– Прошу в машину, – подростковым тенором проблеял худосочный. – Наш руководитель попросил уделить ему несколько минут вашего драгоценного времени. Для встречи необходимо проехать в центр.
Я кивнул и поразмыслил:
«Кабы не вчерашняя погоня – решил бы, что черный монстр приписан к дипломатической миссии, а юноши в белых рубахах – референты консула».
Забравшись в прохладный салон, умостился на диване, обтянутом лоскутами черно-кумачовой кожи. Истекавшие из встроенных колонок аккорды космической фуги, болезненно сдавили черепную коробку. Померещилось, будто очутился в кабинке ночного клуба накануне Хэллоуина.
Провожатые умостились по бокам, после чего махина тронулась с места.
Угрюмо подумалось:
«Хоть бы не услышали, как зубы стучат. Еще мурашки по спине разбегались, и мотыльки в животе порхают. Наверное, зря не подал сигнал. Вот и не зря! Сколько можно отсрочивать развязку? Неужто мало смертей?!».
После тренинга по умножению решимости мозговой анализатор взял тайм-аут. Эмоциональность угасла, течение времени застопорилось.
Прострация длилась до момента, когда кроссовер замедлил ход и плавно остановился. Встряхнувшись, разглядел за окном фасад пассажа на углу Преображенской и Дерибасовской.
Сидевший справа референт распахнул дверцу, выпрыгнул на тротуар и, обернувшись, учтиво молвил:
– Ценим понимание! Вас ожидают в горсаду на стуле. Можете идти, – дождался, пока я вывалюсь из салона, боднул головой и метнулся обратно.
В тот же миг «хаммер» сорвался с места. Мне же оставалось и далее теряться в догадках, ковыляя по раскаленной брусчатке к оговоренному месту.
Для несведущих поясню, что стул в горсаду – есть дань уважения одесситов творчеству писателей-сатириков Ильфа и Петрова. Памятник в виде элемента гарнитура генеральши Поповой установлен у входа в Городской сад. В любое время года к нему выстраивается очередь – каждый уважающий себя приезжий жаждет запечатлеться верхом на знаменитом стуле или присесть, чтобы загадать желание.
Издали заприметил на нем человека, замершего в позе пианиста.
«Неужто памятник дополнили скульптурой Кисы Воробьянинова?!» – подумалось ненароком, настолько угловатая фигура сочеталась с постаментом.
Зато одеяние «статуи» казалось современным и отнюдь небедным – темно-серый костюм с отливом, безупречно белая рубаха, блестящий терракотовый галстук и остроносые лаковые туфли. Рядом – компактный чемодан на колесиках с выдвижной ручкой. Седок походил на респектабельного иностранца, сошедшего накануне с трапа океанского лайнера.
Вскоре удалось идентифицировать интуриста.
Минувшие годы почти не изменили внешность Андрея Птицына – парторга нашего олимпийского курса. Те же охристые вихры и прилизанная на бок челка. Выдающиеся скулы, ящикообразный подбородок. Длинный нос, напоминавший корабельный форштевень, искривленные поджатые губы.
Андрей Владимирович получил оперативный позывной по фамилии и стал откликаться на Птицу, хотя за глаза курсанты обзывали его Дятлом. Таковой выдалась сжатая характеристика курсового подхалима, заносчивого служаки и высокомерного долдона.
Теперь все эти качества отобразились в позе, отчего топтавшиеся в очереди экскурсанты недоуменно таращились на изваяние, возмущенно переговариваясь. Некоторые пожимали плечами и уходили прочь.
Конечно же, я обо всем догадался – недостающие пазлы заполнили прорехи в картине расследования.
Подойдя, заговорил первым:
– Слазь с пьедестала, не зли людей! Дождешься, что кто-нибудь заедет в морду. Пошли в тень.
– Не посмеют, бандерлоги! – процедил сквозь зубы Птицын и расправил плечи, позируя хмурому фотографу из очереди. – Видишь, я пользуюсь популярностью.
‒ Кончай балаган! – внезапное раздражение выбило меня из колеи. – Жаль тратить на тебя время! Меня уверили, что беседа будет недолгой.
Статуя осклабилась, хотя наморщенная гримаса скорее напоминала маску африканского божка из коллекции Бокала.
– Беседы не будет, пан Кучер, ‒ прогнусила, сощурившись. ‒ Достаточно одного твоего слова. Готов заключить выгодный контракт?
– Здесь говорить не буду.
– Напрасно. Кивнул бы и баста, ‒ Птица поднялся и чинно поклонился очереди. – Спасибо, граждане, за внимание!
Одернув пиджак, подхватил чемодан и покатил по аллее. Я подался следом, озираясь с надеждой разглядеть прикрытие иль на худой конец – Борилу с Лютиком.
Бывший парторг отыскал малолюдное место в тени и остановился. Развернувшись, приблизился вплотную, заглянул мне в глаза и выпалил скороговоркой:
– В кейсе десять лямов бакинских. Кивнешь, и они твои. Я мигом исчезну, но и ты навсегда улетучишься с поля нашего зрения. Рекомендую уподобиться Штейну. Александр Петрович поступил разумно и не прогадал. Даю минуту на размышление.
Оторопев от внезапности, я отвел глаза в сторону. Вспомнилась фраза из какого-то фильма: «Нужно давать столько денег, чтобы невозможно было отказаться. Не получится купить – всегда можно будет продать».
Не стану утверждать, что после предложенной мзды воспламенился праведным гневом неподкупности. Отнюдь! Из-за мозгового ступора здорово себя материл, но вскоре переключился на соблазнителя, испытав брезгливое омерзение. И тут приключился мистический эксцесс.
Глянув на слащавую физию, разглядел проявившийся меж нами облик Фемиды с повязкой на глазах. Видение напоминало мираж – в пульсирующей дымке возникла слаженная стать богини правосудия и заслонила прообраз Кисы Воробьянинова. Перед собой удерживала весы. В левой чаше высилась гора денежных пачек, в правой – толпились люди. Множество людей.
В первом ряду я узрел свое семейство. Оля растирала слезы по щекам и старалась улыбаться. Дети ободряюще кивали. Чуть поодаль стояли плечом к плечу Сарычев, Вишенцев, Костюченко. Саечкин в облачении прикрывал собой остальных и крестил серебряным крестом денежный ворох в левой чаше весов. Куча банкнот конвульсивно подрагивала, превращаясь в мерзкую сущность с потусторонней рожей. Поначалу чудище скалилось и рычало, но потом стало съеживаться, пока не обратилось жалким червяком. После этого видение пропало.
Проморгавшись, выдохнул с презрением:
– Эх, Птица, Птица! Попугай ты, полинезийский! Раньше был гнидой беспринципной, коих хватало среди партийцев. Теперь и вовсе упырем заделался. Пошел ты …
Запнулся, ощутив негодование, которое грозило перерасти в неуправляемую ярость. Сжал кулаки и подался вперед, но услыхал за спиной истошный крик:
– Не надо!! Дядя Сережа, не надо!
Оглянувшись, увидел бегущую по клумбам Дашу. Размахивая ручонками, она перепрыгивала через ограды, всхлипывала и повторяла:
– Не надо!! Не злитесь на него!
Искуситель содрогнулся и зарычал по-звериному. Физиономия снова превратилась в окостеневшую маску с перекошенной пастью и вылупленными зенками.
Даша подбежала и встала меж нами. Хрупкая девчушка заслонила собой Птицына, уперлась худыми ручонками в мой живот и, что было сил, оттолкнула.
– Вам нельзя на него злиться! Не надо!! – умоляла сквозь рыдание. – Успокойтесь, возьмите себя в руки! Это Глот!!
Обессилев, присела на корточки и уткнулась лицом в коленки.
Только после этого я заприметил сновавших повсюду людей. Главным образом то были не случайные прохожие. Без лишнего шума и неприметно для окружающих проходила милицейская операция по задержанию с поличным. Двое дюжих молодцов удерживали Глота под руки. Четверо – прикрывали коллег, образуя условный периметр. Меж ними метался худощавый юноша с видеокамерой на вытянутой руке. Запечатлев перекошенное лицо злодея, нацелился на чемодан. Действиями оператора руководил Самчуков, одновременно отдавая приказы по рации.
Из глубины парка подрулил микроавтобус с отодвинутой боковой дверцей. В салон усадили Птицына, заблаговременно сковав наручниками запястья, и вскоре увезли. Совокупно с Дятлом запропали обещанные им несметные богатства.
Неизвестно откуда явился Нюра. Опустившись возле Даши на колени, бережно обнял за плечи.
Подойдя, я присел рядом и пробурчал:
– Спасибо тебе, дочка. Признателен вам обоим.
Паша кивнул, собираясь ответить, но за спиной раздался недовольный окрик Самчукова:
– Шо за дела?! Чья дивчина? Налетела, как торнадо! С переляку я чуть спецназ не задействовал.
В его руке зашипела радиостанция, и послышался сиплый басок:
‒ Линкор, я второй. Потеряли! Ушел через Куликово поле по пешеходной зоне. Как в воду канул!
‒ Ищите! – гаркнул Проф. ‒ Перехват введен по городу и области. Конец связи.
– Хаммер снова пропал? – высказал я догадку. – Вчера на трассе растворился, до этого – в Николаеве. Третий раз уже.
‒ Арифметике научен! Отсылай по домам детей и погнали в управу. Пора Дятла колоть до характерного треска.
□□□
Охлаждаясь под кондиционером, я обозревал просторное помещение, предназначенное для проведения следственных действий. Самчуков расположился на длинной лаве у стены и спешно черкал в блокноте.
Вскоре привели Птицына и усадили на железный стул, привинченный к полу. Задержанный окаменел, как давеча в горсаду, буравя взглядом чемодан, лежавший перед ним на столе. Держался уверенно и с виду казался спокойным.
Конвоиры удалились, пропустив в помещение статного майора с канцелярской папкой подмышкой и бумажным пакетом в руке. Следом возник знакомый юноша с видеокамерой и проводил к лаве двух бородачей, смахивавших на хиппи.
‒ Понятых привел, ‒ доложил, усмехаясь. – Художников прихватил на Соборке. Скучают, клиентуры нет, жара задолбала. Сразу согласились. Права и обязанности зачитал по дороге.
Майор водрузил пакет рядом с чемоданом и отрекомендовался, вытянувшись перед Самчуковым:
– Следователь Герук. Разрешите приступать?
Проф кивнул и, подойдя к столу, вытряхнул содержимое пакета.
– Во время личного досмотра ничего примечательного не выявлено, – внятно проговорил, обернувшись к понятым. – Глядите в оба, мужики! У задержанного изъято портмоне с крупной суммой в гривнах и долларах. Номера банкнот будут вписаны в протокол. Также – банковские карточки, паспорт гражданина Украины, наручные часы с браслетом. Похоже, швейцарские, целые, на ходу. Брючной ремень, расческа, ушная клипса от телефона. Самого мобильника не наблюдаю. Похоже, скинул по дороге.
– Говорит, потерял, – уведомил майор, раскрывая папку. – Отражу в протоколе, но сначала формальности.
Заполняя бланк, стал задавать типовые анкетные вопросы. Птицын отвечал, не задумываясь, при этом недовольно гримасничал. Комментируя род занятий, высокомерно объявил:
‒ Старший офицер МВД в запасе.
Художники удивленно переглянулись. Следователь неторопливо записал и продолжил:
– Это ваш чемодан? Что в нем?
– Мой. Внутри личные вещи.
– Возражения против осмотра имеете?
– Толку с того. Валяйте.
Майор расстегнул замок и принялся выкладывать содержимое. На столе вырастала стопка аккуратно сложенных брюк, рубашек, нижнего белья. Вскоре чемодан опустел, и стало понятно, что обещанными миллионами даже не пахнет.
Я вопрошающе глянул на Самчукова, но тот сидел, потупившись, мерно покачивая головой. Тогда перевел взгляд на Птицына и узрел надменную усмешку на застывшей маске.
Получив протокол на подпись, он подмахнул, не глядя, и снова окаменел. Следователь упаковал и опечатал чемодан, после чего подозвал понятых. Подписавшись в протоколе, хиппи удалились вместе с завершившим видеосъемку оператором. Через минуту ушел следователь Герук, укатив злополучный кейс.
– Побазарим, Андрюха? – компанейски предложил Проф, подсаживаясь к столу. – По-людски без протокола. Мы ж свои …
– Прошу без фамильярностей! – отрезал Птицын. – Обращайтесь ко мне на «вы» и по имени-отчеству. Между прочим, я вышел в отставку почти генералом. Целый год горбатился на генеральской должности. Представление затерялось в …
Он осекся на полуслове, будто подчинился неслышимой команде невидимого суфлера. Едва заметно вздрогнул и зажмурился.
– Опасаетесь потусторонней затрещины, почти генерал? – не упустил я случая подначить. – Кого так боится высокий чин?
– Сам теперь ходи и оглядывайся, Слоняра!
– Не пугай пуганых! Дятел Слону не товарищ!
– Достаточно! – шумнул Самчуков и заговорил миролюбивым тоном. – Что ж, поговорим на официозе, Андрей Владимирович. Ответьте, пожалуйста, с какой целью вы назначили пану Кучеру толковище в горсаду?
– Вы ошибаетесь. Утром я приехал в Одессу на автобусе. Решил недельку позагорать, покупаться. В ожидании поселения в гостиницу пошел прогуляться по Дерибасовской. Завернул в горсад. Гляжу – навстречу топает Слон. Сколько лет, сколько зим! Обрадовался, сил нет!
Пытаясь унять приступ дурноты, я отошел к зарешеченному окну и проворчал:
– Позагорать он приехал. Шут гороховый!
– Как балакаешь с почти генералом?! Рамсы попутал?! – приструнил меня Проф, заглядывая Птицыну в глаза. – Вы наверняка знали, что за хаммером будет хвост. На что рассчитывали, Андрей Владимирович?
– На ментовскую нерасторопность, – уставившись в потолок, проблеял задержанный и снова его передернуло. – Не понимаю, о каком хаммере идет речь.
«Дятла кто-то дергает за веревочки, ‒ прибавилось уверенности. – Стоит попробовать запудрить мозги ему и суфлеру».
Прокашлявшись, я заговорил поучительным тоном:
– Предлагаю проанализировать произошедшее с точки зрения юриспруденции. Дать юридическую оценку, убедиться в полноте состава преступления, определить судебную перспективу. В конце концов, рассмотреть вопрос участия адвоката.
‒ Кончай выпендриваться, Кучер! – проскрежетал зубами почти генерал, но быстро опомнился. – Как вам будет угодно, Сергей Иванович.
«Работает! ‒ порадовался, стараясь не подавать вида. – Птица только с виду безмятежен и чванлив, а на поверку плывет, как нашкодивший недоросль. Кажись суфлер тоже пробуксовывает. Значится, продолжим заумный развод!».
Подсел на край стола и учтиво поинтересовался:
– Такая бестактность с моей стороны вас не шокирует?
– Хоть с ногами залезь! – рявкнул бывший сокурсник и покосился влево, будто ожидал подсказку.
Проследивши за взором, я усилил умственный прессинг, вставляя словечки, не свойственные деловому слогу:
– Как юрист и в недалеком прошлом – высокий чин правоохранительного ведомства, вы, конечно же, понимаете, что дебильно обставленный гармидер в горсаду не может быть квалифицирован по статье уголовного кодекса. Потому так вызывающе себя ведете. Но с этого момента попрошу прекратить тупо фасонить, максимально сосредоточиться и внимательно меня выслушать.
– Хорош в мозгах ковыряться!
– Только начинаю. Предмет моей предъявы – кровавая вакханалия, учиненная Боровиком в Одессе и Крыму по вашей наводке. Приплюсуем акт физического и морального садизма по отношению к семье Бокальчука. Полагаю, данное действо вы лично провернули в Николаеве с подельниками. Посему сочту своим долгом безотлагательно уведомить известных вам господ о том, что именно Андрей Владимирович Птицын является организатором и куратором упомянутого беспредела. Уверен, что благовоспитанные господа будут крайне возмущены и, позабыв о манерах, захотят порвать вас на мотлох. То есть прибегнут к действиям, несовместимым с концепцией законопослушания. Иными словами – жизнедеятельность уважаемых господ превратится в некий комплекс широкомасштабных мероприятий, направленных на то, чтобы, живя на земле, вы ощущали себя в преисподни.
Умышленно прибегнув к сюрному словоблудию, внимательно отслеживал реакцию собеседника. Параллельно в мозгу проигрывалось наставление Даши: «Нельзя на него злиться!».
Почти генерал делал вид, что внимательно слушает, но не справлялся с телодвижениями. То косился на Самчукова, подергивал плечами или бездумно пялился в потолок, чудно гримасничая. То опускал глаза, изучал свои модные туфли и беззвучно шевелил губами. Потом его взгляд стал медленно затухать, будто одолевала дрема, что послужило для меня сигналом сменить тактику.
– Послушай, ты, высокомерная мразь! – неспешно и внятно выговорил, сдерживая эмоции. – Лично мне ты ничего плохого не сделал. Попытку подкупа не учитываю. Зато есть люди, жаждущие закатать тебя в асфальт. Ты их знаешь – они это сделают! Я тоже не собираюсь стоять в стороне. Посему заруби себе на носу – если отмажешься на сей раз, то в дальнейшем твоя жизнь уподобится пытке на дыбе. Не я, а ты будешь шарахаться от любого звука до тех пор, пока не окажешься в дурдоме с диагнозом – мания преследования.
Птицын пискляво чивикнул и надменно расхохотался. Хотя, гортанное присвистывание трудно было отождествить с радостью. В детских куклах, напичканных электроникой, есть функция веселья, которая активируется после того, как кукла насытится или испражнится. Подобным образом злорадствовал наш Дятел.
– Пытка на дыбе, мания преследования, – повторил с издевкой и посерьезнел. – Что вы об этом знаете?! Быть может, мне по нутру, когда невмоготу? Вот и не стращайте сходняком маразматиков, назвавшихся седьмым флотом. Тоже мне – ассоциация графьев Монтекристо! Курам на смех! Наш флот мощнее. Сунетесь и враз потоните!
– Твой флот шестой, – спокойным тоном резюмировал Проф и, не сдержавшись, выкрикнул. – Шестерки вы поганые! Понял, ты, петух общипанный?!
– Нельзя на него злиться, Шура! – довелось повторить злободневный пароль.
– Пусть-пусть! – подначил Птица. – Коль есть желание – двиньте мне в челюсть. Отбейте почку, как тогда Боровику.
– Не дождешься! – Самчуков поднялся и пересел подальше на лаву. – Известно, чего добиваешься! Пытаешься спровоцировать, раз не вышло со Слоном. Я ж тебя насквозь вижу! Ты стрелку с Кучером забил, чтобы отвлечь нас от Бокальчука. Ваша главная цель – Вадим. Я прав?
‒ Не понимаю, о чем ты.
‒ Брехня! Ты знал, что Гриб заведется с пол-оборота, припомнив старую обиду. Превратится в послушный инструмент для отвлекающего маневра. Вы тем временем заделаетесь его подражателями и устраните Бокала. Ведь так?! Колись! Разговор не записывается.
– Мне до лампочки – хоть в прямом эфире транслируйте, – изменившимся голосом проскрежетал Птицын. – Ладно, слухайте, бывшие кореша. Насчет Гриба все верно судачите. Федя мигом заглотил наживку. Кстати, моя заслуга! Разглядел в нем удобный механизм с множеством доступных кнопок управления.
– Считаешь себя непревзойденным кукловодом? – спросил я, усаживаясь на место Профа. – Может, поделишься опытом?
– Легко! Игрушку тамагочи помнишь? Принцип действия – интерактивное наблюдение за питомцем. Запустить программу взращивания зверька можно с помощью скрытой кнопки. Зверек начинает расти – лишь бы кормили вовремя. У любого человека можно нащупать парочку таких кнопок. Одни легкодоступны, другие – заблокированы хитроумным кодом. У некоторых пароль легко взломать, с иными придется повозиться. Встречаются неуправляемые индивидуумы. Помню, был случай …
Птицын в очередной раз осекся и закрыл глаза.
– Лечиться тебе надо, Андрей, – со вздохом заключил Самчуков. – Проблемы с психикой налицо.
– Отчего же? Вполне разумно рассуждает, – я решил понажимать доступные кнопки бывшего партийца. – Бесценный навык в работе шпионской структуры. Правда, Птица? Кстати, неплохо бы узнать о твоей команде. Вакансии есть?
– Поезд ушел! Нужно было в парке договариваться.
– Расскажи хоть, какую возможность я упустил. Интересно же.
– Здорово прогадал! Подо мной такие профи ходят! Жалование в мешках получают.
– Мог бы мне предложить, – подыграл Проф. – Даже обидно.
– Еще не поздно, – разошелся Птицын, позабыв о суфлере. – Структура у нас приватная, но имеет поддержку на высшем держаном уровне. Зарегистрирована в дальнем зарубежье, потому вычислить принадлежность или отследить финансовые потоки невозможно. Представляет собой разветвленную коалицию. Разбита на сектора по отраслевым направлениям деятельности. Мой сектор занимается тайным аудитом и юридическими экспертизами приватных предприятий. Находим слабые места в уставах, документации, уплате налогов и подыскиваем заинтересованных клиентов. Предлагаем им свои услуги по рейдерскому захвату присмотренного бизнеса. Устраняем конкурентов, дискредитируем и разоряем собственников. Текущая операция проводится по заказу важного человека из столицы. Кодовое название: «Разбей Бокал».
– Пафосно, – протянул Самчуков.
– Под Вадима подбирал. Он любит патетику. Цель операции заложена в названии, а методы уникальны. Мы не пользуемся услугами криминальных структур, наша поддержка гораздо мощнее. Ни один сыщик не отыщет концов! Ко всему – редкостная проработка вариантов. Временно не сработало с Бокалом, и мы отступили, а чтобы не терять время запустили резервный вариант. Акция называется: «Купи Слона». Я сам придумал!
– Гениально, – зааплодировал Проф и подметил. – Вот только не продался Слон. Прокололась ваша хваленая коалиция! Все вы там – почти.
– Шура, спокойно, – напомнил, упреждая очередной эмоциональный срыв. – Разозлимся, и наши кнопки станут доступными.
Внезапно запиликал его мобильник. Приложив к уху, Самчуков выслушал полуминутный доклад и, ухмыльнувшись, распорядился:
– Пропусти под мою ответственность. Все равно не отвяжутся, – сунул телефон в карман и подмигнул задержанному. – Суши весла, Дятел! Прибыла огневая поддержка.
Птицын окаменел, напялил на физию отмороженную личину и вытаращился в пол. Заскрежетав зубами, процедил:
– Ты же обещал, что я уйду, если отвечу на вопросы. К чему этот цирк?
– Неужто сдрейфил, мой генерал? – спросил я с издевкой.
– Скоро сами обмочите портки в агонии! Всех порешим! – гаркнул недавний моралист, опасливо косясь на дверь. Передернулся всем телом, поскреб скрюченными пятернями по столу и зашаркал туфлями, будто пытался бежать.
Дверь отворилась, и в проеме показался Бокальчук. Оглядевшись, посторонился и впустил Саечкина, облаченного в мирской наряд.
Птицын грязно выругался, обернулся к Самчукову и, выдвинув челюсть, прорычал:
– Кто сюда звал святошу?! Сейчас же отпусти меня! Слышишь, ты?!!
Злобный рык совместился со взором ненависти, образуя симбиоз потусторонней вражьей силы. Будто бы из глубин запредельного мира выплеснулась тягучая зловонная масса и растеклась по комнате.
Бокал присвистнул и проворчал:
– Хороша встреча старинных друзей. Мы тоже рады тебя видеть, – изменился в лице и угрожающе двинулся на задержанного. – Клюв закрой, пернатый! Враз обломаю!
К счастью я успел встать между ними. Вадим гневно зыркнул из-за моего плеча, отошел к лаве и уселся рядом с Профом. Саечкин умостился напротив Птицына и тихо молвил:
– Не могу сказать, что рад встрече. Тем не менее здравствуй, Андрей.
– Наше вам с кисточкой, тятенька! Век бы тебя не видать!
– Только один вопрос. Что если бы Слон согласился взять деньги?
– Получил бы сполна все, чего хотел. Штейн давеча согласился и не прогадал. Гриб тоже не остался в накладе.
– Что ты несешь?! – рявкнул Бокальчук. – Прям осчастливили Федьку! Чего ж он в клочья разорвался от привалившего фарта?!
– Это вы виноваты! Не дали человеку пожить! – он указал заскорузлым перстом на Батона – Поп все замутил! Лезет куда не попадя со своими молитвами!
– Такова миссия, – спокойно заметил Сан Саныч, глядя Птицыну в глаза.
Казалось, два противоположных мира изучают друг друга. Темный дожидается удобного момента для нападения, а светлый ‒ готов его принять, если потребуется отразить и заточить агрессора в логове.
– Хорош пялиться! – сдался Птица, отведя глаза. – Совесть мою тебе не пробудить. Нету ее!
– Знаю. Твое нутро бесчеловечно.
– Ишь ты, узрел! Ну и ладушки! Все одно будет, как книжка пишет – и мы последнего попа его же собственной кишкой удавим!
– Надо же?! Пушкина цитируешь. Неужто у вас библиотека имеется?
– Пошли, покажу! Только дай согласие.
– Сам туда иди, Андрей Владимирович.
– Андрюха давно там, – механическим голосом отозвался бывший парторг. – Базар окончен, господа. Устал я…
Зажмурившись и опустив голову на грудь, он порывисто вздохнул, поскрипел зубами и утихнул. Полуминутная тишина показалась многочасовым вакуумом.
– Ушел, – голос Саечкина прозвучал, словно выстрел. – Глот отозван, а Птицын скончался.
– Ты пошутил? – настороженно прошептал Проф.
– Не до шуток. Подобное случается, тезка. Сердце остановилось.
– Может, реанимацию?
– Скорую вызывай. Сам знаешь, нужно, чтобы доктор засвидетельствовал смерть, – Батон поднялся и зашагал к выходу. – Слон, Бокал – за мной! Нечего в ментовке отсвечивать.
– Я с тобой в монастырь поеду, – засобирался Вадим.
– Меня не забудьте, – подался я следом.
– Отставить! – Сан Саныч задержался возле распахнутой двери. – Я в обитель к Доходу, а вы оба отправляйтесь в людное место. Туда, где шумно и весело. Можно в цирк.
Глава двенадцатая
ГАВАНЬ
Перенасыщенный событиями день клонился к вечеру. Изматывающая жара потихоньку отступала, благодаря легкому сквознячку с набережной.
На пару с Вадимом мы брели вниз по Дерибасовской, хоронясь в тени старинных домов. Перед тем, как внять наставлению Батона и двинуть в увеселительное заведение, обоим захотелось пройтись по знакомым местам. Очевидно из-за того, что в противовес уличной толчее – внутри ощущалась муторность и опустошенность.
Позади, сохраняя дистанцию, плелись угрюмые бодигарды. Конкретный Борила и разбитной Лютик после нагоняя от шефа имели пришибленный вид. Преследуя «хаммер», братки нарвались на гаишников, и вместо того, чтобы откупиться по быстрячку – ударились в полемику, едва не лишившись транспортного средства. В итоге обошлось, но рандеву с Птицыным мне пришлось начинать без прикрытия.
Оглянувшись, ободряюще подмигнул Борису Николаевичу и глянул искоса на Бокальчука. Депутат ступал размеренно, временами вздыхал, уставившись под ноги. Напоминал человека, внезапно потерявшего память, который безусловно о том не догадывается и силится собраться с мыслями.
Миновали Ришельевскую, обозревши отреставрированный фасад оперного театра, и спустились на Пушкинскую к музею флота. Сплетенные кроны вековых платанов превратили старинную улицу в лесистый тоннель, наполненный прохладой, нагнетаемой с Приморского бульвара.
Направившись к вокзалу, прошлись по музейному кварталу и, не сговариваясь, завернули на Греческую. Остановились у знакомого крыльца.
В округе мало что изменилось за прошедшие годы – тот же арьергард с железными вратами на подворотне, покатый тротуар, испещренный асфальтными заплатами. Неизменное крыльцо с надписью «Salve» – напоминание о том, что при последнем государе-императоре в здании размещалась именитая табачная фабрика. Только дубовые оконные рамы были заменены на пластиковые стеклопакеты.
Именно в этих стенах перезнакомились тридцать лет назад участники теперешних событий. Возле знакового крыльца снимались эпизоды сериала «Выгодный контракт» с участием курсантской массовки. На этом же месте Слоник запечатлел будущую семейную пару в день первого приезда Оли на побывку к жениху. Пожелтевшая фотокарточка по сей день хранится в выпускном альбоме.
Осмотревшись, Вадим уселся на мраморный парапет – излюбленное место курсантских перекуров. Хитровато сощурился и огласил:
– Не сыграть ли нам полундру?! Коль сказано, шумно развлечься, значит надобно свистать всех наверх.
– Не возражаю. Флот, поди, не в курсе трагикомичной развязки.
– Вызванивай Зуя с Репой, а я наберу Летописца.
– Дохода позовем?
– Почему нет? Саечкин точно отмажется, а Леньке увольнительная не навредит. Мы ж ему не нальем. Или есть возражения?
– Наоборот! Думал, ты презираешь Недоходова.
– Не парься! Он, такой как все.
– Я виноват перед ним. Если бы тогда еще разрулил…
– Фигня! Доход самолично записал себя в лузеры. Скопил дрянной потенциал и оправдывал им всю жизнь пьянку.
– Не он один…
– Я что ль безгрешный?! – отмахнулся Бокал и подманил охранников. ‒ Оба рысью на Преображенскую! Успеете за десять минут пригнать сюда машины – амнистирую.
Воспрянувший духом Борила намеревался двинуть заверительную речь, но передумал, узрев недобрый взор патрона. Развернувшись, потрусил за Лютиком, который успел тормознуть попутку.
Первым на Греческую примчался Пуртев на такси, и почти одновременно подкатили охранники, перегнав от милицейской управы «мерседес» сопровождения и депутатский «форд». Следом подоспели Зимбер с Молодязевым на отрихтованной и зашпаклеванной «тойоте» без переднего бампера. Последним прибыл Недоходов на монастырском бусе.
Несмело поручкавшись с однокурсниками, промямлил:
– Батон велел передать – коль употреблю хоть каплю, он всем бошки поотрывает.
– Заметано! – обязался Бокальчук и поведал собравшимся последние новости.
Спустя четверть часа шумная компашка провела экспресс-совещание и рассредоточилась по машинам. Процессия двинула вниз по Греческой и повернула на Канатную. Миновала переулок Нахимова, тенистую Маразлиевскую и по главной аллее парка Шевченко выехала на площадь у аллеи Славы.
Разместив авто на стоянке под присмотром бодигардов, прошлись через сквер Паустовского и направились к пляжу «Лонжерон».
□□□
Курсанты школы милиции нарекли этот маршрут «дорогой жизни».
Раз в неделю нас поднимали спозаранку по тревоге и в полном боевом снаряжении прогоняли по шестикилометровому отрезку пересеченной местности от Лонжерона до Аркадии.
Глядя на конвульсивные потуги будущих сыщиков, начальник кафедры физподготовки подначивал:
– Разрешаю меня посылать куда угодно. Можете рискнуть побить, но не советую. В любом случае потом спасибо скажете.
Действительно, не раз за годы службы я с благодарностью вспоминал его пророчество. Так же, как в тот день – шагая плечом к плечу с поседевшими стайерами.
□□□
– Шибче, друганы! – раскомандовался шебутной Зимбер. – Хавчик стынет! Отвечаю, шо «Глечик» – самое оно! Шумно, весело, а кухня – пальчики оближешь! Мой корефан недавно в администраторы выбился.
Пузатенький молодящийся брюнет в льняной вышиванке и белых брюках-дудочках встретил компанию на крыльце и проводил через зал на летнюю площадку. Усадил за празднично сервированный стол, акцентировав внимание на ландшафте:
– Пейзаж в стиле Айвазовского, господа! Располагает к отдыху, множит аппетит. Меню подбирал самолично по высшему разряду!
– Спасибо, Эдик, тебе зачтется! – потирая ладонями, замурлыкал Зуй. – Кланяйся маме! Тетя Липа возгордиться сынком, как узнает, шо сливки одесской аристократии перекусывали в его харчевне.
Улыбчивые официантки в национальных костюмах завершили последние приготовления – расставили тарелки с холодными закусками и графины с узваром. Водрузили в центр стола поднос с жареными бычками и подали каждому гостю горшочек с поджаркой из ягненка с грибами и картофелем.
Едоки, в свою очередь, единогласно отказались от крепких напитков, отдав предпочтение сухим винам. Недоходову подливали исключительно минералку.
Вначале Леня отмалчивался, опасаясь возможного «разбора полетов». Со временем осмелел и патетично заверил: