Примирение с женщиной

Так становятся ветром, не способным наполнить чьи-то паруса, они ещё не рождённые, перестают существовать. И исчезает на веке, то, что делается ради неё. Как и она уже исчезла первой. Так и он исчезает последним.

Это и есть главное сегодня для меня! Вопросы, словно поэтические откровения, на которые придя к тебе теперь уже нашёл ответы. Ибо, то, чего ты хотела, ты получила в полной мере, именно получила, как тот, кто настойчив в своём желании. А значит, имеешь полное право утверждать о счастье собственном, побывав наедине со своим первым страхом от одиночества. Преодолев его. Целью победы чего, для тебя, как и некогда для меня, стало испытание нравственных и моральных запретов. Но… Всегда есть, но! То но, на которое отвечают именно индивидуальность, с которой и связано личное счастье или несчастье, и теперь это – но, снова мужчина и снова женщина. Но другие. Они оба одинаково познали мир. Они оба одиноки. Осталось последнее: готова ли ты теперь узреть творческий процесс личности оставшись одна? Ибо путь мужчины, которым ты вздумала пойти, и на который ты претендуешь в своём стремлении постичь из мести есть то, чем владеет поистине он в значении творческом. Есть путь одиночества, странствия, а значит и страждущего страданий. Лишения и коротких встреч, боли, голода, уродства, падения, грязи и снова, и снова обретения себя лучшего из раза в раз, результатом чего становится новый мир без трудностей собственных лишений. Готова ли ты разделить результат увиденного уже без физического присутствия в нём себя? Это тот путь, которым проходит каждый мужчина-творец с зари своего существования. Так он создаёт женщину, которая тянется за ним в этом его положении оставленного ей мира для содержания его в чистоте, так определяется в ней он. В ней, в её мире форм, красоты, знаний и ума. И тускл тот брильянт – рождённый в недрах мук усилий нравственности мужчины, тот, что думает или не знает заслугу своей красоты. Ошибаясь в том, что он сам по себе такой какой есть в этой чудесной огранке прекрасным кольцом, без намерения участия, которое даже примерять не стоит. Так-знай! Мы создаём себя, по образу и подобию самих, как боги создали нас по подобию самих себя. – И что это значит? – Значит это, что второй мужчина или ещё одна женщина, так же, как и любая пародия на них, тут будут лишними. Такие правила!

Такая Игра, разве она может быть всегда приятной? Даже, если правила в ней ясны, в каком-то роде играющим в неё? Играть становится неприятно, когда происходит некоторая рассинхронность, и один из участников начинает уклоняться от общих правил, как бы без предупреждения, в том, что теперь он ведет свою игру. В то время, когда условия самой игры не предполагают такого течения и стечения вызванных обстоятельств одним, так называемым игроком, к которым его начинает безусловно подводить другой. Происходит это, когда внешние усилия, создаваемые одним, для проекции своего в другого не окупаются в этом другом. Так игра переходит в фарс, и уже в некоторую манипуляцию со стороны того, кто пытался воспитывать, а точнее подстраивать под себя, таким образом теперь созданного им же уклониста. Хотя в такой игре никто никому изначально и не должен ничего, кроме как себе, тем ни менее, теперь наблюдателю будет ясно, что играть пользуясь лишь хитростью в такую игру – бесполезно. Поскольку в мироздании уже есть просчитанный результат, которым необходимо его же и заключить в финале, то и нужно идти к результату, а не это как бы то, что воспринимают ровно, как тоже самое, что идти по головам к своей цели. Ты спрашиваешь, какой цели? Если любая цель, становится промежуточной, временной, как прихоть в желании что-то или кого-то поиметь, в случае доказательств собственным существом своего существования, как формы личного достижения? Так чувства и искренность становятся просто средством для заманивания одного другим в лапы самого промежуточного, но в данном случае уже конечного результата. Т.е. в игре с женщиной в дружбу, нельзя выставлять вообще никакого результата, чтобы не чувствовать опустошённость, дружба с женщиной не наполняет, как дружба мужчины с мужчиной. Поскольку всегда есть предпосылка и она остаётся некой атрибутикой происхождения самой дружбы. Это что касается самоцели необходимости такой дружбы и касается она только свободных людей. Но и свобода необходимая для дружбы с женщиной, так же не может возвести дружбу в полноценный механизм генерации сил, если только это уже не пережитый опыт двух, знающих о друг друге достаточно с разных сторон объектов. Уже находящихся с такой риторикой отношений, как предлог не терять друг друга, дойдя до уровня отношений брата и сестры, уйдя от того, к чему им просто нет смысла теперь возвращаться, поскольку то, что они чувствуют сейчас, гораздо выше того, что можно было бы добиться с каким-то другим и кратковременным способом, как уровень завоевания некоего доверия. Иначе это означало бы, как бы снова исследовать элемент на предмет того же самого повторно, условно, точно зная его устройство как свои пять пальцев. А без всестороннего исследования дружбой женщины дружить с ней не так заманчиво. Да и не имеет смысла, если не можно дружить с ней на том расстоянии, которое определил себе для неё сам или она. Если же такой этап не был пройден в понимании обоих, или не возможен в принципе для двоих в равной степени понимания, то можно вычёркивать самые интересные пункты из такой дружбы, как так называемое: взаимное дружеское ухаживание, безобидный флирт, как игра, прикосновения, улыбки, краски смущения от приятного, как весенний свет в саду, поблёскивающий через крону, усыпанную цветением самой яблони, упавший мерцанием на ланиты. Причём, последнее, оставшееся, уже как завершённое действие, пусть даже за рамками прямого отторжения, той, кого ты выбрал, а значит – иначе говоря, самое действие разрушило бы ту грань, после которой уже не начинается внутреннее требование чего-то большего в то время, как неисполнение этого требования вторым приводит обычно к опустошению, и желанию прекратить данное истязание, например, первым. По тому как, совершенно естественно, для обоих, что без прохождения всех исследовательских этапов, никакой, или, ни о какой настоящей дружбе, в идее дружбы с женщиной говорить не приходится – то, как и сам процесс исследования, есть ничто иное, лежащее за пределами дружбы, есть увлечение, посему имеет много побочных эффектов, вообще для всего что есть дружба… И ответ только в том, на какой стадии своего исследования находится тот или иной, в идеи отношений с противоположным полом. Поскольку, у любого незавершённого, что в свою очередь значит: корыстно сгенерированного действия в отношении кого бы то ни было, есть следствие в виде состояния присутствующего нечто, словно тяжелый побочный раздражитель, включающий в себя озлобленность, агрессию, разочарование в том, кого извлёк из партнёра, как зримое несовершенство себя. Вся соль в этом отношении того, что обвиняем, как невозможное в себе, есть отношение к ставшему зримым. Разве такое можно назвать дружбой? Поскольку, всё происходящее, в том смысле, что тут принято называть отношениями, есть ничто иное, как схема обвинений, того с кем может и открыто но корыстно сошёлся, не осознано определив разлив своих сил в момент увлечения исследованиями, перепутав их с любовью. Можно ещё сравнить с тем чувством, когда одного из играющих в эту попытку сблизиться с привлекательным ему или ей объектом, обрекают на постоянное прогнание, словно из-за обеденного стола, за который каждый раз можно будет садиться лишь с надеждой на то, что этого не произойдёт вновь, хотя, все кто есть за столом и есть ты сам раз ты их вежливо за него пригашаешь…

И конечно, особенно тут нелепо и странно, это когда начатое как приглашение пообедать, со стороны того, кто приглашает к угощению заканчивается, как такой обед, ничем. Тем более, при обнаружении жгучей потребности в принятии именно пищи, находясь в кругу, казалось бы, опытной и умеющей хозяйки или хозяина. Знающих толк в общении и гостеприимстве будучи давно не девочками и уже не мальчиками. Вот это пропасть, в которую невозможно вглядываться без содрогания. И это уже не дружба, а источник раздражения, усталости и внутренней претензии. Нелепее всего в этом отношении снова выглядит лож, притворство, коварно мыслящего предателя и меркантильного мечтателя перед повседневностью. Кормящего за дань, которую снова мечтает снять с гостя. Обнаруживающего изъяны в других, но всегда смотрящего куда-то в даль или всегда шарясь, глядя в упор, рассеянным взглядом по сторонам. Нет, конечно, есть и интеллектуальный подход. Но и снова, каким должен быть результат? Для чего всё это? Для тла? Если эксперименты завершены. В той основе, если игра заточена на результат, не самой дружбы в её загадывании, а на процесс некоторого проявления ясности в необходимости обычного взаимоотношения между свободной женщиной и таким же мужчиной, с целью, возможной дружбы в последствии. Тут уж, как и кто понимает данное проявление. И думается если всё было достойно, и основа симпатии благодаря эмпатии обоих не потеряна, а благоразумие и трезвость во взгляде, есть здравый смысл, находящийся в харизме с тем, кто определил в последствии наиболее важные категории нравственного толка по завершении основной фазы схождения, как цели попробовать друг друга пока только до потери источив аппетиты. В таком осмыслении дружба точно возможна. – Да, но и для невозможности её достаточно проекции вызванного желанием симпатичностью у оппонента, когда само первичное в желании сразу же предполагает большее. – В общей игре это называется влюблённостью, убирающей всё ненужное, охлаждающее любое побочное стремление, как основу желать что-то ещё, есть протекция. Тем самым рождается сам результат наивысшего отношения в союзе с женщиной. В котором, естественно, основой продуктивности становится верность друг другу как основа такой дружбы.

Глава 4

В других же случаях. А их возможно будет достаточно. Например, там, где некоторым обоснованием определения смысла в дружбе становится неравная красота, т.е. фактическая привлекательность в личности, обоснованная развитием собственного существа, затмевающее его недостатки, возбуждающая в целом, в воспалённом вожделением уме, желание прикоснуться с красотой одного другого. Для того лишь, чтобы узреть новое своё соответствие, познав новое разочарование в значении свободы личности того, кто красивее и привлекательнее тебя. Как золото затмит разногласиями ум её или его красота, посеяв сплошное разочарование самонадеянному юнцу. Затем, такой фактор, может привести к желанию роста в дружбе, для обычного нахождения на близком расстоянии время от времени, но всегда рядом в мыслях и понимании смысла того, что имеешь на сей день. Без страстно сможешь принять, выходящее из пространства, как ты выходящее из пространства для того, кто вышел к тебе есть чудо познания. И это есть ты. Всё ты, и ощутишь это как только не станет препятствия возникающего понятия доверия или не доверия. Тем самым ты исключаешь неконтролируемое назревание внутренней страсти. Блокируя возможные подходы к субъекту, например, через жалость или выгоду, в принципе, за счёт чего угодно, но самое отвратительное позволяя нагнетать желание для личного удовольствия, и только для себя получая, за счёт другого. Вот всё это и конечно, многое другое, и есть истинное отношение совершенного и несовершенного разума с чувствами несовершенного существа. Такое существование особенно находится за гранью понятия дружбы как таковой. Всё это нечто, скорее находящееся в категории проекцией отношения со знаком обычного знакомства – ради, но не дружба. Женщина – это тот объект, которого нужно касаться если будет хорошо обоим в конце, поняв это в начале. Потому как, женщина – этот тот объект, который всегда требует особого внимания в особых моментах. – И только? – Не более! Внимание в том и заключается, что такие моменты, в чём и есть женщина, в осмыслении того, с кем ты находишься вдвоём, игнорировать никак нельзя, находясь с ней рядом, с самого начала, до самого конца. Чтобы не запустить ядовитый механизм. Тогда как при его активации замораживается интеллект, разъедается жизнь, отупляется пространство. Поскольку возникает то самое противоречие, выражаясь бессмысленностью речи, выходящей из претензий о владении собой. Начинаются новые спонтанные вспышки желания жить, но не здесь, не с ней, не с ним. Начинает вырываться наружу новая картина счастья, начинается сбор данных. И всё начинается сначала. Поскольку всегда есть надежда. – Хотя, может только кажущаяся. – Кажущееся всегда, и только кажущееся. Если не знать, что происходит. Поскольку, пока ты страдаешь, ты живёшь в кажущийся, выдуманной и представляемой только самому себе реальности, пытаясь найти соответствие с тем, что представил в голове в уме там, где их нет, тем самым отвергая всё действительное, но постигая именно своё настоящее. Всё это может привести при серьёзном настрое к желанию завладевшего жалостью к себе, перейти за грань происходящего и побороть природу событий убийством себя. Такие загоняют себя и пытаются взять с собой и других в ещё больший и непролазный эмоциональный тупик противоречием своих состояний. Тупик же этот, для несведущего, состоит в том, что здравомыслящий человек не будет себя мучать специально, зная, как прекратить муки, тем более зачем устраивать муки себе там, где ты должен, обязан наслаждаться? Вопрос! Сможешь ли наслаждаться дружбой с привлекательной тебе женщиной, с той, к которой тебя тенят и которую ты ещё не исследовал до конца, но готов это сделать с полной гарантией себе и ей всеобъемлющего контроля над собой и своими действиями, учитывая все детали и тонкости открытого восприятия друг другом, так чтобы переступить грань мучения найдя себя в её обществе близких ей людей, как с другом необходимым тебе самому, сидя, общаясь с ней, зная, что она сегодня не одна и ты, это не тот, с кем она тут сегодня? – Новым любовником? – Не важно. Совершенно не важно. Поскольку в приличном обществе такие вещи не обсуждаются. И ты, как часть этого общества, взираешь на происходящее не из точки нахождения тут, а из вечности. Где то, на что ты смотришь, есть лишь деталь тебя самого, просящая быть с ней таким, или тем, в проявлении чувств, кем хочет в своём исследовании своей глупости или прозорливости, жалости или щедрости быть часть тебя самого. В этом моменте открытия и состоит истина о тебе самом. Смотря на вещи, происходящие вокруг индивида чаще можно лишь восторгаться, тогда как, глядя на вещи, происходящие с субъектом, вызывают трепет и боль, словно смотришь на ребёнка, смотрящего на то, как кто-то другой ест шоколад. Но всё же, думаю, и в случае с детьми, есть осознание принятия момента воспитанностью. – Конечно, но я лично не знаю не одного случая, в примере с которым помыслы могли бы быть отброшены, если только дружба с женщиной не была бы субурдинирована, не служебная, не классовая, или какая-то отстранённая от значения мужчина и женщина, а дружба могла бы состоятся без попыток реализовать тайные помыслы.

– В любом случае, тот код которым обладает каждый на пути своего восхождения к понятию человека, преследует того или иного на разных уровнях с разной интенсивностью, но он есть, код самовосприятия выражающийся через восприятие окружающего и среду, заключающийся в требовании к себе, как его действие в объёме общей потребности индивида. И если понимаешь смысл своего одиночества, а это значит, принимаешь смысл невозможности тех или иных реализаций в желании, или невозможность достижений, принимаешь их, находясь в миру, укрываясь от помыслов, отодвигая их, значит уже понимаешь происходящее. Потому как, просто запрещать иметь себе что-то, как то, если вдруг захотеть стать кем-то, или же, не стремясь к вещам получить опыт обращения с тем который ещё не завершён, конечно, не без чёткого осознания отсутствия необходимости в потребности повторять пройденное, то можно вовсе лишиться необходимого опыта, заранее исказив мудрость. Так, лишив себя опыта познания, можно стать лжецом и лицемером, обвинителем и завистником. А вот если ты принял: прочёл и понял, просто, зная, и, теперь в курсе, что твой опыт земной, в отношении с женщиной, твой опыт основанный на желаниях вожделения и возжелания её не самой даже, а только тела её, в намерении быть с женщиной ведомым лишь в том самом намерении – завершён; теперь встретив, ту, что интересна, находящаяся в том же понимании ряда вещей, завершённых для неё в помыслах твоих, доверившаяся мудрости твоей и не испорченная, а чистая в помыслах и неосквернённая стыдом, тогда возможна дружба в желании и намерении быть с той с которой нельзя быть другим, кроме как, тем за кого ты себя выдаёшь. Ибо только дружбой можно сблизиться и не отпугнуть израненное или же чуткое существо, настороженное и бдительное в плане объёма восприятия тонкости поведения с ней самой. Да и тогда она, такая дружба сегодня, точнее само состояние, с большой долей вероятности, может травмировать уже не только тебя, поскольку смысл радости от дружбы – открытое состояние, которое сегодня для большинства неопытных и алчущих удовольствий женщин и мужчин есть всего лишь искажённый восприятием сигнал приглашения к большему. – К чему большему? – В данном случае, открытость в симпатии такие понимают словно намерение сблизиться лишь для одной вещи, тем самым сама открытость с такими субъектами быстро загоняет тебя в неловкий тупик. Переводя чистую открытую симпатию вообще к миру, принять обратно как нахальный флирт. В таком случае остаётся только одно, вернуться в такое своё состояние, чтобы можно было бы быть на удалении от женщин находясь рядом с ними.

Быть другом значит уметь быть рядом, всегда на том уровне, где не допускается непозволительная искренность и псевдо-открытость, имеющая место быть от излишней расслабленности, граничащей с непозволительной невоспитанностью. Быть другом, значит быть на чеку своих мыслей, и не допускать смены правил в той игре, которую ведёшь сам, подстраиваясь под чужие, играя без смысла предвзятости. Быть другом –значит сохранять то состояние, в котором женщина тебе дорога, в первую очередь, как истинный символ личной творческой компетенции, при этом позволяя удерживать себя во владении властью красоты и гармонии. На том уровне, разумеется, на котором ты находишься в примере её красоты.

Игра эта называется – восхождение мужчины в лоно творчества создателя нравственного мира.

Но, вот одна, а вот другая, словно играет в долгую, отдаляет момент близости, удручённая лишь опытом с предшественником. Считая, что скорость схождения с плотью отвращает к ней симпатию. Уже знает, – но, лишь до очевидных приделов. И если знает про симпатию. То очевидно – я ей симпатичен, и очевидно ещё то, что я сам захотел этого. – Зайти на сайт знакомств? – Да нет же, ну и это тоже, обо всём этом позже, сейчас я про другое, про то, как быть симпатичным. Включилось какое-то озорство, баловство, видимо предвкушая что-то совершенно новое, сознание радовалось предвкушению. Но момент отдалялся. Не приближаясь, игра стала очевидной, когда страждущий был подпущен, как бы нехотя раз отведать того, чего ему хотелось. Словно без души предложение. Всё происходит как бы вопреки, как бы между делом, не акцентируя ни на чём внимание, нет начала нет конца, у того, где могло бы быть то, что называется прелюдией к основному. Странные реакции, оппонентки, поднимали совершенно не поддельное любопытство, её прохладность обездвиживала, а порой даже бесила. Она обессиливала. Сводила с ума молчанием. Свойственным только напускному притормаживанию желания. Как она объясняла потом, чтобы не бросать свои драгоценности в пропасть тому, кто в самом начале первой встречи практически открыто декламировал задачи, поставленные себе перед ней. Где всё происходящее и он сам видимо и было той пропастью, о которой она говорила о которой он предупреждал её в своём первом обращении. – Но позволь, о каких драгоценностях мы говорим? Если самое драгоценное так бесцельно отдано, так бездарно растрачивается в этой уже начавшей опостылевать форме поведения, навеянного ей тобою? – Она вела себя так, как ей советовали авторы книг, которые она читала. Там ей говорили: «он лишь есть странные остатки твоего желания – делай, живи, радуйся рассчитывая лишь на то, чтобы он понял, что сделал непоправимое»; такой явившись, стала некогда началом того, что есть она сейчас передо мною. Он же, как я, буду от лица его, тем сотворил её сейчас такую, не ради себя, и не ради потворства желаниям своим. Получив не меньшее от напряжения в глубине сдерживаемых чувств, обернувшиеся в некоторую, казалось ему позже, показную порку самого себя. Сделано было это для привязки смысла от общения в прогнозируемых рамках. – И что же им сделано, о чём ты? – Я всё открою, по ходу нашей с тобой беседы. И только сейчас, заперев себя, открыв всё сразу, становится всё видно, поскольку совершенно ясно, каким ни было бы вкусным то, что тебе не достанется теперь никогда, ты понимаешь главное, а именно то, что всё, что ты видишь, не принадлежит тебе, даже на уровне короткого времени. И даже больше, что оно тебе ненужно. А ты лишь тот, кто намеренно не позволяет разыграться аппетиту. «Задача по исключению и исправлению ей ошибок прошлого в рамках общей идеи несостоявшегося чуда долгосрочных отношений, теперь мной была снята сразу, перед той, которая, по её же мнению, могла снова ошибиться». Ну собственно, отчего сам он и предостерегал её, открываясь в намерениях. Так замораживал ту, к которой не тяготел силой незнающей придела. От этого всегда страдал в отношениях с женщинами, почитая за некий смысл видеть, как начавшее распускаться и в нём самом, от лучей солнца по утру, как и теперь, стало укрываться обратно в бутон, от захода солнца. А было даже умирало мгновенно, прихлопнутое гордостью знающего себе цену, но нерешительного до безумия, очень юного пока, смотрящего на неё. Время идёт и то, что происходило с ним сейчас, он уже делал намеренно, не давая распускаться, делая его самого беззащитным реакции, дав лишь почувствовать ей уважение и трепет истинного восторга начатых с ней дней. Как подбитые птицы они встречаются ему. Достаточно живые чтобы просто окончательно свернуть шею умертвив последнее, и недостаточно живые чтобы летать у лететь с ним, увести в небо его самого. И желаемое погружение в страстные объятия с вечным снова откладывалось на неопределенный срок. А точнее, мысли такие делались невозможными, то, как теперь и требовалось то самое, как дружба, та, которую может дать не каждый, переломив в себе некий нарратив в стремлении к обыденной цели. Такое больше не обсуждалось. И даже не ради чего-то там, не ради благодетелей, не ради сострадания или жалости, нет, и речи быть не может. Такие вещи проявляют правду. Если усекать сегодняшнее отношение мужчины, условно, к женщине, условно, то можно его это положение уложить в фазу идущей как проекция истины, содержащейся в ощущаемом к партнёру сразу по завершении полового акта мужчиной. То, что чувствуешь к партнёру реально, найдёшь там. Как тебе правда? – Если в красках описать те мысли, которые приходят на ум в этот момент, то что это получится? – Получится оскорбление жестокое. Поэтому: без тотального, всепроникающего, отождествляющегося проникновением в саму суть значения уважения, какое-либо сближение с женщиной, есть всего лишь варварский поступок к чему бы он не относился. И красота тут лишь ещё более страшный предлог. Теперь же приходилось угомонить чадящее желание, уязвлённое мужское самолюбие, агрессивно атакующее изнутри. Пытающееся разжечь в нём огонь ненависти к ней, к тому, кто поступил с ней так, к тому, что именно он теперь обременён не наслаждением полёта, пусть короткого, но всё же полёта, и чёрт с ним, на крыльях лжи, а лишь став тем, кто должен поднимать упавшее на землю, подбитое нерадивым охотником. Сбивающего столько, что про неё даже забыли, оставив с одним крылом барахтаться в траве. – Понимает ли она, что произошло? Что происходит теперь? – А понимаешь ли ты сама, что происходит в такие моменты? Мало охотника? А как тебе такое: обожжённое, опалённое лесным пожаром создание. Просто тельце в кучке пепла. Конечно, патетика всего вышеизложенного, состоит только в собственном нравственном недопущении такой игры с ней. Он сам обозначил и всегда старался обозначать именно нравственный подтекст своего нахождения с кем-либо. Редко, намекая на что-то большее, чем есть то большее, которым он обладал в тот или иной момент. Стараясь избегать всяческих наивных разговоров, определяющих наперед намерения. Но открыто заявлял обо всём чем мог делиться на тот или иной счет. Даже в отношении плотского. Конечно всё это открывало некоторую пропасть, возможно ту самую, в которую не хотелось бросать свои драгоценности ей сейчас. Он был пропастью, для неё, но плоскостью твёрдой поверхности на самом деле, т.е. вторым, сразу после обнаружения истины в том первом, кого можно встретить в чатике, узрев как единственного и долгожданного. До той поры веря в счастье, пока указатель строгой феи, за счастье девичье отвечающей не ткнёт её на его пастели, в цвет волос, но оставленных не ею. Длинной ниткой отрывок рыжей от той, что пишет он теперь, взяв там же, где взял некогда её. И вот она, не нужная ему теперь, не нужная себе, сидит передо мною, реальна, глядя на того, на которого уже не хватает ни страсти, ни желания, ни сил, не может уж летать хоть и будучи подобранной им птицей. И так у всех, хорошо, у многих, отчаяние порождает злость, неуверенность, тревогу. Желание всё наверстать или отомстить, сделать что-то, чтоб себе понравится, услышать в отражении того, что ты чего-то стоишь. Он знал и то, о чём она ему всем своим видом сообщала. В чтении книг таких теперь он правдой искушён, достаточно прочел их он в своих скитаниях, и женщины тут вовсе ни причём. И если бы не встал, и не пытался бы взмахнуть, оторвавшись вновь от земли тогда, всегда с размаху возвращаясь туда откуда пытался вновь лететь, чуть взлетая – рушась снова и снова, полный немощи от жалости к себе, не в силах был бы принять серьёзно то, о чём пересказал сейчас. Всегда страдая раньше, не понимая откуда всё это идёт. Не знаю говорил ли он сам, но я скажу. Он и сам не был полноценно счастлив с женщиной пока, как ему уже казалось только ли сейчас, может вопреки, на веки или только раз, он не знал с ней счастья. Поскольку знал что-то большее о ней самой. О женщине. Может и эту часть свой загадки он решился сейчас разгадать, попытавшись побыть счастливым с той, кто может сделать хоть на миг его таковым, не задавая лишних вопросов, не откладывая и не перекладывая встречи. Но с ней это было не достижимо ни сейчас не потом, и он уже это понимал, принимая всё то, что было необходимо для завершения, начатого, очередного неудачного с одной стороны, но и может быть не такого уж и не необходимого с другой стороны опыта. Так как с её стороны, это был обычный эскейпинг. Прятание головы в песок. Без разбора того, что влияет на такое желание, и всё это только лишь попытка владеть тем, говоря о персоне – её самоопределении в цели, так, вероятнее всего имея с самого начала дело с тем, что тебе в свойствах обозримой вечности не принадлежит. А лишь касается, как свойством своего интереса в определённом для неё оговорённом аспекте. Да и он тут, лишь ради отвлечения и развлечения её от жестокости последнего провала. Что же касается до неё, то конечно он уже знал всё наперёд. Да, собственно, ещё и до знакомства, только задумав зайти в то приложение. Сейчас же просто давал ей пространство чудить, как она хочет. Пусть отдохнёт, пусть наполнится… пусть обретёт уверенность, что она настоящая, что она есть. Так он думал. Какая бы она ни была. Если это происходит перед ним. Так и сам нашёл повод, наблюдать за ней. Тогда пусть происходит что-то хорошее. Если так можно выразиться. Значит он ей нужен, значит её зеркало сработало так, как пространство могло бы и его наградить, дав ей сейчас наслаждаться полётом мысли о нём находившейся в своей простоте. Просто зная о своём не принуждении, быть, но всегда разочаровываться о невозможности владеть. Воспользовшись всеми благами безнравственной связи, оторвавшись от земли только лишь для того, чтобы с размаху удариться о неё ещё раз, но чуть позже. И этого он не мог избежать для неё. Знал он, что всё равно ударится она. Хоть он и сделал все приготовления, не думал хлопать дверьми, прощаться будто навсегда, или убегать в ужасе от открывшегося срама собственного невежества. Всё же было интереснее растворить её интерес к нему, как к новому, но уже уходящему в пройденное, истиной, по мере того как она восполнит в нём свои силы. Сразу же зная, что не останется с ней на долго, а теперь уже точно. Так как, ту симпатию, которую она могла укрепить в нем к себе, сохранив интерес наслаждения симпатией, она развеяла в нем, заставив чувствовать его тем далёким юношей, который неприятно отдавался в сознании образом той боли, которую он испытывал уже не раз и которую хотел забыть. Отдаляясь нарочно, как бы игнорируя через силу, показывая и проявляя хладнокровие, слушая незыблемый возглас собственного я, зачитывающего параграф из очередной книги поведенческого опыта некой «вольной от независимости куртизанки», прошедшей порядком, достаточно опробовав мужское население планеты, в поиске своего, идущей путь не чуть странный сегодня, но слишком откровенный для понимания того, что она не совсем понимает кем стала. Всё же, по её заверению, встретив того, с кем пока осталась, пользуясь всё тем же ресурсом для заведения подобных тому знакомств. Теперь страшно и больно подняла в нём всё то, что он старательно запечатывал, находясь поодаль от женского общества, зная исход, глядел в пустоту её существа, как бы в бездну того её заблуждения, видя кто она есть на самом деле, видя, чем может и должна владеть. И как бы не пафосно, но и он сам, слишком для неё подарочен. Чудес не бывает. Смирением лечится горб. Суть сказанного в том и состоит, чтобы понимать, что принадлежит тебе, а что нет, и золото этого мира для нас, для разных, состоит в том, что суматоха, творящаяся в мире, как беспорядок, выстраивает систему, где мы можем соприкасаться почти со всем что есть в мире. Но всё так же владеть можем только тем, что соответствует нашему значению в мире духовных иерархий, находящихся в области образования нашим искусственным миром, зовущимся действительностью. Поэтому, где бы ты не находился, на каком бы то ни было уровне, хотя, конечно, уровень – это важный нюанс выражения красота человеческого образа, всегда есть основа её истинного уровня. Зримый и чувственный образ складывается из посредственно происходящих как бы на фоне всего прочего и самих собой действий, поступков, движений, связанных с духовной образованностью. Поэтому красотой невозможно владеть без соответствия ей. Её можно лишь удерживать силой. Есть искусственная красота. Она покупается. Но приняв за истину то, что купил, как образ себя, в фальшивом отражении, скорее ушёл назад, чем продвинулся вперёд. Приняв себя, как истину, в том, что есть ты, если повезёт, то это будет девушка или женщина, обратившаяся к тебе со словами: «я люблю тебя». Отвергнув с отвращением, прелестное создание, но недостаточно хорошенькое для тебя, отвергаешь истину того, кто ты есть. Поэтому: приближаясь, или приближая к себе удаляя или удаляясь от предмета, всегда знай: «всё то, с чем ты имеешь дело, находя в том, что откликается, это твой уровень». Чтобы перейти на следующий, нужно сделать так, чтобы начало откликаться то, что раньше тебя не замечало. А это значит нужно правильно понимать значение эмпатии, воспринимать поведение, и быть максимально безопасным в отношении с помыслами к окружающим, столь мягко реагирующих и положительно обращающихся к тебе персон. Перестать путать с наивностью то, что и не есть доброта, а есть работа, в отношении полного растворения брезгливости и страха перед субъектом в себе самом. Любой встреченный тобою и субъект или индивид, или человек, есть теперь источник радости, поскольку ты сам, самим же, полностью защищён от самодурства или некоего доселе распространённого эгоистического слабо контролируемого поведения, основанного лишь на предрассудках, стереотипах, инстинктах. И только значение персоны в нравственном аспекте, способна привлечь красоту поистине впечатляющую, поскольку, это и есть то создание, что сам воплотил в жизнь, как творец. Дети – семья. Жена – работа. Окружение – коллектив. Увлечения – желания. Страсть – похоть. Любовь – ненависть. Стремление – уверенность. Правда или лож. Истина или вымысел. Всё это части среды, в которой совершенно индивидуально, но посредством общедоступного инструмента, находящегося в личности, такого как эмпатия, можно создавать очень красивые вещи. И она была красива. По-своему. Он нашёл в ней что-то интересное, беззащитное, честное, наивное, но и вместе с тем даже глупое. Иногда даже раздражавшее, выступающее своим напускным желанием быть везде и сразу. Занявшая нишу некой городской бродяги, вечерами раскатывающей на своём авто по Москве в поисках интересных заведений или каких-то событий, относящихся скорее к какой-то хипстерско-либеральной системе ценностей. Сумбурность и непредсказуемость в данный момент находящейся рядом со мной всё той же женщины, в отношении договорённостей, существовала словно нарратив нового поколения женщин. Совершенно оторвавшихся от понимания того, чем занимаются и как поступают сами, называя себя взрослыми.