‒ Хьюго Босс! – повторил Зуй, присвистнув. – Роскошь по тем временам.
‒ Тем не менее, мужик оказался беспонтовый. Попытался я подъехать на кривой козе, а он мигом раскусил ментовской подвох. Чтобы как-то ублажить начальничка, поведал историю своей родословной. Прадед Пахома служил на Балтике, когда в России случился октябрьский переворот. Моряки влились в сухопутные отряды для выполнения наказа Ильича – мир хижинам, война дворцам. Грабили и убивали буржуев, жгли поместья. Матросик тот вырос в богобоязненной крестьянской семье, потому знал, что за разбой Боженька покарает. Только деваться было некуда, оттого грабил и убивал, как все. После демобилизации обзавелся семьей, а спустя годы одна из его дочерей стала многодетной мамашей. В тридцатые годы жила на Поволжье, и чтобы уберечь семью от голодной смерти, таскала пшеницу из колхозного амбара. В итоге по доносу односельчан оказалась в сталинских лагерях. Конечно, кражу из-за голода можно оправдать, но фактически она присваивала чужое так же, как папенька. Только боялась уже не Божьего суда, а суровых законов эпохи военного коммунизма. Потом была война и победа, а в середине пятидесятых после смерти Сталина в стране Советов началась первая оттепель, породившая воровской беспредел. Сынок сгинувшей в лагерях женщины оказался в составе крупной московской банды, промышлявшей квартирными кражами и разбоями. Это и был Пахом, который вскоре заделался уважаемым вором.
‒ Понятно, о чем ты, ‒ вставил Репа. – Бандитская романтика, передаваемая в генах.
‒ Так и есть. Как известно, криминальным авторитетам запрещено обзаводиться семьей, но так уж вышло, что у Пахома родился внебрачный сын. Коронованный папаня взял над ним тайное шефство, и спустя годы пригрел у себя в группировке. Сынок уверенно пошел по стопам отца – заслужил авторитет, отмотал пару сроков. Пахом мне так и сказал – дескать, воровской кураж у нас в крови и ни я, ни мой сын – мы ничего и никого не боялись.
‒ Бесстрашные упыри, ‒ резюмировал Пуртев. – Я тоже знаю парочку таких династий.
‒ Насчет бесстрашия не торопись. Сынка Пахома короновали, а вскоре начался передел зон влияния. Новоиспеченный авторитет принял сторону законников по примеру отца. Естественно оказался в оппозиции к беспредельшикам новой волны. Завязались разборки, и однажды ночью его вывезли в лес. Отдубасили для острастки и заставили рыть для себя могилу. Пахом плакал, рассказывая об этом. Сказал, что сынок впервые в жизни помолился, стоя в той яме. Похоже, Всевышний услышал молитву – в последнюю минуту концепция поменялась. Вступился бугор из совета коронованных и казнь отменили. Позже Пахом намеревался порешить обидчиков, но сын уговорил не развязывать войну. Мало того – начисто вышел из дела.
‒ Завязал, что ли?! – поразился Зуй. – Небывалый случай! В натуре могли похоронить за такое.
‒ Папаня отмазал на самом высоком воровском уровне. Убедил совет, что после того случая у наследника поплохело с головой. В итоге сынок затихорился в каком-то захолустье, организовал легальный бизнес, женился. Пахом даже навешал братве лапши, будто сын от него отказался.
– Рисковый авторитет, – подметил Репа. – Потому и разоткровенничался с первым встречным ментом.
– Я тоже удивился. Спросил об этом, а Пахом отмахнулся и заявил, что с недавних пор сам стоит в самолично вырытой могиле. Как узнал, что у него рак, так и задумался – какой ответ будет держать перед Создателем.
«Тойота» помчала по окружной дороге, минуя портовый город Ильичевск. В прохладном салоне воцарилась тишина. Пассажиры отмалчивались, и казалось, будто собирались дремать.
Подсушенные йодом ссадины ныли, но все же удалось расслабиться. Сонливость пошла в наступление.
Внезапно ощутил тошнотворную волну, которая зародилась за грудиной и растеклась по внутренностям. Дремотное состояние враз улетучилось. На смену явился конвульсивный спазм, сковавший судорогой мышцы пресса.
Показалось, что у Зимбера сходные симптомы – он резко подался вперед, вцепившись обеими руками в рулевое колесо. Завертел головой, всматриваясь в зеркала заднего вида.
– Наше вам здрасте! – запыхтел, ерзая на сидении. – Не ждали, пацаны, халепы?!
Летописец обернулся к заднему стеклу, а Репа спросонья непонимающе уставился на шофера.
Оглянувшись по примеру Семена, я увидел в метре от заднего капота никелированную вороненую решетку с выпученными по бокам фарами. Громадный черный «хаммер» без переднего номерного знака норовил протаранить нас с тыла.
– Торопятся, что ли? – предположил Молодязев, глядя в боковое зеркало. – Прижмись к обочине, Витя. Думаю, не стоит тягаться …
– Гляньте, он думает! – разорался Зуй. – Эти клоуны не собираются нас обгонять! Щас долбанут в зад и сметут с трассы! Место выбрали правильное – пусто, как в тундре! Километров семь до ближайшего села.
– Заправка на горизонте, – подсказал Пуртев. – Прибавь газу и сворачивай!
– Ты шо, Сема, странный?! Вдруг палить начнут? Там же горючее!
Тем временем преследователи передумали идти на таран. «Хаммер» перестроился в левый ряд, поравнялся с «тойотой» и угрожающе завилял.
Вероятно, не зря Зуй-Матроскин прослужил полвека в ГАИ. Отставной полковник решил продемонстрировать навыки высшего пилотажа.
– Держись, мужики!! – завопил и ударил по тормозам.
Я успел упереться руками в переднюю сидушку, потому увечий не добавилось. Заметил, как черная махина пролетела мимо, после чего наш водитель вывернул руль влево и стартанул, как заправский гонщик. Стремительно набирая скорость, «тойота» понеслась в обратном направлении, а Зимбер азартно подметил:
– Поглядим еще, кто шофер, а кто наездник!
«Хаммер» тем временем развернулся и довольно скоро пристроился к заднему бамперу. Повисев минуту на «хвосте», поравнялся и стал прижимать к обочине. Пуртев созвонился с Профом, запросил подмогу и убедился, что по его смартфону отслеживается геопозиция.
– До разворота мы проезжали стройку, – припомнил Молодязев и ткнул пальцем в лобовое стекло. – Вон желто-синий забор и ворота! Давай туда!
– Западня! – опротестовал Зуй, но быстро согласился. – А шо делать?! Была-ни-была!
– Оружие в машине есть? – поинтересовался Летописец.
– Обижаешь, Сема! Волына на лодыжке, в багажнике помповик.
– Пора!! – заорал Репа. – Резко сворачивай! Шоб хаммер мимо проскочил! Успеем занять оборону.
– Ворота закрыты! – процедил сквозь зубы шофер, закладывая крутой поворот. – Тачка новье! Теща меня грохнет!!
Пассажиры хором выкрикнули разные неприличные слова, пытаясь держаться за все, что находили под руками.
Привиделось, будто дощатые ворота с амбарным навесным замком, ужаснувшись, взмыли ввысь. Раздался оглушительный треск и скрежет, но в непроглядных клубах пыли невозможно было что-либо разглядеть. Тем не менее, Зуй сноровисто объезжал пирамиды кирпичей и штабели досок.
Наконец «тойота» остановилась. Шофер передал Летописцу короткоствольный револьвер и крикнул, распахивая дверцу:
– Все из машины! Прикроешь, Семен! Я за ружьем.
Пассажиры дружно десантировались и затерялись в пылевом смоге. Я добежал до бытового вагончика и укрылся за ним. Успел заметить, как порывом ветра развеяло облако, после чего воцарилась гнетущая тишина.
– Что ж вы творите, ироды?! – послышался гневный окрик.
Выглянув, рассмотрел седовласого мужика, показавшегося в дверном проеме недостроенного здания. Опираясь на увесистую палицу, он пошкандыбал к «тойоте».
Из-за поленницы выглянул Репа.
– Проваливай, дед! Щас стрелять начнут! – проорал и прибавил для острастки пару матерных слов.
– Грех тебе в Божьем храме выражаться! – просипел сторож, размахивая дубиной.
После упоминания о церкви я обратил внимание на характерную форму и витиеватую кладку будущего фасада.
«Уж не тот ли это храм, который Батон достраивает? – пронеслась в мозгу череда разрозненных вопросов. – Ворота хоть можно починить? Капот Матроскин здорово помял? А почему так тихо? Где хаммер?».
Потряс головой и оглянулся, увидев Зимбера с помповым ружьем наизготовку. Он крадучись ступал по искореженным створкам ворот, валявшимся возле проема. Невдалеке семенил Пуртев, прикрывая сотоварища с фланга. Дойдя до забора, оба замерли и осмотрелись.
– Никого! – крикнул Семен, неспешно выходя на шоссе.
– Снова зехеры! – рыкнул Зуй, сплюнув под ноги. – Как в Николаеве. Измываются, гады!
Мимо стройплощадки проезжали, как ни в чем не бывало легковушки, фуры, автобусы. Ничего кроме поверженных ворот не напоминало о недавней погоне.
Со стороны города послышалось завывание сирен. Летописец пошел встречать подмогу, и вскоре по створкам ворот проехалась гаишная «десятка». Еще через минуту на стройплощадку зарулил микроавтобус с затененными стеклами. Взвод автоматчиков в камуфляже живо рассредоточился по территории.
Примчавшиеся на выручку гаишники признали бывшего коллегу и обрадованно поручкались с Зимбером.
– Приняли ориентировку и галопом сюда, – пробасил тучный старлей. – Хаммера по дороге не видали. Похоже, укатил на Ильичевск.
– По любому где-нибудь отыщется, – вторил напарнику белобрысый старшина. – Хоть и без номеров. В области всего десяток таких монстров.
«Кто знает? – подумал я, осматривая покореженный передок «тойоты». – Не для того эти монстры нагоняют страх, чтобы потом нарываться на гаишников. В Николаеве они показали норов. Скорее всего, это тот же хаммер. Думаю, скоро убедимся. Жаль тачку Матроскина! Хорошо, что не я подал идею таранить ворота…».
□□□
Ближе к вечеру взбудораженные пенсы добрались до Зимберовского замка. На сей раз благополучно. Хоромы отставного полковника и впрямь впечатляли вычурностью и помпезностью.
Кованые врата отворил здоровяк в фиглярских шортах и растянутой майке-алкоголичке. Вытаращился на вмятый капот хозяйского седана, но не проронил ни слова. Дождался, пока авто зарулит во двор, прикрыл ворота и отошел в сторожку.
Выкарабкавшись из салона, я обозрел поместье с отвисшей челюстью. Трехэтажный особняк, выложенный из шоколадного кирпича, напоминал знаменитый столичный дом с химерами. Немного меньших размеров и с причудливыми башенками на черепичной крыше вместо жутковатых скульптур. Зато в окружении сосен и платанов, произраставших в ухоженном палисаднике, который был отгорожен от внешнего мира высоченным каменным забором.
Саднившие коленки вернули к действительности. Осмотрев боевые ранения сквозь дыры в штанах, помыслил:
«Репа расплатился за идею, отлистав сторожу две пятихатки на ремонт ворот. Мою одежонку, сколько не заплати – чинить бесполезно».
– Ну и видок у тебя, Шарапов! – подначил Летописец и посмотрел на Зимбера. – Может, поищешь во что Кучера переодеть?
‒ Глазомер поправь! Мы же в разных весовых категориях. Хотя это не повод для грусти. Щас организуем!
‒ Привратник подойдет по ранжиру. Предлагаю позаимствовать одежонку, – высказал идею Молодязев, пока хозяин поместья усердствовал с мобильником.
Закончив минутные переговоры, сообщил:
– Немного терпения и будет нам счастье! Ключника трогать не советую – мастер спорта по боксу. Нашу проблему разрешит именитый пересыпьский лавочник и мой персональный модельер Моня Кравец. Пообещал прибыть в течение часа. Пока прошу всех в дом!
Домовладелец продемонстрировал гостям просторный холл, напоминавший каминный зал в особняке Бокальчука. Оттуда провел по террасе во флигель, где располагались гостевые апартаменты. Мне и Молодязеву выделил угловую комнату с полукруглым балкончиком, после чего удалился. По праву раненного я удостоился безочередного омовения в душе, а Репа с блаженным видом растянулся на кровати.
Минуло не более получаса, и запыхавшийся Зуй сообщил о прибытии передвижной одежной лавки.
Продефилировав через двор в длинном махровом халате и шлепанцах, я подошел к распахнутой дверце белого минивэна «пежо». Похожий на Зимбера краснолицый пузач в спортивном костюме копошился в салоне, выкладывая на тротуарную плитку обернутые в целлофан стопки рубашек, брюк и нижнего белья.
Всего за пару минут и по сходной цене Моня сторговал мне серые шаровары с накладными карманами и молочного цвета тенниску.
– Кепи не хватает, – подметил Семен, дождавшись, пока ключник-боксер затворил за автолавкой ворота. – Вылитый Шура Балаганов.
– Иван Поддубный! – подправил Зуй и заторопился. – Айда, пацаны, в дом! Треба ужин шаманить. Кухарка в отпуске, а Бокал уже отзвонился. Известил, шо до Одессы полтора часа езды.
Упоминание о еде спровоцировало сильный приступ голода. Припомнил, что ранним утром заставил себя уплести бутерброд, а в полдень полакомился двумя пирожными из «Сластены».
‒ Может, пиццу закажем? ‒ предложил, проглатывая слюну. – Штук десять, думаю, хватит.
‒ Ополоумел, что ли?! ‒ всполошился одесский латифундист. – Депутат в гости едет! Я ему замок разрекламировал, а ты – пицца!
‒ Точно гембель случится. Вареники боком вылезут, – поддержал друга Летописец и скомандовал. – Веди в лабазы, буржуй! Будем экспроприировать хавчик.
Гости оккупировали просторную кухню, а Пуртев назначил себя шефом. Поручил каждому, что-то чистить, шинковать, нарезать. Сам же, подвязавшись фартуком, выстукивал деревянным молотком по увесистым свиным биткам. При этом не забывал придирчиво оценивать работу.
– Мельче нарезай! – указывал Молодязеву.
– Если шо, пальцы пришьешь? – пробухтел Репа, уминая пригоршню нашинкованной капусты. – Вообще-то, пацаны, усматриваю в нашем действе нечто церемониальное. Сами мужики без милых дам. Процесс идет слаженно, умиротворенно. Вечеря получится отменной без привкуса меланхолии.
– Сходка мафиозо, – высказал видение Семен. – Помните, как в черно-белых фильмах про гангстеров? Главари кланов куховарят, попивая кьянти. Колдуют над соусами, варят ведрами спагетти. Сходится братва…
–… и решают, кого мочить, – закончил предложение Зуй.
– Снова все опошлил, – выдохнул Репа. – Придется пересмотреть график наших утренних пробежек по Лонжерону. Отныне буду гонять тебя в Аркадию.
‒ Хоть за Лузановку! – парировал Зимбер и приложил к уху запиликавший мобильник. – Шо, приехали? Запускай!
Позабыв о кухонном таинстве, мафиози высыпали во двор, дабы встретить депутатский кортеж.
Бокал самолично управлял тривиальным «Фордом-Мондео», а сопровождавшие его лица или попросту Борила с Лютиком – блюли патрона все на том же «мерсе».
Впоследствии были переданы на попечение привратника, а депутат в окружении кулинаров продефилировал в замок. Вскоре завершились приготовления, и был накрыт пышный стол. За ужином обсудили жуткий финал происков Боровика и опасную гонку с преследованием.
– Похоже, тот же хаммер, на котором скрылся Штейн, – предположил Бокальчук и поделился новостями. – Когда я сопоставил факты и понял, что Гриба в Николаеве не было – обрадовался. Лучше иметь дело с конкурентами в бизнесе, чем с обезбашенным серийником.
– Думаешь, кто-то из соперников тебя заказал и подергивал Федьку за веревочки? – уточнил Семен.
– Кто знает? Могли же они прознать, что Боровик затаил злобу на сокурсников, среди которых значился ваш покорный слуга?
– В том-то и дело, что тебя в списке не было, – подсказал я. – Гриб утверждал, что Бокал чуть ли не вступился за него тогда.
– Не совсем так, ну да ладно! По любому тупик! Хотя информация о конкурентах поступила из надежного источника. И довольно об этом! Давайте вещайте за жизнь! Сколько лет не виделись!
Проговорили до глубокой ночи, слопали съестные припасы, опустошили бар и разбрелись по комнатам.
Поутру были жестокосердно разбужены шибутным Матроскиным.
– Батон всех кличет на завтрак! – разорялся домовладелец, барабаня в двери гостевых комнат. – Очень даже кстати. У меня шаром покати – все выпили и сожрали! Езжайте сами, а я – на СТО. Пообещали по быстрому замарафетить авто.
– Я тоже не поеду, – уведомил Репа, потягиваясь на постели. – Сегодня две защиты на кафедре. Кстати, Панфилов рожает кандидатский минимум.
Из соседней комнаты послышался заспанный голос Летописца:
– Мне домой надо. Куча электронной переписки. После обеда обещал жену в село отвезти. Короче, буду на связи.
Трапезничать к Саечкину по факту отправились только мы с Бокалом. Разумеется, в сопровождении Борилы и Лютика.
□□□
Так же как накануне, стол был накрыт на поляне в монастырском леске. Батон потчевал гостей пшеничной кашей с жареными бычками, капустным салатом и чаем со сдобными булками.
Откуда ни возьмись, нарисовался взъерошенный Доход и накинулся на меня, словно бык на красную тряпку. Сгреб в охапку и завопил:
‒ Дякую, брат! Если б не ты, кранты мне на киче! Прости за все засранца!
‒ Отпусти, придушишь! Тоже меня прости.
Отстранившись, Ленька повернулся к Бокалу и, потупившись, пробубнил:
‒ Благодарю, Вадим. Век не забуду!
‒ Пустое! Для того и друзья.
‒ Хорош лобызаться! – поторопил Сан Саныч. – Еда стынет! Рубайте и повествуйте о мятежных буднях.
Потребовалось не менее часа, чтобы поделиться новостями и позавтракать. Я рассказал о злоключениях в Крыму, а Бокальчук изложил хронологию николаевских событий. После кратких комментариев Саечкина эстафета снова перешла ко мне. Детально описал возникновение Гриба на пустынном тракте, его признание и погибель. В довершение поведал о погоне.
– Не тот ли это хаммер, шо я намывал в Лесках? – будто бы у себя спросил Недоходов.
– Ты же говорил, джип! – услыхав известие, я едва не поперхнулся.
– По мне хоть уазик, хоть хаммер – все джипы. Думал, для следствия неважно.
‒ Неважно, когда фурункул на заднице, – проворчал Вадим. – Мы тоже не лучше. В последний момент просекли, кто такой пучеглазый.
– Не думал, что я у него враг номер один, – пробормотал Ленька, пошкрябав пятерней затылок. – Хотя понятно. Поквитался со мной за издевки и унижение. Только Люда причем?! Из-за меня ведь сгубил! Как с этим жить?!
– Праведно, – еле слышно обронил Сан Саныч.
– Демагогия! – рыкнул Бокал. – Обоснуй, отче, как это понимать?
– Лучше сердцем, нежели башкой. Изо дня в день слезы лить, моля Бога о прощении. Только без видимых соплей и отпеваний самого себя. Просто жить, как подобает совестливому человеку.
– Проповедовать, наверное, легко, – не унимался депутат. – Как на практике применить твое нравоучение? Лить слезы, но без соплей – это как?
Батон усмехнулся, подлил спорщику кипятка из чайника и растолковал:
– Проповедовать точно несложно, но я стараюсь делиться опытом. К примеру, сказываю, как мучает совесть из-за того, что сам мерзко поступал с близкими людьми. Как из-за этого болит душа. Кстати, не меньше, чем у тебя сейчас. Порою мы не замечаем, сколько страданий приносим другим.
– На кого намекаешь?! – вознегодовал Вадим, но тут же обмяк. – Наверное, ты прав.
– Всегда больно, когда вину признаешь, – продолжил Саечкин. – Поначалу тебя разрывает в клочья, и ты не знаешь, как все выправить. Сидишь в ступоре с мордой зареванной. Со временем начинаешь соображать, как обустроить жизнь, чтобы подобное не повторялось. Коль заживешь праведно, то бытие вскоре наладится, только больно будет всегда.
– Утешил! Не хочу, чтобы болело всегда! – проворчал Доход. – Давай другую доктрину!
– Селяви, Леня! Альтернативы нет! Как нет человека, которому удалось прожить без боли?
‒ Такого не бывает, ‒ согласился Бокал. – Рождаемся в муках и умираем так же.
‒ Ты о боли телесной сказал, а я акцентируюсь на душевных страданиях, ‒ уточнил Сан Саныч. – На переживаниях, сострадании, угрызении совести, муках творчества, в конце концов. У одного душа болит только за себя. У другого – из-за поступков других. Боль ведь тоже бывает разная. Например, у Боровика душа болела по низменному, что и побудило его к местничеству. Это самоистязание, ведущее к самоликвидации. Человек вроде бы живет на земле, а сам уже в аду. Если же болит из-за своих огрехов или за ошибки других – то боль уже не боль, а чувство, без которого жизнь не имеет смысла.
Вадим кивал, разглядывая яблоки, нависавшие над головой, а Недоходов слушал, не моргая с приоткрытым ртом. Сама же проповедь проистекала под аккомпанемент птичьего пения, доносившегося из лесной чащи.
Неожиданно на тропинке появился Самчуков.
‒ Похмеляетесь, что ли? ‒ спросил, оглядывая стол. – Алкоголя вроде бы нет. Значит, кощунственно поедаете бычки без пива!
‒ Чего ж не принес? ‒ отбрил Батон. – Ладно, садись, приобщайся.
Обнявшись с Бокальчуком и сдержанно поздоровавшись с Недоходовым, Проф умостился рядом со мной.
– Не голоден, но рюмку чаю хряпну, ‒ уведомил, раскрывая неизменную папку в кожаном переплете. ‒ Заодно доложу обстановку. Начну с осмотра хаты Боровика. Должен заметить – пещера неандертальца уютнее. Не понимаю, как в 21-м веке можно существовать в таком убожестве?! Из мебели только вшивый матрац на полу. Из бытовой техники – ржавый чайник и буржуйка.
– Зато тачки менял, шо перчатки, – подметил я, криво усмехаясь.
– Оружием тоже не брезговал, – продолжил Александр Сергеевич. – Под полом нашли тайник. Два макаровых, парабеллум, имитационные гаубичные патроны, коллекция десантных ножей. Полдюжины гранат в ведре под картошкой. Спичечных коробков с медведями – полный короб из-под обуви. Теперь о диковинном…
– Типа до этого все было в порядке вещей, – вставил Недоходов.
– Ваше дело слушать, Леонид Викторович, и не перебивать старшего по званию. Всё, что связано с Грибом – противоестественно! Но когда в смрадном хлеву от раздолбанной розетки подзаряжается новейшая цифровая рация – это, ни в какие рамки не лезет. Я такие только на канале дискавери видал. Волновая настройка, естественно, закодирована.
– Частоту не вычислить, – деловито резюмировал Сан Саныч.
– Соображаешь, отче! На закуску о том, что превращает серийника в суперагента, – докладчик выудил из папки десяток примятых листов и разложил на столе. – В матраце нашли. Ничего не напоминает?
С немалым удивлением я рассмотрел схемы дворов, квартир, распечатки топографических карт, текстовые графики. Присвистнув, резюмировал:
– План-задание для разведывательно-диверсионной группы.
– Похоже. Или справочная документация киллера, – уточнил Самчуков, выложив веером фотографии, отпечатанные на принтере. – Ознакомьтесь с объектами заказа.
– Лучше лицезреть рожу заказчика.
– Скоро увидишь, Слон. Кормой чувствую!
Испытав неприятное сдавливание за грудиной, я усмотрел на одном из снимков Вишенцева, сидевшего на пляжном топчане. На другом – улыбающийся Костюченко шел к машине.
– Вот же тот хаммер! – крикнул Доход, ткнув пальцем в крайнюю фотку. – Меня бухого засняли с ведром, а на заднем плане передок того джипа.
– Толку мало, номера не видно, – проворчал Бокальчук, взяв со стола несколько снимков. – Слоника еле узнал, а кто этот дядька в тельняшке?
– Сарычев, – подсказал Батон и протянул мне два фото. – Зацени, Кучер! Тебя вели по всем правилам наружного наблюдения.
На одном увидел себя, входящего в здание симферопольского главка. На другом – неизвестный папарацци запечатлел момент переговоров с бомжами на кладбище в Скадовске.
Безрадостно пробурчал, припомнив версию Брута:
‒ Боровиком точно управлял компетентный кукловод. У него под началом целое разведподразделение. Гриба обработали так, что даже перед смертью не назвал главного зачинщика.
– Моей физиономии почему-то нет, – насупился депутат, перебирая снимки. – Даже обидно.
– Зато есть наиболее знаковые, – подобно фокуснику, Проф выуживал из папки все новые сюрпризы. – Знакомые лица, Слон?
– Еще бы! Александр Петрович Штейн собственной персоной. Снимали возле генпрокуратуры. На другом фото – генерал Брут. Поворачивает на Банковую к администрации президента.
– Непонятка полная! – недоумевал Вадим. – Почему нет ни одной фотки из Николаева?! Должна быть целая куча, судя по масштабам акции. Гриб точно не врал – не было его там.
– Скоро выясните, – уверил Саечкин. – Кипишевать бесполезно. Послушайте лучше мою версию. Постараюсь изложить доступно. Кукловод, о котором упомянул Кучер, либо по собственной инициативе, либо по заказу спланировал и частично реализовал широкомасштабную многоуровневую операцию. Стратегическое направление – бизнес-империя Бокальчука. Устранение Вадима, как олигарха, плюс дискредитация его, как народного избранника. Остальные тактические ходы для того, чтобы увести ментов по ложному следу.
– Хороша гипотеза! – раздухарился бизнесмен. – Получается, из-за меня столько крови пролилось?! Премного благодарен, отче!
– На тебе иная доля ответственности, а за убийства и увечья подсудны недочеловеки. Для них людская жизнь копейки не стоит. Важна итоговая сумма прибыли и число завербованных приспешников.
‒ Демонический синдикат, – вставил Доход.
‒ Молоток! В точку! – похвалил подопечного Батон. – Тайная структура, выполняющая масштабные заказы. Думаю, клиентов подыскивают сами и навязывают свои услуги. Федя Боровик – пусковой механизм для реализации их выгодного контракта.
‒ Была у меня такая гипотеза, ‒ признался Бокальчук. – Отбросил без рассмотрения! Решил, что дутое величие олигарха и депутата навеяло манию преследования. Даже успел забыть, так батюшка напомнил.
‒ Версия вполне реальная, сын мой! Приступив к выполнению заказа, кукловод изучил твою биографию и дознался об инциденте в школе милиции. Порешил разыскать Боровика и подтолкнуть к отмщению бывшим сокурсникам, чтобы своими действиями тот отвлек следствие от главного фигуранта. Только не учел, что лично к тебе у Гриба нет претензий, оттого вышла у стратега нестыковка. Несмотря ни на что он продолжил реализовывать план действий, только слегка подкорректировал. Вот почему заложников отпустили без обмена. Дескать, пускай менты мозги сушат и разыскивают серийника, а мы чуточку обождем и шандарахнем с неожиданной стороны.
Оживившись, я подался вперед и попросил:
– Подскажи, Саня, с какой!
– Были соображения, но концепция поменялась со вчерашнего дня. После того, как Боровик поквитался с жизнью. Думаю, недруги предпримут что-нибудь этакое. Хочу заметить, что они используют нестандартные методы кукловождения и научены манипулировать людьми посредством вторжения в психику.
– Мистические навороты! – отмахнулся Вадим. – Уверен, что все проще и банальнее!
– Зря сомневаешься, – пробормотал Недоходов. – Я по жизни неверующий, а на киче вдруг архангел в полусне заявился и подсказал, как поступить! По трезвяни, между прочим! А когда бухой был в хлам – посреди ночи голые девки в том хаммере привиделись. С клыками и рогами. Едва не обмочился!
– То белки прискакали в маскарадных костюмах, – подначил Проф.
– Смешно, Шура. Аж до слез! – насупился бывший арестант.
На полянке воцарилась тишина. На сей раз Батон подался вперед, заглянул мне в глаза и спросил, хитро сощурившись:
– Тебя разве не плющило, Серго? Навязчивая подозрительность не донимала?
– Откуда узнал про Серго?!
– По глазам прочел, – он оглядел вытянутые лица сотоварищей и пожал плечами. – Ничего мудреного. Будто сами никогда не угадывали чужие мысли? Похожим образом можно распространять изнутри себя яд недоверия или иные дурные ощущения. Чаще всего это делается, чтобы подорвать слаженную работу команды. Чтобы перессорить людей. Так прав я, Серго?
– На все сто!
‒ Лично я Кучера подозревал, – признался Бокал. – С того самого момента, как объявился Штейн. Думал, вы заодно.
– Эка невидаль! – протянул Доход. – Я тридцать лет подозревал Слона в стукачестве.
– Былое меж собой перетрете, – присоветовал Саечкин. – Хочу заметить, что вражьей силе не выгодно, когда мы действуем слаженно и сообща. Из-за того они начали ошибаться. Надеялись, что испугаемся и разбежимся кто-куда. Не ожидали, что дружно возьмемся за дело и просчитаем Боровика.
– Тем не менее, у них почти получилось, – заартачился Вадим. – Людей сгубили, психику многим подранили. Меня грозятся морально добить.
Сан Саныч покачал головой.
– Далеко не все у них вышло. Тебя могли устранить физически и Слона с Черноухом. Гриб до сих пор зачищал бы свой черный список. Вчера мне позвонил Женя Лотяну из Килии. Помните курсового киномеханика? Намедни к нему Боровик подбирался. Лотяну заправляет охранным агентством, а тот заявился проситься на работу. Напялил парик – думал, опытный сыскарь его не признает. Кстати, мог не признать, если бы не получил предупреждение от Летописца. Гриб, небось, возвращался из Килии, когда на вас вчера нарвался. Делаю вывод, что после его гибели в лагере недругов творится смута поболее, чем после провала миссии важняка. Скоро что-то удумают.
Вновь наступила молчаливая пауза. Проф с Бокалом пересматривали фотографии, а Доход отошел вглубь лесопарка на перекур.
Неожиданно распиликался лежавший на столе смартфон депутата. Около минуты Вадим молча слушал, удерживая его возле уха, после чего сунул в карман и индифферентно уведомил:
‒ Таки удумали, отче. Заявились вязать Слона. Нюра сообщил, что на хате засада. Со слов хозяйки – те же, что приходили с паспортной проверкой. Кстати, возле дома стоит черный хаммер без номеров.
– Борзота невиданная! – выкрикнул Самчуков, выуживая из кармана рацию. – Я им покажу охоту на Слона! Отправляю на адрес штурмовую группу.
– Погоди, Шура! Захват ничего не даст, – поспешил остудить его пыл. – В дурке увеличится число роботов с подсевшими батарейками. Кукловод решил играть в открытую. Если версия Саечкина верна, то попытается через меня подобраться к Бокальчуку. Так ведь, Сан Саныч?
– Возможно. Неужто он держит тебя за слабое звено?!
– Обломается! – отрезал и обернулся к Вадиму. – Накажи Бориле с Лютиком отвезти меня на адрес. Пусть только на рожон не лезут. И вы покуда не суйтесь. Все это – недалекая дипломатия маргиналов! Разберемся.
‒ Чего раскомандовался?! – возмутился Проф. – Без прикрытия никуда не поедешь! Подтяну к адресу топтунов и поставлю на низкий старт захватчиков. Пока доберешься, округу перекроют. Запомни! Если запахнет жареным – поднимешь левую руку. Это сигнал, чтобы всех повязать. Я сам там буду.
‒ Вместе со мной! ‒ настоял Бокальчук.
‒ Я тоже поеду! – заерзал на лавке Доход.
‒ Отставить! – осадил подшефного Саечкин. – У тебя благословление белить изгородь. У меня – молиться.
– Вот-вот! Молись за нас, батюшка, – попросил я, поспешая за Самчуковым.
– Будь уверен – не переставал.
□□□
Вороненая громадина перегородила улочку Красных зорь, изучающе пялясь по сторонам бесчисленными фарами, габаритными отражателями и неоновыми подсветками.
Стоявший у распахнутой дверцы худосочный юноша в белоснежной сорочке и наутюженных серых брючках заценил мой босяцкий прикид и заговорил с часами на руке. Через пару секунд к нему подбежали двое парней в аналогичных нарядах и, повинуясь начальственному кивку, зашагали навстречу переговорщику.
Поравнявшись, молча сопроводили меня к «хаммеру», от которого разило раскаленным железом и кипящим маслом. Оттого припомнились адские котлы и сковороды, изображенные на фресках Кирилловской церкви.