То и дело дорогу перебегали пляжники, закутанные в полотенца и покрывала. Над капотом кружили целлофановые кульки, обрывки газет, листья и мелкие ветки. Округа стремительно погрузилась в сумерки.
Повернув с главной дороги в проулок, шериф порулил к вершине лесистой сопки. Выехав на грунтовку, прижался к обочине, сторонясь края обрыва, и вскоре затормозил возле покосившегося забора.
– Дальше пешком! – крикнул, вытаскивая из-под сидения фонарь, похожий на полицейскую дубинку. – В тупике не развернемся. Скользко, – оглянувшись, скептически оглядел мой курортный прикид. ‒ Одежонка не по погоде. Оружия, конечно же, нет. Возьмите хоть фонарь.
– Булыжник – орудие пролетариата, – отчеканил, стоя по щиколотки в луже. – Куда наступать?!
– За мной! – захлопнув водительскую дверцу, Роман побежал по скользкой каменистой тропке.
Слева в зарослях слышался клокочущий гул и шипящие перекаты стремительно несущегося потока.
Черноух прокричал, пробегая мимо:
– Ничего себе речка Малая! Ливень в горах. Хоть бы лачугу Слоника не снесло.
Словно согласившись с полковником, грозовые капли слились в сплошной поток. Ощутимо похолодало и стемнело пуще прежнего. Пустившись вдогон, я прозевал уступ на тропе и стесал колени, рухнув на четвереньки. Быстро поднялся и вбежал в захламленный дворик, толкнув плечом покосившуюся калитку. Едва не сшиб Черноуха с ног, застыл на месте и осмотрелся.
– Рома, бегом за хату! – скомандовал полковник, указав направление стволом табельного «Макарова». – Слон, следи за окнами!
Я прошлепал по лужам к простенку меж окон и прижался спиной к бугристой штукатурке. Юнкер крадучись взошел на крыльцо и потянулся к дверной ручке.
Из-за угла дома выглянул участковый и прокричал:
– Там окно вывалено! В сад выходит. Следы совсем свежие. Кто-то вылез уже под дождем.
– Марш на место! – гаркнул на него полковник, взялся за ручку и осторожно потянул на себя.
До сих пор не могу понять, как удосужился рассмотреть бельевую веревку, привязанную к ручке с внутренней стороны двери. Только уверен, что в тот момент действия опережали мысли, а эмоции взяли таймаут.
– Витя, атас!! Растяжка!! – проорал срывающимся голосом и шлепнулся в грязь, уткнувшись в кирпичный приступ.
Падая, успел запечатлеть немыслимый полет в исполнении замначальника угрозыска Крыма. Черноух оттолкнулся обеими ногами от верхней ступеньки крыльца и воспарил параллельно земле.
Потом я зажмурился и не увидел момента приземления. Зато услыхал всплеск, характерный при неудачном прыжке в воду.
Показалось, будто время остановилось. Тут же закралась думка, опровергшая версию о растяжке. Собрался расплющить глаза, но кирпичный приступ ощутимо пнул меня в лоб и мерно задрожал. Почудилось, что ветхое строение порывисто вздохнуло, затаило на миг дыхание и со стоном выдохнуло застоявшийся воздух.
Раздался глухой хлопок, за которым последовал рокот, треск и звон бьющегося стекла. Пронеслась гадостная мыслишка: «Вот и все! Нашел, где залечь! Тут тебя и откопают».
В подтверждение, сверху посыпалась штукатурка вперемешку с осколками стекла. Прикрывши голову ладонями, затаил дыхание и вслушался в неожиданно наставшую звенящую тишину.
Недолго выждав, приподнял голову и осмотрелся. Перехватил обескураженный взгляд Черноуха и прочел по глазам: «Как тебе, Слон, прогулка к морю?!».
Мы синхронно вылезли из жижи и заходились отряхиваться. Густой черный дым валил из дверного проема и окон. Внутри что-то лопалось, шипело и потрескивало. Прибежал шериф и заорал, вскакивая на крыльцо:
– В доме кто-то есть! Я гляну! Вы как?!
– Сядь, да покак! Под ноги смотри… – Юнкер заматерился и пошкандыбал следом.
Я тоже поднялся на крыльцо, но переступить порог не успел.
– Беги за дом! – услышал окрик полковника. – Тут человек без сознания. Щас в окно протолкнем. Будешь на подхвате.
Придерживаясь за стену, обежал негостеприимное строение. Оказавшись с тыльной стороны, увидел очертания головы, свесившейся из оконного проема. Потом выдвинулись плечи. Подоспел вовремя и, потянув за подмышки, повалился в мокрую траву вместе с бездыханным телом.
Высвободившись, попытался нащупать на шее незнакомца пульс, но тщетно.
Кряхтя и чертыхаясь, из проема вывалился Юнкер, а из-за угла выбежал околоточный. Откашливаясь, вопил, прижимая мобилку к уху:
– В Малореченском взорвали дом! Есть раненый! Быстро скорую! Улица Дачная над рекой. Дороги срочно перекройте! Разыскивается синяя «нива» …
Дождь почти прекратился, небосвод посветлел, хотя на близлежащие сопки уже наползли вечерние сумерки.
– Хорош волать! – шумнул на лейтенанта Юнкер. – В лицо ему посвети! Похоже, жив! Веки дрожат. Это Слоник!!
Вглядываясь в пергаментное лицо, перепачканное кровью и копотью, я не смог опознать друга юности. Немудрено, ведь мы не виделись без малого тридцать лет.
– Точно Кухаренко, – удостоверил участковый. – Быстрей бы скорая приехала.
– Саня, очнись! Кто это был? – Черноух легонько тормошил Слоника за плечо. – Моргни, если слышишь, – поднял на меня глаза и спросил. – Может искусственное дыхание?
– Лучше голову осмотри. Откуда кровь сочится. Нужно рану зажать.
Наконец, со стороны поселка послышались вторившие друг другу сирены. Откуда не возьмись, появились крикливые соседи с жестяными и пластмассовыми ведрами в руках. Мотаясь по саду, поливали водой стены, а некоторые донимали советами по оказанию неотложной помощи.
Все еще находясь в прострации, я проводил экстренные оперативные мероприятия. Пристально всматривался в лица добровольных огнеборцев, пытаясь рассуждать:
«Не исключено, что отморозок будет выжидать. Смешается с толпой зевак, чтобы разузнать, чем дело закончится. Кто тут лысый с нависающими бровями и выпученными зенками?».
В утробе дымящейся хаты слышались крики, топот, возня. С треском что-то ломалось и падало. Во двор заехала пожарная машина с мигалками, опрокинув забор и подмяв кустарник. Следом вкатилась карета скорой помощи. В считанные секунды израненный Слоник оказался под опекой врачей.
Участковый с Черноухом инструктировали запыхавшихся постовых, а двое пожарных отгоняли зевак от дома.
Оставшись не у дел, я вознамерился разыскать командира огнеборцев, но неожиданно заприметил эскорт, о котором совсем позабыл. С видом провинившихся школьников топтались у поваленного забора бодигарды и нерешительными жестами пытались обратить на себя внимание.
Подойдя, нахмурился и осведомился:
– Что на этот раз?
– Грязюка, – прогудел Борила, косясь на Лютика. – Я предупреждал, шо не проскочим на мерине, а этот…
‒ Не надо ля-ля! – парировал водила. – Сам наказал тормознуть посреди…
‒ Финита! ‒ остановил я прения сторон. – Запоминайте приметы и марш округу шерстить!
Обрисовав пучеглазого и отправив братков на проческу, разыскал старшего пожарного расчета. Представился и попросил не особо рушить ветхое строение – важно сохранить, как можно больше следов для проведения экспертиз.
Слоника уложили на носилки и понесли к машине скорой. Черноух придержал за рукав немолодого врача и поинтересовался:
– Прогнозы, доктор?
– Надобно поспешать! Ранения тяжкие. Открытая черепно-мозговая травма, возможен ушиб мозга. Сломана рука в запястье и как минимум два ребра. Будем переправлять в Симферополь. Диспетчер сообщил, что вертолет вылетел.
Вскорости до места взрыва добралась следственно-оперативная группа. Юнкер подозвал высоченного майора и заговорил, кивая на пожарище.
Издали послышался негодующий окрик участкового:
– Отстань, Андреевна! Сейчас не до забора! Пожарным треба было проехать.
– Да ты и впрямь бестолковый! – наседала бойкая старушенция, ухватив лейтенанта за полу расстегнутой рубахи. – При чем тута пожарники?! Я тебе про бобика толкую.
– Какого еще бобика?
– Синего! – гаркнула Андреевна и ткнула костлявым перстом в сторону патрульного УАЗа. – Такой, как этот, только с окошками. Вчерась курортник упросил приютить во дворе. Он комнату снял возле моря, а стоянки там нету. За неделю наперед денег дал.
– На вид лет пятьдесят, лысый, глаза таращит? – отчеканил шериф. – Рубаха коричневая, стоптанные туфли, монетка на шее.
– Точно он. Правда, больше его не видала. Сегодня, когда грохнуло, я бегом к окну. Пообещала же за бобиком присмотреть. Гляжу, на нем фары зажглись, мотор заревел и прямиком в забор!
Подошедший Черноух поблагодарил Андреевну:
– Вы очень помогли! Участковый выдаст премию и починит забор.
– Какой из меня плотник?! – заартачился Роман. – Премию, с каких фондов платить?
– Отдашь киношное жалование. Это тебе за бочину, – распорядился полковник и обернулся ко мне. – Версии есть?
– Единственная. Маньяк проник в дом, напал на Слоника и бросил истекать кровью. Когда уходил, засек машину участкового. Понял, что мы взяли след и поставил растяжку.
– Думаешь, успел бы?
– Легко. Стоит хотя бы раз попробовать, чтобы потом укладываться в минуту. Пока мы подходили к дому, прошло минут пять-семь. Он поставил растяжку, вывалил окно и ушел через сад во двор Андреевны.
Юнкер закивал, распушив усы:
– Похоже. Получается, что забор протаранил уже после взрыва и успел проскочить мимо нарядов. Ориентировка на «ниву» не успела дойти. Знать бы, куда он поехал?
– Дознаемся. Главные дороги уже перекрыты.
– Что если отсиживается где-то поблизости?
– Для этого ему нужно было заранее подыскать место, где можно спрятать машину. В любом случае времени было достаточно. С момента взрыва и до того, как шериф сообщил дежурному о взрыве, прошло минут пять. Приплюсуем десять-пятнадцать минут, пока рассылались ориентировки, и запрашивалось разрешение главка на введение плана «Перехват».
– Прибавь еще десять минут, пока из Алушты выехали наряды.
– Выходит, тридцать пять-сорок, – подвел я итог.
– До Алушты легко можно доехать, ‒ подметил шериф. ‒ До перевала еще быстрее, ежели через Лучистое. Но, по-моему, он уходит на Судак. Домчит по трассе до Приветного и повернет на Белогорск. Туда патрули нескоро доберутся.
Черноух приложил мобилку к уху:
– Алло, дежурный! Лично свяжись с постами ГАИ в Белогорске, Алуште, Судаке и на перевале. Чтоб останавливали и досматривали все машины. Береговикам поставь задачу. Не исключено, что морем надумает уходить. К утру подошли местному шерифу дюжину курсантов-стажеров. Тут работы на неделю!
– Пусть отправит сыщиков в больницу, – подсказал я. – Вдруг Кухаренко очнется.
– Уже распорядился, – Юнкер упрятал телефон в карман и, оглянувшись, крикнул майору из опергруппы. – Мы уехали отмываться. Если что, звони!
За пару минут мы добрались до внедорожника и расселись по местам. До околицы Лучистого Роман придерживался скорости патрульной машины и поминутно вглядывался в темноту за окнами.
Я же занялся вычислениями в уме:
«Если мы верно рассчитали, то в коробке на кладбище в Скадовске было восемь целых спичек и обломок. То есть Вишенцев значился первым номером в черном списке пучеглазого, а всего в нем девять человек. После взводного он разобрался с Доходом – в его коробке семь спичек и обломок. Потом застрелил Костюченко – шесть спичек. Теперь покалечил Слоника, только коробок пока не найден. В нем должно быть пять спичек и обломок. Почему же он прислал Бокалу письмо с медведем вместо коробка? Понятно, что смысловая цепочка общая, ведь использована олимпийская символика. Как бы там ни было, но в списке остается четверо приговоренных. Или, по крайней мере, трое. Знать бы, кто они и нужно ли учитывать себя?».
Тем временем джип остановился, осветив фарами знакомые ворота. Створка тут же отворилась и навстречу выбежала Маричка.
– Что твориться Ромочка?! – запричитала со слезой в голосе. – Рация на кухне разрывается! Чего вы такие чумазые? Ой, у вас кровь на коленках!
– Все добре. Ставь чайник, – сконфузился околоточный и сунул фонарь под водительское сидение. – Шо за фигня?! Откуда это здесь?!
Распрямился и вытянул руку.
В перепачканной ладони лежал фиолетовый спичечный коробок, а с этикетки, как ни в чем не бывало, скалился олимпийский мишка.
Глава седьмая
БРУТ
С минуту мы оторопело пялились на зловещий знак.
Нескучный финал поездки в Малореченское лично у меня вызвал состояние реактивного ступора. Заторможенность продлилась вплоть до решения, отправляться спать, а рассуждения, дебаты и внесение правок в план действий – отсрочить до утра.
Мало-помалу одеревенелость мозговых извилин отступила. Следом улетучились готовые взорваться эмоции и предательский тремор в конечностях. Неспешно вырисовалась вероятная картина случившегося:
«В разгар расправы над Кухаренко пучеглазый заметил уазик шерифа. Понял, что менты взяли след и задумал одним махом зачистить всех. Установил растяжку и улизнул, вывалив тыльное окно. Но подался не во двор Андреевны, как мы предполагали ранее, а к нашему внедорожнику. Оставил черную метку и побежал к своему бобику. От места, где мы оставили уазик до двора Андреевны полста метров с небольшим, если уходить напрямик через заборы. Ему с головой хватило времени добраться до «нивы» и дождаться взрыва. Потом маньяк воспользовался переполохом, протаранил забор и успел выехать на трассу до приезда патрульных машин.
Коробки с медведями – это его факсимиле со встроенным арифмометром. Следовательно, он должен отдавать себе отчет, что рано или поздно опера свяжут эпизоды в единое производство и примутся отрабатывать серийную версию. Также проверят гипотезу, что фигуранты по делу знают друг друга много лет.
Похоже, чистильщику без разницы, заглотили мы эту наживку или нет. Он целенаправленно реализует пункты плана и не заморачивается оттого, что мы наступаем на пятки. Он ослеплен превосходством из-за того, что просчитал все наперед – ведь еще утром мы понятия не имели о фазенде Слоника и не собирались ехать в Малореченское. Зато серийник был уже там и готовил нападение. Неизвестно – ожидал преследования или нет, но на поверку оказался во всеоружии. Напрашивается вывод, что он владеет навыками разведывательной и диверсионной работы.
Не дает покоя догадка, что за подмостками сцены скрывается умелый кукловод. Иначе как объяснить появление наружки, отслеживающей мои передвижения? Скорее всего, телефоны тоже прослушиваются. Если так, то маньяка предупредили, что мы появимся в Малореченском.
Порою кажется, что циничный манипулятор, написавший сценарий кровопролитного триллера, утвердил пучеглазого на роль неуловимого мстителя, а нас, горемычных – задействовал втемную наподобие послушной массовки.
Теперь о главной нестыковке. Почему в коробке, который нашел в уазике шериф, оказалось четыре красноголовых спички и один обломок? По расчетам должно быть пять целых спичек. Либо мы просчитались, либо коробок с пятью спичками где-то уже оставлен. Пугающее и настораживающее предположение.
Напоследок – непонятка с письмом, которое получил Бокал по электронной почте. По-видимому, Вадим значится в списке и для него уготовлен коробок с соответствующим количеством спичек. Но по какой-то причине пока … Стоп! Может, остальные тоже получили предостережения? К примеру, Слоник, который насторожился задолго до исчезновения. Дохода никто не спрашивал о предвестниках беды, а по убийству Костюченко такая информация вряд ли всплывет. В общем, сплошные вопросы без ответов и догадки без доказательств».
Маричка настелила на террасе походное лежбище из двух матрацев и двуспального пледа, на котором мы распластались после омовения в душе.
Пресытившись дедуктивными упражнениями, я намерился уснуть под ритмичный храп Черноуха, но долго ворочался, не в силах расслабить и утихомирить нервную систему. К тому же мозговая активность отказывалась угасать после стрессовой заторможенности.
Уснул незаметно для себя, когда звезды поблекли, а ночное небо начало сереть.
Пробудился оттого, что стало жарко. Юнкера рядом не оказалось. Оглядевшись – припомнил, где нахожусь, разглядев свои выстиранные пожитки, сохнувшие на растянутой меж деревьев веревке рядом с форменной рубахой участкового.
Приподнялся и услыхал позади приветливое щебетание хозяйки:
– Доброе утречко! Рома с Виктором Иванычем спозаранку укатили. Даже не позавтракали. Их по рации вызвали. Сказали, что нашли улику по взрыву. Решили вас не будить.
– Спасибочки, конечно, – пробубнил, заприметив под столом свою сумку. – Вещички догадались оставить. Все равно не честно!
– Зато выспались. Замотайтесь в простынку, пока я одежу поглажу. Умойтесь и садитесь завтракать. Еда на столе.
Завершив водные процедуры, удостоверился в работоспособности телефонов. Во время вечерних баталий оба отлеживались в карманах шорт и чудом не «наглотались» воды.
Подсев к столу, созвонился с Молодязевым и уяснил, что он владеет полной информацией.
– Таки радуюсь, шо вы живы! – твердил Репа, вздыхая. – Жаль Слоник пострадал. Голова пробита, правая рука сломана и два ребра.
– Все-то ты знаешь! Может, в курсе, куда Черноух подался?
– Участвует в оздоровительном восхождении на Каратау. В окрестностях Лучистого ночью сгорела машина.
– Нива, как пить дать!
– В яблочко! Наши узнали про вчерашнее и раздухарились не на шутку. Зуй с Летописцем с утра шашками машут. Пришлось Батона на них науськать. Ты-то чем мозги нагружаешь?
– Разгадываю ребус с медведями. Нам подкинули коробок с четырьмя спичками, а по расчетам должно быть пять.
– Знаю. Думаешь, отморозок где-то еще наследил?
– Вероятно. Скоро узнаем.
– Дело поганое! Хуже нет – ждать и догонять. Самчуков пообещал поставить на уши все побережье до самого Азова. Короче – ждем-с. Бывай!
Отложив телефон, нехотя умял омлет и взбодрился убойной дозой свежезаваренного кофе. После чего решился побеспокоить Юнкера:
– Вы где? Мог бы разбудить…
– Отставить! Ты в командировке, потому должон быть бодрым и работоспособным, – полковник бубнил отрывисто с одышкой. – Мы в горах на Каратау. Под утро диспетчеру горноспасательной службы сообщили, что в урочище горит машина. Пока спасатели добрались – тушить было нечего. От синей нивы остался черный скелет.
– Как она там оказалась? По нашим расчетам маньяк должен был податься на перевал или доехать до Судака.
– Облапошил вчистую! Укатил в сторону Алушты, а перед Солнечногорским повернул в горы. Доехал до Генеральского, потом по грунтовке – к подножию Каратау. Дорогу ливнем размыло, потому дальше не сунулся. Машину поджог, а куда девался – неведомо. Здесь полно туристических троп. Одни ведут на перевал, другие – вглубь горного массива. Я запросил помощь у военного коменданта. Он поднял по тревоге связистов в Кутузовке – прочесывают плато и подходы к перевалу. Гаишный вертолет кружит по округе, но пока безрезультатно. У бандита была фора – вся ночь.