Семь ударов

28 сентября. День

К обеду журналисты уже состряпали сенсационный сюжет. Убийцу поймали! И это – не Алина Светлова! Это – удивительно похожая на нее женщина (придуманная Алексеем Ивановичем), выжившая из ума. И вчера она убила девочку – Анастасию Берген, – а затем убила себя. Какой мотив был у нее для убийств – полиция еще выясняет.

Жесть. Читая эти новости, я чувствовала подавленность и сильное желание проснуться. Вот до чего мы дошли. Настя мертва! Они все мертвы! Конец…

Нет, не конец. Мы должны расправиться с Мишей. И хотя Алексей Иванович предпочитал просто забрать телефоны и запереть их в сейф, это проблемы не решит. Костя говорил: какой бы телефон не оказался у него, приложение волшебным образом переносится к нему. Значит, от телефона ничего не зависит, и Миша считает Костю хозяином, как и Настю. Вот только зачем он убил ее?..

Мы поговорили с Алексеем Ивановичем о своих предположениях. Алексей Иванович уже думать не хотел про всякую «нелогичную ерунду», но все-таки выслушал, а потом отправил нас по домам.

Дом… как странно было вернуться сюда после всего, что произошло… как будто после долгого путешествия или глубокого страшного сна. Я зашла в свою комнату и уставилась на стену, на которой когда-то давно Маша Ножова написала предупреждение. Какой нужно быть героиней, чтобы изо всех сил держаться за землю, переживать за людей, забывая при этом, каково это – быть человеком, забывая язык, жесты, себя…

Я вдруг осознала, что стою посреди комнаты, а по моим щекам текут слезы.

28 сентября. Вечер

Дело об убийце-маньячке обросло новыми подробностями. Я знала об этом из заголовков, но статей не читала – меня тошнило от всего. Я весь день пролежала в кровати и то ли дремала, то ли смотрела в потолок. На телефон постоянно приходили сообщения, и я каждый раз вздрагивала, просыпалась, а в следующее мгновение снова оцепеневала, вспоминая, что Настя больше ничего не пришлет…

Я и верила, и не верила. Настя – убийца. Как сложно это осознать сейчас, когда все позади. Я думала, что бы случилось с нами, если бы мистики не существовало. Раз она копила на меня обиду, возможно, мы могли бы отделаться Настиной истерикой. Возможно, мы бы перестали общаться, и каждая пошла бы своей дорогой. Но Насте в руки попала сила, и она решила воспользоваться ею.

Все из-за зависти… Но почему? Она никогда не давала повода думать о том, что завидует. Она всегда была со мной дружелюбна. А на деле едва не повесила в том тупике. И я не знаю, где бы я сейчас была, если бы не Маша… Не знаю почему, но она все это время помнила, что должна помогать мне – и помогала. Может быть, это из-за того, что я тогда отогнала от нее Рыжкову? Но помнила ли она об этом?

Я села на кровати и вдруг осознала, что должна сделать прямо сейчас. Я бросилась к шкафу и достала оттуда коробку с гуашью. Когда-то, еще в средней школе, я, глядя на Настю, пыталась освоить ремесло художника, но в итоге у меня не хватило терпения, и я все забросила. Краски с того времени, конечно, засохли, но я хорошенько развела их водой, а потом придвинула стул к стене и принялась выводить буквы. Рука быстро затекла, но я не закончила, пока все не стало выглядеть идеально.

Я отошла, чтобы полюбоваться на результат. На стене пестрела надпись: «Маша, ты храбрая».

Когда я убрала гуашь обратно и вымыла руки, в дверь постучались. Вошла мама, улыбнулась мне, хотела что-то сказать, но, увидев надпись, застыла. Я думала, она наругает меня, скажет стереть… но нет. Мама взглянула на меня влажными глазами, а потом шагнула ко мне и заключила в объятия. А я уткнулась в ее плечо и расплакалась.

29 сентября. Утро

Когда я встала утром и бросила взгляд на стену, то поначалу вздрогнула. Под моей надписью появилась другая, сиреневая, и она гласила: «Я ухож». Я с силой потерла глаза, чтобы снова не расплакаться. Маша забыла написать букву «у». А может быть, она уже исчезла.

Только я оделась и пригладила волосы, как в дверь постучались. Я думала, это мама и потому удивилась, когда в комнату заглянул папа. Он тепло улыбнулся мне, но я увидела за этой улыбкой тревогу:

– Алина, звонил Алексей Иванович. Он собирает всех нас в участке.

– А когда? – спросила я.

– Через час.

Я быстро позавтракала, и мы поехали в участок. Там, в комнате ожидания, собрались все: Костя, Лиза, их родители и Георгий. Все они держали бумажные стаканчики с кофе и что-то негромко обсуждали. Когда зашли мы с папой и мамой, они оживились, Костя мрачно кивнул мне, Лиза махнула рукой, а Георгий сдержанно улыбнулся. Только мы расселись по свободным стульям, как вошел Алексей Иванович и поприветствовал нас.

– Не буду долго мусолить, – сказал он. – Но я решил, что нужно избавиться от монстра. Раз уж он следует за Константином, Константин предложил такой вариант.

И он изложил то, о чем мы думали вчера. О том, что написала Маша. О том, что следует отправить файл друг другу на телефонах с приложением и поставить между них картину. Тогда, если мы все правильно поняли, Миша вернется в свое заключение. Ну, а если нет… Алексей Иванович решил, что попытка – не пытка. Они сделают это внутри изолированной комнаты, а еще все в участке наденут бронежилеты на всякий случай.

– В любом случае, монстр окажется заперт и не сможет убежать, – заключил Алексей Иванович. – А по прошествии двух часов он вернется в приложение, и мы снова подумаем, как изгнать его. И если у вас есть какие-то догадки или предположения, то лучше высказаться сейчас.

Но никто ничего не сказал. Тогда Алексей Иванович предложил всем выйти из участка – а когда все закончится, он позовет.

– Я хочу помочь, – вызвался Костя. – Это все я виноват…

– Не ты, сынок! – возразила его мама. – Это я! Я купила эту картину…

Но Костя словно не слышал ее. Он молча настроил оба телефона – свой и Настин – так, чтобы отправить сообщения с файлом одновременно друг другу. Это должно было случиться через десять минут. Телефоны и картину они собрались оставить в запертой комнате и наблюдать через стекло, что будет дальше.

Я не хотела. Я похлопала Костю по спине (он моего прикосновения он вздрогнул) и вышла следом за мамой. Я не хотела больше видеть Мишу.

На территории участка было пустынно, на стоянке сверкали от солнечных лучей служебные и личные машины. Вышли только я, мама, Лиза и ее мама, остальные остались внутри. Мне и хотелось остаться, и не хотелось – казалось почему-то, что это я должна что-то сделать, как-то поставить точку. И в то же время я не хотела брать на себя лишнего. Зачем? Если все получится…

Я подставила лицо солнечным лучам и зажмурилась. Так я стояла некоторое время и ловила тепло, пытаясь успокоить себя. Неясная тревога бередила душу. Казалось, что-то должно случиться, что все так просто не закончится.

– Ты в порядке? – спросила Лиза, и я открыла глаза.

И зажмурилась. От Лизиной футболки, расшитой пайетками, отскакивали миллионы солнечных зайчиков, отчего казалось, что она светится.

– Угу, – пробормотала я, а сама почувствовала противную боль во лбу.

Друг Георгия, Саша, сказал, что мои головные боли связаны с проявлением потусторонних сил. Некоторые люди реагируют так на погоду, а я – на мистику. Но до появления Миши в участке остается еще пять минут…

Телефон провибрировал в моем кармане. Я выхватила его. Что такое? Что-то пошло не по плану там, внутри? Не раздумывая, я щелкнула по иконке с конвертом и на мгновение остановилась. Мне пришел файл. Wst8

Я не успела осознать, что делаю. Я понимала, что не надо, но сделала это. Я вдруг захотела его открыть. И ткнула по значку.

29 сентября. Утро

– Черт, я скоро свихнусь! – пробормотал себе под нос Алексей Иванович. – Неужели мы это всерьез?

Они стояли у длинного окна и наблюдали за комнатой. Внутри на стуле лежало два телефона, а за ними располагалась картина, прислоненная к спинке. Костя огляделся и подавил нервный смешок – со стороны выглядело и впрямь интересно: взрослые люди и парни в форме стоят и наблюдают за композицией, которая подошла бы для натюрморта.

Костя сверился с часами и сглотнул. Одна минута. Через одну минуту что-то случится… и все закончится. Тридцать секунд. Он вдруг осознал, что нервно дергает себя за шнурок толстовки и грызет кожу на пальцах. Все! Костя во все глаза уставился на картину, ожидая увидеть что-нибудь, что-то такое… да что угодно!

Но ничего не произошло. Все вокруг затаили дыхание, но там, внутри, все оставалось по-прежнему. Но если он, Костя, все правильно понял, то Миша должен как-то проявиться в этом мире, оказаться здесь, рядом. Он заозирался. Может быть, Миша проявился не в той комнате, а в другой или, например, в коридоре?

– Значит, мы неправильно поняли, – пробормотал рядом Алексей Иванович.

Дверь в участок с грохотом распахнулась, все вздрогнули, и в помещение влетела Алинина мама:

– Скорее! Там… оно снаружи!

29 сентября. Утро

– Лиза, беги! – крикнула я и огляделась.

Вокруг стояли машины, и Миша мог выйти из-за любой из них. Солнечные зайчики, отскакивающие от капотов и стекол, искажали пространство и мешали смотреть.

– Что такое? – Лиза круглыми от удивления глазами уставилась на меня.

– Файл… он у меня, – заикаясь, выдала я.

Лиза ахнула, шагнула ко мне и схватила за руку. Мы вместе завертели головами. И вдруг я выхватила кусок серой куртки в боковом зеркале одной из машины.

– Берегись! – крикнула я и потянула Лизу на себя.

Лязгнул металл, заработала сигнализация. Миша выпрямился и задумчиво поглядел на глубокую царапину, оставленную ударом ножа.

– Как здорово, что вы здесь, – Миша улыбнулся нам. – Даже не знаю, кого из вас хочу больше.

Его глаза едва виднелись из-под капюшона серой курточки.

– Как?! – воскликнула я в отчаянии. – Кто тебя выпустил?!

– А ты как думаешь? – спросил Миша и приблизился к нам. Мы отступили. Лизины пальцы дрожали в моей руке.

Я услышала, как где-то неподалеку вскрикнула мама, и сердце припустило галопом. Что делать? Если он голоден, он убьет кого-нибудь из нас…

– Да не будь ты такой тупицей! – Миша не обратил внимания, что его заметили. – Кто еще мог отправить меня тебе?

И его тон был настолько очевидным, что я прошептала:

– Настя.

– Именно. Молодец, умница.

– Но… к-как… – пробормотала я, но вдруг меня осенило. Точно! Настя же из тех, кто любит планировать, значит, она придумала это заранее! Как Костя, она отправила файл позавчера, указав сегодняшнюю дату.

Скорее всего, Настя решила подстраховаться и перед тем, как отправиться следом за мной, назначила почте отправить файл через день. Вряд ли она всерьез думала, что с ней что-то случится, потому что она из тех, кто все держит под контролем, а значит, отправила на всякий случай. И вот, пожалуйста.

Настя считала, что я должна умереть, если с ней что-то случиться.

– Не будь упрямой, Алина, – сказал Миша, покачивая ножом. Несмотря на то, что мама побежала за помощью, он, казалось, никуда не спешил. – Ты знаешь, что тебе нужно сделать.

Я лихорадочно соображала и оценивала обстановку. Куда нам лучше рвануть, чтобы спастись? Может, вон в тот проход между синей и красной машинами? Или перебежать по капоту вон той черной машины и рвануть к участку?

– И что мне нужно сделать? – спросила я.

– Я не маньяк или как вы таких называете, – произнес Миша с улыбкой. – Я всего лишь утоляю голод, как и вы, когда садитесь ужинать. У вас принято соблюдать ритуал, есть ложкой или вилкой, стелить салфетку, а у меня свой ритуал – семь ударов ножом.

Грохнула дверь, послышался топот множества ног.

– Ты знаешь, что тебе нужно сделать, – продолжил Миша. – Ты знаешь мое правило: одного за раз. Поэтому тебе нужно всего лишь пожертвовать собой, чтобы спасти свою подругу.

Лиза крепче сжала мою руку – мол, даже не смей, и я ответила ей быстрым пожатием.

– Стой! Остановись! – крикнул где-то Алексей Иванович. Я не могла увидеть, где он, потому что следила за движениями Миши.

Выстрел. Я вздрогнула. На куртке Миши появилась дырка.

– Не стреляй, это бесполезно! – прокричал Алексей Иванович.

– Алина, беги сюда! – услышала я папин голос.

– Алиночка… – прошептала мама.

В голове стрельнуло болью, и я машинально топнула ногой семь раз. Передо мной флешбеками пробежал давний сон: я хватаю свет, в моей руке появляется меч, и я кидаюсь в самую гущу тьмы.

Проснись!

Я отпустила дрожащую Лизину руку и прошептала:

– Уходи. – И не успела она снова вцепиться в меня, рванула вперед и бросилась к Мише.

И в этот момент все звуки словно отключило. Я ничего не слышала и не чувствовала. Я рванула к Мише и выпнула нож из его руки. Миша не ожидал этого, но успел схватить меня за руку, когда я оказалась рядом. Я наступила ему на ногу, но тут же вспомнила, что он неуязвим к боли, и перестроилась. Миша вывернул мою руку, что-то хрустнуло, а я вырвала руку из его лап. Мы встали друг напротив друга, и я вдруг увидела в глазах Миши страх. Он боялся меня?

Он что-то прошептал, но я не услышала – слишком громко звучали барабаны в ушах. Я не боялась. И я знала, что делать!

Ты должна покончить с этим!

Миша отступил, когда я метнулась вперед. Правая рука почему-то плохо слушалась меня, но я схватила Мишу за куртку и повалила на асфальт. Он цапнул меня за ногу, и я упала рядом, но тут же перекатилась и увернулась от его кулака. Я сама не поняла, как взобралась на Мишу, только вдруг увидела свои руки, которые потянулись к его горлу…

Твоя аура. Ты похожа на экстрасенса.

– Так это… – прохрипел Миша. – Так это была не Настя… а ты…

Он перестал сопротивляться, а я услышала его слова сквозь шум в ушах. Они дошли до моего сознания как раз в тот момент, когда я взялась за его горло. Его горло показалось мне мягким, словно из теста.

– О чем ты? – спросила я чужим, низким голосом.

– Это ты… обладаешь силой, а не она… – пробормотал Миша, в ужасе глядя в мое лицо.

– Какой силой? – мои пальцы проваливались в его горло, как в мягкий пластилин.

Ты обладаешь сверхъестественной силой и можешь чувствовать другой мир, а также влиять на его представителей.

А Миша улыбнулся, словно солнышко вышло из-за туч.

– Ты такая тупица, – сказал он и перевел взгляд на небо. – Подумай: если в мире появляются такие, как я, значит, должны появиться такие люди, как ты. Иначе – где равенство?

Я на мгновение остановилась, и Миша среагировал мгновенно: он схватился за мои запястья и развел мои руки в стороны. А потом пнул меня в живот, и я отлетела от него, упала на спину, приложилась затылком об асфальт. Я тут же вскочила и увидела, что Миша тоже на ногах и трогает себя за горло.

Есть в тебе некая сила.

Не давая передышки, я метнулась к нему, но Миша увернулся и снова вцепился в мою правую руку. Он надавил, она хрустнула и повисла плетью, но я схватила его за горло свободной рукой и сжала. Вот так.

В нужный час отдайся ей, и выиграешь битву.

Пальцы провалились в кожу, Миша судорожно схватил за горло и меня. Дышать стало трудно, но я уже чувствовала концовку и надавила сильнее. Хватка Миши ослабла, затем он мигнул, пошел разноцветными полосами и… превратился в меня. Я взглянула в свои пустые глаза, но не остановилась. Мне все равно! Хватит! Ты убил столько людей!..

Хлоп! Монстр исчез, и моя рука сжалась в кулак. Есть! Я прогнала его!

Пульсация в висках ослабела и исчезла. Я подняла голову и увидела всех – полицейских, друзей, родителей. Они стояли неподалеку, папа застыл в нескольких метрах от меня – видимо, он кинулся на помощь, Георгий стоял с полицейской дубинкой, открыв рот. Остальные тупо смотрели на меня, Лиза сидела на асфальте, где я от нее отцепилась, Алексей Иванович до сих пор держал пистолет.

Вернулись звуки, и я услышала, как ветер шумит между припаркованных машин да где-то на улице шуршат шины автомобилей. Алексей Иванович первый отпустил пистолет и со щелчком спрятал его в кобуру, где-то всхлипнула мама, кто-то из полицейских выругался.

А я вдруг ощутила резкую боль в правой руке, вскрикнула и опустилась на асфальт. Миша сломал ее, не иначе! Но как я не почувствовала раньше?..

Все бросились ко мне, кто-то вызывал скорую, кто-то что-то спрашивал, кто-то осторожно гладил по спине, кто-то спрашивал, как я, но я сидела, спрятав лицо за рукавом, и терпела острую боль. Голова кружилась, и казалось, я пробудилась от изматывающего сна. Что это было? Как я могла знать, что мне делать?

Кто я?

29 сентября. День

Мишу заключили обратно в картину. Я не увидела этого, потому что меня увезли на скорой, но Костя написал, что видеть там было нечего. Они снова оставили телефоны и картину в одной комнате и повторили отправку. Никаких визуальных эффектов не произошло, только картина ни с того ни с сего упала на пол. Затем Костя удалил приложение с обоих телефонов. Насовсем. Больше его не существовало.

Картину пока взяли под стражу и заперли в пустой комнате полицейского участка. Теперь о ней допрашивали родителей Кости: где они ее взяли, при каких обстоятельствах, у кого купили.

Мне загипсовали руку, и теперь я лежала дома, слушала тишину и смотрела в потолок. Конец. Теперь точно – конец. Вот только… я не понимала, что со мной случилось утром. Когда я бросилась на Мишу, я не сомневалась и не боялась, я считала, что должна… нет, не так – я как будто следовала инстинкту

Все, как в том сне…

Миша сказал, что я обладаю какой-то силой и что поначалу он считал таковой Настю. Еще он произнес вот что: «Если в мире появляются такие, как я, значит, должны появиться такие люди, как ты. Иначе – где равенство?» Я села и уставилась на стену. Так и друг Георгия, Саша, говорил примерно то же самое! Он заявил, что я, словно экстрасенс, обладаю сверхъестественной силой, способной чувствовать другой мир и влиять на его представителей. А я лишь посмеялась над его чудаковатой теорией, не восприняла его всерьез… И цыганка, которая подвезла меня до города, тоже упоминала какую-то силу!

Я вскочила с кровати и заходила по комнате. Все ясно! Я, кажется, понимаю! Это как весы: когда из другого мира приходит существо с определенной силой, в нашем мире появляется противоположная ему сила, способная его остановить… Я остановилась, вспомнив, как пули без вреда всаживались в Мишу и как мои пальцы проваливались в его горло… Да. Пули бесполезны, но сила внутри меня – нет.

Иными словами, если что-то проникает в наш мир, в это же время что-то, противоположное ему, также вводится в наш мир, чтобы установить равновесие.

Я все поняла! Той ночью, когда мне приснился сон про бумажную стену, тьму и сияющий меч – тогда все и случилось! Моя страница была открыта на компьютере Кости, а он в это время как раз срисовывал проклятую картину! Именно тогда монстр проник в наш мир! Получается, когда он отправил мне в соцсетях подарок, другая, противоположная сила проникла в меня. В меня, а не в Настю… Я вспомнила, как во сне сжала кулак со светом, и в руке появился меч. Именно тогда все и началось: головные боли, привычка стучать семь раз…

Дверь отворилась, и я встретилась глазами с мамой. Она вошла в комнату и взволнованно спросила:

– Алина, почему встала? Ложись обратно, отдыхай.

Я посмотрела на маму долгим взглядом и осторожно спросила:

– Мам… а ты не… не боишься меня после всего

Мама вздохнула, покачала головой, словно я сморозила глупость, и сказала:

– Алина, ложись скорее, ты должна отдохнуть. И не бери в голову глупостей: ни я, ни папа тебя не боимся. Мы гордимся тобой! Ты остановила этого… эту… словом, ты справилась.

– И все же, – я уселась на кровать, мама опустилась рядом, – что, если я не такая, как все? Что, если я теперь ненормальная?

– Ты нормальная, – твердо заявила мама и погладила меня по здоровой руке. – И то, что ты сделала сегодня утром, вполне объяснимо. Ты устала убегать, ты не считала себя виновной, ты хотела справедливости, и это мобилизовало твои силы.

– Как в состоянии аффекта?

– Что-то вроде него.

– Но, мам… – я понизила голос до шепота, – я не стану сумасшедшей? Что, если я и впрямь окажусь в психушке?

– Не станешь, Алина. Посмотри на себя, на то, что тебе пришлось пережить. Ты осталась верна себе, и я горжусь тобой. И прости меня за такое сравнение: ты не стала такой, как Настя. – Мама аккуратно взяла меня за руку. – И сейчас, глядя тебе в глаза, я могу твердо сказать: ты нормальная девочка.

А я вдруг вспомнила концовку предсказания. Цыганка сказала: «Есть в тебе некая сила. В нужный час отдайся ей, и выиграешь битву. И не бойся ее: она друг, а не враг».

15 декабря. Эпилог

Пушистый снег медленно опускался на крыши домов, на тротуары, деревья и траву, покрывал все тонким белым одеялом. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, в уши натолкали ваты.

Я шла по аллее парка, вдыхала морозный утренний воздух и выдыхала его белыми струями пара. Я не торопилась – я перестала опаздывать. В такие тихие мгновения, когда жизнь будто замирает, мне всегда становилось грустно, и я представляла себе идеальную Настю, робкую Машу и всех убитых. Для них все могло закончиться иначе. Если бы не…

«Если бы не» на ум всегда приходили разные. Если бы не мой эгоизм, если бы не Настина жадность, если бы не Костина оплошность, если бы не Костины родители, которые купили ту картину… нет, все-таки если бы не мой эгоизм. Изначально во всем виновата я. Я не была достаточно внимательной к окружающим и не хотела замечать никого вокруг – для меня существовали лишь развлечения и тренировки. Все.

– Эй, Лина! Подожди!

Я обернулась, и меня нагнала Лиза. В последнее время она повзрослела, перестала носить много яркой одежды, предпочитая делать акцент на одном цвете. Вот сейчас, допустим, она надела серые джинсы и черный пуховик. Поскольку волосы вернулись к натуральному русому цвету, она больше не выделялись, и единственным ярким пятном остались красные кроссовки.

Однако Лизины подписчики на канале оценили ее новый сдержанный образ и написали кучу восторженных комментариев. Лиза перестала быть Феечкой из Настиных комиксов.

Я? Я почти не изменилась – только волосы, которые я безжалостно отрезала под корень в грязном общественном туалете несколько месяцев назад, отросли до плеч и снова стали завиваться.

– Ну как, сделала домашку по информатике? – Лиза пихнула меня плечом.

– Не всю, – честно созналась я.

– А я попросила Костю, он мне помог, – заявила Лиза и лукаво взглянула на меня. – Странно, что ты у него не попросила.

– Почему это странно? – я спрятала нос в воротник куртки.

– Ну… мне показалось, вы сблизились в последнее время.

– Но, Лиза, это не значит, что он за меня домашку будет делать!

– Ладно-ладно! – рассмеялась Лиза. – Не буду тебя смущать, а то ты на помидорку похожа!

Я пихнула ее плечом, и Лиза едва не улетела за пределы дорожки. Мы пошли дальше. Костя за несколько месяцев похудел еще больше, стал еще менее разговорчивым, но всегда с удовольствием общался со мной. Он бросил экспериментировать с приложениями и рисованием, а его родители раз и навсегда зареклись покупать сомнительные картины на акциях.

Что стало с картиной «Исполняющий желания»? Посоветовавшись со всеми, начиная от экзорцистов и заканчивая священниками, Алексей Иванович сжег ее. И Миша больше не вернулся – более того, мои головные боли прекратились, а привычка стучать исчезла бесследно. Сила, противоположная сущности Миши, ушла, потому что в нашем мире установилось равновесие. Я стала нормальной.

– А ты сегодня снова идешь на работу? – поинтересовалась Лиза, когда мы вышли из парка.

– Ага.

– Как жаль! А я хотела позвать тебя в парк аттракционов…

– Ничего, – я улыбнулась. – Сходим, когда у меня выпадет выходной.

Я устроилась на работу в магазин спортивной одежды. Я работала там после школы и на четыре часа выходила в выходные, чтобы оплатить то, что задолжала: одежду, еду с рынка, угнанный мотоцикл, бензин, – а еще мне хотелось анонимно пожертвовать родителям Маши денег на новую дверь. Как я это сделаю, я пока не знала, но то, что сделаю непременно – не сомневалась.

Перед школьными воротами мы столкнулись с Рыжковой. Она подняла взгляд, увидела мое лицо и отскочила, как ошпаренная. Куколки на ее сумке затряслись и вместе с сумкой спряталась за спину. С тех пор, как я снова пошла в школу после той сентябрьской истории, она опасалась меня и обходила стороной, а если по какой-то причине мы встречались, она тут же хваталась за своих кукол-талисманов. По-моему, она до сих пор считала меня убийцей… Убийцей, которую незаслуженно оправдали, не иначе как потому, что родители дали хорошую взятку. Но меня это не трогало, потому что теперь я твердо знала – я не убийца.

Лиза сдержанно с ней поздоровалась, и мы прошли в ворота. Лиза поведала мне, что тоже одно время подозревала Рыжкову и как-то поделилась своими опасениями с Настей. И они украли ее кукол, Лиза сожгла их на пустыре, а Рыжкова завела себе новых и стала куда менее дерзкой и уверенной в себе. Надо же, какой спектакль! Настя просто смеялась над нами, когда его ставила!

А Настю похоронили. Мы все пришли на ее похороны. Все плакали, но мне не хотелось, хотя шел дождь, и мысли тяжело, словно тучи, плыли в голове. Я смотрела, как гроб закидывают землей, и вопрошала: почему? Почему?! За что ты так со мной?! Зачем ты поддалась Мише и своим самым черным чувствам?!

Первое время я оправдывала Настю, а потом вспоминала тюрьму, суд, побег, свои скитания и качала головой. Нет. Каждый делает свой выбор, и каждый уязвим перед жадностью и завистью. Но не каждый возводит эгоизм на пьедестал и плюет на всех остальных. Да, допустим, Настя убила Машу Ножову, не ведая, что делает. Но зачем было продолжать? Зачем было убивать остальных, подставлять меня? Зачем было притворяться мертвой, наплевав на чувства своих родителей?

Я уверена: Настя могла противостоять Мише. Могла, но то, что он наобещал, оказалось куда желаннее для нее, чем все остальное. Она могла бы направить свой талант художника на созидание, но предпочла разрушать им.

В СМИ Настю окрестили последней жертвой, а вокруг нее полицейские построили историю о выдуманной женщине-маньячке, которая была похожа на меня и пользовалась этим. Алексей Иванович без зазрений совести занес ее в протокол, написал отчет о самоубийстве и закрыл дело – и только лишь потому, что не был уверен в том, что Настя действовала по своей воле. Да и как расскажешь общественности о проклятой картине, призраках и нарисованных монстрах?

Была ли я довольна таким итогом? Не знаю… Иной раз мне хотелось, чтобы все узнали правду о Насте, иной раз – не хотелось. Но главное, что меня официально оправдали, хотя не все это приняли: даже в школе еще оставались ребята, которые считали, что я вышла сухой из воды. Но я мирилась. Это все же лучше, чем быть мертвой или виновной в чьей-то смерти.

Когда мы вошли в школу и сдали куртки, пришло сообщение от Георгия. Он писал: «Вчера наш клуб чуть не закрыли, потому что у нас слишком мало участников». Около месяца назад Георгий и Саша открыли Мистический клуб для всех тех студентов, которые верили в мистику и необъяснимое. Но поскольку ВУЗ был технический, студенты не горели сильным желанием вступать в подобное сообщество. Но я думаю, это нормально – принимать мир таким, каким видишь его, и слишком странно полагаться на головную боль, как на признак того, что грядет что-то сверхъестественное. Я бы сама не поверила, если бы не столкнулась с этим лично.

– Я вот думаю… – пропыхтела Лиза, пока мы поднимались по лестнице. – Скоро заставят предметы выбирать, а я еще не определилась, в какой универ поступать.

– Но ты же хотела в сферу кинематографа, – удивилась я.

– Да, но я не уверена, что поступлю…

– Лиза, очнись! Ты зарабатываешь на создании видео! Твой канал спас мою жизнь!

Лиза смутилась, но по ее лицу проскользнула довольная улыбка.

– Я думаю, это твое, – серьезно сказала я. – Ты правда сделаешь мир лучше, если на тебя будут равняться люди. И ты поступишь. Талантам везде путь открыт, даже не сомневайся.

– Спасибо, Лина. – Лиза даже кашлянула от смущения. – А что насчет тебя? Ты до сих пор не знаешь?

На самом деле, я много думала по этому поводу последние месяцы, и уже твердо решила:

– Нет, я знаю. Буду следователем.

Лиза даже приостановилась на мгновение:

– К-как? Следователем?..

– Я хочу помогать людям, – добавила я. – Делать все, чтобы справедливость восторжествовала, даже если удача не на стороне человека. Даже если в дело вмешается нечистая сила.

Лиза в восхищении присвистнула и хлопнула меня по спине:

– Звучит классно, Лина! Только попробуй сделать тон чуть-чуть ниже.

– Эй! – возмутилась я. – Ты еще не на кинематографическом! И я не в кино!

– Ну, звучало бы гораздо круче, – рассмеялась Лиза и открыла передо мной дверь кабинета математики.

В кои-то веки мы не опоздали. Теперь я больше никогда не опоздаю.