Наутро в холле офисного центра на Сретенке всех пришедших на работу женщин встречало новое объявление: “Внимание-внимание! Сегодня в холле офисного центра состоится предновогодний конкурс красоты среди сотрудниц фирм, компаний и организаций. Вход для женщин – свободный. Вход для зрителей-мужчин платный. Победительниц ждут призы!”.
Для поддержания антуража возле ёлки у стены были сдвинуты три стола, к которым приставлены три стула. Это было похоже на рабочее место жюри. На столе стояли три пластиковых бутылки с минералкой и три пластиковых стаканчика к ним. На одном из углов стопкой лежали вырезанные из картона кружки с номерами и завязками.
Любопытствующие женщины то и дело появлялись в холле посмотреть, что же там происходит, но не происходило ничего, кроме появления любопытствующих женщин. В какой-то момент женщины почувствовали что вот-вот всё начнется и перестали уходить на рабочие места. Собралась толпа. Никто за столами так и не появился.
Одна из смелых девиц взяла со стола картонный номер, привязала к руке и как бы в шутку прошлась вдоль стола жюри. Кто-то поддержал шутку аплодисментами. Номерок взяла другая молодая женщина. Через некоторое время вереница сотрудниц дефилировала по кругу вдоль стола, как по подиуму. Собравшиеся поглазеть на шоу мужчины стали уже привычно поддерживать конкурсанток аплодисментами.
Никто не видел, что на центральном из трех стульев, еле доставая до края стола, восседает офисный домовой Фома. Офисный охранник Степан Андреевич благоразумно наблюдал за происходящим из-за перегородки ресепшн. На всякий случай оставаясь для прикрытия. Через полчаса стихийного начала конкурса красоты с невидимым жюри, Степан Андреевич отравил три смс-сообщения.
Через непродолжительное время в холл офиса одна за другой вошли три женщины, с какими-то сумками и чемоданами. Развернув свои складные столики, коробейницы разложили на них – одна какие-то парфюмерные пузырьки и коробки, другая – бижутерию, третья шарфики, шляпки и солнечные очки. Никто пока не понимал, что происходит.
К теткам, как бы для порядка подошел охранник.
– Это что такое?, – спросил он с напускной строгостью коробейницу с бижутерией.
– Это для конкурсанток!, – бойко ответила та.
– Будете раздавать?, – уточнил охранник.
– Нет! Будем продавать! Мужчинам!, – громко, как бы объявляя, ответила тётка. – Пусть покупают для своих фавориток!
– И шарфики, шляпки и очки пусть покупают для дам!, – добавила другая коробейница. – Нужно менять имидж!
– А это зачем?, – спросил охранник в торговки парфюмерией.
– А это на призы!, – нашлась та. – Пусть мужчины покупают и награждают победительниц.
Что тут началось! Сотрудники обступили импровизированные торговые точки, и наперебой галдя, стали скупать всё, что было у коробейниц. Через короткое время сотрудницы выглядели весьма экзотично – в шляпках, в шарфиках и солнечных очках, увешанные бусами и брошками, с браслетами и в серьгах. Они круг за кругом проходили вдоль стола, бросая взгляды на воображаемых членов жюри. Офисный домовой Фома чувствовал на себе их взгляды, смущаясь.
Вскоре все товары были раскуплены, и торговки незаметно ретировались вон. Настала другая стадия необычного действа – сотрудники, держа в руках скупленные парфюмерные наборы, стали подходить к конкурсанткам и вручать им импровизированные призы. Те со смущением, похожим, скорее, на кокетство, принимали подарки и комплименты их неотразимой красоте.
Вот какая-то дамочка в порыве охвативших ее чувств обняла восхищенного воздыхателя, потратившегося на шляпки, шарфики и прочее, закружила его в подобии вальса и… Началось!
Как по танцполу в холле офисного центра закружились пары. Кто-то включил музыку на мобильном телефоне, и движения танцующих стали еще более похожими на танцы. Происходило что-то невообразимое.
Время от времени, вырвавшись из объятий партнеров, женщины по одной подбегали к новогодней ёлке, спешно обегали ее по часовой стрелке и что-то шептали в раскидистую хвою. Теперь-то они знали, чего нужно желать в предновогодние дни.
На шум происходящего в холл вышел управляющей офисного центра.
– Что происходит, Степан Андреевич?, – недоуменно спросил он.
– Не знаю!, – улыбаясь, ответил охранник. – Флэшмоб какой-то!
Глава 11-я,
в которой салат “Оливье” играет свою сакральную волшебную роль, соединяя людей воедино
Достижение цели, исполнение желания вовсе не дает счастья, и если ожидалось избавление от неустроенности и вызванных этим слез, то случается наоборот – проблем прибавляется, и слез становится больше.
Вот уже почти месяц под наряженную в новогодние украшения ёлку, установленную в холле первого этажа офисного центра на Сретенке, приходят сотрудники и сотрудницы расквартированных фирм и компаний, чтобы загадать желание, поддавшись общей вере, что желание обязательно сбудется. Вот уже месяц ведут свои исследования вокруг спора два друга – офисный домовой Фома и офисный охранник Степан Андреевич.
Спорят они о том, что делает людей счастливыми. Один утверждает, что нужно радовать людей, и тогда они будут счастливы. Другой считает, что люди ждут счастья, если исполнятся желания, будут достигнуты цели.
Подслушанные под ёлкой желания и последующие события, в том числе спровоцированные друзьями, подтверждали одновременно, что правы оба спорщика – и сбывшаяся мечта, и нахлынувшая радость действительно делают людей счастливыми, но ненадолго…
Значит ли это, что счастье в чем-то другом?
Это было впервые. К новогодней ёлке пришли сразу два человека – сотрудник Андрей и сотрудница Анна. Они пришли то ли с жалобой, то ли с упреком. Как на прием к семейному психологу. Загаданная под ёлкой мечта Андрея сбылась, и он познакомился с Анной.
Они радовались наступившему счастью, но скоро послышались первые слова взаимных упреков, затем обидные слова, потом стали происходить размолвки, и вот счастье, как в воду кануло – не осталось и следа. Слезы стали привычными. Теперь мужчина и женщина вопрошали к ёлке: “Что нужно, чтобы обрести постоянное, нескончаемое счастье?”.
Ответ на этот вопрос не знали и наши друзья – офисный домовой и офисных охранник.
Как же это получается в самом деле? Мечтаешь, мечтаешь, получаешь желаемое, испытываешь радость, становишься счастливым, но проходит совсем немного времени, и снова – ни радости, ни счастья, и снова новые мечты, в которых, как кажется, проблемы будут решены, и наступит счастье.
Как устроен механизм счастья? В какой такой его детали всё дело?
В душе!… Это именно она может утолиться простым исполнением простого желания. Душа порадуется недолго, что голод утолен, и станет снова томиться необъяснимой тоской.
Давайте-ка разберемся с душой! Похоже, что все дело именно в ней…
Душа. Непросто сложить ее определение, но можно увидеть движения души, ее реакции, ее состояния. Мы говорим о душе, как о чем-то вполне вещественном: “Душа не на месте! Душа болит!” или совсем уж образно: “На душе кошки скребут!”.
Душа – это нечто в человеке, что реагирует на происходящее, и если что-то не так, душа болит. Что не так? Например, происходит что-то несправедливое, нечестное, бесчеловечное. Исходя из этого, можно предположить, что душа как-то связана с отношениями между людьми, и если в этих отношениях что-то не так, душа реагирует.
Вот утолил человек голод и рад, счастлив – удовлетворена важная потребность. Еще один шаг на пути к выживанию сделан. Но вот мимо окна столовой прошел бродяга и с голодом в глазах заглянул в глаза только что отобедовшему. Если сытый смутится, укорит себя, испытает порыв совести: “Я-то поел, а он голоден!”, то это и будет движение души и действие программы, называемой совестью.
Душа – это нечто соединяющее человека с другими людьми и со всем человечеством. Совесть – это некое мерило, эталон, в сравнении с которым каждый поступок, свой или кого-то другого, оценивается, как хороший или плохой, как сравнение с неким идеалом, абсолютом, универсумом.
Высшая мера поступков людей по отношению к людям называется также этикой, и этот термин, будучи лишенным религиозно-мистической подоплеки, может пролить свет на трудные для понимания феномены.
Этика. Этичным считаются поступки, ведущие к выживанию. Если утоление голода ведет к выживанию, то поесть – это этично. Это первый и низший уровень этики. Если поделился едой со своим ребенком, который ничего не может дать тебе взамен, то это ведет и к выживанию ребенка, и к выживанию союза с ребенком. Правда, своё собственное выживание ухудшается на величину отданного куска хлеба. Это второй уровень этики. Он очевидно вступил в противоречие с первым уровнем. Если низший уровень этики победит, цель утоления голода будет достигнута, но… Вот тут-то и зашевелится душа, вот тут-то и проснется совесть.
Мы станем думать о своем ребенке, оставшемся голодным… умирать от голода. Это не значит, просто перестать думать только о себе. Сработала программа совести в душе. Если же душа заболела о незнакомом бездомном, то включился более высокий уровень этики. Если бездомный иной расы, то это уровень этики человечества. Пожалел бездомную собаку и отдал ей бутерброд с колбасой – уровень этики всего живого. Правда, для проверки нужно бы понаблюдать за человеком на лугу – станет ли рвать цветы. Если человек не бросает окурок под ноги – это планетарный уровень этики. Нам бы хватило и уровня близкого круга людей – ближних, но и это для многих недосягаемая высота.
Поступая этично с ближними, мы получаем в награду спокойную совесть и мир в душе. Этому состоянию и соответствует чувство счастья, которое не кончается, если, конечно, продолжать поступать этично, по совести. Мир в душе получил бы постоянную прописку, но низкие этики продолжают свои атаки душу человека, и он победит лишь ценой огромных усилий воли – то есть, духа.
Что происходит с юношей и девушкой, когда они в подарок друг другу получают друг друга? Цели достигнуты, но квест под названием жизнь, перешел на новый уровень сложности игры, и теперь справляться с ситуациями в игре гораздо труднее.
Новый уровень этики еще не знаком, а старый имеет за плечами долгий опыт.
– Почему он не подумал обо мне и не позвонил, не предупредил, что застрял в пробке?, – возмущенно вопрошает Анна у ёлки.
– А почему ты не подумала о нём, и не позвонила сама, волнуясь, не попал ли в аварию?, – должна бы переспросить ёлка.
– Почему нет ужина? Ты не подумала, что я приду с работы голодный?, – возмущенно жалуется ёлке Андрей.
– Ты не спросил, придя домой, здорова ли она, не расстроило ли что ее на работе?, – ставит свой диагноз ёлка.
– Вы просто не думаете друг о друге. Вы застряли на низком уровне этики!, – выносит свой приговор новогодняя ёлка.
Хотите семейного счастья? Нескончаемого семейного счастья… Поступайте по совести! Получите мир мир в семье и мир в душе.
И не обманывайтесь! Возлюбить “дальнего” бывает проще, чем ближнего. Вы можете слезно жалеть несчастных животных, став вегетарианцами, но безжалостно поедать близкого человека упреками. Кусок за куском. Отрывая зубами и хищно рыча. Глотая, не разжевывая.
– Это кто?, – спросил офисный домовой Фома у друга, когда ютубовский ролик на мониторе компьютера закончился.
– Один из наших, – уклончиво ответил Степан Андреевич.
– Священник…, – ухмыльнулся домовой. – Они нас не жалуют. Как начнут колдовать да ладаном дымить, так хоть святых выноси!
– Ну, так мы – люди, а ты – дух!, – улыбнулся Степан Андреевич. – Наши священники со своими духами в контакте, с другими – в штыки. Так повелось.
– Вот ты говоришь “Дух!”, а если совесть говорит, то, значит, и душа у меня есть!, – заявил Фома.
– Всё верно!, – поддакнул Степан Андреевич. – Только у нас в довесок еще и тело. Бренное тело. От него-то и большинство бед у людей. Телами-то мы звери зверьми!
Домовой явно в шутку дотронулся пальцем до руки друга, и Степан Андреевич почувствовал прикосновение.
– Ты как это делаешь, бесплотный?, – удивился охранник. – Давно хотел узнать этот секрет.
– Это секрет фирмы!, – засмеялся домовой.
Степан Андреевич тоже посмеялся.
– Ну, что? Еще один флэшмоб?, – ухватился за какую-то идею охранник. – Научим людей думать друг о друге?
– Как это?, – удивился домовой. – Вы за две тысячи лет не научились этому, а ты хочешь…
– За пару минут!, – растянул рот в улыбке Степан Андреевич.
На утро на входе в офисный центр появился плакат-объявление: “Внимание-внимание! Сегодня в офисной столовой состоится аттракцион неслыханной щедрости и заботы о ближних. Приходите! Не пожалеете! Заодно и наедитесь, если сумеете!”.
Оговорка в последних словах объявления сыграла свою интригующую роль, и обеденный перерыв собрал в столовой больше народу, чем обычно. У прилавка шептались о чем-то своем охранник Степан Андреевич и шеф-повар столовой Зинаида Ивановна, которую все звали Зиночкой.
В углу из старого двухкассетника лилась забытая мелодия из каких-нибудь “Самоцветов”. Под аккорды вокально-инструментального ансамбля, оторвавшись от охранника, в центр зала шагнула кругленькая, как колобок, Зиночка.
– Дорогие товарищи!, – Зиночка смутилась и поправилась. – Дорогие дамы и господа! Сегодня наша столовая поздравляет всех сотрудников и сотрудниц с наступающим новым годом и дарит бесплатный обед.
Лица и глаза собравшихся залучились предвкушением пиршества. Зиночка примерно улыбалась людям. Она подняла указательный палец над головой.
– Но! Праздничный обед будет необычным!, – Зиночка сделала паузу, чтобы разогреть интерес. – Внимание! Угощение в студию!
Вследа за возгласом Зиночки, копирующим Якубовича, из кухни в зал потянулась вереница крепеньких румяных поварих, одетых снегурочками. В руках они держали подносы с тарелками, которые ловко расставляли по столам. Вскоре все столы оказались заставленными тарелками с салатами, котлетами, нарезкой колбасы и сыра, а также с вареной картошкой. Всё, как полагается!
– Ну, а теперь…, – возвысила голос Зиночка, – Прошу к столу! Вооружитесь ложками и вилками! Приготовьтесь и… Кормите друг друга!