– Я уверен! – ответил Сартов, глядя прямо в глаза Мартину. – Он не обратился. Реставратор все еще человек.
– Тогда нужно спешить! – Ваха заерзал на стуле и вскинул руку. – Нужно валить его! Пока не поздно!
– А куда спешить? – Георгий не отводил глаза от Свенсона, хотя отвечал вроде бы Махмудову. Но уж больно не хотелось спорить с этим типом. – Властелина уже нет, его Повестка уничтожена, так что возврата в этом воплощении не будет. А Чернов, приняв раз решение, вряд ли его изменит. Нет, здесь угрозы для нас я не вижу. Сейчас не об этом надо думать, а о том, как вернуть контроль над «Зовом». Сейчас вся Москва наводнена беспризорными рабами. Они нестабильны, могут попасть под любое влияние. Необходимо как можно скорее перехватить инициативу и заставить замолчать «Антизов». Даже не замолчать, а захватить его, заставить работать на нас. Вот тогда уже можно будет и Реставратора в расход пустить.
– А чего тогда ты сюда приехал? – Ваха презрительно усмехнулся. – Если знаешь, что делать, делай!
– Я и без тебя знаю, что мне делать, – сквозь зубы произнес Георгий. – Я здесь только потому, что Рыков у тебя. Он – ключ ко всему. Нужно узнать у него, как ему удалось побороть нашу программу. И как подступиться к «Антизову». Я уверен, что он все знает.
– А почему тогда, – начал было Махмудов, но его перебил Мартин.
– Сартова я вызвал! – раздраженно проговорил он. – Он получит статус чистильщика, как только я получу Золотого. Завтра прилетит челнок, – Свенсон повернулся к Георгию, – и привезет нам программы. Здесь же и перепрограммируемся.
Ваха зло сверкнул глазами, но открыто показать свое несогласие не решился. Вместо этого он широко заулыбался и развел руками:
– Тогда о чем разговор? Давайте вашего трансформера сюда! Выпотрошим из него все, что он знает и не знает! Я лично готов это сделать для своего будущего начальника!
Георгий сделал вид, что не слышит сарказма в тоне Вахи. Почувствовав на себе взгляд Свенсона, он повернулся к нему, и глаза големов встретились. Мартин вопросительно вскинул брови. Сартов согласно смежил веки.
– Мохов! – Швед показал пальцем на Валентина. – Давай сюда своего пленника.
– У меня их много, – с усмешкой заметил капитан и включил тумблер стационарной радиостанции, стоявшей у него за его спиной. – Хоть торги открывай!
– Проверь заодно, как идут дела у фельдшера, – напомнил Свенсон. – Нам тянуть некогда, к завтрашнему дню все должно быть готово.
Мохов кивнул головой.
– «Двенадцатый!» – вызвал он. – «Двенадцатый», я «Второй»!
– Слушай, а почему ты «Второй»? – поинтересовался Ваха. – Ты же командир? Значит, должен быть «Первым»!
Мохов ответить не успел.
– На связи «Двенадцатый»! – прокаркал динамик радиостанции. – Слушаю вас!
– Как там мое поручение?
– Все в порядке, первых двух уже заливаем, скоро заканчиваем! – доложил «Двенадцатый». – Через полчаса начнем заправку второй пары.
– Отлично! – похвалил Мохов и, повернувшись к присутствующим, пояснил: – Через тридцать минут ваши друзья станут нашими!
– Это хорошо, – важно кивнул головой Махмудов. – Была б моя воля, я бы всех…
– «Двенадцатый», передай «Тридцатому», чтобы привел ко мне бычка! Того, из заднего стойла, – снова заговорил Мохов, не дожидаясь, пока Ваха сообщит, что бы он такое сделал. Капитан и без того знал отношение голема к местным жителям. – И быстро, чтобы я не ждал! Я у себя, внизу!
– Вас понял, «Второй»! Бычка из заднего стойла в нижний кабинет!
– Все, конец связи. – Капитан, довольный тем, что выдался случай продемонстрировать, как четко у него поставлено дело, эффектным движением выключил радиостанцию. – Сейчас доставят вашего Рыкова.
– Нашего, Валентин, нашего! – Мартин поднял вверх указательный палец. – Нам нужно сделать так, чтобы трансформер стал нашим союзником. Постараться сделать.
– Вряд ли он согласится! – скривился Ваха. – Сорвавшийся с привязи трансформер… Нет, проще поступить с ним как Уколов поступил с его другом. Выпотрошить!
– Если не покорится, то так и сделаем! – Свенсон бросил настороженный взгляд на Махмудова. Бронзовый все больше и больше удивлял его своей кровожадностью. – Но прежде все же попробуем по-моему. Есть у меня надежда, что этого самовольщика можно перепрограммировать. Уж очень он смекалистЮ, что редко встречается, а потому стоит того, чтобы с ним повозиться.
– Я тоже так думаю, – сказал Сартов. – Нас осталось очень мало. Важно как можно быстрее восстановить всю систему. А для этого нужны не столько исполнительные, сколько умные големы.
– А мои орлы? – напомнил Мохов. – Можно среди них поискать, я уверен, найдутся достойные кандидаты. Дисциплинированные, обученные!
Ваха дернул краем рта, красневшего узкой полоской среди черной щетины, густо покрывавшей пол‑лица. Это должно было означать насмешливую улыбку, хотя и без этого всем было ясно, как он относится к предложению капитана. Еще бы, если в роте найдется достаточное число рабов, способных стать големами, то Мохова неминуемо ждет повышение статуса! А какой глиняный не мечтает стать бронзовым?
– «Второй», я «Тридцатый»! – вдруг прохрипела радиостанция. – «Второй», ответьте «Тридцатому»!
– Ну что еще, «Тридцатый»? – раздраженно спросил Мохов, нажимая тангенту. – Где ты там бродишь? Тебе передали мой приказ?
– Да, передали! Потому я потому и беспокою!
Что‑то в искаженном помехами голосе Хомякова капитану не понравилось.
– Давай не тяни!
– Плен… бык… бычок сбежал!
– Что? Как…кто… открыл?
– Валентин, не дури! – Ваха, вскочив, выхватил радиостанцию из рук капитана. – Забыл, что эфир прослушивается? А войска теперь не на нашей стороне!
Свенсон молчал, и Ваха, пользуясь этим, взял инициативу в свои руки.
– Хватит болтать, – заорал он в микрофон, – давай сюда, здесь все расскажешь! Бегом!
Хомяков бежал ровно минуту, в течение которой никто из участников совещания не проронил ни слова.
– Ну?! – выкрикнули Мохов и Махмудов, завидев старшего сержанта.
Тот лишь растерянно развел руками.
– Что произошло? – разозлился Сартов. – Говори!
– Камера пуста! – Хомяков переводил глаза с одного голема на другого. – Замок цел… висит… висел. Я сам его снял.
– А ключи? Ключи у кого были?
– В дежурке, в сейфе! – Сержант беспомощно посмотрел на своего капитана.
– В том, что мои ни при чем, головой ручаюсь! – пришел ему на помощь Мохов.
– Если не найдем Рыкова, недолго будет чем ручаться! – прорычал Махмудов.
На этот раз Сартов был с ним согласен:
– Ты уверен… А, впрочем, поднимай часть по тревоге!
Георгий повернулся к шведу. Он понимал, что командовать должен старший по статусу, налицо явное нарушение субординации, но московский трансформер значил так много для дела, что Свенсон, судя по всему, решил не обращать внимания на подобную мелочь. Он молча кивнул Сартову, соглашаясь, чтобы тот и дальше руководил поисками.
– Мохов, – Георгий ткнул указательным пальцем в грудь капитана, – перекрыть все выходы из комплекса. Круглосуточное дежурство. Приказ – брать живым! Любого, кого увидят. Ты сам к Хранителю! Возьми с собой кого-нибудь и смотри, чтобы он не сожрал Рыкова. Его голова нам сейчас важнее десятка таких…
Договаривать бронзовый не стал, и так было ясно, кого он имел в виду.
– Сержанта оставь с нами, – добавил Свенсон. – Он поможет нам ориентироваться в пещерах!
– Я же знаю их лучше любого из этих чижиков! – Ваха кивнул в сторону Хомякова. – Зачем он нам?
– Нет-нет, все правильно, – остановил его Мартин. – Нам лучше разделиться… Ты, Махмудов, пойдешь… со мной, для тебя у меня особое поручение. А сержант будет помогать Сартову.
– Да, так будет лучше. Тогда Кокакола пойдет с Моховым, – сказал Георгий. – У нас получится три поисковые пары, в каждой из которых будет по одному, кто знает эти лабиринты.
Глава 12
– Слушай, я вот одного не пойму, – Герман, запрокинув голову, посмотрел на потолок, – как здесь свет работает? Нет, то, что используется система зеркал, понятно! Не дурак, хотя и говорят, что в летчики нынче берут не по уму, а по здоровью. Мне непонятен принцип включения. Вот смотри, мы проходим уже третью… нет, четвертую галерею, и везде, стоит нам войти, сразу включается свет.
– Обычная автоматика. – Анатолий пожал плечами. – Мы входим, система срабатывает, выходим – тоже, но в обратную сторону. Чего тут непонятного?
– А почему тогда он не включился в первый раз? Когда я провалился?
– А бог его знает! Наверное, ты вошел не через тот вход. Так сказать, не для официальных посещений. Может, он… елки‑палки!
– Что? – насторожился Герман.
– Знаешь, мне в голову пришла мысль: – не для твоего ли чудовища этот ход был создан? Ну, с качельным механизмом?
– Качельным? – удивленно повторил Герман. – А в самом деле! Я же действительно как на качелях вниз пошел! На огромных каменных качелях! Видимо, плита так сбалансирована, что достаточно было моего веса и она пошла вниз!
– Не льсти себе! – с усмешкой осадил его Анатолий. – Про вес лошади забыл?
– Забыл! Твою мать, конечно забыл! – Майор растерянно поджал губы. – Маркс чертов! Сусанин хренов! Пролетариат завел в потемки и меня завел в подземелье. Что за имя несчастливое? Вот хоть убей, а есть у имен свои заморочки. У каждого свой путь, своя судьба.
– Может и так, кто его знает, как на самом деле? – Толик пожал плечами. – Я думаю, карма! Хотя нет, карма это другое.
– Не в названии суть, – примирительно сказал Александров. – Что есть, то и есть. Только я почему-то уверен, что имя имеет очень большое влияние на человека.
– В нашем случае это был конь, – напомнил Анатолий.
– Точно! – Александров хлопнул себя ладонью по лбу. – Конь! Конь это был!
Герман повернулся к своему спутнику. Тот смотрел на него с недоумением.
– Я шел и вспоминал того, с искрами, что мимо меня пробегал, а я каждый раз от страха обмирал. А ты тут как тут, подсказку мне подкинул! – улыбаясь объяснил Герман. – Конь! Это же Маркс мимо меня пробегал! А вспышки света – это же искры из-под копыт… подков! И зеркала! Вот и получалось переотражение. Как говорил один знакомый сундук, маяк работает просто – то потухнет, то погаснет.
– Сундук? – переспросил Анатолий.
– Сразу видно, не служил! – снова улыбнулся майор. – Сундуками у нас прапорщиков называют. Золотой фонд вооруженных сил! Достаточно забросить парочку таких в тыл врага, и через месяц можешь брать супостата голыми руками. Наши засланцы разворуют все, что на глаза попадется. А зрение у них будь здоров! Орлы отдыхают! Мы их только…
Герман дошел до очередного тупика. Вопросительно посмотрел на программиста. Тот молча кивнул и сам нажал на панель. Ту, что была справа. Проход открылся вниз.
– Вообще‑то выход вверху, – пробормотал Герман. – Хотя, как говорит наша церковь, пути наши неисповедимы.
– Пути Господни неисповедимы, – поправил Толик. – Или что-то в этом роде.
– Да какая разница? – Летчик поморщился. – Я жрать хочу, как волк, а в таких случаях память у меня начинает работать с перебоями.
– Поесть и я бы не отказался, – согласился Анатолий. – Так как, спускаемся?
– Ну, уж если будем стоять, то точно с голоду помрем! – Герман махнул рукой. – Пошли, а то двери закроются.
– А что, кнопка одноразовая? – пошутил Анатолий. – Ладно, авось повезет.
Новый коридор оказался прямым и длинным, с люком‑диафрагмой прямо в середине правой стены. Открыв его, невольные спелеологи неожиданно для себя вышли в большой и просторный зал с непонятной конструкцией в середине.
– Смотри, – удивился Герман, – прямо карусель в парке аттракционов! Туда бы еще и лошадок!
«Странные ассоциации для военного человека, – подумал Анатолий. – Надо же, вспомнил детскую карусель. И лошадок припомнил. Было бы естественнее, если бы я об этом подумал, моложе все-таки! Видно, Герман человек более сентиментальный, чем я, небось частенько детство вспоминает». Сам же Анатолий, не так давно расставшийся с детством, увидел всего лишь многоугольную пирамиду с низко отсеченной вершиной. Он даже успел прикинуть, что основание имеет двенадцать углов. И соответственно, столько же граней метров шесть каждая. Пирамида была отсечена невысоко от пола, метра два, два с половиной.
– Что за фиговина? – удивился Герман. – Вот делать кому‑то нечего было!
– Да уж, порезвилась чья-то фантазия вполне конкретно, – согласился с ним Анатолий. Откровенно говоря, он был так утомлен, что еле шевелил языком, но надо же было поддерживать реноме солидного человека, который на «ты» с майором. – Интересно, что строители хотели сказать всем этим?
– А бог его знает. Хотя, – Глаза Германа блеснули, – тебе эта геометрическая точность ни о чем не говорит?
– Геометрическая? – Толик не понял, что имеет в виду летчик. – А какая разница… Елки-палки, вот дурень!
– Дошло?
– Кажется! – Анатолий оглянулся на звук закрывавшегося люка, впустившего их в зал. Он все еще не мог привыкнуть к гигантским размерам всего, что двигалось в подземелье. – Ты намекаешь на пирамиду Хеопса?
– На нее, родимую! – довольно улыбнулся Герман. – Узнать бы, были ли здесь какие-нибудь грандиозные битвы. Ну, с персами например, или с македонянами.
– Персы в Дагестане вроде бы были, – сказал Толик. – Только сомневаюсь, что эта конструкция всего‑навсего чья‑то гробница. Уж слишком сложно все устроено. Могильники, как ни крути, вещь одноразовая, а здесь видишь, сколько всего наворочено!
– В Египте тоже не елочные игрушки делали! – не сдавался Герман. – Там в кажой стене столько математики заложено, что мама не горюй! И астрономии тоже.
– Да не так там ее и много, чтобы об этом говорить всерьез. Ну, положим, соотношения масс, размеров… Стоп, там пирамида сориентирована строго по сторонам света. – Анатолий показал на многоугольное основание. – Может, в наших вооруженных силах появились секретные компасы? На двенадцать сторон света? Тогда сделай милость, покажи рукой на север!
Герман почесал затылок.
– Да, что-то я не туда попал, – согласился он. – Ладно, ты прав! Слушай, ты программист, вот ты и говори, что это!
– Да откуда же я знаю? – опешил Толик. – Знал бы, давно сказал!
– А твой компьютер? – наступал Герман. – Ты же говорил, что создал прямо в голове вычислительную машину? Виртуальную.
– Дак это когда во мне достаточное количество роботов было! – Анатолий горестно вздохнул. – А сейчас я ничего не могу… совсем ничего!
Он махнул рукой и пошел к загадочной конструкции в центре зала.
– Интересно, из чего это сделано? – пробормотал он, приблизившись к пирамиде. Он повернулся к Герману: – Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? И не камень… и не металл!
– Пластик? – предположил Герман. Сказать по правде, ему сейчас было наплевать, из чего и для какой цели поставили тут эту конструкцию. Желудок просто выворачивало от голода. Что ему до пирамид, если жрать нечего.
– Нет, не пластик… – Толик поставил контейнер с «Авиценной» на плоскую поверхность верхней части пирамиды и повернул голову к Герману. – Подсади, я сверху гляну!
– А что там смотреть? – пробурчал тот, но руки подставил. Как только Толик поставил на них ногу, Герман упруго вскинул руки вверх, отчего тот мгновенно оказался двумя метрами выше. – Залез? Ну что, нашел что-нибудь? Нет? Вот то-то же! И чего тебе неймется! Там ты ни жратвы не найдешь, ни шприцов. Это тебе не… Твою мать, ну и дураки же мы!
Он умолк.
– Что? – забеспокоился Толик. – Что случилось?
– Нет, ну я баран, это точно! – Герман в сердцах ударил себя кулаком по раскрытой ладони. – С тобой все ясно, молодой, весь еще зеленый, как огурец на грядке, но я… дубина!
– Да что случилось?
Герман показал на канистру, стоящую на самом краю постройки.
– Пей! Зря мы ее столько таскали?
– Что?
– Ее пей, говорю! – повторил Герман и снова ткнул пальцем туда, где стояла канистра. – Или его! Если спирт, то Его! С большой буквы! А если отраву, то ее! С маленькой!
– Так там же «Авиценна»! – растерянно воскликнул Анатолий.
– Значит, его!
– Да нет, ты не понял! – Анатолий вздохнул. – «Авиценну» в вену колоть нужно. В кровь…
– Это ты не понял! – Герман разогнался и, подпрыгнув, резко подтянулся и забросил свое тело наверх, туда, где уже стоял его спутник. – Балда, спирт не в кровь нужно. Спирт вовнутрь употребляют!
– И всю «Авиценну», потом мочой в унитаз слить? – Глаза Анатолия округлились. – Она же в кровь не попадет! Я ее столько искал! Мечтал о ней, а ты тут такое предлагаешь!
Герман саркастически улыбнулся. Кто бы кому говорил о такой вещи, как спирт!
– Да нет, в унитаз ты отправляешь отходы! – назидательно произнес он. Для убедительности палец майора застыл у носа программиста. – А спирт, он весь усваивается организмом! Весь!!! Ни капли мимо! Поверь, я еще ни разу спиртом не мочился. А выпил его немало. Так что слушай меня и пей! Когда выпьешь, спирт в кровь твою войдет, вот там и лови своих… блох!
Рыков был ошеломлен. Если все так, как говорит майор, а не верить ему оснований нет, то все упрощается! Господи, вот ведь как бывает! Ломаешь голову, ломаешь, а решение – вот оно, рядом лежит!
– Ну, дошло? – продолжал наставлять младшего товарища Герман. – Ты меня слушай, я тебя еще многому научу! Сейчас бы закуси… или хотя бы кусочек хлеба. И луковицу.
– Нет, ты всерьез, что ли? – Толик растерянно посмотрел на канистру.
– А кто же со спиртом шутит? – У Германа был обиженный вид.
– Но, – Рыков редко пил спиртное, а уж неразбавленный спирт тем более. Он со страхом смотрел на емкость с жуткой жидкостью. – Зырянов говорил, что он банановый.
– Тем более! – Герман ободряюще улыбнулся. – Банан – один из самых калорийных фруктов. Это же, считай, с закусью вместе пьешь!
– Трава!
– Что трава? – не понял Герман.
– Банан – это трава.
– Чего?! – оскорбился Герман. – Это какая еще трава? А впрочем, травяные настойки тоже очень полезны организму. Так, из чего бы нам рюмки сообразить?
– Подожди, давай хоть разбавим его! – умоляющим тоном проговорил Рыков. – Это же чистый спирт! Давай хоть воду поищем.
– Я бы и от банки тушенки не отказался, только где ж ее искать? И воду тоже. Пока найдем, подохнем здесь! – Герман решил, наконец, привести свой последний и решающий аргумент: – А выпив эликсира этого, ты резко поумнеешь и сразу выход вычислишь.
– Гер, может, сбегаем к озеру?
Летчик разочарованно посмотрел на Толика:
– Ты что, хочешь, чтобы нами закусили? Там такой крокодил, что и без банановой текилы нас схавает.
– Текилу из агавы делают, – сообщил Рыков. После пьянки в одном из московских казино он стал неплохо разбираться в напитках. – Из голубой.
– Да плевать мне, из чего текилу делают! Мы в авиации спирт без всякой гавы иноземной пили, и ничего. Без лимонов и соли. Нет, вру, с солью. С лучком и солью. И салом! – Герман вспомнив о деле, сглотнул и с усилием отбросил воспоминания. – Нет, ты посмотри на него! Все еще резину тянет! Чего тянуть‑то? Давай пей, не выдрючивайся!
– Но из чего?
Александров раздраженно огляделся:
– Из горла пей, не растаешь!
– Да ты что?!
– Пей! – приказал майор. – Мы здесь не развлекаться сели. Жизнь себе спасаем. А может, и всему человечеству.
Глава 13
– Знаешь, пойдем-ка мы коротким путем. – Мохов махнул рукой в сторону дальнего тупика. – Зачем нам спускаться, у нас места в ложе забронированы.
– В какой ложе? – удивился Кокакола. – Здесь что, есть театр?
Ответа он не дождался, вместо этого увидел удаляющуюся спину капитана.
– Эй, постой, ты куда? – закричал он. – Я же дороги не знаю!
– Ну так догоняй! – послышалось в ответ. – Давай, поддерживай форму! Негоже големам такое брюхо таскать!
Кокакола хотел было напомнить, что он пока еще не голем и даже не «мобилизованный». Честно говоря, ему не особо и хотелось стать таковым, уж больно слово «раб» ему не нравилось. Нет, если сразу стать глиняным, то ничего, можно рискнуть, но вдруг начальству блажь стукнет задержать его в фазе дрессировки? Нет уж, увольте, такого нам не надо! В Москве насмотрелся на них! Ходят как чумные и только работу просят. И пожрать…
Капитана Сериков догнал, когда тот спускался вниз. Он наверняка услышал топот Кокаколы и его тяжелое сопение, но не обернулся. Только ткнул походя пальцем в сторону панели и пробормотал:
– Запоминай! Здесь жмешь, возвращаешься назад. А здесь, – рука спецназовца с вытянутым пальцем переместилась в другую сторону, – оружейная комната.
Николай Николаевич старательно повторил:
– Левой рукой – назад, а правой в оружейную комнату. Оружейная? У тебя здесь что, оружие роты хранится?
– Вот еще! – Мохов остановился и повернул сердитое лицо к бестолковому гостю. – Я похож на идиота? Не хватало еще рабам здесь свои трещотки держать! А комиссия нагрянет? Чужая, не наша? Валить их прикажешь? Или с тайной подземелья отпускать? Нет уж, все, что касается ротного вооружения, все там, наверху! Там, где ему и положено. А об этом месте знают только два взводных моих да, может, еще пара сержантов.
– А что, кроме вас, – Кокакола прикусил язык, зачем напоминать, что по сути дела и он здесь чужой? – Кроме нас, – поправился он, – больше никто об этом месте не знает?
– Ну ты даешь! – Мохов покачал головой. – Да если б об этом месте прознали, тут такое бы началось, что от одних только туристов отбоя бы не было!
– Да, места здесь знатные, – льстивым голосом проговорил Кокакола. – Жаль было бы терять…
– Терять?! – У Мохова от возмущения округлились глаза. – Да ты понимаешь, что говоришь? Потерять комплекс? Да ты знаешь, что нам за это будет! Скорее нас всех потеряют, чем его!
От взгляда капитана Кокаколе стало не по себе, и он поспешил перевести разговор на другое.
– Валентин, а как вам удалось отгрохать все это? – спросил он заискивающим тоном. – И как сумели держать в секрете такую стройку?
– Слушай, где тебя такого откопали?! – воскликнул Мохов. – Башкой своей подумай, кто сейчас может комплекс такой соорудить? Это тебе не на Манежной резвиться! Хоть десять Лужковых пригони сюда… Нет, брат, такое и янкесам не под силу будет! Вот станешь големом, тогда, может, и узнаешь, кто способен такое соорудить.
– А‑а, понял, наверное, это Золотой, – в раздумье произнес Сериков. – Ну, давно еще, до того, как война началась.
– Ты еще скажи, до перестройки! – рассмеялся Мохов. – Я вот заметил, о чем бы речь ни зашла, только и повторяют как попугаи: «до перестройки, после перестройки». – Мохов похлопал рукой по полированной плите. – По правде говоря, я даже затрудняюсь сказать, сколько лет всему этому.
– Ну, лампочки же вы меняете? – Толстый, похожий на сардельку, палец Кокаколы показал на потолок. – Небось часто перегорают? По ним же можно вычислить… или по патронам…
Капитан шумно выдохнул и, скривившись, посмотрел с жалостью на собеседника:
– Кокакола, ты в цирке не работал?
– В цирке? – опешил тот. – Нет, не работал. Хотел в детстве, да потом передумал. Фокусником. И еще акробатом.
– Оно и видно, – кивнул Мохов. – Клоуном у тебя лучше вышло бы. Да ты посмотри вокруг! Хоть одну лампочку видишь? Или намек на нее?
Сериков послушно обвел взором ярко освещенную галерею. Похоже, глиняный был прав, источника света, как его понимал Сериков, не наблюдалось.
– Да, наверное, хлопотная у вас здесь служба! – с подобострастной улыбкой произнес Кокакола. – Тут и бронзовому не справиться!
– Ничего, завтра мы это все поправим! – с усмешкой пообещал спецназовец. – Завтра многие из нас станут сильнее.
– Завтра? – Глаза Серикова загорелись завистью. – А ты точно знаешь? Может, все это вранье?
– Големы не врут. – Капитан надменно взглянул на Кокаколу. – Своим, – уточнил он, – своим не врут. Да и посуди сам, завтра Свенсон станет Золотым, Сартов поднимется до чистильщика, Ваха, может быть, тоже. А как они обойдутся без бронзовых? Нет, брат, сейчас самая пора чины хватать. Как после кровопролитного, но успешного боя. После которого на место выбывших начальников тут же местную молодежь выдвигают.
– Так, может, и я? – вырвалось у Кокаколы. – Может, и мне подсуетиться и стать големом? Глядишь, завтра под горячую руку и я получу… – Тут взгляд Николая Николаевича упал на багровеющее на глазах лицо Мохова. Поднаторев в общении с прежним руководством, Сериков на ходу перестроился и вместо заветного статуса закончил более скромным, – звание глиняного? Вот как ты, например!
Краска отлила от лица капитана. Он благосклонно кивнул:
– А что, вполне! Только ждать, пока ты получишь дозу «Авиценны», Мартину будет некогда. У него и так завтра день напряженный. – Валентин испытующе взглянул на москвича.
– И как же быть? – растерянно проговорил Сериков. Настроение у него резко ухудшилось. Удача, шедшая в руки, проплывала мимо. – Слушай, а что, если мне сегодня… уколоться? А? Это же пара пустяков, я сам видел, как у нас в изоляторе это делали.
* * *
Панама, уже уставший ждать решения свое участи, сидел в полузабытьи, прислонившись к стене, когда его тронули за плечо. Он, вздрогнув, повернулся к Курбану.
– Слышишь? – прошептал тот.
Геннадий прислушался, но ничего, кроме своего собственного дыхания, не услышал. Да и что можно услышать, сидя в этом каменном мешке?
– Нет, – шепотом сказал он, – ничего не слышу.
– Шаги… солдатские сапоги.
– Сапоги? – удивился Панама. – Они же все были, вроде, в ботинках.
– Ну ботинки! – согласился Курбан. – Какая разница? Ты о деле думай. О том, как выбраться отсюда. Живыми…
Договорить он не успел – дверь распахнулась, и в глаза пленникам ударил луч мощного фонаря.
– Выходите! – приказал невидимый охранник. – И без шуток, стреляем без предупреждения!
– Да кто вы такие, чтобы нас…
Панама не договорил. Острый локоть соседа ткнул его под ребра, и он осекся.
– Все в порядке, командир, мы выходим! – Курбан встал и, рванув Геннадия за шиворот, заставил его подняться. – Все в порядке! – громко повторил он. – Без проблем! Вы только скажите, и мы все сделаем!
Курбан чуть ли не силком выволок Панаму из камеры.
– Все, мы готовы! – угодливо доложил он. – Куда идти?
Не дожидаясь ответа, Курбан повернул влево, туда, где, как он помнил, был выход из пещеры. Но тут же почувствовал, как ему в грудь уперся ствол автомата.
– Кругом! – послышалось откуда-то сбоку. Голос был тот же, что и в первый раз. – И без разговоров!
– Что?
– Кругом говорю! Быстро!
Приказ старшего, того, кто отдавал приказы, поддержал делом его спутник. Он ткнул бестолкового горца стволом под ребра. Тот послушно развернулся. А про себя отметил, что его примеру последовал и Панама.
– Вперед!
Луч фонаря переместился вниз, указывая направление и освещая путь.
– Марш!
Пленники зашагали вперед. Панама покосился на своего спутника, словно ища ответ, что с ними будет, но что мог ему сказать товарищ по несчастью? Он лишь чуть-чуть, почти незаметно качнул головой. Может, это что-то и обозначало, но, чтобы понять, да и просто заметить это движение, надо было знать характер Курбана…
Луч‑указатель уперся в ровную стену. Геннадий решил было, что здесь где-то есть поворот, но, к его удивлению, им приказали остановиться. Панама обмер. Как, и это… все?!! Их вывели из камеры только для того, чтобы подвести к стене?!!! Мысль о расстреле не успела прийти ему в голову: неожиданно стена… дрогнула, и пол перед ней стал проваливаться. И свет! Снизу ударил яркий свет, осветивший ступени и ту часть подземелья, где они находились.
Теперь Панама увидел, что их сопровождают двое – у того, который приказывал, были нашивки младшего сержанта, второй был рядовой. Оба высокие, крепкие, в пятнистой камуфляжной форме и высоких тяжелых ботинках. На груди обоих висели автоматы Калашникова, на поясе у сержанта болталась кобура непривычной формы и размера.
– Вперед! – приказал младший сержант. – И без глупостей!
Геннадий бросил быстрый взгляд на Курбана. Ему очень не хотелось спускаться, он понимал, что раз их загоняют в подземелье, то возврата уже не будет, но и бросаться на вооруженных и готовых ко всему спецназовцев не имело никакого смысла. Вот если бы его поддержал Алиев… Но тот как будто ничего предпринимать не собирался и сигнала все не подавал. Значит, Панама зря на него надеялся.
«Ну давай же!» – хотелось крикнуть Геннадию. Он чуть не выкрикнул это вслух, но в это мгновение его ударили прикладом в спину, и он кубарем покатился вниз, а следом за ним – Курбан.
– У‑у, бараны! Сказал же, вперед!
Панама поднял голову. Над ним стоял младший сержант. Черт, когда же он успел спуститься?
– Вас что, пинками поднимать? – зарычал рядовой.
Не дожидаясь ответа, он замахнулся, но Алиев, опередив его, быстро вскочил на ноги.
– Все в порядке, начальник! – Курбан примирительно поднял вверх руки. – Все в порядке, ну, растерялись мы, зачем же сразу драться? Мы же не со зла и не от упрямства. Растерялись мы, да и понятно же почему! От ваших чудес у любого голова кругом пойдет. Небось сам, когда первый раз сюда попал, очумел? Вот и Гена встал, видишь, все хорошо, повода для…
– Иди! – Сержант дернул подбородком в сторону длинного коридора. – И хватит болтать! Насобачился языком молоть!
– Все, командир, идем! – Курбан испуганно сжался и, угодливо кивая головой, повернул, куда указывали. – Туда?
Ему не ответили – метрах в десяти открылась стена, и из проема выглянула седая мужская голова.
– Мезин, долго еще? А, уже ведете, ну хорошо! Голова спряталась, но проход остался открытым.
– Слышали, что прапорщик сказал? – прорычал младший сержант, впрочем, без особой злости. – Бегом, а не то я…
Мезин в азарте сорвал с груди автомат и передернул затвор.
– Ну, черви, долго вас ждать?
Вся кровь бросилась Панаме в голову. Эта мразь, сержант недотраханный, называет его червем?! Его, капитана, который командовал десятками таких щеглов? Да это же издевательство какое-то!
– Чего встал? – услышал он окрик и увидел, что сержант обернулся и смотрит на него. – Ах ты еще глазами сверкаешь? Ну, ты сам напросился!
Мезин шагнул к Геннадию. Руки с автоматом пошли вверх. Геннадий, ожидая очередного удара, инстинктивно сжался, но тут раздался голос Алиева.
– Стой! – крикнул он. – Подожди! Не надо!
Горец умоляюще сложил руки.
– Прошу тебя, не надо, не бей его! – Курбан сделал шаг вперед и покорно склонил голову. – Аллахом прошу, не надо!
– Да пошел ты! – Рядовой, стоявший поодаль и с усмешкой наблюдавший за этой сценой, решил, что пора прийти на выручку командиру. – А ну, всем стоять!
– Не бейте нас! Не надо! – завизжал Алиев. – Мы все сделаем!
Повернувшись к рядовому, он потянул его за рукав.
– Сынок, пожалуйста, делайте, что хотите, но только не бейте! – тонким голосом прокричал он. – Я же вам в отцы гожусь…
– Руки убери! – Спецназовец толкнул горца в грудь и придвинулся к Мезину. – Смотри, какие герои! Только толпой могут! Витя, расшмалять бы их здесь!
Пономарев заскрипел зубами. Вся эта унизительная сцена была отвратительна, но что он мог сделать.