Саша всматривался в улицы, не веря в то, что московское утро может быть настолько отвратным, несмотря на то, что солнце пылало в небе еще пару часов назад. Погасло оно и сменилось ветром стоило Есенину выйти из квартиры. Булгаков сейчас был словно та самая туба за горизонтом- выдыхал клубы пара из раскрасневшихся от мороза губ, в ладонях умирала тонкая сигарета. Ее огонь был настолько велик, что уничтожал с каждой новой искоркой, но сигарета видимо лишь хотела почувствовать этот жар, наплевав на предстоящую погибель. И, как вы поняли, сейчас я далеко не про сигареты. Есть на планете люди этой касты, которым лишь бы гореть. Пылания свои ищут в боли, и получая ее не плачут, а радуются, стягивая капли росы своего огня с паутины отчаяния.
Сашка Касаткин-Булгаков был не таким. Ему не надо было озарять мир, глушили его другие, страшные мысли. Страшнее конфликта с обществом может быть лишь конфликт с самим собой.
Пожалуй, посвящу вас в эту пресловутую Булгаковскую исповедь.
Съедала изнутри, облизывала все органы, выпивала кровь Сашки Касаткина ужасная зависть. Зависть настолько всепоглощающая и изнурительная, что сравнить ее можно с ударом ножом под самые легкие. Булгаков никогда и ни в чем не был первым. Он не играл на скрипке так же лирично и очаровательно как делал это белокурый Адам Коровьев, умным как Чехов никогда и считать себя не мог… Однако у главной его проблемы были рыжие волосы и голубые глаза. Есенин. Веселый, свободный, привлекательный и талантливый как никто другой… Но у любого, даже самого бледного солнышка, все равно есть тень? И этой тенью был черноволосый Булгаков. Шагая по школе в далекие года, Ване кидались жать руки, ему подмигивали симпатичные кокетки в розовых юбках, а Саша спокойно плелся рядом. Касаткин никогда не понимал, почему же он недостаточно хорош, чем же так прославился в прошлой жизни его друг, что в этой он бесконечно лучше Булгакова? Даже веснушки у Хеттского были ярче! Даже глаза у него были более голубые и сияющие!
Жизнь Саши без Вани стала бы сущим адом, первый это прекрасно понимал и безумно, невероятно сильно, боялся даже вдумываться что было бы, не переведись маленький Ванька в их класс в далеком, скрытом за дымкой седьмом классе. Есенин научил Булгакова курить. Есенин научил Булгакова красиво говорить с девушками. Есенин научил Булгакова играть на гитаре. Да даже сейчас, когда каждый, казалось бы, идет своей дорогой, Касаткин сжимается от понимания этой невероятной связи между ним и его другом.
Всегда, абсолютно в любое время Касаткин чувствовал себя на голову ниже товарища. Вспомнить даже то, как Сашка начал встречаться с подругой Вани, терзая себя мыслями: «Как же так? Как можно любить меня, если рядом такой идеальный во всем Хеттский?».
Булгаков был из тех людей, в голове которых пустая и пыльная тюрьма для всех чувств и страхов. А за решеткой мерцала эта слащавая улыбка… Какой же стыд окутывал Сашку, когда он лишь задумывался о этой сущности своего сознания! Это невозможно и отвратительно, почему самый близкий и любимый друг в голове кажется таким отвратительным и отдаленным призраком свободы? Есенин никогда не пытался быть лучше товарища, а наоборот хвалил и уважительно критиковал короткие стишки, защищал от обидчиков (черт, да даже они ничего не могли сделать против авторитета Ваньки), помогал чем мог с учебой, а сколько смешных произведений написал Хеттский, воспевая в них драгоценную дружбу с Касаткиным? Он не делал ничего плохого, он жил и мечтал!
Но и Сашка просто жил и мечтал. Мечтал хоть в чем-то опередить друга.
Он знал, он много раз видел во снах как старуха судьба в синем плаще сажает их вдвоем за стол высоко-высоко в космосе, среди голубых планет и звезд, от которых отвратительно слезятся глаза при долгом вглядывании, выкладывала на стол колоду карт и приказывала играть в покер. Булгаков всегда чертовски радовался тузам в своих руках, но в белых ладонях нагло смеющегося Есенина всегда оказывались джокеры. Хеттский смеялся, тыкал мастями в лицо и выкрикивал, что что бы Касаткин не делал, никогда не стать ему лучше своего друга!
И просыпался тогда черноволосый в поту, с вытаращенными глазами и смотрел вправо в сторону цветастой кровати Есенина, мирно дрыхнущего в столь поздний час. Иногда Ваня сидел за столом с романтично сияющей свечой, замечал встревоженного друга, садился рядом и говорил нечто настолько точное, что Саша успокаивался мгновенно. Он думал, что Хеттский знал все эти ужасные мысли Касаткина, ведь Ваня не мог ошибаться. Настоящий Есенин ни за что не сделал бы ему больно намеренно.
Для Булгакова, Есенин был богом.
Сам для себя черноволосый являлся беспощадной Арахной, решившей посоревноваться с великой богиней.
И вот, Ваня называет своим лучшим другом Коровьева? Неужели Булгаков был недостаточно хорош даже для такой никчемной роли лучшего друга?
Сигарета умерла. Сашка не стал жечь следующую, он сел в холодный угол старого балкона, выпрямил левую ногу, а правую поставил, оперев на белую стенку. Булгаков ненавидел себя в такие минуты. Он ненавидел свою гнилую и завистливую натуру, была бы его воля сунул руку бы в глотку, вырвал бы нити греха и выкинул бы в помойку.
Говорят, если нет в человеке Бога умрет он от пороков и всю жизнь страдать будет, а что насчет тех людей, чей бог ходит рядом, смеется и сам эти пороки и вызывает? Сидя на полу пожелтевшего от годов балкона, Касаткин чувствовал будто из глаз его хлещет гниль, смешанная с кровью. Стыд плыл перед глазами, как плывут по нему белоснежные облака, но был он скорее вредным дымом. Таким же какой бежал из трубы за окном.
В дверь проскочили чьи-то ключи с характерным звуком, Сашка поднялся и направился встречать друзей, дрожащих от холода.
–Сашка! Накидывай куртку и побежали бабку ловить! – раздался с порога громкий и веселый голос Бога, Булгаков не стал спорить, а лишь надел серую ветровку и зашагал вниз по лестнице под аккомпанемент смеха, шуток того, кого он ненавидел и боготворил.
Дорога привела товарищей и уже развеявшегося Сашу в тихую улочку недалеко от церкви на Остафьево. Улица была как всегда полна людьми, высыпавшими после окончания бури на улицу и сразу кинувшимся по своим делам. Не привыкший ждать Ванька шагал впереди Гротеска, расталкивал гудящий народ, выискивая глазами какой-нибудь переулок, где он мог бы рассказать весь сегодняшний план. Коровьев и Булгаков старались успеть за рыжим, извинялись перед отлетающими от действий лидера людьми и контролировали, чтобы восторженный Ваня не убежал. Базаров и Чехов плелись позади, будто думая, что не настолько же Есенин слепой от очарования, чтобы убежать и оставить их. Толпа отделила бы парней от друг друга, словно разрезав компанию острыми ножницами, но, из-за внимательности Евгения, и идущие сзади юноши заскочили в выбранную Ваней улочку. Есенин стоял, утыкаясь спиной в каменную стену позади себя.
–Итак, любимые мои товарищи! Сегодня цикл наших паранормальных приключений можно назвать открытым! Дорога привела нас с вами в этот район, а все для того, чтобы сошлись наши пути с дорогой духа горбатой старухи.
И все верно говорил наш голубоглазый поэтишка, действительно в Останкино ходили слухи о колдунье, закопанной когда-то давно заживо в этом самом округе. Гуляли истории работников телецентра о бабке, явившейся в неположенные для посещения зоны перед громадным пожаром, а к тому же сказавшей, что пахнет гарью в этом месте. Шептали о том, что появляется ведьма либо перед какими-то отвратительными событиями и предсказывает их, либо сама и призывает кошмары в жизнь несчастного встречного.
–Ну и бред…– закатил глаза Чехов, типично державший руки на груди. Волосы были прилизаны назад, превращая его лицо в нечто, напоминающее яйцо. – может отставите это мракобесие и пойдем домой?
–Жень, никто из ребят не хочет идти домой. Если что-то не нравится, сваливай.
Булгаков поймал себя на мысли, что никогда не смог бы ответить также, а потом на мысли, что опять завидует другу, потом на мысли, что ему снова стыдно, потом насупился, покраснел и надвинул берет на лоб, словно прячась.
Есенин с Чеховым стояли напротив друг друга, пожирая глазами лица противника. Ваня не понимал, когда все пошло не так и почему. Хорошие друзья грызутся на каждой встрече? Так нельзя, это ни в коем случае не дружба. Неужели два парня, что за короткий срок стали семьей способны теперь так агрессивно пепелить злые лица друг друга? Чехов и Есенин должны были быть друзьями, так было и будет всегда, противоположности же притягиваются… Но давайте вспомним теорию подковы- полюса, на деле, ближе чем все остальные точки к друг другу. Значит и Женя с Ваней не такие разные, чтобы кричать и злиться на друг друга, что же случилось? Ответа ни знал никто.
Юноши шагали в сторону здания Телецентра, сияющего своими пестрыми клеточками штукатурки по всем стенам. Коровьев, идя в ногу с рыжим лидером, спрашивал его как же он собирается ловить эту дьявольскую пенсионерку, а Есенин утверждал, что нет варианта лучше, чем всматриваться в толпу и, если кто-то заметит горбатую бабульку в черном, бежать расспрашивать о темах, близких в теме судьбы. Чехов, шагающий позади, повторно спросил не лучше ли пойти домой, за что Хеттский чуть не сломал ему нос. Базаров переглянулся с Булгаковым, словно извиняясь перед друг другом за поведение лучших друзей.
Пятерка устроилась на лавочке, направленной в сторону телевизионного центра, и начала осматривать каждого из той толпы муравьев, шныряющей туда-сюда по этой освещенной дневным солнцем улице. В основном шагали работники гордой сферы медиа- журналисты, звукорежиссеры, ведущие и прочие несчастные работники несправедливейшей отрасли. Вы только представьте, всю жизнь творить в таких общественных областях, однако понимать, что все хоть раз слышали твой голос или видели твое лицо, но никто, вообще никтошеньки, не знает, как тебя зовут! Коровьев сильнее загордился что он музыкант, ведь его будут знать кучи прекрасных людей. Базаров испугался, что станет известным врачом и его будет хоть кто-то знать. Булгаков задумался, что даже если будет сильно стараться, все равно никто не будет его знать. Чехов сжигал глазами Есенина, Есенин искал бабку взглядом в кучах разных людей.
А что произошло дальше толком разглядеть никто не смог, Витя, Саша и Женя опомнились только когда увидели бегущих в левую сторону Ваню и Адама. Они неслись, размахивали руками, врезались в каких-то дикторов и телеведущих, а те идеальными радиоприемными голосами ругали спешку и неосторожность парней. Остановили свой пыл джентльмены около какой-то напугавшейся бабушки, горбящейся и скрывающей тело под черным плащом, все еще лицо было порезано морщинами, а ростом она была с собаку- так сильно гнулась к земле.
–Извините, а Вы случаем не ведьма?
–Мне кажется, Вы немного старше тысячи лет.
–Вы верите в Иисуса Христа?
–Сколько мне жить осталось, не скажите?
–А Вы в этом районе бродите, потому что в центре церковь слишком большая, да?
–Скажите, что завтра будет?
–Я женюсь?
–Скажите, а наш друг, Женька Чехов, он не уедет случаем куда-нибудь далеко на очень долгий срок и на глазах моих появляться больше не будет?
–Есенин!
–Ну что?
Парни схватили несчастную клиентку пенсионного фонда за плечи и с каждым вопросом перетягивали в свою сторону. Особенно резко дергал Ванька Есенин, словно планировал вправить плечи бабульки обратно и сделать ее опять молодой и красивой. Коровьев начал новый вопрос, но его прервал резкий старческий вопль:
–Помогите!
Несколько неравнодушных человек, кинулись вызволять потерянную от страха старуху из рук злой, жестокой молодежи. Перед глазами двух ничего не понимающих парней все словно сплелось в один цвет, толпа с их мелькающими толстовками и брюками металась как радуга на дождливом небе, и пришли в себя они лишь когда их руки схватили и потащили за собой.
–Дураки! Идиоты! Прикопались к несчастной пожилой леди! – шипел под ухом Коровьева привычный всем журящий голос Чехова. – Да не плетитесь вы как больные бараны в конце стада! Полицию вызовут и будете до старух в камере докапываться! Идиоты!
Чехов бежал впереди всех, оглядываясь назад, выслеживая полицию, что, по его мнению, обязана была оказаться рядом! Базаров и Булгаков тянули любителей бабушек за руки, пока те не вышли из состояния куража и не стали способны бежать самостоятельно. Ветер нес в себе крики Жени о глупости безнаказанности Вани и Адама, пока те не попросили его закрыть рот и перестать журить, ведь сделанного не воротишь.
–Как идиоты ведете себя вы, вытаскивать должен я! Скажите спасибо, что вообще решил помочь вам!
–Спасибо огромное, о мистер добрая душа! – Есенин оттянул бежавшего впереди Чехова за воротник и остановился, так что Женя упал ему под ноги. – Мы же умоляли, чтобы ты нам помог! Нашелся, спасатель!
–Правду говоришь, Вань. Ты, Чехов, меня конечно прости, но спасать нас- твое решение. Мы бы поблагодарили, если бы ты не втирал о том какой ты молодец каждую минуту!
–Так я еще и виноват? Стойте, неужели это я обижал несчастную пенсионерку? Вы просто не видите, как много я делаю для нас!
–Да пошел ты к черту! Ты помог нам не из искренности, ты просто хотел, чтобы мы тебя уважали! – закричал Есенин.
–Значит так… Да сам ты вали куда подальше, Иванушка-дурачок! – Чехов резко свернул в сторону и растворился в переулках столицы на глазах друзей.
Четверо парней вглядывались в уходящую фигуру, и каждый думал о своем. Каждый понимал, что любая гармония подошла к концу. Коровьев с Есениным подожгли сигареты и направились в сторону метро, опережая остальных, самой уверенной и эгоистичной походкой ровно в ногу. Базаров и Булгаков пристроились к ним.
Глава 3. Голосов овраг.
Квартира номер 12 в доме 27/13 на Малой Грузинке встречала ночь со вторника на среду под тихий звон винных бокалов на маленькой кухоньке. То были Есенин с очередной пассией за бутылкой недорогого, но красивого вина, шептались, целовались и обсуждали что-то настолько чистое и невероятно трогательное, что влюблялись все сильнее. Булгаков, сидящий в соседней комнате, утыкался лбом в серую подушку и пытался заснуть. Завтра снова должна быть вылазка еще в одно загадочное место, которое изучил Ваня. С утра они собирались встретить остальных друзей сразу на нужной станции метро, а не дома или на «Улице 1905 года» как раньше, значит и выходить нужно было, не когда душа велит, а в соответствии с выбранным временем. И вот, вместо того чтобы спать и набираться сил этот чертов Есенин сидит со своей подружкой? Булгакова раздражало это поведение. Он укрыл темную голову подушкой, и, игнорируя мысли о том, что тоже хочет, чтоб у него была девушка как у Вани, наконец-то уснул.
Утро пришло со звоном посуды, Есенин пытался убрать остатки вчерашнего рандеву, но, складывая бокалы в шкаф, уронил кастрюлю так, что весь дом сотрясся от этого страшного звука. Разумеется проснувшемуся Сашке Булгакову пришла мысль, что началось инопланетное вторжение или какой-нибудь московский Везувий начал выливать лаву. Однако, потом он осознал, что стихийным бедствием являлся рыжеволосый Ваня. Следом на пол полетела деревянная миска, раздался краткий крик.
–Ну что ты орешь, Есенин. Я тоже орать могу. Давай позовем всех наших и будем орать. – устало пробормотал Саша, заходя на освещенную утренним солнцем кухню. – Как там твоя новая любовь всей жизни?
–Хватит смеяться надо мной! Я творческая влюбчивая натура! Лучше собирайся, наши уже скоро будут на Коломенском, а мы даже не вышли из дома.
Булгаков засмеялся, вспоминая ночные мысли. Все-таки, опоздают, надо было разогнать влюбленную парочку ночью и не разочаровывать друзей поздним появлением. Но смех сменился искренним удивлением и недоумением, когда, уже шагая по улице, Есенин заявил, что Чехов тоже сегодня соизволит появиться, и он сам ничего не понимает. Булгаков склонил голову направо, непонимающе и пусто глядя на друга. Тот лишь пожал плечами.
По пути до метро было как-то невероятно интересно наблюдать за контрастными цветами на напыщенных клумбах, похожих на цыганские веселые юбки. Как же удивительно смотрелись рядом яркие красные розы, горящие словно губы очаровательных кокеток после поцелуя с драгоценным мужчиной, и кусты злой, язвительной крапивы, стоящие под темными листьями королев цветов. Есенин вглядывался в растения, и усмехался, видимо трактуя с языка цветов на человеческий. Цветы же действительно умеют говорить, и не так как выдумали это богатые дворяне, а по-настоящему. Их слова переносит ветер, направляет к солнцу, к друг другу, они плачут росой и смеются пыльцовыми взрывами. Цветы – это те же самые люди, только менее жестокие, ведь даже острые розовые шипы пусть и пугают каких-то слизней, но не превращают в тиранов и деспотов, и колокольчики звенят тихо, не как вычурные церковные колокола, а как маленькие драгоценные звоночки, звучащие подобно смеху юной длинноволосой феи.
Весь Гротеск наконец-то собрался на ступенях станции метро Коломенская где-то внизу ветки, на которой не появятся новые поезда сколько не надейся. Есенин с Чеховым кратко пожали друг другу руки, словно вчера не кричали друг на друга, стоя на оживленной улице города. Удивительная природа человеческой души заключается в этом жестоком умении скрывать произошедшее раньше, прятать от чужих глаз обиду под маской безразличия или искусственной веселости. Вот так лицемерно пожимать руку тому, кого ненавидел вчера, не обсудив, что же происходит между двумя неравнодушными сердцами. Идти с раскрытой нараспашку душой сложнее, чем с закутанной в старую шинель, ведь в нее могут попасть всякие гадости по типу мусора, бактерий, пыли или стыда. И сейчас, улыбаясь и пожимая руку вчерашнему врагу, Есенин застегнул плащ своего сердца на одну маленькую пуговицу.
Последний разгильдяй Москвы шагал в сторону парка, немного перегоняя своих друзей. Походка быстрая, проворная и ловкая, глаза всегда бегают без возможности сфокусировать внимание на чем-то одном. Я уверен, читатель, что свое мнение вы составили о юноше уже однозначно хорошее, судя по моим восторженным рассказам о его веселом нраве и любви ко всем окружающему. Но не существует идеальных людей, как бы ты не боготворил ты кого-либо, апостолом от этого он не станет. Быть ангелом Есенин не хотел, но то ли из-за миловидной внешности, то ли из-за чего-то еще у него это прекрасно получалось. Главной отличительной чертой Вани было то, что не думал он никогда, а руководствовался исключительно сердцем. Поступки были импульсивны до ужаса, словно действительно мозг в его голове заменяют десятки золотистых бабочек. Долго задержаться на чем-то одном юноша не мог никогда, поэтому девушек менял стремительно, и оставался горд, если срок романа превысил две недели. Сколько раз Ваня оскорблял товарищей, попадая им на больное место необдуманными словами, и никогда не понимал, что же он сделал не так, пока ему не тыкали в лицо ужас, что он натворил на душе близкого, не дергали за волосы и не кричали. По стечению судьбы Есенин жил с Булгаковым, который все, абсолютно все его действия трактовал как правильные, а если его и задевали слова про глупую специальность или поведение проблему искал в себе. Еще в школьные годы Есенин никогда не мог сделать что-то обыкновенное. Ругался с учителями, подначивал несчастного Касаткина помогать ему выбраться из проблем, громко смеялся, много говорил, творил все наперекор, не делал домашнее задание и сбегал с физкультуры. Тогда он и научился лгать, и, боже мой, это сделалось главным грехом парня! Очаровательному голубоглазому мальчишке все прощали- учителя души в нем не чаяли, одноклассники любили не меньше. Больной своей безнаказанностью и отсутствием контроля научился обманывать, хитрить и выдумывать. Есенин был открыт для мира, но шел в него с повязкой на глазах, расталкивая по пути зазевавшихся людей. Он был великолепным оратором и лидером, когда Ваня начинал говорить невозможно было не навострить уши в сторону парня, пусть и говорил он откровенную чушь. Нет, я ни за что не называю Хеттского лжецом и предателем, он был выдумщиком и выдумщиком в мелочах, говорил то, чего на самом деле никогда и не было, заставляя людей вокруг смеяться и хохотать. Импульсивность переливалась в хорошую фантазию, а та в обман. Но хуже лжи может быть лишь ее непринятие и непонимание, чем и занимался Есенин. Врал не обдумывая, не размышлял во что перельется ложь и такое легкомыслие. Именно такая беспечность и являлась пороком Хеттского. Никто не просил его остановить ужасный поток своего воображения, да и если попросил бы, остановить лжеца сложнее всего. Итак, объединяя все вышесказанное идеальный и боготворимый Сашкой Булгаковым товарищ был неконтролирующим себя выдумщиком, и если встретится с ним человек не готовый к обидным шуткам и нападкам, человек привыкший проверять все, что ему говорят, то станет Иван для него не Богом, а наоборот самым отвратительным мучеником всех девяти кругов преисподней. Солнцем называть Есенина, однако, я не стыжусь, а лишь утверждаюсь в своих словах, но понимая, что Ванька был не только пламенным и всеобъемлющим летним солнцем, так еще и легкомысленным зимним- тем самым, что светит, но не греет. Являлось ли его поведение чертой характера или же симптомом поставленного в детстве шаловливого синдрома не суждено знать никому, но факт остается фактом- воспринимать Есенина всерьез, значит копать самому себе могилу. Будь то агрессия в сторону окружающих людей, которая вовсе и не агрессия, а лишь мысли, высыпающиеся через рот, будь то рассказы и истории из жизни, будь то что угодно. Ему можно доверять, но никогда и ни за что нельзя верить.
Апрельский ветер дул в улыбчивые лица Булгакова, Коровьева и Есенина, бил в подозрительные глаза Чехова и как-то обходил черный капюшон Булгакова. Шагавший впереди всех Ванька Есенин вел друзей в какие-то захолустья парка Коломенское, параллельно повествуя о той загадке, что им придется изучить в эту ветреную среду. Что ж, вам я тоже опишу очередную московскую легенду, в которую действительно хочется верить, дабы впустить в жизнь свою какую никакую сказку, пусть и страшную.
«Но святой, увидев змея, осенил себя крестным знамением и со словами «Во Имя Отца и Сына, и Святого Духа» устремился на него. Великомученик Георгий пронзил гортань змея копьем и попрал его конем. Затем святой убил змея мечом, а жители сожгли его за городом. Двадцать пять тысяч человек, не считая женщин и детей, крестились в тот день»– гласит житие Георгия Победоносца, чья великая история по-прежнему нарисована на гербе нашей необъятной. Но стоит отставить атеистические и циничные размышления об этой битве и углубиться в религиоведение, так узнаете, что произошло все именно в Голосовом овраге парка Коломенское близко к югу Москвы. Ходят слухи, что ручейки, бегущие по оврагу- следы хвоста коня святого, разрубленного хвостом чудовища. А камень с абсолютно несерьезным названием «Гусь-камень»– его останки. Говорят, что этот камень может вылечить любые мужские недуги, а соседний, похожий на морскую черепаху, женские. Но все же, не за счастливыми былинами шагают туда пятеро искателей приключений, а за еще одной легендой- дело в том, что Голосов овраг ни что иное кроме временной дыры. Есть одна старая, забытая, но чрезвычайно смешная история о том, как в 17 веке у государева дворца появилась группа татар в старой экипировке, уверяющие, что бежали от погони, заскочили в овраг, и несколько минут там для татар были пятьюдесятью годами для всего мира! Но чудеса не заканчивались и дальше, к примеру, в 19 веке начали пропадать кучи людей из сел, полиция даже устраивала эксперимент- отправила добровольцев в овраг. Один не вернулся, а второй от тоски наложил на себя руки. Возможно, Голосов овраг являлся порталом в царство Волоса, ведь, во-первых, согласитесь, Голосов и Волосов- похожие слова, а, во-вторых, происходит имя бога от слова волосатый, а «очевидцы» ни раз замечали волосатых людей по той стороне оврага! Да даже в нашей с вами советской России милиционер видел огромное шерстяное чудище, в которое, недолго думая, выпалил из пистолета. Компасы тут слетают, ручей никогда не замерзает, а странные лешие гуляют по парку летом на лыжах… Прочитав такую убедительную историю, Ванька Есенин определил, что необходимо посетить юг и посидеть в овраге, ожидая всякого интересного.
Москва вообще город полный легенд, это на вид он простой, понятный и родной, но многие даже закоренелые москвичи не знают тайн, и могут попасть в страшную опасность. Думаю, самые короткие и важные мистические сказки вы, мой читатель, имеете сильнейшее право знать!
Во-первых, оказавшись в метро после полуночи, будьте аккуратны. На перроне может остановиться старый поезд примерно 50-х годов, в вагоне можно будет увидеть людей, одетых отнюдь не по-современному. Не смейте туда садиться, друзья. Ходят легенды, что этот поезд увозит пассажиров на тот свет, а может куда-нибудь и пострашнее.
Во-вторых, если ночью на окраине незнакомец попросит вас дать ему нечто странное и именно это в этот момент будет лежать в вашем кармане- дайте. Неважно, зачем ему леденец, булавка или фантик из вашей куртки, такой маленький жест выльется вам в удачу в будущем. А вот отказ… думайте сами, что московский бес может вам устроить за отказ…
В-третьих, Москва не любит тишину. Если стало тихо- бегите. Возможно вы уже не в Москве.
В-четвертых, не проявляйте излишнего внимания к чужому жилью, будь то заброшенные хижины или просто здания, тогда они не придут в гости к вам.
В-пятых, много ли проводов вы видели в центре Москвы? Убрали их, чтобы те, кто значительно выше нас не путались в них. Рогами.
В-шестых, если услышите шаги за спиной- уступите. Даже если никто не выйдет, то помните, что вы можете лишь не видеть прохожего. Бесы прекрасно скрываются.
В-седьмых, если окажетесь вдруг в парке Горького с 6 на 7 июня, то может быть встретите арлекина с грустным лицом. Он подойдет и расскажет вам шутку. Не смейтесь.
В-восьмых, быть может вы- актер? Если вдруг придет вам в голову шататься около здания Мосфильма в надежде встретить режиссера, огромен шанс, что вам приснится человек. Он предложит вам блестящую театральную карьеру в обмен на скорую смерть.
В общем, помните одно- столица не терпит слабаков. В волшебном городе глаза есть и у стен, и у асфальта, и вам не кажется будто статуи двигаются- так и есть. Москва прорезана каналами прямиком из преисподней, неудивительно почему Воланд поехал изучать людей именно в Белокаменную. Москва полюбит вас, если вы знаете свои действия, цели и желания, если вы чисты душой и способны любить этот город больше себя самих. И любовь столицы не сравнится ни с чем- бульвары словно качают вас на руках, улыбаются памятники, а река блестит под вашим взглядом как-то необыкновенно. А не любят наш город слепцы и безумцы, чье сердце никогда больше не откроется ни для человека, ни для зверя. Отовсюду люди тянутся в Москву, и задумываются- а если Москва не для меня? Перестройте вопрос и спросите, себя- а если я не для Москвы?