– Во-первых, Ваш пример – совсем не массовый. Вообще, о массовости говорить сейчас очень сложно, все священники все закона, и их становится все меньше. И, во-вторых, что гораздо важнее, Вы путаете веру в Бога с верой в то, что все батюшки – святые. Они – также же люди, как и мы с Вами, просто у них есть, скажем так, дополнительный талант. Талант не в смысле природной одаренности, а в смысле того, что им дано от Бога по сравнению с другими людьми – они прошли таинство священства и могут отпускать грехи именем Бога. И этим талантом, как в известной притче, можно распорядиться по-разному. Конечно, есть и были священники, которые растратили его, охладели к вере или пали. Но надо всегда помнить, что талант этот – это и бремя, причем бремя тяжелое. Носить его – нужны большие силы, и автоматической святости этот талант не дает. Возможно, даже с ним тяжелее, потому что нападки бесовские здесь могут быть во сто крат сильнее, чем на обычного человека, который и так уже в грехе валяется и даже не думает подниматься. Я не священник, мне сложно об этом рассуждать, я не знаю этого изнутри, но мне кажется, осуждать их – последнее дело.
– Красиво Вы все расписали, но, думаю, дискуссия наша ни к чему не приведет, давайте ее прекратим. Наоборот, она уводит нас от главного. Вы явно мне не все рассказываете про свои, хм, духовые поиски. Какую роль во всем этом сыграла М03022028АКА?
– Простите? Не понял.
– Вам она, видимо, известна как Анна.
В животе у ФАСа похолодело. Он не смог ничего ответить.
– Не советую Вам молчать. Это легкая забава со светом – только разминка. Вы нам в любом случае все расскажете. И от Вас зависит, в каком состоянии Вы дойдете до этой стадии полной откровенности. «1984 год» читали?
«Читал», – с грустью, сменяющейся ужасом, подумал ФАС, но вслух сказал другое.
– Мне нечего Вам про нее рассказать. Пусть она сама Вам расскажет, – он попытался вызвать голос на реакцию, чтобы понять, смогли ли они взять Анну.
– Конечно, расскажет. Вижу, Вы хотите, чтоб она страдала. Уже не любите ее?
Попытка ФАСа не удалась, но он и не сильно надеялся: понимал, что такими детскими вопросами он ничего не выяснит. Но сам он тоже не хотел поддаваться и играть по правилам голоса.
– Страдать Вы ее заставите в любом случае, моя любовь тут не имеет значения.
– Все-то Вы знаете. Ну что ж. Как там старая пословица про вашего Бога: «Господь страдал, и нам велел»?
– Господь терпел, и нам велел.
– Вот-вот… Как раз узнаем, какой Вы терпеливый. Вам себя-то не жалко?
– Каждый достоин того, что с ним происходит – плохое или хорошее, не важно.
– Выводите!
ФАСа увели в комнату. Для себя он назвал ее комнатой пыток. И его действительно пытали. С перерывами на то, чтоб он пришел в себя. Пытали мастерски, изощренно и, конечно же, профессионально. Сначала он был уверен, что не продержится долго – к боли он не привык, но в какой-то момент он представил перед собой Анну. Она была как будто в дымке, виден был только обнаженный живот, какой он сейчас – большой, упругий, как шар для гимнастики. Она прикрывала грудь руками, ей помогала дымка. Волосы были распущены, а взгляд был умоляющим. Она молчала, даже губы ее не шевелились. Одной рукой она перекрестила его и растворилась в тумане. Это видение как будто придало ему силы. А точнее, помогло как был абстрагироваться от того, что с ним происходит. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», – промелькнула у него мысль. Он ухватился за нее, как хватаются за ветку при падении. Ветка оказать крепкой. Он стал повторять раз за разом Иисусову молитву, и представлял себя взбирающимся по этой ветке обратно, где он был, а потом выше и выше.
– Что это ты бормочешь? – рявкнул один из истязателей.
Федор не ответил.
– Он молится, – Федор смог узнать голос, что разговаривал с ним, когда он был в камере, – пускай, это ему все равно не поможет, – добавил он уже не так уверенно.
Чёт был неправ. Помогло. Федор отлично понимал, что с ним происходит, чувствовал боль, которую причиняли ему всевозможными способами, и улыбался.
– Че ты лыбишься? – последовал очередной удар, Федор потерял сознание.
***
Он очнулся от окатившей его лицо холодной воды. Все тело ныло и болело.
– Вставай! – послышался знакомый голос, – Быстрее!
Чёт поднял его на ноги, подхватил так, что он оперся одной рукой на его плечи. Так они вышли из камеры.
– Куда мы? – с огромным трудом произнес ФАС.
– Молчи! – шикнул на него майор.
Молчать ему было гораздо проще, чем говорить.
Так они вышли из здания, где его содержали. Охраны в прежнем количестве не было, в стоящей неподалеку времянке горел огонь, слышались громкие голоса и музыка – был праздник, день ФСКР.
Майор подошел к двери, ему открыли. Он отдал честь кому-то в темноте, и они вышли за территорию.
– Умеешь ползти по-пластунски? – спросил неожиданный спаситель.
– В детстве умел, – неуверенно ответил ФАС.
– Вспоминай… Дальше я пойти не смогу – могут хватиться.
– Вы зачем мне помогли? Это опять какой-то прием? Я все равно вам ничего не скажу!
– Вы, наверное, знакомы с нотной грамотой. Знаете, диез иногда может быть бемолем, – с этими словами он повернулся к огороженной территории.
– И куда мне ползти? – с некоторым отчаянием спросил ФАС.
– Строго вперед и медленно. Пачками от сигарет обозначены мины – советую их обползать. Да, и последнее – мы ее не нашли.
Тут он быстрым шагом направился к двери, ему открыли, и он скрылся за ней.
Последняя фраза майора удесятерила силы Федора. «Она жива и она не у них – значит, есть надежда! Значит, не все еще потеряно! Пусть он не выберется – это не столь важно. Главное – она будет жить!». Теперь он знает, что все это не зря – надо просто выбраться отсюда.
«Помоги, Господи», мысленно помолился Федор и пополз. Темнота была такая, что мысли о том, что он в любой момент коснется пачки от сигарет, не покидала его. Вот он сдвинул что-то левой рукой при очередном движении и замер. «Бесплодие»! Да уж, теперь сигареты уже было глупо называть их реальными марками, потому что почти всю поверхность пачки занимало очередное страшное предупреждение, которое никого не пугало. Мелькнула мысль покурить, но он только лишь ухмыльнулся на нее и отогнал прочь. Он замер. Тяжести руки достаточно, чтоб он наделал много шума после того, как уберет ее? Другой рукой он аккуратно взял коробочку «Бесплодия» и пододвинул на то место, с которого сдвинул. «Вряд ли это поможет, но да выбора у меня особого нет», – следующая мысль пронзила не хуже той спицы, которую вонзали в его тело на допросах. Он очень медленно сдвигал руку, пододвигая вместо нее пачку. Он перекатился на земле через бок несколько раз, стараясь оказаться как можно дальше от злополучного места, совсем не думая, что так может угодить в следующую ловушку. Почему-то взрыва не последовало, хотя он ожидал его услышать. Он попытался понять, не отклонился ли он от направления движения. Как будто нет, хотя в такой темноте, в совершенно незнакомом месте ориентироваться было очень сложно. Он продолжил ползти. Наверху, на одном из деревьев послышался какой-то шум. ФАС замер, прислушался. Птица? Наблюдатель? Тишина. Он сделал еще одно движение вперед. Снова пауза. Тишина. Еще левую руку и правую ногу вперед. Снова застыл. Шума больше не было. Он стал ползти еще осторожнее. Деревья росли все гуще и гуще, передвигаться между ними становилось все сложнее. Он почувствовал усталость, мышцы ног и рук были зажаты и почти не слушались его. Казалось, он толкает перед собой огромную телегу, причем дорога начинает идти в гору. Еще несколько движений и он остановился – больше он не мог.
Около получаса (точно он не знал, но ему так казалось) он пролежал, стараясь набраться сил. Лежать на земле было холодно, благо, морозы был не сильные. Встать боялся, он лишь только постарался размять запястья и стопы, делая ими круговые движения. Поводил туда-сюда ногами и руками, но он этого стало только тяжелее. Спать не хотелось, несмотря на то, что за последние пару суток он спал от силы часа четыре.
Понимая, что каждая минута для него может быть решающей, ФАС продолжил ползти. Он даже стал понимать, как это делать с минимальными затратами сил, в его движениях появился автоматизм и, можно сказать, техника. «Стану инструктором по ползанью по-пластунски, если выживу», ухмыльнулся про себя ФАС. Деревья стали расти реже и вот он подполз к концу леса. Фёдор взгляну вверх, на небо. Пошел снег: снизу казалось, что он не белый, а черный – так падал свет появившейся из-за туч луны. Снег летел как пепел, кружился. И только на земле становилось четко понятно – это действительно снег, а не последствия масштабного пожара.
Еще несколько движений и перед Фёдором оказалась ограда: высокая, около трех метров, с колючей проволокой по верху. «Приехали… Точнее, приползли» – подумал ФАС сокрушенно. Что же майор его не предупредил? Перелезть вряд ли получится. А вдруг этот забор под напряжением? Никаких предупреждающих обозначений нет, но это не гарантия. Или на нем какие-нибудь детекторы – стоит прикоснуться, и через пару минут его уже вернут в камеру. А если подкопать? Чем? Он разгреб небольшой сугроб у забора. Как и должно было быть, земля была плотная, замерзшая, рыть рукам ее было невозможно. Он пошарил в снегу и взял лежащую неподалеку палку. Несколько тычков, и земля стала с трудом подаваться. «Помоги, Господи!» – в очередной раз помолился Федор и продолжил рыхлить землю. Под верхним слоем почва была более рыхлая, как будто ее отсюда сначала вырыли, а потом засыпали снова. Он очень удивился. Еще несколько тычков палкой и теперь землю можно было выгребать обеими руками. «Неужели тут уже делали раньше подкоп?» – посетило ФАСа предположение. Конечно, поверить в это было сложно – как он мог вот так, совершенно случайно, выбрать именно это место? «Это не я его выбрал!» – догадался Федор. Около часа усердной работы, и он вынул уже столько земли, что образовалась яма в полметра глубиной. Забор все не кончался. «Глубоко закопали! Но ничего, до центра Земли точно не дошли!» – ФАС не терял надежды. Еще несколько движений и показался край забора. ФАС не прекращал работу ни на минуту, не обращая внимания на содранную на руках кожу и мышцы, которые казались свинцовыми. Копать становилось все тяжелее – земля спрессовалась под собственной тяжестью. Он уже сомневался – а докопал ли его предшественник до этой стадии. Силы стали покидать его, когда он уже лежал в созданной им яме и начал выгребать землю по ту сторону забора. «Не останавливаться, не останавливаться! – твердил он себе, – Рассветет и меня начнут искать». Тем не менее, он остановился и окунулся в забытие. Ему казалось, что он лежит на своей кровати дома, рядом мерно дышит Анна. Он хотел подоткнуть под себя подушку, но она рассыпалась у него в руках. ФАС очнулся – руки сжимали комки земли. С новыми силами, почти остервенело, он продолжил копать. И вот земля подалась, на него просыпался снег, и он увидел небо на противоположной стороне от забора. Начинало светать. Еще несколько движений и он будет там. Но вдруг он почувствовал, что его ногу кто-то схватил. Вскрикнув от неожиданности, ФАС резко дернул ногой и, видимо попал по чему-то мягкому. Кто-то вскрикнул, выругался и гаркнул:
– Стоять, ни с места!
ФАС, конечно, не подчинился приказу, он его даже не слышал. Сделав еще несколько резких движений ногами после удачного попадания, он выбрался из подкопа и побежал. После долгого нахождения на земле бежать сначала было тяжело, но через несколько секунд стало гораздо легче – мышцы были рады иной нагрузке и он побежал так быстро, как только мог, и даже быстрее.
– Стоять, стреляю! – послышался крик, и сразу за ним – пистолетный выстрел, видимо в воздух. И после него уже в ФАСа, прицельный. ФАС перешел на бег зигзагами. И откуда у него возникла эта мысль? Он бежал к лесополосе, которым кончалось поле, до него оставалось совсем немного. Но вот он споткнулся и упал. Одновременно послышался выстрел уже из винтовки. Скорее всего, падение спасло ему жизнь. Он решил не вставать, но потом передумал, и побежал, пригнувшись. Следующая пуля попала в ногу. Он продолжал бежать, сильно хромая. Последняя пуля прошла через левый желудочек, попав прямо в сердце. ФАС упал на границе между полем и лесополосой. Через минуту к нему подбежал его преследователь, пульс проверять не пришлось.
– Отбегал капитан! – сообщил он приблизившемуся к нему коллеге.
– Да уж, спринтер! – ухмыльнулся второй, – но от меня мало кто убегал, – он потряс винтовкой с оптическим прицелом.
***
Анна вздрогнула и проснулась. Сердце ее заныло, она чувствовала каждый его удар. Необъяснимая тоска охватила ее. Он умер, вдруг отчетливо поняла она. Он умер, а она осталась жить. Разве это правильно?
– Правильно! – утвердительно произнес Мелхиседек (как он прочитал ее мысли?), – он – мученик, и все мы рано или поздно последуем той же дорогой. Пока же Бог дает нам дни жизни здесь, и мы должны провести их не зря. Тебе – родить ребенка, вырастить его, если успеешь. Женщина спасается деторождением. А не успеешь – знай, что он никогда не останется без попечения. Даже если всех нас схватят, он спасется, и будет жить, ибо путь его здесь долог.
– Откуда вы знаете? – с сомнением спросила Анна.
– Знаю, и все. Других объяснений тебе не нужно. Сейчас начнется – приготовься. Я позову опытную в этих вопросах женщину, ей ты можешь довериться.
Мелхиседек оказался прав – как только он ушел, начались схватки. Для первых родов она родила довольно быстро, а женщина умело руководила ей на протяжении всего процесса, уменьшая боль и подсказывая, что делать. Через семь дней мальчика окрестили, назвав Николаем, ведь родился он через два дня после Николы зимнего.
Месяц Анна жила в подземном убежище, ни разу не выходя наружу. Ребенка выносили на очень непродолжительные промежутки времени, только чтобы он подышал свежим воздухом во время сна. В один из дней Мелхиседек пришел с вахты, которую нес каждый мужчина в общине, лицо его было хмуро.
– Нас уже почти раскрыли, не сегодня – завтра суда проберутся, и все мы погибнем. Надо уходить.
– Но куда мы пойдем – зашептали люди.
– Мы пойдем в разные места. Нас слишком много, чтобы идти в одно. Мы разделимся на 7 групп, каждой из которых я назову место, куда они должны идти. Только члены группы должны знать это место – никому не говорите. Если кого-то из вас схватят, вы не сможете выдать других.
Мелхиседек разделил всех.
– Но с кем пойдешь ты, Мелхиседек? – спросила Анна.
– Ни с кем. Я пойду своей дорогой.
– Но почему?
– Так было мне сказано. Я не пойду против воли Божьей.
– Но мы когда-то увидимся?
– Не знаю, это не важно. Твоя задача – выжить и не попасть к ним.
– Я знаю…
– Вот и хорошо. Собирайся в путь – это будет опасное путешествие.
Ночью она вышла из убежища, привязав к себе ребенка чем-то наподобие слинга. Ее сопровождала та самая женщина, что помогала ей во время родов. Остальные члены их группы ушли в другое время и в другом направлении, встретиться они должны были только в месте назначения.
Впереди была внушительного размера река. Переходить ее по мосту было нельзя – слишком опасно. Пришлось переправляться вплавь. Благо, из-за глобального потепления зимы становились все теплее, и река не замерзла. На берегу оказался кусок дерева, явно специально выдолбленного, как будто это индейская пирога. Небольшая, в нем мог поместиться лишь ребенок лет шести. Наверное, кто-то сделал ее для своего сына и оставил на берегу.
– Отлично место для ребенка! – заметила женщина
Анна положила туда ребенка – действительно, ему было удобно лежать в ней.
Тут из темноты им навстречу вышла женская фигура.
– Добрый вечер! Отойдите от ребенка, лягте на землю лицом и положите руки за голову, – вежливо произнесла она, в руке у нее был пистолет.
В ответ сопровождавшая Анну женщина с несвойственным ее грузной фигуре проворством подскочила к фигуре и повалила ее на землю своим весом.
– Беги! – крикнула она, пытаясь забрать у сотрудницы религконтроля пистолет.
Анну вышла из оцепенения, подхватила челнок, пустила ее по воде и изо всех сил поплыла вслед за ним. Вода обожгла ее своим холодом, причем ее сразу стало относить к мосту. Анна обернулась, посмотрев на берег, где осталась ее спасительница – ловкость одержала победу над массивностью, темная фигура освободилась из-под грузной женщины и послышался выстрел – повитуха осталась лежать на земле без движения. Следующий выстрел уже бы направлен в сторону Анны – она нырнула под воду, продолжая толкать импровизированную лодку. Еще одна пуля угодила прямо в дерево и застряла в нем. «Как же так, Мелхиседек, как же твои слова? Все, это конец?» – вопрошала Анна.
Глухой удар послышался на берегу – фигура упала, не произнеся ни звука. Анна с трудом различила мужчину с палкой. Это мог быть только один человек – Мелхидедек. Он помахал ей с берега. Анна продолжила плыть и достигла уже середины реки. Мост был все ближе, течение не ослабевало. Тут с моста послышался выстрел – плечо Анны прожгло чем-то – она увидела, как от нее расплывается пятно крови. Еще один выстрел – промах. Анна продолжала грести одно рукой. Мелхиседек услышал выстрелы и побежал к мосту. «Эх, зачем же вы зашли в реку перед мостом, надо было спуститься ниже!» – сокрушенно подумал он. Анна скрылась под мостом, выстрелы прекратились. Это дало возможность Мелхиседеку забежать на мост. Он остановился у его начала и увидел стрелка метрах в пятидесяти от себя, тот смотрел на воду. Услышав, что кто-то взошел на мост, он обернулся и увидел Мелхиседека. Тот одним движением сбросил с себя плащ, покрывающий его с головы до ног, и перед агентом предстал схимонах в полном облачении. Внешний вид его явно поразил стрелка, и он застыл на месте. Монах пошел на него, одновременно вытаскивая пистолет, в свое время отобранный у человека в голубой юбке-штанах в лесу. Агент пришел в себя, навел на противника пистолет, тот совершенно неожиданно бросил свой пистолет в агента. Сотрудник религконтроля отпрянул, пистолет отскочил от него и упал на мост.