Погруженный в свои переживания, Владик не заметил, как рядом с ним оказался Цент. Изверг деликатно привлек к себе внимание, наступив пяткой на любимый мизинец программиста. Несчастный Владик охнул, из глаз брызнули слезы.

– Очень ты невнимательный, – высказал ему мучитель. – Прямо спишь на ходу. В условиях зомби-апокалипсиса это плохо сказывается на выживании. Ты же не хочешь сгинуть жуткой смертью?

– Нет, – пискнула жертва.

– А в глаза-то не бросается. Какой-то угрюмый, квелый. Будто что-то суицидное замыслил. Ты если вправду затеваешь что-то такое, то хотя бы предупреди, я сгоняю за попкорном.

– Со мной все хорошо, – с наигранной бодростью доложился Владик.

– Верится с трудом. Ты не заболел?

– Нет.

– Уверен? Вид у тебя нездоровый. Питаешься-то хорошо? Все болезни от скудного питания.

Владик стоически переносил очередную порцию садизма, но терзатель вдруг затронул самую больную его тему.

– Я вот тут подметил, как ты на Машку смотришь, – сообщил Цент, и Владик едва не споткнулся от неожиданности.

– Что? Я? Я ничего, – забубнил он, побурев как спелый помидор.

– Да ладно, не ври. Признавайся – запал на девку?

– Нет, что ты. Я просто….

– А, ну тогда ладно, – успокоился Цент. – Просто я смотрю, вот тот перец с ней как-то слишком интимно шушукается. Все недоумевал, почему ты не подойдешь и не разберешься с ним как мужик, а теперь-то мне все ясно. Раз уж Машка тебе безразлична, то и волноваться незачем. Пускай ее Валера клеит. Так?

Владик попытался кивнуть, лишь бы проклятый изверг от него отвязался, но шея не слушалась. Хотел подтвердить словами, но не смог разжать зубы.

– Чего молчишь-то? – спросил Цент.

Изверг был последним человеком, с которым Владику хотелось бы откровенничать, тем более на такие непростые темы. Но весь ужас ситуации заключался в том, что ближе Цента в этом мире у него никого не осталось. Поговорить по душам, соответственно, было не с кем. С Центом тоже не больно по душам поговоришь, ведь для этого надо иметь душу, да и все сказанное Владиком он обязательно использует против него, но вдруг да даст какой-нибудь совет? Все же человек опытный, бывалый. Пусть при этом и отморозок конченый.

– Понимаешь, я и Маша, – начал объяснять Владик, – мы давно знакомы. В одном подъезде жили.

– Ты жил в одном подъезде с такой телкой и при этом связался с Маринкой? – ужаснулся Цент. – Очкарик, все это попахивает острой формой мазохизма с осложнениями.

– Но она никогда меня не замечала, – со стыдом признался Владик.

– Откуда ты знаешь? Может быть, и замечала, просто виду не подавала.

– Думаешь?

– Ну! Я вот тоже если иду по улице и вижу на тротуаре кучу, а подобное в нашем городе далеко не редкость, то тоже делаю вид, что не замечаю ее. Это нормально.

Приведенное Центом сравнение ничуть не улучшило настроение Владика. Наоборот, он тут же уверился в том, что Машка, конечно же, знала о его существовании, более того, замечала, каким похотливым взглядом он провожает ее виляющую попу, но игнорировала тайного воздыхателя по той же причине, по каковой Цент игнорировал кучи. Самооценка, и без того критически низкая, рухнула в бездонную пропасть. Владик все понял – Машка была с ним, пока он был ей нужен, а как только рядом появился более привлекательный самец, живо переметнулась к нему. Как же она могла так поступить? Владик считал свою возлюбленную ангелом, и вдруг такое свинское, да что там свинское, такое человеческое поведение. Неужели все то, что они пережили вместе, для нее ровным счетом ничего не значит? А вдруг бабки у подъезда были на ее счет не так уж и неправы?

– Очкарик, ты чего скис? – спросил Цент.

Владик шмыгнул носом и пожал плечами. Он был раздавлен горем, разбитое сердце невыносимо болело, почти так же сильно, как давно уже пустующий желудок. Объяснять Центу было бесполезно, тот бесчувственный гранитный истукан. Если он и любил кого-то, то только себя.

– Так Машка тебе нравится, или нет? – потребовал конкретики Цент.

Владик кивнул головой и, не удержавшись, пустил слезу от жалости к себе.

– Ну и в чем проблема? – не понял изверг.

– Проблема в том, что я ей не нравлюсь.

– С чего ты взял?

– Ну, ты же видишь, что она не со мной, а с этим козлом Валерой.

– Значит, проблема в Валере? Разберись с ним, и все дела.

– И после этого Машка меня полюбит? – усомнился Владик.

– Да погоди ты про любовь, я не закончил. Вначале разберись с соперником. Жестоко. Зверски. Желательно – насмерть. Можешь и его приятеля порешить, но только после того, как он нас до места доведет. Потом объясни своей Машке весь расклад.

– Как?

– Легко и просто. Подходишь и прописываешь хук справа. Не успела опомниться, а ты уже хук слева. Хватаешь за волосы, и давай таскать туда-сюда. Можешь ногами попинать, это никогда не бывает лишним. Начнет права качать, бей сильнее. Возьми ремень, отходи по заднице. Обозначь свою роль самца. Ты венец творения! Ты царь природы! А она просто баба, и ее дело твои вонючие носки стирать, еду тебе готовить и ночами тебя ублажать.

Совет, даденный опытный и бывалым человеком, привел Владика в ужас.

– Я не смогу Машу ударить, – пролепетал он. – Я вообще в своей жизни никого не бил. И не хочу я ее бить. Я ведь ее люблю.

– Вот и продолжай, люби, – презрительно бросил Цент. – Ты ее будешь любить, а топтать будут другие.

– Но разве нет другого пути….

– Другого? Другого пути природа не придумала. Размножаются сильнейшие. Вот и покажи своей Машке, что ты сильнейший.

– Но как мне все это сделать? Я ведь не могу вот так просто подойти к Валере и ударить….

– Почему? – удивился Цент.

– Ну, это как-то….

– Как?

– Не по-честному.

– Какой же ты еще ребенок. Еще скажи, что лежачего не бьют. В жизни, очкарик, главное, это результат, а таким путем ты его достигнешь, никого не колышет. Будь я на твоем месте, хотя, не приведи господи, конечно, я бы попросил у меня лопату, подошел бы к этому Валере и снес бы ему голову. А если бы его дружок полез бы заступаться, и ему бы что-нибудь отрубил. А потом так бы отходил Машку черенком, что она бы у меня по щелчку пальцев тапочки приносила. Все в твоих руках, прыщавый. Хочешь быть лохом и наблюдать за тем, как твою возлюбленную окучивают другие – бога ради. Ну а хочешь быть крутым перцем – дерзай. В каждом есть крутость, ее только нужно пробудить. Я ведь тоже не всегда таким был.

– Правда? – удивился Владик, которому просто не верилось, что когда-то изверг был нормальным человеком.

– Да, – подтвердил Цент. – Сейчас-то я остепенился, поумнел, а вот по молодости такое вытворял, что вспоминать без чувства гордости не могу. Всякое было, всякое. Каждую неделю приходилось новую биту покупать, вот как жил! Как сейчас помню – возвращаюсь домой из ПТУ, а навстречу два очкарика из института. Подхожу, вежливо спрашиваю закурить. Мне в ответ – не курим. Предлагаю скинуться и сообразить на троих, а в ответ – не пьем. Я по бабам их и звать не стал, понял, что они и баб не того. Одного по очкам, второго по очкам. Деньги отобрал, учебники их в лужу бросил, потом и самих студентов туда же. А чего они, а? Не курим, не пьем…. Опухли!

После того как Цент озвучил приятное воспоминание из своей бурной молодости, Владик понял, что он в некотором смысле везунчик. Потому что если бы на месте теперешнего Цента был тот, молодой Цент, все могло быть намного хуже. Трудно в это поверить, но могло.

– Так что, Владик, за свое счастье нужно бороться, – подытожил наставление изверг. – Кто не борется, тому и счастья не видать. Хочешь бабу – отними. Хочешь денег – отними. Само ничего в руки не придет.

– Я подумаю, – пообещал Владик.

– Подумай, тоже дело, – кивнул Цент. – Пока ты думаешь, диггер на твою Машку залезет. А там, чего доброго, и второй следом за первым. А ты думай, Владик, думай. Глядишь, чего-нибудь и надумаешь.

Щедро отвалив программисту пищу для размышлений, Цент оставил его наедине с безрадостными мыслями, а сам догнал диггера Мишу с тал выяснять, далеко ли еще идти, и нет ли по пути пивного ларька. Разговор с бывалым и опытным Центом ничуть не облегчил жизнь Владика. Напротив, бывалый и опытный надавал таких советов, что волосы на голове встали дыбом. Убить Валеру. А потом и Мишу. А потом еще Машку избить до полусмерти. Да кем нужно быть, чтобы проделать все это? Только извергом и садистом, маньяком и психопатом. Нормальные цивилизованные люди так себя не ведут. То есть, раньше не вели, когда была цивилизация, а теперь настали времена хаоса и анархии, и успешен ныне будет не умный и законопослушный, а сильный, наглый и на все способный.

Владик вздрогнул. Неужели ему придется превратиться в Цента? Не только ради Машки, в конце концов, на ней свет клином не сошелся. А просто ради выживания. Неужели через несколько месяцев он станет таким же жестоким и бесчувственным извергом, готовым на все и на всех, лишь бы самому было хорошо и сытно? Это была пугающая перспектива. Пугающая, и в то же время странно заманчивая. В глубине души Владик всегда мечтал быть зверски крутым перцем, кем-то вроде Цента, только не таким отмороженным маньяком. Вот только он просто хотел быть крутым ради крутости, а не убивать людей налево и направо, не грабить, не морить кого-то голодом, не издеваться над безответными очкариками. Но возможно ли это? Возможно ли обрести великую крутость не превратившись в невыносимую свинью, образ и подобие Цента? Владик не знал этого, но чувствовал, что суровая жизнь в условиях зомби-апокалипсиса даст ему ответ на этот вопрос. Захочет он этого, или нет.

Шли долго. Вначале было страшно и интересно, поскольку никто, кроме диггеров, прежде по метро пешком не гулял. Затем, когда заболели ноги и спины, местные достопримечательности в виде бесконечного однообразного тоннеля приелись настолько, что глаза бы их не видели. Машка жаловалась то на мозоли, то на голод, Владику тоже хотелось, но он боялся Цента. Но даже изверг, и тот начал выражать недовольство от затянувшейся прогулки.

– Еще до первой станции не дошли, – ворчал он, шаря пальцами в пустом кармане в поисках сухариков. Тех не осталось. Их кто-то сожрал.

– Можем передохнуть, если устали, – предложил Миша.

– А смысл? – проворчал Цент. – Силы дает пища. Отдых без пищи – время на ветер. А время дорого. Поднажмем, братья и сестры. Нужно найти гастроном и спасти мир.

– Можно рискнуть подняться на поверхность на следующей станции, – предложил Валера.

– Да? И зачем? – не понял изверг.

– Там можно поискать еды.

– Поискать-то можно, вот только хрен найдешь. Все шашлычные и бляшные у метро преступным образом снесли слуги народа, потому что они в метро не ездят и им до задницы, а другой еды там нет. Разве что зомби поймать и запечь на углях.

– Они же тухлые! Фу! – возмутилась Машка.

– Ну, если тебя зомби не устраивают, можно и другой вариант подыскать, – заметил Цент, многозначительно косясь на Владика. Программисту стало не по себе. Дурные предчувствия овладели им.

– Скажите, а кто же все-таки устроил весь этот зомби-апокалипсис? – спросил Миша. – Кто те злодеи, с которыми вы собираетесь бороться?

– Они называют себя Последним орденом, – поделился информацией Цент. – Это что-то вроде секты. Тоталитарной. Для православного человека это уже достаточный повод, чтобы взять в руки биту, но на этом их злодеяния не заканчиваются. При помощи секатора правды я вызнал страшное: оказывается, эти сектанты вздумали призвать в наш мир какого-то злого бога. Зомби-апокалипсис, это только начало.

– Только начало? – простонал Миша. – Какое же будет продолжение?

– Продолжение будет еще страшнее, но подробностей не знаю. Случилась передозировка секатора правды и язык опочил до окончания допроса. Но я так думаю, что если они призовут этого своего бога, то всем уцелевшим, кому повезло не стать зомби, будет нехорошо. Наша задача состоит в том, чтобы не допустить этого любой ценой. Для предотвращения окончательного апокалипсиса все мы должны быть готовы пойти на любые жертвы. От нашей команды жертвой вызвался быть Владик, выразивший горячее желание пасть смертью храбрых. Вы, если надумаете присоединиться к нашему партизанскому отряду, тоже жертву выбирайте. Хочу сразу сообщить, что после победы все павшие герои будут увековечены в граните и воспеты в искусстве. Не факт, конечно, что лет через семьдесят неблагодарные потомки не начнут этих героев дерьмом поливать, таковой риск всегда имеется, но подобная перспектива не должна удерживать вас от актов мужественного самопожертвования. Так что не стесняемся, бойницы своими телами затыкаем активно, под танки с гранатами бросаемся бодро, себя не жалеем, врагов тоже.

Цент еще хотел прочесть лекцию о пользе героизма и о том, что после смерти в бою герои попадают в Вальхаллу, где много еды, голых баб и бесплатного высокоскоростного интернета, но тут Валера, освещающий путь фонарем, вдруг произнес:

– Впереди что-то есть.

После его слов Владика охватил такой страх, что он едва не бросился бежать обратно. Да вот беда, там, позади, была такая же тьма и зловещая неизвестность, как и впереди.

– До станции дошли? – спросил Цент, подходя к диггеру и на ходу передергивая затвор автомата.

– Нет. Это не станция. Кажется, это поезд.

Что ж, в этом не было совсем ничего удивительного, ибо в метро как раз и ходят поезда, и после того, как город оказался обесточен, они, естественно, не улетели на юг, а просто встали в тоннелях. Группу героев больше беспокоил не сам поезд, а его пассажиры. Было логично предположить, что раз уж на поверхности земли большая часть человечества обратилась в ходячих мертвецов, но и под землей ситуация не лучше. Одно только удивляло – тишина. Наверху зомби не таились, бродили толпой в открытую. Шибко умными они вообще не выглядели. Глупо было ждать от таких существ какого-то хитрого хода, вроде организации засады, но Цент не дожил бы до своих лет, если бы не ждал от всех вокруг самого плохого. Вот и теперь он прикинул самый скверный вариант, то есть, что зомби никуда не ушли и сидят в поезде, мясо ждут. Можно обойти состав, необязательно лезть внутрь, но там слишком узкий проход, и если мертвецы повалят, то ни отбиться, ни отступить не получится. Самый безопасный путь прямо через вагоны. При условии, что те пусты.

– Что будем делать? – вторгся в его размышления Миша.

– Обойти никак нельзя? – уточнил Цент.

– Нет. Только возвращаться к другой станции и подниматься на поверхность.

Цент прикинул, сколько это придется идти, и ему стало нехорошо. Никаких ног не хватит туда-сюда шастать. Еще мир толком спасать не начал, а уже из сил выбился.

– Попытаемся пройти здесь, – решил он. – Нет у нас времени в обход идти. Да и не такие мы люди, чтобы от опасностей бегать. Владик!

Программист подошел на негнущихся ногах, прекрасно предвидя ближайшее будущее. Цент до сих пор не убил его лишь потому, что держал при себе в качестве жертвенного агнца. И вот пришел час жертвоприношения.

– Я не смогу… – тихо прошептал Владик, ибо ужас, внушаемый ему Центом, не позволял протестовать во весь голос.

– Ты же еще не знаешь, о чем речь, а уже сдаешься, – неодобрительно покачал головой Цент. – С таким пораженческим настроем мы мир не спасем.

В душе Владика зародилась надежда – а вдруг ошибся? Что если изверг не собирается посылать его на верную смерть? Ведь может же он поручить ему какое-нибудь простенькое и безопасное задание, например, помассировать ступни.

– Что нужно делать? – спросил обнадеженный Владик.

– Вот, другой разговор! Так бы всегда. Короче, Владик, тебе поручается пустяковое дельце: надо бы в разведку сгонять.

Программист понял, что надежды на лучшее были беспочвенными.

– В разведку? – переспросил он, потому что мало ли, вдруг Цент оговорился?

– Да, в нее самую, родимую. Сходи к составу, посмотри, что там и как. Ну, ты понимаешь – чтобы все безопасно, без зомби и прочих ужасов. Никому, кроме тебя, я это дело доверить не могу. Одни же разгильдяи вокруг, а вот ты не такой. Ты ответственный. На тебя можно положиться.

Владик понимал, что спорить бесполезно. Он или пойдет в разведку сам, или полетит в нее после могучего пинка в пятую точку.

– Дайте фонарик, – прошептал он, протягивая к диггерам трясущуюся руку.

Валера вручил ему осветительный прибор, и отвесил комплимент:

– Ты такой храбрый! Я бы ни за что не пошел туда один.

Владик хотел сказать, что Валера себе льстит. Если бы его отправил Цент, пошел бы как миленький, и не за что-то, а вообще бесплатно, но промолчал. В данный момент ему было не до Валеры.

– Если вдруг там опасно, ты нам крикни, а сам назад сильно не беги, – напутствовал его Цент. – Сдержи их там немного, дай нам время отступить.

– Мне бы оружие, – глотая слезы, попросил Владик.

Цент не хотел ничего давать программисту, но тот смотрел такими тошнотворно-жалкими глазами, что не выдержало черствое сердце рэкетира. Он сунул Владику лопату, и предупредил:

– Без нее не возвращайся.

– Мне бы автомат….

– Так, ты давай-ка не наглей. Автомат я тебе не дам, потому что, во-первых, ты не достоин, а во-вторых, мертвецов пули не берут. Все, иди, не век же нам тут торчать. И пошустрее там. Я голоден.

С лопатой в одной руке и с фонариком в другой Владик на подкашивающихся ногах побрел к темнеющему впереди вагону. Спутники за его спиной притихли и погасили все фонари кроме одного. Владик хотел оглянуться, чтобы бросить последний взгляд на свою возлюбленную, которая даже не чмокнула его в щечку на прощание, но тут прозвучал сердитый голос Цента:

– Между прочим, кто медленно в разведку ходит, того ногами долго бьют.

Владик догадался, что это камень в его огород, и не стал оглядываться. Вместо этого он ускорил шаг. А это было нелегко. Весь организм сопротивлялся этому акту суицида. Правая нога то и дело предательски подламывалась, пот выделялся в немыслимых количествах, кишечник скручивало спазмами ужаса.

До крайнего вагона состава было всего шагов пятьдесят, но Владику этот путь показался вечностью. Вся жизнь промелькнула перед глазами раз тридцать, а нервное напряжение достигло своего пика. Владик всерьез опасался, что его сердце может просто взорваться от малейшего шума. Пожалуй, это даже к лучшему. Пойти на корм мертвецам будет всяко больнее.

Состав стоял темный, безмолвный и жуткий. Владик прошел между ним и стеной тоннеля, добравшись до первой двери в вагон. Добраться-то добрался, но тут едва не кончился от страха, потому что дверь была наполовину открыта. Сама она этого сделать не могла. Ее кто-то открыл. Кто-то, кто хотел выбраться наружу.

– Эй, разведка, что там? – донесся нетерпеливый голос Цента.

– Тут дверь открыта в вагон, – тоненьким голоском крикнул Владик.

– Доклад принял. Новая команда – лезь в вагон, и посмотри, можно ли пройти по поезду.

Сделать это оказалось непросто, поскольку дверь располагалась довольно высоко. Владик вначале засунул внутрь лопату, затем зажал в зубах фонарик и попытался подтянуться на руках. Чуть сто ежей не нарожал от нечеловеческого напряжения, но смог. Хрипло дыша, разведчик втащил свою тушу в вагон, тут же осветил его фонариком, но ничего опасного не увидел. Вагон был пуст. Не было ни следов борьбы, ни кровавых пятен, ни частично съеденных человеческих тел. Зато на сиденьях и на полу валялись личные вещи пассажиров, всякие там сумки, мобильники, даже один костыль. Владик поднялся на ноги, взял в руки лопату и осмотрел вагон подробнее, дабы убедиться наверняка, что он безопасен, и нигде не притаился какой-нибудь монстр. Закончив осмотр, он вернулся к двери, высунулся в нее и крикнул:

– Тут чисто.

– Во постреленок дает! – донесся голос Цента, в котором сквозило невольное уважение. – Очкарик, ты весь состав проверил?

– Только первый вагон.

Больше всего на свете Владик боялся, что Цент заставит проверить и остальные, но изверг, похоже, торопился скорее спасти мир, или до киоска с беляшами добраться, поэтому скомандовал отряду:

– Идем. Время поджимает. Кто, если не мы?

Глава 12

Давненько Цент не ездил в метро, едва ли не с юности. Но с тех пор дизайн вагонов не изменился, в них было все так же грязно и дурно пахло. К тому же зомби-апокалипсис привнес кое-что новое, а точнее темноту кромешную и возможность быть заживо съеденным.

– Не в мои почтенные годы физкультурой злоупотреблять, – заметил изверг, втаскивая себя в вагон. Следом за ним полезла Машка. Владик, опомнившись, бросился помогать девушке, дабы продемонстрировать рыцарские качества характера, но его опередил Цент, втащив чужую возлюбленную за руку. В попу ее, тем временем, подталкивал Валера. Оставшийся не у дел Владик горько вздохнул и отошел в сторону. Впрочем, там он простоял недолго. Когда все оказались внутри, Цент объявил, что храбрецов на переправе не меняют, и приказал программисту идти первым.

Второй вагон оказался таким же пустым и мнимо безопасным, как и первый, а вот в третьем все было по-другому. Едва ступив в него, Владик тут же попятился назад, одновременно чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Столько крови и человечины он не видел даже в любимых фильмах ужасов.

– Что там, очкарик? – обеспокоился Цент, тряся за плечо застывшего программиста. – Если зомби, то не молчи. Не держи это в тайне до последнего момента.

– Тут… кажется… кого-то убили….

– Отойди, дай гляну сам.

Цент отпихнул Владика в сторону и сам шагнул в вагон. Картина, открывшаяся его взору, была, что называется, на любителя. На полу темнели лужи засохшей крови, стены тоже были в крови. Стекла большей частью разбиты. В проходе между сиденьями валялись куски человеческих тел, руки там, ноги, все такое, несущие на себе следы чьих-то зубов. Судя по количеству мяса, тут задрали минимум четверых. Одно смутило Цента – почему нет ни одной головы?

– Что там? – спросила Машка, не без опаски выглядывая из-за широкой спины Цента.

– Все хорошо, – утешил ее изверг. – Кого-то съели, но не нас.

– Господи! – вырвалось у Миши, когда он тоже шагнул в вагон. – Что тут произошло?

– Ужин, – удовлетворил его любопытство Цент. – Ну, чего встали? Откусанных рук и ног никогда не видели?

– Нет! – хором выпалили диггеры и Машка. Владик промолчал, потому что у него возник только один вопрос: а где, собственно, сам Цент прежде видел откусанные конечности? Уж не сам ли и откусывал?

– Молодежь, – презрительно фыркнул изверг. – Что вы вообще видели? Сидите в своем интернете, баб голых на картинках рассматриваете, и думаете, что что-то в чем-то понимаете. Настоящая жизнь, она вот!

И Цент широким жестом обвел залитый кровью вагон.

– Это какой-то ужас, – простонала Машка.

– Такова жизнь, детка. Это тебе не на заднем сиденье коктейли отрабатывать. Владик, солнышко, что ты стоп-кран щупаешь? Мы уже приехали. Дуй вперед, я страхую.

– Но тут же всюду кровь… – заметил Владик, которого продолжали одолевать приступы тошноты.

– Не бойся, она не кусается.

– Может быть, мы повернем назад? – предложил Валера. – Это ведь сделали зомби. И они могут быть где-то здесь.

– Да, давайте повернем, – тут же поддержала его Машка, и как-то уж слишком тесно прижалась к новому ухажеру. Терзаемого ревностью Владика взяла такая лютая злость, что он временно потерял всякий страх.

– За мной, трусы! – рявкнул он так грозно и круто, что все шарахнулись, а Цент еще и перекрестился.

– Ну, что стоим? – спросил бесстрашный программист, закидывая на плечо лопату. – Штанишки намочили, да? Не хотите идти, не надо. Я один пойду.

И, действительно, пошел. По крови, по кускам мяса, по растянувшимся на всю длину вагона кишкам. И пошел с такой решимостью, будто собирался первого же встречного зомби не просто убить, а, как минимум, аннигилировать. Цент, потрясенный более других, первым нарушил молчание:

– Пойдемте, чего уж. Пахан сказал, братва исполнила.

Все двинулись следом за бесстрашным Владиком, которого прямо-таки распирало от внутренней крутости. Он даже руки растопырил, чтобы казаться больше и страшнее, как это обычно делают люди, страдающие комплексами из-за своих незначительных телесных габаритов. Еще Владик сгорбился, и походка у него стала до того блатная, что Цент всю ногу расчесал – так хотелось залепить программисту по пятой точке, дабы унять градус совершенно необоснованной крутости. Он, конечно же, шутил, когда призывал Владика переделать себя в конкретного пацана, поскольку считал, что в возрасте программиста люди уже не меняются. А вот же на тебе, айтишник взял и поверил. Оно, конечно, и пусть бы убогий играл в крутого до первой встречной опасности, но все-таки это неправильно. Не положено ему. Понятиями так заведено, что крутой ведет себя как крутой, а лох, соответственно, как лох. Если же попрать понятия, но образуется великий хаос и неразбериха, что недопустимо.

Тем временем, крутой Владик храбро прошагал залитый кровь вагон и без тени страха вломился в следующий. Там тоже все напоминало о недавно разыгравшейся трагедии с элементами стихийного каннибализма, но крови и мяса было значительно меньше. Зато имелась одна достопримечательность, а конкретно труп. Труп, относительно целый и не сильно даже обглоданный, лежал в проходе между сиденьями попой кверху и признаков жизни не подавал. Стоило Владику увидеть его, как внезапно навалившееся бесстрашие начало стремительно сменяться привычным и родным состоянием тотального страха перед всем на свете.

– Это покойник, да? – спросила Машка.

– Я не знаю, не доктор, – пожал плечами Цент. – Пусть айтишник в законе его осмотрит.

– Я?

– Ты у нас самый храбрый, тебе и осматривать. Надо ведь убедиться, что он точно дохлый, а то вдруг как вскочит, как пойдет кусаться. Зачем нам это? Я лично не люблю, когда меня кусают.

Владик осторожно приблизился к телу, выставив перед собой лопату. Человек лежал в луже засохшей крови, и по всему было ясно, что живым он точно не является. Вот только с недавних пор это ничего не значило. Теперь опасность представляли не только живые люди, но и не живые.

Трижды ткнув тело лопатой, Владик не добился никакой взаимности. То не пошевелилось. У программиста с души упал бетонный блок. Слава богу! Одно дело бегать от мертвецов наверху, под открытым небом, и совсем другое, столкнуться с ними в этом подземном царстве тьмы и ужаса.

– Он не шевелится, – доложился программист.

– А если притворяется? – засомневался Цент. – Отруби-ка ему голову, для верности.

– Что? – ужаснулся Владик.

– Ну, башку ему, говорю, лопатой отруби. Без нее он хотя бы кусаться не сможет.

Неизвестно, хватило бы Владику храбрости выполнить этот ужасный приказ, но тут мнимо безопасный мертвец вдруг ожил, жутко зарычал, и схватил программиста за ногу. Владик рванулся прочь, потерял равновесие и был почти пойман Центом. Почти, потому что в последний момент тот передумал заботливо подставлять руки и отступил назад, и программист всеми своими костями грянулся об пол.

– Он живой! – вопил Владик, барахтаясь на полу. – Спасайтесь!

Цент перешагнул через паникующего, подобрал лопату и одним ударом срезал голову уже начавшему вставать зомби. Тот, разумеется, от этого не умер, но стал гораздо менее активен.

– Не ори! – приказал Цент, отвешивая Владику дружеский пинок. – Подумаешь, один мертвец. Лег, задремал, не ушел с остальными на промысел. А крику-то….

Владик поднялся на ноги и с омерзением оглядел себя. Вся одежда была в крови и пахла странным образом.

– Мало, очкарик, руки растопырить и сделать харю кирпичом, – заметил Цент, неодобрительно косясь на трясущегося программиста.

Владик ничего не ответил. Отвечать было нечего. Он только что выставил себя шутом в глазах возлюбленной, вначале прикинувшись храбрым, а затем показав свое истинное лицо, лицо труса. Но он хотя бы попытался. А вот тот же Валера вперед не пошел, и все равно Машка жмется именно к нему. Почему жизнь так несправедлива?

– Давайте я пойду первым, – предложил Цент, отбирая у Владика фонарик. – Иначе мы так и за неделю до станции не доберемся. А я уже реально проголодался….

Цент хотел добавить, что его затянувшееся пищевое воздержание может плохо кончиться для окружающих, но тут услышал нечто зловещее. Как будто десятки, если не сотни ртов нестройным хором порождали звероподобное рычание. Услышал это не только он один. Машка побледнела, диггеры позеленели, Владик не изменился в лице, поскольку и до этого был бледно-зеленый.

– Засада! – выдохнул Цент. – Пацаны, я все понял. Это засада!

Владик рванулся бежать, сам не зная куда. Ему было все равно, лишь бы подальше от зомби и Цента. Но не успел он сделать и шага, как чья-то тяжелая рука упала на его костлявое плечико и зафиксировала на месте.

– Владик, ты куда? – ласково полюбопытствовал Цент.

– У меня живот что-то прихватило….

– Ничего, потерпишь. Недолго осталось.

Прежде безмозглые, зомби в этот раз проявили тактическую хитрость. Как выяснилось, они затаились снаружи, между составом и стеной тоннеля, а другая их часть поджидала добычу в середине поезда. То, что путь вперед перекрыт, выяснила Машка, которая распахнула дверь, и едва не лишилась носа – челюсти мертвеца клацнули в каких-то миллиметрах от ее личика. Другой попытался ухватить ее рукой, третий, ползя на четвереньках, стал бесстыдно щупать за ногу. Девушка завизжала и растерялась, и если бы не вовремя подоспевший Валера, быть бы ей съеденной.

– Отходим назад, – скомандовал Цент, наблюдая за тем, как мертвецы лезут в вагон через разбитые окна. С трудом удалось подавить желание угостить зомби свинцом. Решил сэкономить патроны, авось пригодятся для тех, кому они вредят? Вместо этого взялся за лопату. Сельскохозяйственное оружие не подводило прежде, не подвело и теперь. Штык легко отрубал конечности, проламывал черепа, одному особо наглому покойнику Цент всадил его в раскрытую пасть, сделав ту натурально от уха до уха. Зомби даже не поморщился, вместо чего попытался прокусить лопату зубами.

– Отступаем! – неразборчиво орал Цент, поскольку сжимал в зубах фонарик. Руки были заняты, ими он вершил кровавую жатву. Отбиваться пока удавалось, но лишь потому, что зомби, прущие с фронта, в силу бестолковости образовали в дверях затор из своих тел. Эта живая пробка яростно копошилась, силясь прорваться и обернуться настоящей лавиной падали, неумолимой и смертоносной.

Владик больше других преуспел в отступлении, он уже выбежал в соседний вагон, осветил его фонариком и зарыдал от отчаяния. Мертвецы были и тут. Они отрезали добыче путь назад, и теперь медленно наступали, рыча и лязгая зубами.

– Проходи скорее! – потребовал Валера, волокущий под руку чуть живую от страха Машку.

– Куда? – завизжал программист.

– Эй, ну вы там чего? – донесся недовольный голос Цента. – У меня уже руки устали и лопата затупилась.