Академия Космического Флота: Пограничный филиал

Глава 4. Кадет или уборщица?

Я с трудом переставляла ноги, направляясь в сторону посадочной площадки, и, кажется, держалась на чистом упрямстве. Каких-то семь или восемь километров – не такое большое расстояние, но оно становится практически непреодолимым, если в течение нескольких часов ты сдаёшь тесты на выносливость, ничего при этом не ешь и чувствуешь, как температура тела медленно, но верно ползёт вверх.

Слова майора, впрочем, как и откровения командора, постоянно крутились у меня в голове.

«Академия Космофлота не исполняет мечты. Это всего лишь учебное заведение…»

«При самом благоприятном стечении обстоятельств они просто проваливают очередную сессию…»

«Вы не подходите для Академии Космического Флота… Но я могу походатайствовать, чтобы вас распределили в пограничный филиал на необитаемой планете на задворках Вселенной…»

Казалось, что мне на ноги надели кандалы из осмия, такими тяжелыми они казались. Но я упорно шла, не обращая внимания на усталость, и тихо спорила сама с собой:

– Зачем ты идешь туда? Командор ясно дал понять, что таким, как ты, не место в Академии. Вообще нигде – ни в главном филиале, ни даже в пограничном.

– Но никто из офицеров не сказал мне чёткого «нет».

– Они просто очень вежливые. Тебе это в новинку, так как на Захране вежливость – редкая вещь.

– Мне сказали, что корабль отходит завтра с площадки, находящейся за чертой города.

– А тебе не кажется, что стремиться неизвестно куда, на планету, название которой тебе даже не сообщили, по меньшей мере глупо? И пограничный филиал – что это вообще за ерунда? В инфосети о таком никогда не писали. На Захране у тебя есть крыша над головой, какая-никакая работа, более или менее понятное будущее. Что будет там?

– Что-нибудь да будет, – скрипнула зубами. – Всяко лучше, чем прозябать остаток жизни здесь.

– Гм-м-м, ну да, правильно. Сразу чувствуется грамотный анализ ситуации и тщательно взвешенное решение, – саркастически ответило подсознание. – Именно поэтому сейчас, на ночь глядя, ты волочишь свою тушку на городскую свалку, а не домой. У тебя, кстати, совершенно точно жар.

Я не стала отвечать, а внутренний голос, воодушевлённый моим молчанием, решил ещё немного «попилить» меня:

– А что Гардения скажет? Она, между прочим, даже легинсы Хлои пожертвовала, чтобы ты могла работать официанткой…

– …И отдавала ей всю зарплату. Если теперь вернусь домой, мачеха меня со свету сживёт. Она обязательно докопается до того, где я была весь день, а когда узнает про тестирование, то утром просто не выпустит из дома…

– И где же ты будешь ночевать? Неужели в эксклюзивном отеле, который на самом деле только притворяется специализированной свалкой для вышедшей из строя электроники? – насмешливо фыркнул внутренний голос.

– Может быть, и там. Тебе какое дело? – шикнула сердито.

– Мне – никакого. Но если ты будешь и дальше разговаривать вслух сама с собой, то вон те замечательные молодцы в форме Планетарной Полиции загребут тебя как подозрительную личность, и тогда уж точно не видать тебе Космофлота как своих ушей.

Глубоко вздохнула, косясь на полицейских. Даже выпрямила спину, насколько это было возможно, чтобы выглядеть чуть более презентабельно. К счастью, именно тогда, когда один из блюстителей порядка стал приглядываться к подозрительной и ползущей, словно беременный черепахослизень, гражданке, где-то в конце улицы бабахнуло, раздались истерические крики, а наручный коммуникатор офицера ожил. Все трое патрульных напряглись, прослушивая передаваемое сообщение, а затем как по сигналу оседлали свои серебристые гравибайки и взмыли в воздух в направлении нарастающего шума. Через полминуты об их недавнем присутствии напоминало лишь облако сизого дыма да характерный запах окиси азота, что заливает в свой транспорт Планетарная Полиция, чтобы усилить скорость работы двигателей.

Переведя дух, поковыляла дальше. Стёртые до водяных мозолей стопы адски болели, в голове противно звенело, во рту давно пересохло, а всё тело ломило. К тому моменту, когда я всё-таки выбралась из города, стемнело. Позади мерцала и шумела столица Захрана. Мигали многочисленные красно-жёлто-сине-зелёные семафоры, регулирующие движение в воздушных коридорах. Попеременно вспыхивали цветастые баннеры и голографические изображения с рекламой бытовых предметов, от саморассасывающихся зубных капп до защищающих от внешнего шума шлемов, предназначенных для здорового сна. Разумеется, реклама последних сопровождалась до зуда надоевшей музыкой: тили-тили-тролль. Отсвечивали фарами редкие для этого времени суток флаеры, слышалась приглушённая расстоянием ругань водителей. И над всем этим «праздником жизни» висело облако серого дыма и гари.

Оглянулась и неожиданно поняла, что здесь, на свалке бывших роботов, ничуть не грязнее, чем в самом городе, но при этом относительно тихо и никакие яркие вспышки света не раздражают сетчатку глаз. Осмотрела ровные горы металла, баки с мелкой электроникой и расчищенные дорожки, затем перевела взгляд на посадочную площадку для крупных звездолётов и рейсовых лайнеров. По странному стечению обстоятельств специализированная свалка робототехники и площадка граничили друг с другом. Хотя, возможно, кто-то намеренно организовал временный космопорт здесь, чтобы легче было вывозить с Захрана бракованную технику. Кто знает? Я протяжно зевнула.

Меж тем в сумке закопошился Пыльник. Видать, почувствовал, что мы пришли на кладбище, где покоятся его собратья.

– Тихо-тихо, – пробормотала, ощущая, что горло уже не саднит, а конкретно дерёт. – Я тебя не выкину. Просто переночуем здесь, а ты будешь моей подушкой. Идёт?

Видимо, у пылесоса кончился заряд батареи, потому что он затих и перестал дёргаться. Удовлетворённо кивнула и заозиралась в поисках места, где могла бы прилечь. Взгляд наткнулся на порванную картонку из-под головизора с характерными пламенно-оранжевыми значками: «Осторожно: хрупкое». Подтащила её поближе к площадке для приёма крупногабаритного транспорта да так и рухнула, сунув под голову сумку с пыльником и легинсами. Последние, к слову, несколько смягчили мою импровизированную подушку и примирили меня с действительностью.

– Всё, Пыльник. Завтра прилетит большой красивый корабль и заберёт нас отсюда, – пробормотала, засыпая. – Не знаю, кто там нужен в пограничном филиале Академии, но обещаю, что соглашусь даже на должность уборщицы. Будем вместе заниматься поддержанием порядка. Ты – загрязнять пол, а я его чистить.

Физическая усталость, нарастающий жар и эмоциональные переживания – всё это заставило вконец измождённый организм просто и незатейливо отключиться.

***

Голова раскалывалась, страшно хотелось пить, но ещё больше – спать. Безумно раздражали какие-то яркие огни, нет-нет да и вспыхивающие над моей головой, чьи-то крики: «Обезвоживание», «Куда смотрели?», «Зачем нам бомж на корабле?»

Последний вопрос искренне возмутил меня. Даже набралась сил и пробормотала:

– Я не бомж, меня сюда пригласили. И Пыльника не трогайте. Он мне нужен, чтобы пачкать ваши полы.

Что было дальше, не помню, потому что меня наконец прекратили тормошить и светить фонариками в лицо. И я вновь провалилась в желанный сон, натянув на себя взявшееся из ниоткуда одеяло.

В следующий раз проснулась оттого, что кто-то бесцеремонно трогал мои ноги. Наверное, из всех возможных способов разбудить меня это единственный, благодаря которому я мгновенно просыпаюсь. Терпеть не могу, когда кто-нибудь прикасается к моим щиколоткам. Где-то в глубине моего сердца всегда обитал страх, что тот, кто меня будит, проведёт рукой выше, обнаружит неровную кожу на голени и выведает мой ужасный секрет.

Не задумываясь, резко дёрнула ступнёй, выпутываясь из чьих-то ладоней. Тут же тупая боль пронзила мизинец, а на уши обрушилось возмущённое тарахтение на непонятном языке.

– Чего?!

Распахнула ресницы и изумлённо уставилась на парня с лазурной кожей, пухлыми губами и пронзительными сине-зелёными глазами, напоминающими бездонный океан. Лёгкие, чуть вьющиеся волосы хаотичными вихрами торчали в разные стороны и отливали лиловым. Если б встретила такой странный цвет у кого-либо на Захране, сразу подумала бы, что его обладатель просто красит волосы цветными расчёсками с мелками. Но именно этому молодому человеку его шевелюра шла настолько, что я бы сказала – передо мной натурал. Не в плане ориентации, а в смысле родного цвета волосяного покрова головы.

Миттар – а это определённо был он – с негодованием растирал ушибленное место на груди, продолжая о чём-то сокрушаться на своём странном языке – кстати, если вслушаться, весьма тягучем и мелодичном.

– Тьфу на тебя, да ты ни слова не понимаешь! – наконец выдохнуло на межгалактическом это голубое чудо. – На, лучше выпей воды.

Машинально взяла протянутую бутылку, отхлебнула из неё и покивала:

– Ну да, не понимаю. А что, должна?

Оглянулась вокруг. Небольшая светлая комната, лежу в центре, на каком-то высоком столе, в сгиб локтя вставлен катетер, куда подаются жидкости из разноцветных пакетов в манипуляторах медбота. Персиковая, изумрудная, васильковая. Они причудливо смешиваются перед тем, как поступить в кровь. В помещении также находились несколько столов, уставленных неизвестными приборами, многочисленными дисплеями, странными андроидами, отдалённо напоминающими гигантских пауков, и пробирками. И хотя у меня не было в глазах встроенного микроскопа, я почувствовала, что всё сверкает эдакой стерильной чистотой, когда каждый микроб учтён и не прорвётся никуда без специального разрешения. Поёжилась, решившись бросить взгляд на ноги. К счастью, они были спрятаны под штанинами.

– Да я только подошёл к тебе покрывало поправить, а ты сразу лягаться… У тебя там точно не копыта? – недовольно пробурчал парень, хотя мне показалось, что недовольство это больше напускное. Ну никак оно не вязалось со взлохмаченной причёской и озорными искорками в глазах незнакомца. – Вообще-то стыдно не знать родной язык! Так, погоди, сейчас от проводов освобожу. Меня, кстати, Майк зовут. Майк Бруно, кадет первого курса Академии Космиче…

– Родной язык? – Перехватила руку миттара, который как раз намеревался вытащить из меня катетер, и посмотрела в глаза цвета морской волны. – Ты это сейчас о чём?!

– Ну… – Взгляд юноши тут же заметался по палате, почему-то несколько раз остановившись на пакете с остатками васильковой жидкости, которая всё ещё питала меня. – Да я так сказал… просто… – Он поднял вторую руку и запустил пальцы в волосы. – Ты на четверть миттарка. Неужели не знала?

– В смысле миттарка? – уточнила севшим голосом.

В голове вдруг пронеслась вся моя жизнь на Захране, вспомнились обидные слова мачехи про уродство… Вселенная! Выходит, я даже не человек!

– Ну я, например, чистокровный миттар. – Майк выпятил грудь и ткнул в себя пальцем. – Двойная система дыхания, потрясающая выносливость, аналитический склад ума…

– Стоп-стоп-стоп, – оборвала собеседника. – Я не очень понимаю, как могу быть даже на четверть миттаркой…

– Да что тут понимать! Либо бабушка, либо дедушка у тебя родом с Миттарии, – благодушно просветил меня новый знакомый, широко улыбаясь при этом.

Замечательно. А то я сама не догадалась бы.

– Да не в этом дело! Я же с Захрана! А он кучу лет был закрытой планетой! – воскликнула нетерпеливо. – Ошибки быть не может?

Майк вновь посмотрел на проводки, в которых застыли капли трёх разноцветных жидкостей, затем куда-то на дисплей позади меня, тяжело вздохнул и ответил:

– Нет, никакой ошибки быть не может. Ты на четверть миттарка, и тебе сейчас помогла вытяжка из водорослей, а также лекарство на основе солёной воды из Большого океана. Если бы в тебе не было крови нашей расы, это назначение не сработало бы. Ты трое суток провалялась в горячечном бреду, от обычных человеческих препаратов становилось только хуже. По документам ты захухря, и было непонятно, почему ничего не помогает. Дед психанул, взял у тебя кровь сразу на всё подряд, от тухлянки до личинок мозгочервей, и заодно общий генетический анализ провёл.

В горячечном бреду? Я? Трое суток?! Если б сейчас не сидела, точно осела бы от шока.

Незаметная доселе дверь у дальней стены открылась, и в помещение вошёл ещё один миттар, точь-в-точь как тот, что стоял передо мной, только существенно старше. Высокий мужчина в стандартном белом халате доктора поверх серого комбинезона тепло улыбнулся мне, а затем перевёл взгляд на молодого ассистента и нахмурился.

– Майк, это что такое? Почему катетер до сих пор не снят? Больная уже очнулась, а игла ещё в вене. Ничего тебе доверить нельзя!

– Ну де-е-едушка Нейт…

– Не дедкай мне тут! Ты хотя бы спросил пациентку, как она себя чувствует? Сатурацию крови проверил? Почему бутылка с водой до сих пор не выпита?

Два мужских взгляда скрестились на бутылке, опустошённой в лучшем случае на треть, и мне стало неловко.

– Это не малолитражка! – возмущённо заявил Майк.

– Сам ты малолитражка! Брысь отсюда, раз толком не можешь помочь.

– Дед, она не знала…

– Брысь, я сказал!

Майк демонстративно поджал губы, бросил на родственника недовольный взгляд и направился к выходу. Остановившись на секунду перед отъехавшей в сторону дверью, он обернулся, заговорщически мне подмигнул и прошептал одними губами: «Я вернусь!» После чего молниеносно испарился из помещения. Я перевела растерянный взгляд на дока. Тот проворно отсоединил меня от капельницы, снял катетер, ловко заклеил пластырем руку, затем посветил фонариком мне в глаза, пощупал шею, снял показания с ближайшего дисплея и задумался.

– Всё нормально? – робко поинтересовалась я.

– А? – Мужчина отвлёкся от рассматривания диаграмм с какими-то непонятными иероглифами. – Ты пей-пей, деточка, тебе это необходимо.

Ну я и отхлебнула ещё воды. Только сейчас, оставшись один на один со своими ощущениями, распробовала содержимое бутылки и чуть не застонала от удовольствия. Никогда бы не подумала, что простая вода может быть настолько вкусной! Даже вкуснее, чем та, которой меня угощал командор! Кажется, последнее я сказала вслух, потому что док неожиданно усмехнулся и ответил:

– Миттарская вода самая вкусная во всей Вселенной. Чем бы тебя ни угощал уважаемый командор Галактион Грешх-ан, жидкость с родной планеты всегда ближе организму и по составу, и по реакции вкусовых рецепторов.

– Как-как? – Я даже закашлялась. – Галактион?

– Ну да! Имя красивое, звёздное. Правда, прослужив в космосе не один десяток лет, командор по-прежнему не открывает своё имя девушкам. Стесняется. Глупо, я считаю. Здесь мы, прежде всего, офицеры Космофлота, а уже потом ларки, миттары, люди…

– Понятно, – произнесла, не зная, что ещё сказать. – А вы?

– Ох, и я туда же! Голова моя дырявая… – Миттар запустил пальцы в волосы, в точности как это несколько минут назад сделал его внук. – Разрешите представиться: старший медик Нейт Бруно. Лечу кадетов и офицерский состав как на транспортных лайнерах, так и в филиале Академии на Юнисии.

– Юнисия… – повторила, пробуя слово на вкус. Встречалось ли мне название этой планеты когда-либо раньше? Нет, вроде бы не слышала о такой. Интересно, где она вообще находится?

– Это рукав сектора номер восемь, система Соло, пятая планета от звезды, – со вздохом пояснил миттар, правильно интерпретировав мою задумчивость. – Планета небольшая, но вполне приличная. Класс жизнепригодности – мезопланета. В общем-то, ничего необычного, но есть свои недостатки: частые магнитные бури и большой разброс в плотности элементов верхнего слоя коры. Впрочем, прилетим – сама всё узнаешь. Ты же теперь кадет – пусть и пограничного, но филиала Академии Космического Флота!

– Кадет? Я точно кадет? В смысле, меня приняли? – Взволнованно заёрзала, услышав потрясающую для себя новость. Командор тогда очень тонко намекнул, что я не подхожу им, да и майор не сказать чтобы очень рада была такой абитуриентке…

Признаться, мне до сих пор не верилось, что я нахожусь на борту корабля Космофлота. А вдруг это мираж? Вдруг я сейчас в горячечном бреду валяюсь на помойке Захрана, а Пыльник тихонечко гудит мне в ухо?

– Точно-точно, – по-доброму улыбнулся Нейт. – Командор Галактион Грешх-ан, как увидел тебя спящей на какой-то картонке, тут же отдал приказ погрузить бездыханное юное тело на борт и всем объявил, что ты отныне – кадет Академии. Адмиралов на Юнисии не водится, командор как старший по званию фактически уже много лет исполняет обязанности ректора филиала. Планшет с договором на столе, рядом с тобой. Когда будешь чувствовать себя получше, изучи и поставь подпись. Хотя, конечно, в твоём случае это больше формальность, так как даже если ты вдруг передумаешь, ближайший запланированный рейс с Юнисии на Захран только через полгода.

Мысли в голове метались и сталкивались, как молекулы при броуновском движении. Командор такое сказал?! Да ведь он сам был против! Конечно, если я провела трое суток в беспамятстве, то лайнер уже, наверное, далеко отлетел от Захрана. Возвращаться, чтобы высадить меня, – слишком дорогостоящее предприятие… Но кадет?!

– Ты там что-то про уборку бормотала и про свой пылесос, пока металась в бреду. Вцепилась в железяку обеими руками и не отпускала, – продолжал Нейт. – С трудом удалось освободить робота. Не думаю, что он пригодится тебе на Юнисии, но я его тоже положил на стол.

– Ничего не понимаю… – пробормотала растерянно. – Я думала, это майор Клинтс всё устроила…

– Майор Клинтс? – Мужчина сделал задумчивое лицо. – Нет, она не может. Окончательное решение всегда остаётся за командором.

«Вот оно как… Выходит, это было проверкой на наличие того самого внутреннего стержня. Приду или испугаюсь, – подумала про себя с усмешкой. – Умно. Если б не пришла, то, получается, сама же и отказалась».

– Скажите, док… – Помялась было, но решила, что вопрос всё же необходимо озвучить, просто чтобы окончательно расставить все точки над рунами. – А правда, что кадетов порой распределяют на практику в опасные уголки Вселенной? Ну, где можно погибнуть?

Миттар задумчиво почесал шею.

– Ох, я всего лишь лекарь, точно сказать не могу. С Юнисии редко кого отправляют на другие планеты – перелёты финансово накладны, а сама планета уже давно зачищена и относительно безопасна. Насколько мне известно, кадетов одних в путешествие по космосу не отпускают, их всегда сопровождают офицеры, причём из старшего состава, они и несут ответственность за молодое пополнение. Я даже слышал, что адмиралы могут выбрать себе тех, над кем готовы осуществлять непосредственное руководство, к тому же у них часто адъютанты имеются, тоже со званием. Но это всё, скорее, основного филиала касается. Те, кто попадает на Юнисию, остаются там, считай, все десять лет учёбы. Если повезёт и будет лайнер, курсанты могут слетать в увольнительную, то есть на отдых. О практике речи не идёт. А с чего вдруг такой странный вопрос?

«Понятно. Значит, это тоже была проверка, которую я чудом прошла на одном лишь упрямстве и благодаря поразившей меня лихорадке. Ведь не сморило бы меня мёртвым сном на той самой свалке, ещё сдуру передумала бы да и вернулась к Гардении…»

– Да так, ни с чего, – пожала плечами и улыбнулась. – Просто интересно. А долго ещё лететь?

Док подошёл к ближайшей стене и нажал на невидимые кнопки. Что-то щёлкнуло, затрещало, а затем стена вдруг сделалась совершенно прозрачной, являя взору бархатную чёрную бездонность с россыпью маленьких разноцветных светлячков-звёзд. Некоторые мерцали скромным бело-голубым светом, другие заливали пространство вокруг себя багрово-алым пожаром. Где-то светила скапливались плотнее, и вокруг них образовывался плотный, напоминающий густую молочную пену белёсый туман, а где-то, наоборот, царила пугающе сосущая пустота, один взгляд на которую вызывал рой мурашек по коже.

Как должны выглядеть звёзды, знала по старинным голофильмам и снимкам со спутников, что находила в планетарной инфосети, но впервые в своей жизни увидела небесные тела безо всякой аппаратуры и не смогла сдержать восторженного вздоха.

– Как красиво!

– Да, деточка, это космос. А мы летим во-о-он туда. – Он постучал пальцем в иллюминатор, показывая на маленькую аквамариновую точку. – Кажется, что она далеко, но мы мчимся на шестой космической. Думаю, суток через двое уже будем на месте. А пока тебе надо как можно больше отдыхать. Обезвоживание для миттаров страшнее открытых ран… Ох, не представляю, как ты, Вивьен, выживала на Захране! Там же такая отвратительная вода! Просто удивительно, что всё обошлось достаточно благополучно…