Волчья хватка-3

– Храни защитников своих, араксов, Боже. А мы Русь сохраним.

И замер с опущенной, впервые покорно склонённой головой. Нерукотворный, ломкий образ качнулся, вздымая меч, лезвие коснулось темени Сергия.

– Вразуми, Господи! Прочёл в Книге Нечитаной пророчество. Писано, огонь небесный принесёт ни пеший, ни конный. И в ворота обители не постучит… Внять не могу!

Ещё через мгновение явление исчезло, растаяв в воздухе. Настоятель удручённо вздохнул, сам потушил недогоревшие свечи, распахнул окна, выпуская стылый смрад. Вышел в двери, оставив их открытыми настежь.

Потом и ворота обители растворил – заходи кому не лень и смотри!

Ряженого купеческого обоза уже не было, хотя ещё парили свежие кучи конского навоза у коновязи и в дорожных лывах не отстоялась вода, взмученная колёсами. Настоятель вернулся на подворье и позвал слепого юродивого с паперти к себе в келью.

– Ответствуй, Чудин, чего позрел?

Глава 4

Он не мог уйти, не попрощавшись с родовым гнездом, не одну сотню лет служившим надёжным пристанищем Ражных. Да и бросать нажитое десятками поколений было жаль, особенно дубраву, заново выращенную дедом и отцом по всем канонам рощенья священного леса, где каждое дерево стояло сообразно природным силам земли и приносило вотчиннику благо. По крайней мере, в это верили…

Некоторое время он стоял в отупении и смотрел на дорогу, по которой Сыч увёз избранную и названую и по которой уехал Пересвет. Нет, живые души ещё оставались рядом – собаки в вольере, скулящие от радости при виде недосягаемого вожака стаи, гончаки и лайки, засидевшиеся в этом сезоне. Бросить обустроенную базу можно было легко, да и пропасть ей не дадут: Баруздин спит и видит себя владельцем охотугодий Ражного и всего хозяйства. Он и службу свою чиновничью бросит ради этого. Но вот отдавать ему собак за здорово живёшь как-то несправедливо, неправильно.

Вячеслав открыл все двери вольеров, и оказалось, не к нему устремлялась вся свора. Кобели в тот же миг сгрудились вокруг рыжей Гейши, некогда вскормившей Молчуна, и принялись обнюхивать с тщанием, так знакомым всем собачникам: сука явно была в течке. В другой раз Вячеслав никогда бы не допустил подобного и запер гулящую с самолично выбранным гончим кобелем, но сейчас было всё равно, кто станет продолжателем рода. Уже через мгновение раздался угрожающий рык, и спустя секунду два особо азартных самца западносибирских лаек покатились клубком, намертво вцепившись друг в друга.

А виновница потасовки, Гейша, вдруг ринулась к реке, вылетела сквозь распахнутую калитку и в тот же час заголосила. Но не по зверю, лай был охранным, предупреждающим, и свора кобелей, забыв о соперничестве, немедля помчалась на подмогу. Ражный вспомнил совет боярина, однако таиться не стал, тем паче собаки в прибрежных кустах вдруг умолкли. И почти сразу в густом мелколесье замелькали два всадника, летевшие галопом: ездить так по шкуродёру могли только братья Трапезниковы. Через минуту они и в самом деле выскочили на открытое место, остановили коней и заозирались – кого-то искали! На обоих драные фуфайчонки поверх армейской формы, волчьи шапки, стволы ружей за спинами, а лица загорелые до черноты, словно только что с юга вернулись.

– Ну, здорово, орлы, – негромко окликнул Ражный.

Они мгновенно обернулись на голос.

– Дядя Слава?!

И как по команде спешились, бросили поводья, кинулись было к нему, но в последний миг сдержали подростковые чувства неким омужевшим достоинством.

– Здорово, дядь Слав! – произнесли, однако же, хором.

Тот усмехнулся, разглядывая братьев.

– Вы что, дезертиры?

– Никак нет, в отпуске! – доложил один.

И второй подтвердил:

– На побывку прибыли, по семейным обстоятельствам.

Он хотел спросить, что такое стряслось с их семьёй, и не успел.

– Дядя Слава, тебя ищут! – внезапно сообщил один и завертел глазами.

– Твою базу обложили!

– Нас сначала тоже повязали. Но мы отбрехались.

– Кто повязал? – спросил Ражный.

– Да гаишники на дороге! Пристали, сволочи, подраться пришлось.

– Но их семь рыл было, да ещё подмога пришла…

– Потом нас передали какому-то хмырю. Важный такой, но озабоченный.

– Начальник какого-то спецназа. У них тут целая операция!

– Про тебя пытал!

– Этот спецназ и сейчас по лесу рыщет, в чёрной форме, – подхватил другой. – Грибы собирают!

– Грибы? – изумился Вячеслав. – Какие же сейчас грибы?

– Трутовики с пней! Мы проследили: отрывают, ножами режут. Одни берут, другие бросают. Червивые, что ли?

– Дураки какие-то! Трутовики даже черви не едят!

– И менты переодетые! Человек десять! Явно тебя пасут.

– А на дороге и сейчас засады! С рациями! Мы радиообмен слышали.

– И ещё пятеро у нас в сенном сарае ночевали.

– У них аппаратура испортилась. Велено визуально отслеживать передвижение.

– Получили команду ночью взять объект!

– Объект – это ты, дядь Слав! – вдруг зловещим шёпотом сообщил один. – Кто же ещё?

– Мы так и узнали, что ты здесь!

– Уходить тебе надо!

Говорили охотно, весело и при этом всё время озирались, рыскали взглядами по просторам, всматривались во всякое движение – всё-таки искали кого-то!

– Вы что потеряли? – между прочим спросил Ражный.

– Мы? – братья переглянулись. – Да так, ничего…

– У нас лодку угнали, – признался один. – И тулуп из кладовой стащили. Ты, дядь Слав, никого не видел? На лодке и в тулупе? Никто не проплывал?

– Не видел… Пошли, парни, чаю попьём? Потолкуем…

– Какой чай, дядь Слав? – возмутились братья хором. – Смеркается! У них же приказ! Тебе драпать надо! Спецназ!

– Да они нас не найдут, пошли!

Братья переглянулись.

– Ты на своё волшебство надеешься? – недоверчиво спросил один. – Это зря, бойцы классные, скопом навалятся, колдовство не спасёт.

– Да мы и не верим теперь, – скромно признался второй. – Никакого волшебства на свете не бывает…

– Верно, – подтвердил Ражный. – До ночи время есть. Попьём чаю, разговор есть к вам. Угостил бы чем-нибудь крепким, да незваные гости всё выпили…

– А какой у тебя разговор?

– Деловой! Забирайте мою базу с угодьями. И собаками. Просто так, даром.

– Ты чего, дядя Слава? – испугался один. – Бесплатно, что ли?

– Ну символически, за рубль!

На миг у обоих загорелись глаза, но тут же и потухли.

– Зачем нам база, Максим? – спросил брат у брата, и Ражный постарался запомнить, который из них старший. – Мы же контракт подписали, аж на три года.

– Нам служба нравится, – сказал Максимилиан. – Сейчас на три, потом можно ещё на три. Служить в стране некому стало, молодняк в армию не хочет.

– Он в армию хочет, – поправил его старший. – Служить этому режиму не желает. Олигархи страной управляют, а чего их защищать? Такая позиция.

– А всё равно страну защищать надо, – обречённо подтвердил младший.

– Режим, он что, как чирей, пройдёт. А держава останется.

– Так не возьмёте базу? – разочарованно уточнил Вячеслав. – Может, подумаете?

– Не возьмём.

– Тут и думать нечего.

– Ты что, дядь Слав, уезжаешь насовсем?

– Уезжаю.

– И некому хозяйство передать?

– Некому, мужики. Чужим отдавать жалко. Так бы и собачек пристроил…

– Может, Баруздин возьмёт? – предположил Максим.

– Этот возьмёт! – брезгливо вымолвил Максимилиан. – И спасибо не скажет…

– Дядь Слав, скажи честно, ты что такого натворил? – шёпотом спросил старший. – За что тебя взять грозятся?

– Да вот тоже хотел Родину защищать, – многозначительно проговорил Ражный. – Не дают, земли лишают.

Братья обменялись взглядами – о чём-то посоветовались и остались довольны.

– И у нас к тебе разговор есть, – несколько торопливо заявил Максим.

– Серьёзный… Мы обрадовались, как узнали, что ты на базу вернулся.

– Мы тебя по следам вычислили!

– Ты пришёл с женщиной…

– И она обвела тебя вокруг всех засад. Интересно бы на неё взглянуть!..

– Короче, что за разговор, – оборвал Ражный.

– В общем, мы по порядку всё расскажем, а то не поймёшь.

– К нам в отряд одного молодого прислали, – сообщил младший. – На срочную призвали, но сразу же на контракт перевели. Подготовка у него – супер! По горам бегает, как барс. На скалы без верёвок лазает, даже по отрицательным уклонам.

– Мы ему кликуху дали – Моджахед.

– Хотя он русский и на таджика не похож. Только пуштунку носит.

– Ты в Горном Бадахшане служил? – вдруг спросил старший и прищурился пытливо.

– Служил, – осторожно признался Вячеслав.

– А жена была? Ну, или женщина?

Ражного словно волной горячей захлестнуло – учительница Марина! И как-то потеплело на душе: напрасно Пересвет дразнил его отроком. Как бы там ни было, а корень аракса дал побег! Пусть дикий, без отцовского окормления, но, судя по словам пограничников, волчьей крови вырос парень.

– Сергеем зовут? – сдержанно и утвердительно произнёс Вячеслав.

– Точно, Сергеем! – отчего-то восторженно сказали братья почти хором. – Только фамилия другая.

А потом уже поочерёдно спросили:

– Его мать как звали? Марина Ильинична?

– Это твой сын? Или самозванец?

– Мой сын…

– Да и на лицо вылитый ты, дядь Слав! Повадки волчьи!

– И знает, кто отец! Тебя назвал – мы аж сначала ошалели!..

– Так он с вами служит? – сдерживая радость, спросил Ражный.

Братья переглянулись.

– Служил…

– Погранец прирождённый! На запах след нарушителя брал, как зверь!..

У Вячеслава сердце ёкнуло.

– Где он сейчас?

Братья опять переглянулись, словно договариваясь, и старший успокоил:

– Живой он, дядь Слав. Только сбежал.

– Мы в секрете сидели сутки. Он ушёл втихушку, с оружием.

– То есть как ушёл?..

– Мы его спровоцировали, – признался Максим. – Случайно получилось, сами не ожидали.

– Про тебя рассказали. Что ты здесь живёшь, адрес сообщили.

– А он по тебе, наверное, затосковал. Молчаливый стал.

– Неделю помолчал и из секрета сорвался…

– Только мы сразу поняли: он к тебе навострился.

– Командир решил, его афганцы похитили. Мол, попытаются его через границу перетащить. И казнить!

– У него прошлое связано с наркотрафиком. Его и призвали, что Моджахед все тропы знал…

– Потому что хозяин продал Серёгу афганцам. Когда тому тринадцать лет было. Чтоб таскать героин через границу. Русским, мол, легче проходить. Вот командир и решил, похитили…

– Короче, рабство натуральное…

– Моджахед сначала из Афгана драпанул. Однажды послали с грузом, он и сбежал…

– Сам пришёл в отряд, – продолжал младший. – С грузом. И добровольно указал все проходы на границе. Парень призывного возраста. Проверили и призвали на срочную. Сейчас это просто делается, служить некому. Даже таджиков берут. Да он и сам просился! Служить хотел…

– А тут мы с братом про тебя рассказали. Вот и сбили с толку. Извини, дядь Слав… Не знали, что тебе самому надо в бега подаваться.

– Мы сразу поняли: он к тебе, дядь Слав, рванул. Потому что похитить его невозможно. Он живым в руки не дался бы!

– Заставу подняли, тропы перекрыли. Поисковые группы разослали…

– Только мы с Максом не в Афган, в тыл пошли. И нагнали!

– В Россию прорывался! – восхитился старший. – И с оружием. Повязать могли на первой же станции…

– Его повяжешь, как же! – заметил младший. – На станциях менты привыкли мелких жуликов ловить…

– Он и в самом деле к тебе пошёл, – доверительно и сдержанно сообщил Максим. – Хотел разыскать…

Заряженный, закомплексованный боярином на ревизию собственной жизни и отношения с женщинами, Ражный с какой-то тревогой вдруг подумал, что и Марину не любил. Не испытывал этого зовущего и мучительного чувства, какое было к Миле. Зато даже по прошествии лет всё ещё жила в нём обыкновенная, житейская жалость к несчастной молодой специалистке, хватившей лиха на чужбине. Однако же упрямым и болезненным отношением к чувству долга: звал ведь с собой – не поехала, дескать, отработаю три года там, где трудно…

– Про свою мать что-нибудь говорил?

Голоса братьев зазвучали как-то отдалённо, словно эхо, а в памяти всё ярче вставал образ юной учительницы из горного селения, одинокой и обездоленной, однако с комсомольским огнём во взоре…

– Сказал, в рабстве она. Русские школы закрыли, и даже язык никому не нужен…

– Везде по-своему лепечут…

– На ферме у богача какого-то местного батрачит, арыки прочищает. Там у них поливное земледелие… Батракам документов не выдают на руки, особенно русским, чтоб не сбегали. Богач этот и Моджахеда продал афганцам.

Ражный стряхнул воспоминания.

– Он сидит?

– Кто сидит? – хором спросили братья.

– Сергей.

– Зачем ему сидеть? Мы догнали его, поговорили и отпустили.

– Автомат только забрали и пуштунку. Проинструктировали, как вести себя. Моджахед в России никогда не бывал…

– Командиру доложили, мол, нашли только пустой автомат и пуштунку… Пусть думают, что захватили и в Афган увели.

– Выходит, он дезертировал? – спросил Ражный. – А вы его прикрыли?.. Ну что сказать? Молодцы!

– Мы добро помним, – заметил Максимилиан. – Зачем его садить?

Однако старший услышал совершенно иное и вызывающе возмутился:

– Он к тебе пошёл, дядь Слав! Служить Отечеству. Так что ему прощается.

– Сергей присягу принимал?

– Да сейчас не за присягу служат! – уже обозлённо закричал Максим. – Не по долгу – по совести!

– И он к отцу побежал! Не отсиживаться, а служить!

Ражный намёк услышал, но пропустил мимо ушей.

– Где служить?! Егерем на базе?

– Хотя бы егерем, – схитрил младший и посмотрел выжидательно.

– Давно это было? – Вячеслав отвернулся, чтоб не выдавать чувств.

Старший решил, гроза миновала, и заговорил с надеждой:

– А месяца три тому назад. Ещё до отпуска. Тут он должен быть. Ездим вот, ищем…

– След уже подсекли, – вступил младший. – Лодку и тулуп Моджахед спёр, больше некому.

– И может вляпаться! Засады кругом! Засекут на реке – труба…

– Если вниз пойдёт – труба. Вверх – искать не будут.

– Ты его возьмёшь к себе, дядь Слав? – с завистью спросил Максим.

– Куда? – возмутился Ражный. – Базы уже нет! Охотничьго клуба тоже…

– Как куда? В Засадный полк! – вдруг выдал Максимилиан и загадочно сощурился.

Ни Марина, ни тем паче Сергей ничего об араксах не знали и знать не могли…

– Это что за полк? – нарочито хмуро спросил Ражный.

– Не мудри, дядь Слав, – самоуверенно посоветовал старший. – Мы же за тобой давно наблюдаем, по повадкам тебя вычислили. Это пацанами считали тебя колдуном. А теперь точно знаем, ты до сих пор служишь.

– И не зря тебя сейчас обложили здесь, – заметил младший. – Ещё одно доказательство. Засадным полком власти заинтересовались…

– И ты умеешь запускать шаровые молнии!

Ражный зло усмехнулся.

– Салаги вы, фантазёры…

Братья взяли в оборот с двух сторон:

– И твой Серёга фантазёр? Ему мать рассказала! Про секретный Засадный полк.

– Дядь Слав, только не изворачивайся. Знаешь ведь, мы не выдадим. Твой родной сын уверен – ты служишь в секретном спецназе.

– И все твои предки служили! Шаровые молнии метали!

– Мы по телевизору передачу смотрели. Оказывается, человек может собирать в себя электричество. Как конденсатор!

– Не электричество, а энергию! А потом выстреливать разрядом!

– Мы тоже хотим служить, дядь Слав! – заявил Максим. – Ты же Серёгу возьмёшь? И нас бери! Мы бы в этот отпуск сроду не поехали. Если бы не узнали про Засадный полк.

– Между прочим, мы всё про него в книгах прочитали! – похвастался младший.

– Какой вам полк?! – взревел Ражный. – Вы дезертиры! И трусы! Все трое! Да я вас видеть не хочу! Пошли вон!

Младший вздрогнул и чуть отступил, но старший лишь набычился и засопел.

– Мы хотели это… Отечеству служить.

– А кому служили на границе? Не Отечеству?

Парни сникли, виновато взяли коней под уздцы, но уезжать не спешили – чего-то ждали ещё. Ражный сдобрился.

– Мой совет… Отыщите Сергея, забирайте его и в часть. С повинной. Позорники…

– Неужели ты даже увидеть его не хочешь, дядь Слав? – с тоской спросил младший.

– Не хочу! Такой сын мне не нужен.

– Так ему и передать?

– Так и передать! Пока не искупит вину, видеть не желаю!

Братья сели на коней, тоскливо покружили на месте, словно выбирая направление.

– Обрадовать тебя хотели, – сказал Максим. – Думали, добрую весть принесли…

– И что, теперь никакой надежды? – безнадёжно спросил младший. – И нам не видать Засадного полка?

Ражный печально глянул на свой вотчинный дом.

– Был полк, да весь вышел…

– Как это – вышел? – встрепенулись братья. – Расформировали?

– Ну да. Меня самого уволили в запас…

– Как – уволили?..

– На дембель!

Они не поверили, соскочили с коней, и Ражный пожалел, что хоть и в шутку, косвенно, однако подтвердил существование полка.

– Не может быть! В Засадном дембеля нет! Моджахед сказал, пожизненная служба…

– Мы так верили, есть полк!..

– Который в самый нужный час ударит из засады!..

– Когда уже нет ни одного полка…

– Мы свой соберём! – вдруг задиристо заявил старший. – Созовём погранцов, десантуру!..

– Сначала научитесь служить, салаги! – обрезал Ражный. – Верой и правдой!.. Марш в часть!

Братья стояли и переглядывались, весь запас аргументов закончился, обрушились последние надежды, и верить в это было для парней невыносимо.

– Дядь Слав, не нам учить… – опомнился старший. – Если плотно обложили, просто так не оставят, закатают надолго. Так что времени у тебя до темноты.

– Лучше всего уходить по реке, – посоветовал младший. – Они реку только с берегов контролируют. У тебя же резиновая лодка есть?

– С ума сошёл – на резинке? – возразил Максим. – Шугу несёт и забереги как стекло…

– За меня не переживайте, – буркнул Ражный.

Наверное, он пограничникам в сорок один уже казался старым.

– Так ведь возраст не тот, – посожалел старший. – Чтоб бегать, как в семнадцать.

И сыновьей заботливостью подкупил.

– Возраст у меня отроческий, – про себя ухмыльнулся Ражный. – Потому что холостой до сих пор… У вас-то как с женитьбой?

– Да никак, – скупо за обоих ответил Максим. – Нам служить, как медным котелкам. Потом как-нибудь оженимся. Раньше дворяне сначала до сорока служили, а потом брали юных невест.

– Мы же не дворяне, – уныло поправил его Максимилиан.

– Что у вас с Милей?

Они ещё раз переглянулись – больная была тема.

– С ума сошла, – однако же сурово определил старший. – Трудная юность…

– Она же мужика зарезала. Когда пытался изнасиловать.

Говорили так, словно о чужом человеке, словно никогда не любили её: как-то уж очень скоро выветрился из Максов юношеский максимализм…

– Ладно, ищите своего дезертира – и в часть, – распорядился Вячеслав.

– Пока вас самих не повязали…

Парни отчего-то встревожились, поозирались, прислушиваясь, и старший пробросил:

– Родитель подсуетился…

Младший пояснил с сожалением:

– Бабки военкому отстегнул. Тот и продлил ещё на семь суток.

– Всё равно надо Моджахеда искать. Лодку угнал, тулуп спёр…

– А у меня там Ника тоскует, – тоскливо выдавил Максимилиан. – Красавица моя…

Ражный догадался, о ком речь, и всё равно поинтересовался:

– Ника, надеюсь, твоя девушка?

– Девушка, – с пограничным достоинством согласился его старший брат. – Чистокровная немка. Разве что собачьего рода.

– Зато честнее! – определил Максимилиан. – Миля вот, например, изменяла направо и налево. Мужики к ней не шли, так похищала первых встречных. Разохотилась, сука, круглый год кобелей ищет. А сама – про новое человечество!..

Вячеслав даже не ожидал своей собственной интуитивной реакции; не сильный удар в скулу, более напоминающий пощёчину, заставил кувыркаться парня по заснеженной траве. Старший тот час же отскочил и встал в стойку.

– Дядь Слав, ты чего?!

Младший умел держать удар и соображал быстро. Вскочил, отряхнулся и повинился:

– Не хотел, дядь Слав!.. Вырвалось! На душе всё равно свербит!..

– А у кого не свербит? – вдруг с вызовом спросил Максим. – Почему сразу драться?

– Ладно, и ты меня прости, – Ражный подал руку Максимилиану. – Случайно получилось. У меня тоже… свербит.

Тот принял извинения с холодным мужским достоинством, однако рука парня была по-юношески горячая.

– Странно, – проговорил он, ощупывая скулу. – Удара почти не было… А будто бревном шарахнуло!

– Научил бы так драться, дядь Слав? – безнадёжно попросил Максим.

– Ну, хотя бы пару приёмов показал? Это же тебя в Засадном полку тренировали?

Надежды у них не осталось, но вера ещё была.

– В погранвойсках, – буркнул Ражный.

– А сейчас бесплатно почти и не тренируют, – пожаловался младший.

– Хочешь научиться – инструкторам бабки давай…

Собаки, всё это время беззаботно кружащие возле Гейши, вдруг разом насторожились и, кажется, взлетели, словно стая птиц от выстрела. Через минуту их лай уже гулко звенел в голом зимнем лесу далеко вниз по реке.

– По человеку работают, – определил младший. – Это за тобой идут, дядь Слав!

– Всё, исчезли! – приказал тот.

Братья посоветовались взглядами, как-то послушно и молча забросили поводья на шеи коней, по-собачьи настороженно взирающих куда-то в лес. Прислушались, взлетели в сёдла и с места взяли в галоп, направляясь в противоположную, от Зелёного Берега сторону.

Собачья свора вдруг замолкла, стаей вернулась к базе и безмятежно разлеглась вокруг рыжей, вывалив языки: лайки и гончаки давно вылиняли, носили свежие тёплые зимние шубы и, кажется, страдали от столь раннего переодевания.

– А с вами что делать? – спросил Ражный. – Взять с собой не могу. Плодить бродячих псов тоже не хочу…

Псы отпыхивались, как летом, в жару. Вячеслав вернулся на базу, поднял опрокинутое ведро и ногой обстучал все бочки, стоящие за кочегаркой. Одну и вовсе перевернул, но нацедил бензину чуть больше стакана: горючее тоже разворовали, только в баке трактора ещё что-то оставалось. Он отвернул пробку, набрал полное ведро солярки и понёс сначала к отцовскому дому. Деловито и со знанием дела облил все четыре угла, плеснул в сени, однако на гостиницу не хватило, побрызгал лишь входную дверь и крыльцо. И когда снова пошёл к трактору, услышал лай собак, оставленных на берегу, причём злобный, угрожающий, словно по крупному зверю.

По густой, малоподвижной реке плыл дощаник. Одинокий гребец в ямщицком тулупе мощно и сильно бил вёслами, нарушая мутное стынущее зеркало воды, и довольно крупная волна шевелила тонкие забереги.

Подвывали и скрипели старые, разношенные уключины, и с пронзительным, гулким треском ломался лёд…