Отец Серафим, судя по сияющей на его лице довольной улыбке, просто наслаждался прогулкой, вкушая полной грудью свежий воздух. Но вот Павла это занятие не прикалывало. У них с Костей и так было полно дел, помимо того, чтобы бродить по пустынной трассе с каким-то мутным типом. Второй мутный тип, кстати говоря, шел за ними хвостом, и следил за чужаками немигающим взглядом.

– Вы как будто куда-то спешите, – заметил Серафим.

– Да нет, нет, никуда мы не спешим, – быстро ответил за них двоих Костя.

А потом добавил:

– Уже не спешим.

Павел злобно покосился на друга, страстно желая отвесить тому бодрящий подзатыльник. Для себя же он решил, что никакие речи священника, или кем там этот Серафим является на самом деле, не собьют его с избранного пути. Свое будущее он связывал только с Цитаделью, и вовсе не собирался присоединяться к бродячему цирку крестоносцев-любителей. Ни под каким предлогом.

– Ну, наверное, мне и впрямь следует перейти к делу, – произнес Серафим. – Вы, возможно, никуда не торопитесь, а для нас с братьями время дорого. Скажу прямо – я бы хотел предложить вам примкнуть к нашей общине.

Павел, нахмурившись, уже приготовился сказать свое решительное «нет». Он был благодарен крестоносцам за спасение, но не настолько, чтобы пополнять собой их ряды. Но отец Серафим опередил его, не дав раскрыть рта.

– Понимаю, мое предложение не кажется вам слишком заманчивым, – произнес он.

– Да нет, почему же, – с воодушевлением возразил Костя. – У вас, вроде, неплохой коллектив. Дружный. И кормят хорошо.

Отец Серафим тихо рассмеялся.

– Ну, с едой раз на раз не приходится, – признался он. – Когда выпадает возможность пополнить запасы провизии, мы пользуемся ею. Но целенаправленно мы ее не ищем, так что иной раз приходится обходиться более чем скромной трапезой.

– Мне это так знакомо, – не упустил возможности пожаловаться на жизнь Костя. – За последние месяца два я стал настоящим экспертом в области скромных и невкусных трапез.

Отец Серафим покосился на него с некоторым удивлением, и спросил:

– В чем же причина? Вы молоды, здоровы. И вполне способны добыть себе пропитание. Что же вынудило вас питаться плохо и невкусно?

Павел не собирался упоминать при крестоносцах Цитадель, и очень надеялся, что другу хватит ума поступить так же.

Не хватило.

– Понимаете, мы жили в большой общине, – начал каяться Костя, притом это дело явно доставляло ему удовольствие. Прежде Павел не замечал за своим приятелем склонности к нытью. Ох, плохо, очень плохо он знал того человека, с которым отправился на это опасное задание.

– В общине? – переспросил отец Серафим.

– Да. В большой общине. Она обитает в крепости. Та называется Цитаделью. Может, слышали?

Отец Серафим на секунду нахмурился, будто что-то припоминая, а затем виновато развел руками.

– Нет, не доводилось, – признался он. – Нам вообще не встречались крепости. Хотя, это ведь смотря по тому, что называть крепостью.

– Не-не, Цитадель реально крепость! – заверил его Костя. – Со стенами, башнями, все как надо. И народу там полно. Сотни людей.

– Надо же, – удивленно приподнял брови отец Серафим, но по нему было видно, что поступившая информация вызвала у него не слишком большой интерес. – Сотни людей в одном месте. Такого мы точно не встречали. Обычно общины малочисленны и плохо организованы. В иных, что мы посетили, царили весьма скверные нравы. С некоторыми людьми там обращались плохо. Очень плохо. Кого-то нам удалось спасти. Жаль, что не всех.

– Что вы имеете в виду? – спросил Павел. – Что значит – плохо обращались?

Ему показалось, что речь идет вовсе не об однообразной кормежке и тяжелом физическом труде.

Отец Серафим испустил тяжкий вздох, словно собирался коснуться неприятной для него темы.

– Я имею в виду самые гнусные формы проявления низменной человеческой природы, – сообщил он, и поспешил весьма картинно перекреститься.

– А можно чуточку конкретики? – попросил Павел.

– Конкретики сколько угодно. Речь идет о всевозможных формах рабства. В том числе и сексуального. В этой вашей Цитадели, я надеюсь, подобное не практиковалось?

– Нет, там ничего такого не было, – ответил Павел.

– Ну, это как посмотреть, – ворчливо заметил Костя. – Так-то, судя по ощущениям, я как будто в рабстве и побывал. Целыми днями вкалывал, и все это только за еду. За невкусную еду.

Тут Павел выяснил, что его друг склонен не только к нытью, но и к безбожному преувеличению. Никакого рабства в Цитадели не было, хотя бы потому, что никого там силой не держали, и каждый был волен уйти на все четыре стороны в любой момент. Он так и не смог понять, зачем Костя принялся сгущать краски. Неужели давил на жалость?

– Многим пришлось куда как хуже, – произнес отец Серафим. – Нам довелось повидать ужасные вещи, совершаемые людьми в отношении людей. Иногда мы сталкивались с таким, что выходило за все возможные рамки. Одна несчастная девушка, например, три месяца находилась в плену у банды мерзавцев. Ее посадили на цепь, кормили объедками, насиловали и били. Когда нам удалось вызволить ее, бедняжка была чуть жива.

Тут даже Косте хватило ума не сравнивать свои трудовые будни в Цитадели с участью той самой невезучей девушки.

– И что с ней теперь? – спросил Павел. – Она с вами?

– Да, с нами. Теперь у нее все хорошо. Насколько может быть хорошо после пережитого ею кошмара. Да вы наверняка видели Вику. Высокая, светловолосая, худенькая. Она была в числе тех, кто спас вас в том городе.

– А, да, да, понял, о ком вы, – кивнул Павел, вспомнив блондинку, с которой пытался наладить контакт в бронетранспортере. Теперь ему стало ясно, почему девушка повела себя столь неприветливо.

– Ну, ладно, будет о плохом, – произнес отец Серафим, и улыбнулся. – Я хотел поговорить с вами вовсе не об этом. Мир поглотила тьма, нам всем это прекрасно известно. И нет смысла перебирать все оттенки этой тьмы, ибо нет им числа.

– Вы хотели позвать нас в свою группу, – напомнил Павел. – Знаете, мы бы рады остаться, но у нас есть важное дело. Правда. А потому….

– Да подожди ты! – напустился на него Костя. – Дай человеку договорить.

Он посмотрел на отца Серафима, и вежливо предложил ему:

– Продолжайте, пожалуйста. И извините моего приятеля, он такой невоспитанный.

– Нет-нет, все хорошо, – кротко улыбнулся отец Серафим. – Я понимаю. Сейчас такие времена, что каждый думает только о себе. Иначе просто не выжить. Но если вы дадите мне еще несколько минут, я объясню вам кое-что. Кое-что действительно важное.

Речь явно шла о Павле, поскольку Костя готов был слушать отца Серафима сутками напролет, лишь бы при этом его не забывали кормить кашей с тушенкой.

– Хорошо, – согласился Павел. – Мы вас выслушаем. Мы же обещали. Только учтите, что мы не сможем с вами остаться. Никак.

Отец Серафим ничего не ответил. Он чуть ускорил шаг, вышел вперед и повернулся к ним лицом. Друзья остановились напротив него. Иван, тенью следующий за ними, тоже застыл посреди трассы.

– Я не стану спрашивать, куда вы так спешите, и что за цель движет вами, – произнес отец Серафим, – но осмелюсь предположить, что по большому счету у всех людей, уцелевших после апокалипсиса, цель одна – выжить.

– Ну, с этим-то не поспоришь, – согласился Павел.

– Возможно, вам кажется, что вы каким-то образом сумеете приспособиться к новым условиям, – продолжил отец Серафим. – Возможно, вы полагаете, что этот мир, пусть он и сильно изменился, все еще пригоден для жизни. И вы сумеете вписаться в эту новую жизнь. Найдете в ней свое место.

Тут предводитель крестоносцев был прав. Именно на это Павел и рассчитывал. Просто выживание, это, конечно, хорошо, но ему хотелось большего. Хотелось жить по-человечески, пусть не так, как прежде, но и не так, как он провел год с лишним после конца света.

– Ну, кроме этого и рассчитывать не на что, – произнес Костя. – Мир теперь такой, какой есть, нам этого не изменить. Остается приспосабливаться.

Отец Серафим поднял вверх указательный палец, призывая, тем самым, к вниманию.

– А с чего вы взяли, что этот мир уже не изменить? – спросил он.

Павел даже не счел нужным отвечать на этот глупый, по его разумению, вопрос. Изменить мир – как же! И каким же, интересно, способом? Вероятно, истребив всех зомби до последнего. В теории такое, конечно, было возможно, но только в теории. Потому что стоило коснуться практики, как этот план тут же летел к черту. Хотя бы потому, что живых людей на свете осталось слишком мало, и им, даже задайся они целью утилизировать всю нежить, потребовались бы сотни лет, чтобы добиться результата. И это лишь в том случае, если люди будут действовать сообща. А они ведь не будут. Павел готов был дать голову на отсечение, что не будут. Потому что людям сейчас не до воплощения каких-то безумных замыслов. Они тупо хотят выжить. Им некогда спасать мир. К тому же и люди бывают разные. Кто-то из них, возможно, и согласился бы принять участие в священной войне с нежитью. Но есть и такие субъекты, которым это мероприятие будет совершенно неинтересно. Да что там говорить, сам Павел не стал бы тратить свою жизнь на это откровенное безумие. Уж лучше он проживет оставшиеся годы поисковиком в Цитадели, чем спустит их на бесполезную ерунду.

– Так с чего же? – повторил свой вопрос отец Серафим.

– Ну, потому что это невозможно, – ответил Костя. – Мертвецов слишком много. Нам с ними никогда не справиться. Можно даже не пытаться.

– То есть, нужно смириться и жить дальше? – улыбнулся отец Серафим.

– А почему бы и нет? – излишне дерзко бросил Павел. – Что плохого в том, что кто-то просто хочет жить? Для себя жить, а не заниматься всякой….

Он не закончил фразы, но, кажется, отец Серафим понял его и без слов. Понять-то понял, но ничуть не обиделся. Наоборот, заулыбался еще шире.

– В этом ничего плохого нет, – согласился он мягко. – Напротив, это даже очень хорошо. Вот только есть одна загвоздка – просто жить кому-либо из нас едва ли позволят.

– Кто? – спросил Павел. – Кто не позволит?

– Тьма, – ответил отец Серафим.

– Тьма? Какая еще тьма?

– Та, что поглотила наш мир.

Павел попытался открыть рот и что-то возразить, но отец Серафим поднял руку, жестом прося его помолчать.

– Возможно, вам кажется, что все худшее уже позади, – продолжил он. – Поверьте мне, это не так. Мне встречались люди, одержимые идеей возрождения погибшей цивилизации. Они верили, что если остатки человечества сплотятся, им будет по силам начать все заново. Всего-то и нужно, что отгородиться от кишащего чудовищами мира высокими стенами, и жить под их защитой. Жить, плодиться, бережно сохранять накопленные знания, и ждать. Ждать того дня, когда монстры исчезнут сами собой. Не вечные же они, эти монстры. Рано или поздно время прикончит их, обратив в прах. И вот тогда-то люди выйдут из своих крепостей, и вновь займут принадлежавший им прежде мир.

Отец Серафим замолчал, переводя дыхание. Павел и Костя помалкивали, ожидая продолжения. То вскоре последовало.

– Да, на это уповают многие. На то, что можно переждать бедствие. И если не они сами, то их дети, внуки или даже правнуки вернут себе Землю. Но они не понимают сути происходящего. Видят мертвецов, но не осознают их природы. Часто даже не задаются вопросом – какая сила создала этих существ? Ведь сами собой мертвецы не встают и не бродят по улицам. Прежде ведь такого не происходило. Логично, что мы имеем дело с вмешательством извне. То, что обратило большую часть человечества в монстров, пришло из другого мира.

– Ну, это не факт, – не удержался от возражения Павел. – А вдруг это следствие какого-то научного эксперимента или неизвестной техногенной катастрофы?

Отец Серафим усмехнулся.

– Да полно! – фыркнул он. – Не было у людей таких технологий. Медицина не могла победить банальный грипп, а ты говоришь об оживлении мертвецов. И потом, речь ведь не только о том, чтобы заставить мертвое тело проявлять какую-то активность. У всех одержимых есть характерные, присущие всем особям, черты. Они, к примеру, гниют, но не разлагаются. Как такое возможно?

Павел пожал плечами. Ответа на этот вопрос он не знал.

– А их прямо-таки неудержимая ненависть к живым людям. Притом именно к людям. На животных они практически не реагируют, разве что за редкими исключениями. Они ведь пожирают людей не потому, что нуждаются в пище. Вы это знаете?

– Да уж знаем, – поморщился Костя. После порции восхитительно вкусной каши ему было неприятно обсуждать кормовые особенности зомби.

– Да, пища им не нужна, – продолжил отец Серафим. – Проглоченная человечина просто остается внутри их тел и гниет там. Они пожирают людей не с целью пропитания. Ими движет ненависть. Столь сильная ненависть, что любого, угодившего к ним в лапы человека, они разрывают на части зубами и ногтями.

Тут даже Павел поморщился. В самом деле, вести подобные разговоры после вкусной трапезы определенно не следовало.

– Есть еще кое-что, – добавил отец Серафим. – Мертвецы не являются существами, подобными нам или любым другим животным этого мира. Их органы не выполняют никаких функций, их плоть продолжает функционировать вне зависимости от степени повреждения. Отруби одержимому руку, и она сохранит активность. Каждый кусок их тухлого мяса существует сам по себе.

– Да, это нам тоже известно, – сообщил Павел. – Но о чем, по-вашему, все это говорит?

– О том, хотя бы, что одержимые, бывшие прежде людьми, ныне являются чуждыми этому миру организмами. Это, в некотором роде, пришельцы. Силы вторжения. Вражеская армия.

– И кто же наш враг? – спросил Павел. – Откуда вторглась эта ваша тьма?

Отец Серафим удивленно посмотрел на него, будто бы ответ представлялся ему очевидным.

– Разве не ясно? – произнес он. – Тьма вторглась в наш мир из ада. Откуда еще ей было взяться?

– Ну, это лишь ваше предположение, – скептически заметил Павел. – Для начала надо бы доказать наличие того самого ада. Да и все остальное тоже нуждается в доказательстве.

– Доказательств более чем достаточно. Все эти существа, которых вы зовете зомби, одержимы демонами. Это объясняет их суть и поведение. Демоны подчинили себе их тела. Но демон не может жить в человеческом теле, ибо то было сотворено господом. Отсюда и определенные изменения, происходящие с одержимыми. Они меняются. Превращаются из творений божьих во вместилища темных сил. Отсюда же и их ненависть к людям. Не к живым существам вообще, а именно к людям. Люди сотворены по образу и подобию божьему, и он ненавистен выходцам из ада. То, что вы называете зомби-апокалипсисом, на самом деле является вторжением дьявольских сил в этот мир. Армия преисподней решила захватить его. И да, знаю, сейчас вы спросите у меня, почему эта армия действует как стадо безмозглых существ. Почему до сих пор она не уничтожила остатки человечества. Что ж, друзья мои, всему свое время. Ведь наш мир чужд для демонов. Сейчас они проходят период акклиматизации, приспосабливая под себя захваченные людские тела. А вот когда этот процесс завершится, тогда-то они и прихлопнут всех уцелевших людей. Всех до одного. Никому не удастся спастись. И час всеобщей гибели уже не за горами.

Отец Серафим замолчал и посмотрел на слушателей. Костя взирал на него с безграничным доверием, уважением и немножко обожанием. Павел отнесся к прозвучавшим откровениям с большей осторожностью. Впрочем, нельзя было сказать, что слова отца Серафима показались ему такой уж чушью. Объяснение всех происходящих событий было, конечно, странное, с мощным налетом религиозного мистицизма и притягиванием за рога инфернальных сущностей, но ведь и зомби-апокалипсис тоже был событием неординарным. Объяснить его с точки зрения науки, да и просто здравого смысла, было нереально. И сколько бы Павел ни думал на эту тему, он всегда скатывался в какую-то мистику и чертовщину. Иначе все это просто невозможно было объяснить.

– Ну, допустим, что вы правы, – сказал он, обращаясь к отцу Серафиму. – Но что нам это дает? Зомби ли, демоны – нам что так, что этак их не победить.

Отец Серафим улыбнулся какой-то хитрой улыбкой, будто знал что-то такое, что не было ведомо его собеседникам.

– Полагаю, что это не совсем верно, – произнес он. – Против дьявольских сил есть весьма действенное средство. Оно называется богом.

Тут Павел не удержался и издал кощунственный, в контексте беседы, звук – смесь фырканья и страдальческого стона.

– Бог, – проворчал он. – Конечно же. Как же я мог о нем забыть? Он же так круто помогал нам последние полтора года.

– Эй, прекращай! – шикнул на него Костя.

– Нет-нет, все хорошо, – поспешил вмешаться отец Серафим. – Я понимаю, ты ждал от бога непосредственного вмешательства и решительных действий. Но бог так не работает. Бог не может просто явиться в этот мир и уничтожить всех демонов.

– Почему? – спросил Павел. – Что ему мешает? Он вроде как всемогущий. Или уже нет?

– Я же говорю – все непросто, – повторил отец Серафим, и впервые с начала общения в его голосе просквозило нечто похожее на раздражение. Павел догадался, что его паства не склонна задавать каверзных вопросов, и пастырь не привык отвечать на них.

– Не буду утомлять вас деталями, объяснять это долго и сложно, – как-то суетливо произнес отец Серафим, будто торопясь соскочить с неудобной темы. – Скажу лишь одно – у нас есть возможность обратить божественную силу против адского воинства.

– То есть, вы хотите сказать, что знаете способ уничтожения всех зомби? – восторженно спросил Костя.

Отец Серафим скромно кивнул головой и вновь улыбнулся.

Павел скептически нахмурился. В Цитадели ему доводилось слышать истории о том, как служители разных культов пытались бороться с мертвецами молитвами и обрядами, и все эти попытки закончились одинаково плачевно. Так что он решил для себя – если отец Серафим предложит в качестве метода борьбы с нечистью крестный ход или аналогичное мероприятие, он тут же развернется и пойдет по своим делам. И заберет с собой Костю, пока тот из-за своей доверчивости не вляпался в секту.

– И каков же этот метод, если не секрет? – спросил он.

– Метод, проверенный веками, – прозвучало в ответ. – С древних времен с силами тьмы удавалось справляться особым людям, которых называли святыми. Только святому по силам изгнать нечистого духа обратно в преисподнюю. Благодаря массовой культуре и не самым порядочным священнослужителям, среди людей распространилось заблуждение, что обряд изгнания способен провести чуть ли ни человек с улицы, и все, что для этого требуется, это прочесть пару строк из библии, помахать распятьем и побрызгать святой водой. Но это не так. Никакой обряд не в силах изгнать демона. Его изгоняет бог. И для того, чтобы обряд сработал, бог должен присутствовать в том, кто изгоняет нечистого. Притом присутствовать, если так можно выразиться, в концентрированном виде. То есть, этот человек должен быть святым. Понимаете?

Понимать-то Павел понимал, отец Серафим не говорил ничего сложного и недоступного. А вот чего он не мог понять, так это где наставник крестоносцев собрался раздобыть настоящего святого. Потому как все святые, о которых он слышал, жили очень-очень давно.

Костя, как ни странно, подумал о том же, и озвучил свою мысль:

– Да, оно, возможно, и так, но разве святые еще бывают?

– Увы, – горько вздохнул отец Серафим. – В наш темный век торжества богопротивной науки и отвратного атеизма святые люди перевелись. Сие, я полагаю, есть знак свыше, сигнализирующий о неправильности избранного человечеством пути.

Павел вновь почувствовал раздражение, и резко бросил:

– Если ни одного святого не осталось, то ваш эффективный метод борьбы с демонами можно отправлять на помойку. И вообще, знаете что, нам, наверное, пора. Дел у нас много. Костя, идем.

– Да подожди ты! – уперся друг. – Дай ему договорить.

– Да ведь все уже ясно, – едва сдерживая злость, сказал Павел. – Нужен святой. Святого нет. Вопрос закрыт. А у нас с тобой задание. Важное. Или ты забыл?

– Но это важнее, – заявил Костя. – Он знает, как остановить зомби-апокалипсис.

Павел уставился на друга с новой порцией удивления. Нет, он явно пожадничал, когда счел того излишне наивным. По всем внешним признакам Костя был просто туп.

– Да ладно тебе, – негромко произнес Павел. – Ничего он не знает. Идем.

Но тут он наткнулся взглядом на Ивана, который, всеми забытый, стоял за их спинами, и осознал, что крестоносцы могут их и не отпустить. Потому что смешное лицо Ивана стало уж слишком суровым, а ладонь, нервно подрагивая, лежала на рукояти торчащего из кобуры пистолета.

Павел повернулся к отцу Серафиму, и спросил прямо:

– Так мы ваши пленники?

Тот страдальчески закатил глаза.

– Да не собираемся мы вас удерживать, – произнес он таким тоном, будто втолковывал прописную истину не самому сообразительному маленькому ребенку. – Все, что я просил, это выслушать меня.

– А разве это еще не конец? – удивился Павел. – Ну, я просто подумал, что раз ни одного святого в наличие нет, то ваш экспериментальный метод борьбы с демонами не сработает.

– Я не говорил, что у нас в наличие нет ни одного святого, – сухо произнес отец Серафим. Ему явно не нравилось, что собеседник относится к нему несерьезно.

Павел растерянно почесал затылок.

– Что-то я уже вконец запутался, – признался он. – То вы говорите, что все святые перевелись, то заявляете, что это не так. Чисто по закону логики, оба эти утверждения не могут быть правдивы.

Отец Серафим загадочно улыбнулся и произнес:

– Логика, молодой человек, отдала этот мир в лапы демонов. А спасти его может только вера.

Он молитвенно сложил руки и закатил глаза к небу. Павел и Костя помалкивали, ожидая продолжения.

– А теперь, – вновь заговорил отец Серафим, – если вы, наконец, перестанете перебивать меня через каждое слово, я постараюсь объяснить вам, как именно мы собираемся отразить вторжение адского воинства.