Пальба смолкла нескоро. Машка расстреляла один рожок в доме, разнеся половину хаты, а затем выбежала на крыльцо, и там опустошила второй. Цент палил из обреза и из пистолета, продолжая орать что-то о демонах и адских силах. А Владик сидел на полу в своей комнате, медленно приходя в себя. И только когда вспыльчивые соратники истратили все боеприпасы, он почувствовал, что его тело вновь обрело подвижность, и смог пошевелиться. Моргнул. Шмыгнул носом. И закричал.

11

– Да объясните вы мне, наконец, что это было? – требовала Машка. – Кто залез к нам в дом? И как? Забыли дверь запереть?

– Дверь была заперта, – возразил ей Цент. – Я лично проверял.

Их временное пристанище выглядело ужасно. Стены были изрешечены дырами от пуль, по всему полу валялись осколки стекла, деревянные щепки и автоматные гильзы. Воздух был насыщен пороховым дымом.

Машка, в ярко-розовой пижаме с мультяшными зайчиками, в кроссовках, которые она надела, чтобы не порезать ступни, и с автоматом в руках, стояла справа от кресла, на котором скорчился чуть живой Владик. Слева от него высился Цент. Тот по-прежнему был в одних трусах, к которым добавил тапки, оставшиеся в наследство от прежних хозяев жилплощади. В руке, вместо любимого обреза, он держал взятый в прихожей топор. На огнестрельное оружие у него надежды не было. Цент ясно видел, что несколько раз попал из пистолета в зловещее существо, что коварно просочилось в их жилище, а то даже хромать не начало. Из этого следовал неутешительный вывод – пули сию дрянь не берут. По крайней мере, обычные пули.

Бледный, влажный и интенсивно ароматизирующий Владик сжался в кресле. Он до сих пор не оправился от пережитого ужаса. Ему все еще мерещилось бледное лицо чудовища, его выглядывающие из пасти клыки. Осознавая, что он был на волосок от страшной гибели, Владик трясся и плакал. Ему хотелось спросить бога, или еще кого-нибудь, кто все знает – почему он такой чертовски невезучий парень? Чем он, скромный программист, не совершивший в своей жизни ничего ужасного, заслужил все эти муки? Мало ему Цента, мало зомби, мало Машки, которая упорно отказывалась видеть в нем мужчину. Так теперь еще какое-то ужасное чудовище положило на него глаз. А в том, что монстр приходил именно за ним, Владик не сомневался. Ни Цент, ни Машка его не заинтересовали. Чудовище явилось по его душу. За его кровью. За его жизнью.

– Так кто, все-таки, это был? – не унималась Машка. – Зомби?

– Не думаю, – покачал головой Цент, и опустил взгляд на пограничного Владика. – Эй, хворый. Кончай придуриваться, и расскажи все. Ты это существо хорошо рассмотрел, оно сидело прямо перед тобой. Что это было?

Владик поднял взгляд на Цента, и в глазах программиста тот увидел выражение дикого ужаса.

– Владик, все хорошо, – попыталась ласково успокоить его Машка. – Соберись, и расскажи, что ты видел.

– А заодно поведай, зачем ты натащил в свой комнату икон и обложился ими в три слоя, – добавил Цент. – И я там, у тебя, еще крест видел. Большой. Ты его для себя, что ли, заранее заготовил? Это ты напрасно. Если помрешь, я не поленюсь, устрою тебе захоронение по всем канонам.

Владик открыл рот, но слова не пошли наружу, застряв в глотке. Возможно, Цент и Машка наивно полагали, что все уже закончилось, но Владик в этом сомневался. Снаружи еще ночь, и пока не настанет рассвет, никто из них не может чувствовать себя в безопасности. Особенно он.

– Владик, солнышко, что ты видел? – выпытывала Машка. – Расскажи, не капризничай.

Да, теперь-то они хотели его выслушать. После того, как ужасный монстр едва не заел его насмерть. А прежде, когда он пытался их предупредить, смеялись и ставили обидные диагнозы. Но Владик не обижался на своих спутников. Ему просто было дико страшно.

– Оно было похоже на человека? – спросила Машка, на этот раз у Цента. Видимо, поняла, что от Владика толку не будет.

– На человека – нет, – ответил Цент. – Скорее, на бабу. Жуткую бабу с бледным лицом и красными зенками. Ну, мне так показалось. Я ее толком не рассмотрел.

Он наклонился к Владику, и потряс перед его носом топором.

– Очкарик, не вынуждай меня развязывать тебе язык пытками и побоями. Говори – что это было?

Владик с трудом разлепил трясущиеся губы, и чуть слышно прошептал:

– Вампир.

– Кто? – удивленно переспросил Цент.

– Вампир.

– Перестань, прыщавый. Вампиров не бывает. Это абсолютно антинаучный бред. Я готов поверить в инопланетян, в снежного человека, но только не в вампиров.

– Но это был вампир, – разрыдался Владик. – Клянусь вам. У нее были клыки.

– У нее? Так это, все-таки, баба.

– Вампир-девочка, – подтвердил Владик.

– Нет, это невозможно, – возразила Машка. – Вампиры вовсе не злые. Они милые и добрые. И они никому не причиняют вреда.

– Ну, я слышал, они кровь пьют, – напомнил Цент.

– Это неправда, – авторитетно заявила Машка. – Не кровь, а свекольный сок.

Владик понял, что его безответная возлюбленная имеет о вампирах какое-то извращенное представление, и, в принципе, догадывался, откуда у него растут ноги.

– Возможно, бывают разные сорта вампиров, – не стал спорить с Машкой Цент. – Одни добрые и милые, а другие злобные и кровожадные. И тот, что залез к нам, явно из второй категории. Потому что тех двух бедолаг возле кладбища он-то и загрыз. И сюда пришел за тем же самым. Одного не пойму – почему он, первым делом, решил отведать Владика? Программист на вид совсем невкусный.

Дальше состоялся довольно бурный диспут на тему того, кто такие вампиры, чего от них ждать, и как с ними бороться. Машка продолжала гнуть свое, доказывая, что все вампиры хорошие и добрые, и никому не причиняют вреда. Цент возражал ей, уверяя, что они имеют дело с какой-то злобной тварью, которая хочет их всех убить и съесть.

– Она ведь нам колеса проколола, – напомнил он. – И машину испортила. Чтобы, значит, мы уехать не смогли. А сегодня пришла поужинать. Начать решила с Владика, он самый невкусный. Потом собиралась умять тебя, Машка. Но самое лучше блюдо припасла на десерт. Как она на меня смотрела! Как я на тушенку.

– Я вам говорил, – запищал Владик, громко шмыгая носом. – Я предупреждал. А вы мне не верили. Она живет на старом кладбище, в том самом склепе.

– Противно это признавать, но очкарик, похоже, прав, – вынужден был согласиться Цент.

– Но откуда взялся этот вампир? – недоумевала Машка. – Мы ведь прежде их не видели.

– После конца света немало нечисти повылезало из своих нор, – угрюмо произнес Цент. – Кто знает, сколько ее прячется в древних пещерах, могилах и подземельях? Возможно, эта тварь тоже пробудилась после долгого сна. И ну сразу жрать всех вокруг. В этом случае понятен ее пищевой интерес к худосочному Владику. С голодухи и не на такое набросишься.

– Да, но что нам-то делать? – спросила Машка.

– Вампиры, как я слышал, боятся солнечного света, – сказал Цент. – Дождемся утра, и свалим отсюда. За день успеем добраться до райцентра и найти тачку.

– А если она будет нас преследовать? – предположила Машка, озвучив, тем самым, опасение, которое терзало Владика. Ему, почему-то тоже не верилось, что вампир позволит им просто уйти.

– Не попрется же она за нами на край света, – проворчал Цент.

– Попрется! – вдруг простонал Владик, и глаза его полезли из орбит. – Попрется! Я знаю. Чувствую это.

Владик с ужасом вообразил себе, что кровососущее чудовище отныне будет преследовать его повсюду, идти за ним зловещей черной тенью, с каждой ночью подбираясь все ближе и ближе к намеченной жертве. И однажды оно настигнет его. Когда он успокоится, расслабится, когда забудет обо всем и заснет, вампир подкрадется к нему, склонится над его телом, и его острые клыки вонзятся в беззащитную шею несчастного программиста.

– Нет! – зарыдал Владик, нервно тряся головой. – Не хочу! Боже! Почему я? Почему? За что мне все это?

– А вдруг он прав? – спросила у Цента Машка. – Вдруг вампир от нас теперь никогда не отстанет?

– И что ты предлагаешь? – сердито засопев, спросил у нее бывший рэкетир. – Будь это обычный зомби, я бы знал, что делать. Но эту-то тварь как убить? Пули ее не берут. Уже проверил.

– Серебро, – пискнул Владик.

– Серебро работает против оборотней, – объяснил ему Цент с таким видом, будто всю жизнь только тем и занимался, что на них охотился. – А вот кол в сердце, это вариант. У нас за домом как раз растет хорошая осина. Но мне все равно это не нравится. Вдруг и осина не сработает? Мы окажемся в очень глупом положении. А потом в мертвом. Впрочем, есть у меня еще одна идейка.

– Правда? – оживилась Машка. – Какая?

– Вампир явно положил глаз на Владика. Можно оставить его здесь, на растерзание чудовищу, а самим унести ноги.

– Нет! – в ужасе завопил программист. – Не надо! Прошу!

– Успокойся, он шутит, – сказала ему Машка.

– Какие уж тут шутки? – удивился Цент. – Дело серьезное. Если пойдем на вампира, мы все можем погибнуть. А так погибнет только Владик, которого, лично мне, не сильно-то и жалко.

– Мы одна команда, – возразила Машка. – Мы своих не бросаем.

– Кто это – мы? – не понял Цент. – И с каких пор Владик стал для нас своим?

И все же Цент вынужден был признать, что одним Владиком вампир может не удовлетвориться. При условии, что тот вообще решится съесть программиста. А то куснет раз-другой, поймет, что гадость, и отменит трапезу.

– Ладно, делать нечего, – вздохнув, произнес он. – Попробуем прибить нечисть. Ты, Владик, говоришь, что она обитает в том старом склепе.

Наверняка этого страдалец не знал, но полагал, что так оно и есть. Если не там, то где же еще?

– Проникнем внутрь, найдем ее и водрузим на кол, – набросал план действий Цент.

– А если что-то пойдет не так? – спросила Машка.

– Тогда отдадим ей программиста, и унесем ноги. Зачем всем-то погибать? А Владик, он, в любом случае, долго не протянет. Да не морщись ты так. Мы себе потом другого Владика найдем, еще лучше прежнего. Мало, что ли, их на белом свете?

12

Они выступили в путь в одиннадцатом часу. Раньше не получилось – слишком много времени ушло на приготовления. Владика, как обычно, навьючили целой тонной поклажи. Он нес тяжелый лом и огромную кувалду – этими инструментами Цент планировал взломать двери склепа. Так же он тащил шесть осиновых колов – огромных, полутораметровой длины, толстых, заостренных с одного конца. Цент изготовил их сам, не доверив столь ответственно дело криворуким соратникам. Сам он вышагивал во главе отряда, неся в руке топор. Дробовик был заткнут за пояс, на широкой груди Цента крест-накрест висели патронташи. Серебра они так и не нашли, но Цент решил, что на безрыбье сойдет и свинец. Вдруг удастся отстрелить гнусному вампиру его кровососущую голову.

Машка несла сумку с фонарями и канистру с бензином. Цент решил прихватить топливо на тот случай, если возникнет возможность сжечь вампира. В идеале, конечно, следовало бы обложить весь склеп дровами, и превратить его в одну большую печку, но Цент сомневался, что это убьет чудовище, а не разозлит его еще больше. В крайнем случае, можно будет облить бензином Владика и поджечь его. Пронаблюдав сей акт бессмысленной и зверской жестокости, вампир, возможно, передумает с ними связываться.

Они миновали ложбину с родником и взобрались на холм. Тела убитой вампиром парочки были на месте, и уже активно попахивали, портя своим смрадом идиллический сельский пейзаж. Старая церковь и прилегающее к ней кладбище при свете дня не выглядели сколь-либо угрожающими. От них веяло ощущением вечного покоя. Но Цент знал, что впечатление это обманчиво. Как минимум одна беспокойная сущность тут обитала, прячась днями в старом склепе, а ночами творя возмутительные бесчинства.

Возле кладбищенской ограды Владика скрутил приступ страха, и он, поддавшись панике, едва не обратился в бегство. Вновь перед его глазами предстало ужасное лицо чудовища, и прихваченный живот заставил программиста сложиться пополам. А в голове непрерывно вертелся один вопрос, упорно не дающий ему покоя – какие чудовищные планы имел на него вампир женского пола? Почему не загрыз на месте, а полез целоваться?

Не то чтобы Владик не любил поцелуев. К тому же, он давно уже ни с кем не целовался. Но поцелуй вампира был отвратительным. Из пасти у монстра несло свежей могилой, в которую всего-то неделю назад поместили покойника, и он как раз успел основательно подгнить.

Тут Владика пробрал такой страх, что подкосились ноги. А что, если девочка-вампир имела на него не только гастрономические виды? Вдруг он приглянулся ей в качестве бой-френда?

Сама возможность половой близости с сексуально озабоченным чудовищем потрясла Владика. Неспроста, совсем неспроста от той несло трупным смрадом. Вампир, он же, по сути, тот же самый мертвец. Это все равно, что возлечь с зомби….

– Очкарик, ты чего такой зеленый? – спросил Цент, тормоша за плечо чуть живого Владика.

– Я туда не пойду! – простонал страдалец.

Он вообразил себе, что вот сейчас они влезут в склеп, прямо в логово монстра, и тот окажется сильнее их отряда. Он убьет Цента и Машку, а его, несчастного Вадика, оставит в живых для любовных утех. И каждую ночь ему, горемыке, придется совокупляться с живым трупом. А если он вздумает капризничать, в ход пойдут такие убедительные средства внушения, как клыки и когти. И быть ему сексуальным рабом монстра до конца своих дней.

– Владик, хватит уже! – повысил голос Цент. – Мы все тут ради тебя. Не на нас с Машкой вампир положил глаз. Ты ему приглянулся. А теперь хочешь, чтобы другие горбатились и рисковали жизнями, а ты бы отсиделся в сторонке? Не выйдет. Или шуруй к склепу, или я привяжу тебя к дереву и оставлю здесь, на радость упырю.

Владик, пошатываясь, побрел в направлении склепа, Цент и Машка шли рядом, подозрительно косясь по сторонам. Никто из них не был уверен наверняка, что вампир не может находиться на солнечном свете. Все эти легенды могли оказаться наглым враньем. Но кроме них полагаться было не на что.

Достигнув склепа, они сгрузили с себя все принесенное добро. Цент дернул двери, но те не поддались. Тогда он поплевал на ладони, разок плюнул во Владика, вооружился ломом, и приказал своим соратникам не путаться под ногами.

Двери склепа оказали упорное сопротивление. Выглядели они ветхими и насквозь ржавыми, но Цент успел порядочно пропотеть, махая кувалдой и орудуя ломом, прежде чем те зашатались, а затем и вовсе рухнули наружу – старые петли не выдержали и лопнули под натиском крутого перца.

– Так, что тут у нас? – произнес тяжело дышащий Цент, направив свет фонаря внутрь склепа.

Он ожидал увидеть там гроб, в котором вампир коротал дни, но внезапно выяснилось, что склеп пуст. Там не было ничего, только голые стены, да еще на полу лежала довольно большая каменная плита. Лежала как-то неровно. Цент, осмотрев ее, вновь взялся за лом. Загнал острие инструмента под край, навалился всем телом, и плита со скрежетом поползла в сторону. Под ней чернела пустота. Не могила, как показалось вначале, а вход в какое-то подземелье. Стены были выложены кирпичом, на каменных ступенях лежала просыпавшаяся сквозь свод земля. Ничьих следов на ступенях не было, что не значило ровным счетом ничего. Особенно для Владика, который лично видел, что вампир не ходит, а летает по воздуху, не касаясь ногами земли.

– Да, кажется, адресом мы не ошиблись, – произнес Цент, прислонив лом к стене склепа.

– Интересно, кто все это построил? – спросила Машка. – Не сам же вампир.

Она направила луч фонаря в тоннель, уходящий куда-то в недра земные, но увидела только присыпанные грунтом ступени да кирпичные стены, поросшие мхом и облепленные клоками набухшей от пыли паутины.

Цент сунул за пояс дробовик и топор, а в руки взял два осиновых кола. Остальные колья разобрали Машка и Владик. У последнего так сильно тряслись руки, что колья то и дело выпадали из них.

– Эта тварь сегодня ночью нанесла нам незваный визит, – сказал Цент, сурово сдвинув брови. – Пришла пора отплатить ей тем же. Владик, золотце, ты идешь первым.

– Я? – разрыдался программист. – Но почему?

– Потому что тебя совсем не жалко. Шевелись, очкарик, не до вечера же нам здесь стоять.

И Владик, толкаемый в спину суровым извергом, первым шагнул на каменную лестницу. Обернулся, бросая прощальный взгляд на солнечный свет. Если ему не повезет, и он угодит в сексуальное рабство к вампиру, едва ли он еще раз увидит его. Жить он будет во мраке, подвергаясь регулярным изнасилованиям со стороны ужасного монстра. А потом, когда его общество наскучит вампиру, тот закусит несчастным программистом, и ни одна живая душа на всем белом свете не всплакнет о нем.

13

Чем глубже уводила их лестница, тем мрачнее становилась обстановка. Кирпич стен сменился диким камнем, уложенным без всякого раствора. Сквозь щели внутрь просыпалась земля, и проросли корни деревьев. Паутины стало столько, что та после каждого шага стабильно облепливала Владику все лицо. Но вопроса на тему того, как вампир проходил здесь, не зацепив созданные пауками кружева, у Владика не возникло. Чудовище, обитающее в подземелье, было не от мира сего. Оно передвигалось, не касаясь ногами земли, умело отпирать двери, не касаясь их руками. Для такого создания пройти сквозь паутину, не порвав ее, дело пустяковое. Такое же пустяковое, как расправиться с тремя людьми, вздумавшими на него поохотиться.

Спуск завершился, приведя их в выложенный камнем коридор. Тот тянулся куда-то во тьму, а по сторонам имелись проемы дверей, за которыми могло скрываться все, что угодно. Когда Цент заглянул в первый из них, направив внутрь луч фонаря, то невольно присвистнул.

– Что там? – прошептала Машка, которой одновременно было и страшно, и любопытно. Владика любопытство не мучило, ему было просто страшно. Но все же он подошел и посмотрел, заранее не ожидая увидеть ничего хорошего. И не ошибся. Поскольку комната, в которую они заглянули, была завалена человеческими костями.

Даже Цент, известный изверг, душегуб и вершитель геноцидов, никогда не видел столько человеческих останков в одном месте. О количестве людей, обретших здесь свое последнее пристанище, судить было трудно, но счет явно шел на сотни. Кое-где кости еще сохранили целостность скелетов, на иных даже остались клоки давно истлевшей одежды. Цент приметил среди останков череп в немецкой каске времен войны, и пришел к выводу, что вампир не брезговал импортным продовольствием. Впрочем, он так же уважал и продукцию отечественных производителей – рядом с черепом в немецкой каске, лежал череп в каске советской. Вурдалак, судя по всему, жрал всех, кто попадался под руку, без оглядки на национальную идентичность.

– Сколько же времени оно обитает здесь? – прошептала Машка. – И скольких людей успело убить?

Сунулись в другую комнату, и там тоже оказались кости. Владику, чем дольше длилась экскурсия по логову монстра, тем страшнее становилось. Он уже успел крепко пожалеть, что не согласился на побег, как то предлагал Цент. Глядишь, сумели бы унести ноги. Да и вампир, похоже, был привязан к своему логову, и вряд ли пустился бы за ними в погоню в дальние края. А теперь они сами пришли к нему на заклание. Прямо в его обитель. В наивной надежде убить это существо. Вон скольких оно успело прикончить за свою долгую вампирскую практику. И никто так и не сумел справиться с чудовищем. С чего вдруг им-то это удастся?

– Давайте уйдем! – простонал Владик, когда они сунулись в третью комнату, и увидели там знакомый интерьер – кости, кости, и еще раз кости.

– Не начинай! – потребовал от него Цент.

– Мне тут тоже не по себе, – призналась Машка. – Может, мы совершили ошибку? Не стоило лезть в это место.

– Да, да, не стоило, – горячо поддержал ее Владик. – Надо уходить. Прямо сейчас.

– Нет уж! – возразил им Цент. – Я уже настроился на подвиги, так что прекращайте портить мне все дело. А ты, очкарик, если не перестанешь скулить, пополнишь здешнюю коллекцию костей и своими мослами.

В четвертой комнате Цент ожидал увидеть уже приевшиеся останки, но вместо кухонной кучи прожорливого вампира их глазам открылось нечто такое, что заставило содрогнуться даже активного участника первичного накопления капитала.

Вместо груды костей в четвертой комнате, у дальней стены, высился алтарь, сооруженный из старых досок и кирпичей. А к алтарю, на ржавых гвоздиках, крепились рисунки, выполненные, вероятно, рукой самого чудовища. Рисунки были неплохи, в вампире явно пропадал талант живописца.

Но не качество полотен потрясло всех троих, и не то, что написаны они были единственной доступной вампиру краской – человеческой кровью. Потрясло то, что было изображено на картинах.

На первой из них красовался собственной персоной Владик. Портретное сходство было несомненным, но, как показалось известному ценителю изобразительного искусства Центу, художник сильно польстил натурщику. Владик на рисунке был слишком хорош. Прямо-таки красавчик. Даже прыщи, густо покрывающие физиономию программиста, все куда-то исчезли. Да и рожа его приобрела несвойственное ей благородное, и где-то даже величественное выражение. Будто бы с полотна на них смотрел не нытик и трус, а прекрасный принц.

Все пространство вокруг приукрашенной физиономии Владика заполняли сердечки. Они парили над его головой, терлись об уши, кое-где наползали даже на лицо. А еще полотно густо покрывали отпечатки губ. Кто-то осыпал портрет программиста страстными поцелуями, вот только вместо помады губы целовальника были покрыты кровью. Она-то, засохнув, и оставила эти следы.

– Ну, знаете ли, – проворчал Цент, переводя взгляд на следующий рисунок.

На фоне следующего шедевра изобразительного искусства прошлое полотно уже не казалось таким странным. На рисунке были изображены двое – безмерно сексуальный Владик и некая особа предположительно женского пола. Оба они стояли под полной луной, среди кладбищенских крестов и надгробий, держались за ручки и взирали друг на друга влюбленными глазами. А над их головами кружились сердечки всех размеров и мастей.

– Ну, как-то оно так себе, – прогудел Цент, переводя взгляд на следующее полотно. На нем сюжет получил ожидаемое продолжение. Приукрашенный Владик и его кровососущая фанатка лежали, нежно обнявшись, в большом двуспальном гробу, а вокруг них порхали летучие мыши. При этом шаловливая рука Владика была деловито запущена под задранный подол черного платья партнерши, а на бледном лице фанатки пылал довольный румянец.

– Хм, да уж, – протянул Цент, переводя взгляд на последнюю картину. Изображение на ней его не удивило, поскольку все к тому и шло. На полотне был изображен свадебный катафалк, на котором новобрачные Владик и упырь отправлялись проводить кровавый месяц. Над катафалком красовалась надпись, выполненная на старославянском языке, которую Цент, тем не менее, без труда прочел. Она гласила: «Вместе навсегда!». А вокруг опять порхали летучие мыши, сердечки и оттиски вампирских губ.

– Это многое объясняет, – нарушила молчание Машка. – Теперь понятно, почему она не убила Владика в тот вечер, когда он видел ее у родника. Кажется, она в него влюбилась.

– А я с самого начала это подозревал, – заявил Цент.

Машка с сомнением покосилась на него, и крутой перец, подумав, уточнил:

– Ну, ладно, не с самого начала. Тем не менее, для меня это ничуть не сюрприз. Владик, он такой. Все нормальные бабы от него шарахаются, а вот всякие монстры так и липнут. Сначала Маринка, чудовище страшное, теперь эта вот кровососущая особа. На месте программиста я бы просто смирился со своей судьбой. А вообще, у меня тут возникла идея – давайте сосватаем очкарика вампиру. Вот смеху-то будет!

Возможно, злобному извергу из девяностых и было смешно, его всегда повергали в веселье чужие страдания. А вот Владик не смеялся. Ужасающие подозрения, которые нахлынули на него перед спуском в склеп, полностью подтвердились. Вампир имел не него виды. Если бы чудовище желало просто загрызть его, Владик не боялся бы и вполовину так же сильно, как теперь. Потому что смерть, она, конечно, штука неприятная, но зато быстрая. Истинно кошмарной может быть только жизнь. Владик это знал точно, благодаря Центу. И не мог представить себе участи ужаснее, чем оказаться в сексуальном рабстве у вампира, и провести остаток своих несчастных дней в темном и холодном подземном склепе, ублажая ласками живого мертвеца.

Он резко сорвался с места, намереваясь выбежать из склепа, и мчаться прочь, пока ноги не подломятся от усталости, но Цент оказался быстрее, и его сильная рука легко удержала малодушного программиста.

– Далеко ли ты намылился, Владик? – спросил изверг из девяностых.

– Я должен уйти отсюда! – разбрызгивая слезы, простонал страдалец. – Мне нельзя здесь оставаться. Если она до меня доберется….

Он содрогнулся, вспомнив ужасный поцелуй вампира, и тот жуткий трупный смрад, что исходил из его пасти. Если у нее так несет изо рта, как же попахивают иные места? А ведь ему, попади он в лапы к озабоченной кровососке, возможно, придется целовать и их. Взасос!

– Не понимаю, чего ты так боишься? – удивился Цент. – Наконец-то хоть кто-то проявил к тебе сексуальный интерес.

– Она же вампир! – простонал Владик, пытаясь напомнить злобному уголовнику, с кем они имеют дело.

– Все могло быть еще хуже, – заметил Цент. – Например, тебя мог вожделеть не вампир-девочка, а вампир-мальчик.

Но Владик не видел здесь особой разницы. И еще он очень хотел бы знать, почему ему так крепко не везет в личной жизни. Девушка его мечты, безответная возлюбленная Машка, всегда рядом, но она его в упор не замечает. Зато какое-то древнее чудовище на него запало, и, судя по рисункам, заимело на него обширные романтические планы.

– Отпустите меня! – взмолился Владик, переводя взгляд наполненных слезами глаз с Цента на Машку.

– Мы пришли сюда вместе, и уйдем вместе, – провозгласил Цент. – Ну, или не уйдем. Если суждено погибнуть, погибнем одной дружной командой.

Горький всхлип сорвался с губ Владика. Это Центу и Машке здесь грозила просто смерть. А его ждала куда более страшная участь.

– Не бойся, очкарик, – подбодрил его Цент. – Возможно, ты найдешь здесь свою любовь до гроба и в нем. Поначалу будет непривычно, но потом свыкнешься. А там, глядишь, и детишки пойдут.

Вообразив себе, как будет выглядеть его и вампира совместное потомство, Владик чуть в обморок не упал.

Покинув кумирню имени Владика, они двинулись дальше по коридору. По пути им попадались иные боковые комнаты, но все они оказались пусты. Монстр еще не успел заполнить их костями своих жертв. А затем коридор закончился, и они вступили в подземный зал, большой и мрачный, густо заплетенный паутиной. Стены были сложены из камня, четыре колонны подпирали высокий свод. А в центре, на небольшом возвышении, стоял каменный гроб с массивной резной крышкой. Когда трое отважных борцов с нечистой силой приблизились к нему, то разглядели высеченный на камне узор – розу, чей длинный стебель щетинился многочисленными и острыми шипами. На полу возле саркофага просматривались четкие следы, которые указывали на то, что крышку периодически снимали, а затем возвращали на место.

– Похоже, она там, – прошептал Цент, словно боясь, что вампир может его услышать. И указал колом на гроб.

– И что нам делать? – спросила Машка таким же шепотом.

– Думаю, днем она спит, поэтому есть два варианта. Первый: мы отодвигаем крышку, и пронзаем тело чудовища кольями. Второй: мы отодвигаем крышку, засовываем в гроб Владика, и задвигаем ее на место.

– Предлагаю остановиться на первом варианте, – сообщила Машка.

– Заметано. Я бы, конечно, выбрал второй вариант, но Владик мне, все-таки, не чужой человек. Я пекусь о спасении его души. А если он заблудит с нежитью, то в рай ему уж точно не попасть. Ну, давайте посмотрим на эту спящую красавицу.

Отодвигать тяжелую каменную крышку саркофага пришлось Центу и Владику. Машка прикрывала их, держа наготове осиновый кол. Бывший рэкетир и бывший программист дружно навалились, упершись ладонями в край гранитной плиты, и та нехотя поползла в сторону, издавая противный и громкий скрежет. Но Цент не остановился. Он надеялся, что дневной сон вампира окажется достаточно крепким, и не прервется даже такими громкими звуками.

Они не стали сбрасывать крышку на пол, а просто сдвинули ее под углом, открыв внутреннее пространство гроба. И тут же поняли, что пришли по адресу.

Вампир лежал в каменном саркофаге, сложив на животе бледные ладони с длинными и острыми когтями. Глаза его были закрыты, губы плотно сжаты. Бескровное лицо действительно оказалось очень симпатичным, и будь эта девушка живым человеком, Владик запрыгал бы от радости, прояви она к нему любовный интерес. Загробная девочка не уступала красотой даже Машке. Они могли бы жить долго и счастливо, любить друг друга, и все бы у них было хорошо. Было бы. Если бы не тот факт, что красавица являлась вампиром, нежитью и жутким монстром, успевшим перебить за свою долгую и противоестественную жизнь сотни невинных людей. Ну, разве что владелец немецкой каски был съеден заслуженно.

– А она ничего, – ревниво признала Машка, разглядывая лежащую в гробу девушку.

– Не в моем вкусе, – сообщил Цент. – Никогда не испытывал полового влечения к покойникам.

Он взял в руки кол, и сделал знак остальным. Сам зашел справа, Машка встала с другой стороны, тоже с колом в руках. Владик пристроился у изголовья. Кол был и у него, но программист практически не сомневался в том, что у него не хватит духу им воспользоваться. Рассчитывал на то, что его усилия и не понадобятся. Соратники все сделают сами, без его участия.

– На счет – три! – прошептал Цент. – Я бью в сердце. Машка, ты бей в живот. Владик, постарайся не упасть в обморок. Ну, ребята. Раз. Два….

На счет «два» глаза вампира распахнулись.