‒ Можете не сомневаться, пан олигарх! – с хулиганским апломбом забалабонил Зуй. – Извиняюсь, конечно, но ваш уютный домишко по сравнению с моими хоромами – избушка садовода-любителя. А чтобы взять штурмом мой замок, не хватит гарнизона одесской милиции. Короче, милости прошу! В доме ни души – семейство греет кости на северном побережье Красного моря. Слона тоже разместим по высшему разряду.
‒ Премного благодарен, но во дворцах маюсь бессонницей. Хочу в каморку на улицу Красных зорь. Там диванчик, вентилятор и море рядом.
‒ Удел пролетариев, ‒ подзудил Летописец.
‒ От слова «пролетать», ‒ уточнил Репа.
– Не обращай внимания, Серый! Сами они маргиналы, – Вадим протянул на прощание руку. – Паша с Дашей уже убыли. Присматривай за дитятками.
□□□
Ласковая волна омывала купальщика, избавляя организм от физического и психического напряжения. Чем дальше я заплывал, тем легче становилось на душе, а с упразднением дурного предчувствия улетучились навязчивые помыслы о лазутчиках и предателях.
Наплававшись вдоволь, уселся на мокрый песок и стал наблюдать за юными ныряльщиками с пирса.
«Может, сигануть за компанию? ‒ подумалось ненароком, но вмешалась закомплексованность. – Детишки обсмеют. Подумают – дядька впервые на море и упился на радостях вдрызг».
Солнечный диск опустился за прибрежные сопки, уступив главенствующую позицию свежему ветру с моря.
Собрав вещички, подался восвояси, но по дороге перекусил в пиццерии. Когда же добрел до владений Марии – приметил цветастые Пашины шорты, сохнувшие на бельевой веревке. Предупредительно кашлянув, постучался к молодоженам.
– Входите, заждались уже! – откликнулась Даша. ‒ Вы кушать пошли, а мы бегом домой.
– Могли бы подать знак, что присматриваете, – добродушно проворчал, осматривая убранную комнатушку. – Хорошо хоть с пирса не нырнул. Поиздевались бы над пенсионером.
– Ни в коем разе! ‒ уверил вошедший следом Нюра. – Не до того нам было. Злодеев высматривали. Слежки вроде бы не было.
– Лады. Забрел сообщить, что готов поучаствовать в вечерних посиделках.
– Окей! Я за вином сбегаю.
Постояльцы минипансионата оккупировали садовую беседку с наступлением сумерек. Новый собутыльник был принят с распростертыми объятьями ввиду того, что щедро проставился.
До глубокой ночи под виноградными лозами царил закон отдохновения, накладывающий запрет на раздумья с погружением в себя, философские диспуты и деловые пересуды.
В результате я знатно расслабился и приобрел ощутимый заряд позитива.
□□□
– Молоко! На Кордонном – свежайшее молоко! Только что из коровы! – эхом разносилось по сонной округе.
Утро в очередной раз выдалось жарким и солнечным.
Пока приводил себя в Божеский вид, Даша сварила кофе и предложила постирать что-нибудь из вещей. Оказалось, как нельзя кстати.
Поход на пляж решил отложить до вечера. Критическим взглядом осмотрел свою запыленную машину и отказался от идеи поколесить по городу. Не хотелось выискивать автомойку. К тому же подошло время утренних телефонных брифингов. Соблюдая секретность, вышел на Фонтанскую дорогу и прогулялся по аллее сквера.
Первым делом осчастливил супругу и выслушал нравоучение о том, как должен себя вести любящий муж, слинявший в одиночку на курорт. Так уж повелось в нашей семье, что без надобности Оля не докучала дозвонами и расспросами. Я же нагло воспользовался бесконтрольностью, и последний раз позвонил ей из Крыма. Посему критические замечания и просьбу сосуществовать в дружелюбии воспринял безоговорочно.
Затем перекинулся парой слов с Панфиловым. Сергей Давидович знал о злоключениях в Крыму и Николаеве, так как с утра находился на кафедре Молодязева. По делу Недоходова новостей не было.
Следующий разговор состоялся с Брутом. Как и обещал, Никифорыч сдался на милость докторам – проходил медицинское обследование в столичном госпитале МВД. Несмотря на отлучку, держал ход расследования под неусыпным контролем.
– Представляешь, Серго?! – трубил раздраженно. – Отослал запрос на Боровика, а доблестный информационный центр выдал нулевую информацию. Глухо! Какой-то лазутчик подчистил учетные карточки всего семейства. Люди вроде бы значатся в базе, а данных нет. Кибернетика оказалась бессильной. Так что напрягай своих мореманов! Пущай шевелят батонами, клешнями и бестолковками!
Одну из своих коронных фраз Брут высказывал в том случае, если качество собранной сыщиками информации оставляло желать лучшего. Заводился с пол-оборота, когда в материалах оперативной разработки находил одни только справки, распечатки, ксерокопии.
– Сверни в трубочку и засунь … сам знаешь куда! – распекал молодых оперов бывалый сыщик. – С людьми надо работать, а потом с бумажками. Думаешь, разослал запросы и все?! Дудки! Напрягай бестолковку и шевели клешнями с батонами! Штудируй науку общения и ораторское мастерство.
Предпоследним собеседником был Репа. Дознавшись о фиаско в информационном центре МВД и напутствии генерала шевелить батонами, Юрий Всеволодович деловито завил:
– Не вижу проблемы! Самчуковская флотилия курсирует в данном направлении. Я тоже подключил всяческие возможности. Всех, кто может быть в списке Гриба – предупредили. Летописец обзвонил кого смог, остальным отправил письма по электронной почте. Будь уверен – от нас Боровик не скроется!
Заключительный разговор состоялся с Юнкером. По делу новостей не было, но зато он в кратчайшие сроки навел мосты взаимопонимания с женой и начальством.
На этом утренний перезвон закончился.
Хоронясь от палящего солнца в тени платанов и акаций, потащился восвояси. При этом диагностировал полный раздрай. Казалось, был переполнен силами и одновременно с трудом двигал ногами. Нечто похожее происходило с чувствительностью и мышлением.
«Однако тревожный сигнал! – подумал, пытаясь взглянуть на себя со стороны. – Ломка трудоголика, что ли? Ну и видок! Дебелый дядька в состоянии полуобморочного тремора. Даже башка колыхается, будто у китайского болванчика. Кичится тем, что вычислил Гриба и надул губы, как только друзья отстранили от дел. Теперь не знает, чем заняться в то время, как сотоварищи сбились с ног. Цени момент, Слон! Заваливайся в каморку под вентилятор и молись, чтобы никто не пострадал. Чтобы все поскорее разрешилось».
Прошкандыбав во двор, заприметил в беседке Нюру. Помощник нехотя двигал челюстями, прихлебывая из кофейной чашки. Словно завороженный я подался на аромат кофе.
– Присоединяйтесь, – завидев понурого босса, Паша кивнул на тарелку с бутербродами. – В этакую жарищу в рот ничего не лезет, но хоть что-то поесть надо.
– Согласен, – обронил, подсаживаясь к столу. – Новости есть?
– Папа прибудет к вечеру.
– Добре. С хвостами глухо? – поинтересовался, апатично пережевывая бутерброд.
– Юннаты на местах. Пока тишина.
‒ То-то и напрягает. Затишье перед бурей.
‒ Меня тоже колбасит. Нервы вздыбились. На Дашку утром накинулся.
– Объяснимо. Пост стрессовый синдром. Старайся не поддаваться, а то засосет.
‒ Как барона Мюнхгаузена? Предлагаете хвататься за косичку и вытаскивать себя из болота вместе с конем? Лады, попытаюсь. Мысли дурацкие в голову лезут. Подозрительный стал.
‒ Не ты один. Думаю, мы столкнулись с темной силищей, которая стремится влезть в мозги и посеять вражду. Страхи всякие, колебания. Надобно максимально мобилизовать волю. Даше объясни, что с тобой происходит. Поймет – она у тебя уникум. Ладно, пойду собирать себя до кучи.
Развалившись в одних труселях на скрипучем диване, вытаращился в потолок, наблюдая за сонной мухой. При этом силился собраться с мыслями. Конвульсивно дребезжавший вентилятор едва опахивал спертым воздухом, завывая, будто кукурузник на взлете.
Черепная коробка казалась пустой, напрочь лишенной мозгового вещества и нейронных узоров. Ни тебе мыслей с рассуждениями, ни эмоций с переживаниями.
«Тайм-аут ввиду перегрузки, – поставил диагноз. – Всего за пару суток анализатор перелопатил месячную норму информации. Оттого и завис бортовой комп. Состояние, сравнимое с дефрагментацией, очисткой и форматированием жестких дисков. Когда соответствующие программы известили пользователя о критическом состоянии компьютера, застопорили работу системы и навели порядок в автоматическом режиме. Но ботаник никак не уймется. Открывает папки одну за другой, а там полный порядок – информация тематически разложена и откорректирована, временных и ненужных файлов нет. Правда, кое-где недостает данных, но запросы посланы и вскоре ожидаются ответы. Перешерстив все папки, умник подбирается к системным файлам, и тут компьютер может послать его куда подальше. Зависнет и будет требовать перезагрузку до тех пор, пока пользователь не одумается».
Неожиданный телефонный звонок вернул к действительности. Подскочив с дивана, мигом сосредоточился, будто в одночасье обновился пакет мозговых драйверов.
Приложив мобилку к уху, услышал деловитый басок Репы:
– Через пять с половиной минут Зуй подберет тебя на углу возле мусорных баков. Проф скомандовал свистать всех наверх!
Спешно оделся, предупредил Нюру и зашагал к Фонтанской дороге.
«Не забыть бы разузнать у Самчукову о паспортистах, ‒ наказывал сам себе. – Кто такие, чего рылись в моих вещах. Ниточка должна потянуться, ведь с ними была местная паспортистка».
Встал на повороте, выставив на обозрение узнаваемую персону. Вскоре к бордюру подрулила черная «Тойота Камри» – новехонькая, намытая, отполированная.
– Привет, Слон! Падай! – позвал Зимбер, опустив стекло пассажирской дверцы.
– Неужто Гриб нарисовался? – спросил, умащиваясь рядом.
– Таки да! От Профа не скроешься. Хоть в Греции, хоть на Мадагаскаре.
Свернув на пятой станции с Фонтана, вихрем пронеслись по Французскому бульвару. Вырулили на Канатную и помчались в сторону парка Шевченко.
– На первом курсе снимал угол в этом доме, – я указал на старинный фасад с лепниной. – Оля приехала на новый год. Еще не были женаты.
Действительно, из-за отсутствия штампа в паспорте пришлось тогда поволноваться. Хозяйка квартиры – сухонькая старушенция с чисто одесской внешностью и говорком встретила квартирантов настороженно. Отрекомендовалась членом партии коммунистов с несусветным стажем и запросила документ, подтверждающий акт бракосочетания. Без колебаний сунул ей милицейское удостоверение, и моралистка враз поменяла концепцию. Приветила нас, как дорогих гостей, даже скостила оплату. Ничего удивительного в том не усматривалось. Для одесситов, переживших разгул бандитизма послевоенных лет, работники правоохранительных органов были особо почитаемой кастой.
Хотя бдительность советских граждан того поколения, чтивших нормы коммунистической морали до маниакальной подозрительности – мягко говоря, настораживала.
Не доехав полквартала до поворота к парку Шевченко, Витя зарулил в подворотню. «Тойота» вкатилась во двор трехэтажного особняка дореволюционной постройки и встала у заплетенного геранью парадного.
Присутствие охранника и консьержа, ухоженные клумбы, идеальная чистота – все свидетельствовало о проживании в доме отнюдь небедных горожан.
Поднялись лифтом на третий этаж, и вышли на лестничной площадке с аркой, ведущей в квартиру. Отворив массивную дверь и поманив за собой, Зуй прошмыгнул через овальный холл.
Прошагав следом, очутился в уютной гостиной с бесчисленными растениями, произраставшими в напольных горшках и подвесных вазонах. На диване и в мягких креслах разместились поборники «Седьмого флота» – тайный отряд решительно настроенных сыскарей старой закалки.
Достигший пенсионной выслуги, но продолжавший трудиться на ниве борьбы с преступностью Александр Сергеевич Самчуков курсировал перед окном, занавешенным прозрачным тюлем. Изучая на ходу документы, подшитые в канцелярской папке, прислушивался к радиопереговорам, приблизив к уху компактную радиостанцию.
Поручкавшись с соратниками, я негромко спросил:
– Чьи хоромы? Неужто конспиративная хата?
‒ Это ж тебе не Киев! – отозвался Летописец. – В пальмире быть ментом престижно.
– Ша, Сеня! – шумнул на него Проф и объяснил. – Апартаменты со статусом дипломатической неприкосновенности. Кореш уехал работать консулом в африканскую глубинку. Попросил цветочки поливать. Теперь заткнитесь, пожалуйста!
Я уселся на поручень кресла, в котором развалился Репа и, глянув свысока, вопросительно поднял брови.
– Топтуны взяли след Боровика, – объяснил Юрий Всеволодович, деловито облизывая пальцы. – Хватай вкусняшки, а то не достанется! Семен с утреца психанул. Сгонял на Екатерининскую и выгреб весь ассортимент.
Он кивнул на журнальный столик, уставленный картонными коробками с вензелями кондитерской «Сластена» и погрозил кулаком Зимберу, который успел прихватить пару эклеров и корзиночку.
– Шо такое! – пробурчал отставной гаишник. – Я не позавтракал.
– Выгоню всех на кухню! – предупредил Проф.
Угостившись безе с лимонным кремом, я спросил у Репы:
– Как там роботы? Батарейки вставили?
– Бесполезняк! Целый консилиум заседает в дурке на Воробьева.
– Ша, я сказал! – рыкнул Самчуков и обратился к рации. – Второй, ответь Линкору! Как обстановка?
Зуй поперхнулся от смеха, а Молодязев охнул и закрыл ладонями лицо.
‒ Шо вы ржете, дурни?! – пряча улыбку, осведомился Проф. – Нормальный позывной. Мы же флот!
Рация зашипела в ответ и уведомила механическим голосом:
‒ Линкор, я второй! Мы на месте. Осматриваемся. Пока тихо.
– Конец связи, – асс оперативных комбинаций сунул в карман рацию, прокашлялся и огласил. – Имею намерение ознакомить коллег с меморандумом, – раскрыв папку, полистал документы. – По архивным данным и донесениям источников вырисовывается следующая картина. После исключения из школы милиции Федор Боровик в течение года подрабатывал на сезонных работах в родном районе. Жил у матери на хуторе вблизи Маяков. Это в десяти километрах от Белгород-Днестровска в сторону Татарбунар. Потом уехал на заработки в Молдавию и выпал из поля зрения на два года. Появился неожиданным образом, встав на военкомовский учет. Служил прапорщиком в тираспольской танковой бригаде.
– Где бы ни работать, лишь бы не работать, подворовывая, – резюмировал Пуртев.
– Попрошу без комментариев, – заметил докладчик и продолжил. – Когда началась заваруха в Приднестровье, танковая бригада осталась в ведении российского министерства обороны. Боровик прослужил там полтора года. Потом, согласно архивным данным Южного округа – был откомандирован в мотострелковую часть, которая дислоцировалась на границе с Чечней. После этого затерялся на долгие годы в горячих точках бывшего совка. Данную информацию нарыл наш бывший каптерщик Продан. Помните Вову-молдавана из третьего взвода?
– Еще бы! – протянул Зуй. – Корифей вещевого обеспечения!
– Теперь генерал, да будет вам известно! – уведомил Летописец. – Замначальника одного из управлений МВД Молдовы.
‒ Вот вам и Вован-молдаван! – подметил Репа. – Со второго курса чуть не турнули за неуды. Если не ошибаюсь, он тоже Гриба колотил.
‒ Оттого и помог без колебаний, – подтвердил Проф. ‒ Дальше слушайте! Семейное положение Боровика неизвестно. Из родичей – только мать. Лет десять назад купила дом в Маяках и съехала с хутора. Давно на пенсии. По данным разведки Гриб объявился полгода назад. Якобы постоянно живет в России, а в родные края приехал погостить. Поселился отдельно от матери в старой хате на хуторе. К ней наведывается изредка, постоянно уезжает по делам. Именно так объяснил ей отлучки.
Я поспешил озвучить примечание:
– Если он россиянин, то в паспортном отделе есть отметка о смене гражданства. Вряд ли возможно быть военным в России и оставаться гражданином Украины.
Самчуков кивнул и пояснил, тыча пальцем в папку:
– В паспортной форме №1 последняя запись произведена в девяностом году. То есть еще при совке. Написано – убыл в Молдавскую ССР для прохождения службы в рядах Советской Армии. Думаю, Гриб получил гражданство России, учитывая послужной список. Запрос отправили, но …
– Ответа можно не дождаться, – закончил фразу Летописец, пристально глядя на Профа. – Может, хватит нас пичкать архивными данными? Тебя, Шура, выдает блеск в глазах. Колись, чего еще нарыли!
– Есть маленько. Отыскался свидетель – бывший одноклассник Боровика. Месяц назад он возвращался в Маяки со свадьбы. Племянница вышла замуж за хлопца из Белгород-Днестровского. Наутро после гулянки вышел на трассу, чтобы тормознуть маршрутку или попутку. Насторожило его, что одна из проезжавших мимо легковушек вместо того, чтобы остановиться – резко прибавила скорость. В салоне – два мужика. Тот, который сидел за рулем дюже смахивал на Боровика.
– Стремный очевидец, – засомневался Зуй. – С бодуна ему могла привидеться родная теща.
– Да хоть Матроскин на пару с Шариком, – отмахнулся Самчуков. – Дело не в мужике за рулем, а в машине. То была синяя нива.
– Линкор, я второй, – послышалось из его кармана. – Мы на хуторе. Синяя нива здесь примелькалась. Последний раз видели неделю назад. Объекта на месте нет.
Александр Сергеевич выхватил рацию и скомандовал:
– Организовать засаду! При задержании соблюдать осторожность! Выезжаю! – направляясь к выходу, крикнул. – Чего сидим?! Желающие могут поучаствовать!
Я умостился на заднем сидении «тойоты» Зимбера, а пассажирское кресло занял Молодязев. Зуй, не отставая следовал за «шкодой» Самчукова с мигалкой на кабине и Сеней Летописцем в качестве штурмана.
Удача нам сопутствовала – утренние заторы на дорогах практически упразднились. Около часа добирались до выезда на шоссе в сторону Белгород-Днестровского. Когда же миновали лиман – свернули на проселочную дорогу, тянувшуюся меж холмов среди выкошенных полей. Проколесив полдюжины километров, увидели постройки небольшого селения, ютившиеся на лесистом пригорке. За ближайшим поворотом потянулись фруктовые сады, чередовавшиеся с баштанами.
«Шкода» с мигалкой притормозила и съехала на обочину, окутавшись клубами придорожной пыли. Зуй повторил маневр, после чего резко затормозил, разглядев сквозь завесу флагманский бампер и вышедшего на дорогу Профа.
Выбравшись из прохладного салона, я погрузился в раскаленную среду без малейшего намека на колебание воздуха. Невдалеке виднелась развилка двух проселочных грунтовых дорог. На обочине одной из них стояла бежевая «девятка», от которой в нашу сторону шагали трое крепких парней.
– Тыловой экипаж, – объяснил Самчуков. – Еще два машины на хуторе.
– Может зашухиримся? – предложил Зимбер. – Отсвечиваем, как… хотя уже поздно. Гляньте, пацаны!
Из-за ближайшего поворота по направлению к развилке выехала желтая легковушка. Вскоре стало понятно, что к нам приближается жигулевская «копейка» с водителем в салоне.
Не доехав десяти метров до развилки, подержанный шедевр советского автопрома замер посреди дороги. Оперативники развернулись и рассредоточились по проселку.
После того, как окутавшая жигуленок пыль осела – выпала возможность рассмотреть физиономию водилы. Приметы пучеглазого из Малореченского подходили идеально. Сомнений не осталось – бывалых сыскарей рассекретил Боровик.
– Это Гриб! – крикнул Самчуков, выхватил из кобуры пистолет и нацелился на легковушку. Опера последовали примеру шефа, неторопливо приближаясь к объекту.
– Стоять!! – заорал водила, высунувши из окна плешивую голову. – У меня граната! Всех подорву!!
Движение прекратилось. Проф опустился на корточки, отдавая распоряжения по рации, а пенсы укрылись за машинами, опасливо переглядываясь.
Жарища вдруг ощутилась в пятикратном размере. Казалось, будто раскаленный буравчик просверлил мне темя и прошелся огненным смерчем вдоль позвоночника, превратив в статую. Только ступор продлился недолго.
– Кучер, ко мне!! – надрывно завопил Гриб. – Остальные на месте! Не очкуй, Слон! Разговор есть!
Оглядев опешивших сотоварищей, я перевел дух и пошкандыбал к развилке. Когда до жигуленка оставалось десять метров, Боровик продемонстрировал зажатую в руке гранату.
Я прокричал, не оборачиваясь:
– У него лимонка! Такая, как в Малореченском!
– Ай, молодца! – развязно прогнусил террорист. – Скажи спасибо, что одну гранату к растяжке привязал. Была еще парочка. Порвало бы вместе с Юнкером в клочья! Ладно, садись!
– Откуда столько злобы, Федя? – спросил, повалившись на раскаленную сидушку.
– От верблюда! К тебе претензий до этого не было. Зачем влез в наши дела?!
‒ Тебя не спросил! Что значит, в наши?
‒ То и значит. Дверцу закрой, только не хлопай! Чинить потом …
– Ты серьезно?! Тебя сейчас пристрелят.
– Кишка тонка! Слон большой – спрячусь за него.
– Не поможет. Попить дай, а то сердце встанет.
– Когда-то точно встанет. Водку будешь?
– Издеваешься?! Говори, зачем звал!
– Спешишь?
– Хочу избежать теплового удара, – ответил, помыслив:
«Какой-никакой диалог удался. Теперь главное, не сбавлять темп. Если динамика разговора замедлится – Гриб занервничает. У него и так нервы на пределе. С психикой явно нелады. Может случится аффект, и ситуация выйдет из-под контроля».
Боровик покосился в мою сторону и заговорил примирительным тоном:
– Ценю, что вступился за корешей. Правда, попортил малеха планы. Не беда. Сам попортил, сам выправишь.
– Кончай вещать загадками, Федя! Для чего звал?
– Жалко тебя стало. Мозги, небось, пухнут? Ладно, спрашивай! Готов дать пресс-конференцию. У тебя пять минут.
– Ты явно не здоров! Столько людей положил…
– Не пыли – не страшно! – гаркнул Гриб и приблизил к моему лицу гранату. – Ты не в том положении, хотя не приговорен. Виновные приговорены.
– Точно спятил! – я ощутил накатившуюся волну негодования. – Кто ты такой, чтобы вершить правосудие?! Столько лет копил злобу! Зачем?!
– Затем, что вы на Олимпиаду укатили, а я в колхоз – дерьмо месить. С отбитой почкой, между прочим! Так ты будешь спрашивать?
Я силился собраться с мыслями, понимая, что подобный случай вряд ли представится. Наметив ряд вопросов, начал с уточнения:
– Вишенцева ты не трогал – так ведь?
– Не успел. Приехал, а он уже помер. Я только коробок на могилку подбросил.
– Почему Недоходова оставил в живых?
– К Лёнчику имею отдельную предъяву! Он больше всех надо мной издевался. Пусть теперь мучается всю жизнь из-за своей бабы!
– Про домик Слоника в Малореченском как узнал?
– Не скажу.
– Сам его выслеживал или подельники подмогли?
Боровик грязно выругался и процедил сквозь зубы:
– Не разводи меня, ментяра! Другие вопросы задавай!
– Лады! Кто навел на Сарычева? От кого узнал, что он на даче ночует, а утром поедет на работу?
– Доиграешься у меня! Щас чеку выдерну!
– Валяй! Только поведай про Николаев. У кого разжились ментовской формой?
– Похоже, это ты спятил, а не я! Какой еще Николаев?! – неистовствовал Гриб, потрясая гранатой. – Пошел … отсюда!!
– Уйду. У меня еще полминуты, – изведав азарт, рискнул покуражиться. – Последний вопрос. Кто надоумил оставлять метки с медведями? Коробки, электронные письма?
– Никто! Сам пожелал, чтоб окрас был … этот как его? Ритуальный. Чтобы понимали за что … Погоди! Какие еще электронные письма?!
– Которые Бокалу посылал, – ответил и неожиданно понял, что Боровик не ломает комедию.
Передернув плечами, он выпучил глаза и проскрежетал:
– Ты глянь на меня, Слон! Какая электронная почта?! Где я, а где интернет?!
– Но Бокал ведь приговорен?
– С какой стати?! Вадим был тогда со всеми, но уговаривал их не калечить меня здорово. Короче, не гони про Николаев!
– Тогда расскажи про Пуфика…
– Хорош! Мы закончили! Выходь из машины!
Уяснив, что собеседник непоколебим, выкарабкался наружу, причем не ощутил ни малейшего температурного отличия. Старался размеренно шагать, но выходило худо. Казалось, к ногам привязаны пудовые гири и теперь их приходится волочить за собой по бугристой грунтовке. Зато мыслительный процесс протекал стремительно:
«Однако парадокс! В школе Боровик крысятничал, то есть воровал у сотоварищей. В результате поплатился, но затаил на них обиду и накопил злобу. Наверное, имел на то основания, хотя сотоварищи, учинившие воришке темную, также располагали мотивацией. Проще говоря, Гриб спровоцировал их действия, но долю своей вины не признал. Данное неприятие наблюдается у людей с маниакальными расстройствами и наклонностями. Психопаты причиняют человеку боль и ему же начинают мстить, получив отпор. Нечто похожее творится в мозгах узурпаторов и диктаторов. Напялив личины интеллектуалов, они пафосно рассуждают о морали и общечеловеческих ценностях, а в кулуарах плетут интриги и планируют акции по устранению оппонентов. Налицо разрыв, образовавшийся в закостенелом сознании, который подталкивает к деградации. Рано или поздно в него обязательно хлынет всякая нечисть, скопившаяся за века в загрязненном эфире окружающего мира. Такая вот мистика!».
Заметил, как Самчуков присоединился к пенсам, укрывшимся за машинами. Оперативники обошли «копейку» с флангов, нацелив пистолеты на водителя.
Время, казалось, остановилось.
Я понимал, что плетусь не только вдоль линии огня, но и в эпицентре вероятного взрыва. Оглянувшись, с изумлением отметил, что отошел от жигуля лишь на десять метров. Попробовал ускориться и услышал за спиной истошный вопль Боровика:
– Ложись!!
«Сейчас испытаю ощущения Юнкера, – подумалось с небывалым спокойствием. – Надобно сигануть как можно дальше. В конце концов, хотел же понырять с пирса?».
Прибегнув к неимоверному усилию, справился с гравитацией. Оттолкнулся обеими ногами от земной тверди, перелетел на бреющем через обочину и вошел в крутое пике над поросшим присохшей травой кюветом. Полет проходил нормально и занимательно, будто в режиме замедленной съемки. Даже удалось запечатлеть момент, когда с оглушительным треском и воем разлетелась на куски злополучная «копейка».
Перед заходом на посадку был подхвачен взрывной волной и перенесен через кювет. Приземление прошло в штатном, слегка неконтролируемом режиме. Новоявленный акробат успел зажмуриться, но не сумел сгруппироваться. В итоге грохнулся, шмякнулся и бабахнулся, словно мешок с кукурузными початками, брошенный в телегу.
– Отныне буду видеть сквозь стены, ‒ пробормотал, выплевывая травинки. – На худой конец – чуять копчиком, как Черноух…
Глава одиннадцатая
ГЛОТ
– Серый, ты цел?! – будто со дна колодца долетел отзвук знакомого голоса.
Приподняв голову, определился, что вследствие эффектного приземления возлегаю ничком на краю неглубокой рытвины. Кто-то пытается меня оттащить, ухватившись за обе подмышки. Поучаствовав в потугах, перевернулся на бок и сел. Первым делом ощупал черепную коробку. Из-за свиста в ушах, звяканья в голове и скрежета песка на зубах казалось, будто граната разорвалась в мозгу.
– Вроде живой, – пробормотал, приглядываясь к озадаченным минам одесситов. – Нимбов и крыльев у вас не наблюдаю – значит, порядок.
– Те, что с крыльями кружат над воронкой, – отозвался Молодязев, указав на место, где стояла «копейка». – Чернющие, однако у них крылья, шо у воронов.
– Это я должен видеть, – попытался сострить, удостоверяя целостность ребер. – Юнкер хвастался, что после контузии открылись сверх способности. Вот и у меня должны …
– Вам бы шутки шутить! – проворчал запыхавшийся Самчуков. – Хорошо, хоть целы. Сваливайте отсюда поскорее! Мешаете думать. Не вам же отписываться за фейерверк!
– Тебе, Шура, раз плюнуть! – раскуражился Зимбер. – Хочешь, мы малявы настрочим? Типа приехали в колхоз оказывать шефскую помощь, а тут мужик на копейке. Как заорет – Аллах Акбар!
– Очень смешно! – раздухарился Проф. – Уматывайте, чтобы духа вашего не учуяли! Скоро здесь такое начнется! На трассу прямиком не суйтесь. Езжайте на хутор и дальше через поля.
Я покашлял, обращая на себя внимание, и просипел:
– Не хотите послушать прощальные откровения Гриба?
– Прям-таки, откровения! – усмехнулся Летописец. – Лапши тебе навешал.
– Потом поспорите! – замахал руками Александр Сергеевич. – Местные менты наскочат с минуту на минуту.
– Шура не кипишуйте! Нас уже нет! – крикнул Зуй, потрусив к «тойоте». – За хутором куда сворачивать?
‒ Навигатор купи, деревня! – посоветовал Самчуков и указал ленинским жестом на близлежащий пригорок. – В сторону моря повернешь. По любому на трассу выедешь. Дальше по указателям на Каролина-Бугаз.
Усевшись на заднее сидение рядом с Пуртевым, убедился, что кроме ссадин на локтях и коленях других видимых повреждений нет. Зато брюки и рубаха с изодранным в клочья передком ремонту не подлежали.
Миновав развилку, а вскорости – придорожный хутор, «тойота» понеслась по проселку через поля. Я же успел поведать о пререканиях с Боровиком.
– Он напрочь отмороженный! – резюмировал в итоге Пуртев. – Подумаешь, намяли бока! За дело же! Зачем было злобу копить столько лет?
– Жалко, что не приложился тогда к его морде, – сокрушался Зуй. – Угодил бы в черный список. Щас потягались бы с Грибом!
– Ты шо, тю-тю?! – Репа покрутил пальцем у виска. – Потягался бы он! Батону пришлось бы отпевать геройски сгинувшего Зимбера. Я вообще против насилия! Видите, чем закончилось? За воровство отбили почку и мозги. Федя сбрендил и затаил злобу, пока окончательно не слетел с катушек. Людей сгубил, себя заодно. Вопрос к знатокам – на кой ляд такая воспитательная работа?!
– Ты прав, Юра, – согласился Зимбер. – Не приучили его с малолетства чужого не брать.
– Похоже, у Боровика на роду было написано, – подсказал я, обмакивая платком саднившие колени. – Есть такая болячка в мозгах – клептомания. Передается по наследству. Однажды самолично убедился. Помните, как после развала совка бандюки делили зоны влияния?
‒ Ты у нас об этом спрашиваешь?! – посмеиваясь, обернулся Молодязев. – В Одессе велись полномасштабные бои. Американским гангстерам не снилось!
‒ Ага! Итальянская мафия тоже не конкуренты, ‒ поддакнул Летописец, отыскав в автомобильной аптечке бинт и флакончик с йодом.
Напитав тампон, протянул мне. Собравшись с духом, я прижег ссадину на колене и процедил сквозь зубы:
‒ Беспредел полнейший … творился. Пока не пришло указание МВД зачистить криминальную верхушку. Многих авторитетов тогда приземлили. Некоторые вовсе канули в лету.
‒ Испытанный одесский анфлераж, ‒ заумно подсказал Семен. – Маршал Жуков после окончания второй мировой наказал похожим образом обезглавить местную братву. Ничего не путаю, Слон?
‒ Точно в масть. Методика большевистского террора. В девяностых тоже шороху навели на весь бывший совок. Наши сыщики припутали под новый год московского авторитета по кличке Пахом. Он кутил с корешами в ресторане на Крещатике, а кто-то из добровольных помощников сыска опознал и вломил. Оказалось, на Пахома выставлена розыскная карточка в МУРе. Запросили конвой из Москвы, а его упрятали в КПЗ. В тот день я дежурил по управлению. Ночь выдалась спокойной, потому решил пообщаться с залетным бугром – вдруг проскочит полезная информация. Испросил у него согласия, потому как ночные допросы запрещены. Короче, расположил к себе. Интересный оказался собеседник. Сам неказистый, щуплый, пенсионного возраста. Плешивый, да еще и картавый. Поначалу я недоумевал – как такой заморыш может быть уважаемым среди воров человеком? Правда, ситуацию выправляла белоснежная сорочка Хьюго Босс. В изъятых вещах – три такие же в упаковках. Воровской шик!