– Мне вас отнести, или вы сможете дойти сами?
– Дойду.
Они зашли в дом, Жером помог снять с Миланы куртку, дойти до дивана в зале. Затем он пошел на кухню, поставил чайник кипятиться. Мужчина развернулся в сторону лежавшего тела, размазанного по всей площади: «что могло с ней случится»; он не испытывал к ней жалости, скорее всего включилась функция самозащиты нервной системы и трезвости рассудка, понимая, что в случае чего, нужно действовать четко и быстро.
Он принес ей чай, и как только она начала пить – поперхнулась, что активировало в ней истерику. Вой умирающего буйвола стаял на весь дом. Жером обнял Милану железной хваткой, что бы она не убежала, не ударилась, не покалечилась и не случилось много других «не». Когда истерика вышла из девушки, она обмякла на его плече. Ему даже показалась, что она потеряла сознание. Но скоромные пошмыгивания носом определяли ее сознание. Затем она заснула.
Когда она проснулась, было уже темно, и лишь слабый свет горел в стороне кресла – Жером сидел уставившись в телефон. Шорох отвлек его от экрана. Он посмотрел на Милану.
– Я давно сплю?
– Ориентировочно часов 9-10.
– А почему вы здесь?
– Будем считать, что этот вопрос вы задали, потому что нездоровы, – экран телефона погас, и в комнате воцарилась темнота. – Как вы себя чувствуете?
– Я никак не чувствую. Мне даже кажется, что я вас не слышу – в голове шум.
– Что случилось? Или это вы решили меня таким экстравагантным образом встретить?
Милана молчала. «Что ему скажу – я рассталась с бывшим?» Потом ответила:
– Я обидела хорошего человека.
– Может он не настолько хорош был? Просто так хороших людей не обижают.
– Нет, хороший.
– Тогда в таком случае, чего обежали? Вы понимали последствия, которые произойдут с вами же?
– Я просто открыла рот, и… Страшно даже не суть слов, а их выбор. Я использовала слова-убийцы…
– Это как?
– Знаете, есть категория слов, она для каждого своя, которые нельзя говорить. Например, у вас есть кто-то, кто служит образцом всего плохого; и для вас это образец триггер ненависти. И предположим, вы соритесь с кем-то очень близким, кому вы открывали сердце, и в какой-то момент вас называют тем образцом, да еще как-то так: «ты даже хуже, чем тот-то, я никогда не думала или думал, что ты дойдешь до такого». И после этого этот родной человек умирает в вашем сердце, потому что он использовал слова-убийцы. Я была другом и отдушиной ему. Он мне звонил, что бы поделиться хорошим, победами, какими-то моментами из своей жизни. Но это делал так часто, что меня это сводило с ума. И так получилось, что я ему сказала «не звони мне больше». Я убила в нем веру, дружбу, доброту. Я так кричала. Я не могла себе закрыть рот. Я все кричала и кричала «не звони мне больше». Мне даже родственники звонят, чтобы свое, простите, говно на меня слить: цены повысились, кости болят, кто-то заболел, кто-то умер. И вот это я должна «кушать». А он звонил и говорил: «у меня получился проект; я купил что-то – тебе понравиться; вчера видел твои любимые глазированные сырки – вот кому мне теперь их покупать?». Чувствуете разницу? И на это я выстрелила в него убийственной пуляй прямо в сердце «не звони мне». Лучше б я такое сказал родственником, – Милана тихонько заплакала.
– Я полагаю, «он» – это ваш мужчина?
– Мой бывший мужчина.
– Уже «бывший» или «еще тогда бывший»?
– Мы расстались, вернее я ему сказала, что хочу расстаться перед тем, как уехала сюда.
– Так вы расстались или нет?
– Я –да. Но он стал говорить и верить в теорию, что я просто устала от всего, и что мы будем по итогу вместе.
– А вы что?
– Взбесилась. Но ему не сказала.
– Почему?
– Не смогла.
– А вы его любите.
– Нет.
– Вы даже не колеблясь ответили. Тогда почему вы продолжаете общаться? Почему сейчас вас мучает совесть?
– Вы меня не слушали.
– Я вас прекрасно слушал. И я вынес, что вы не любите мужчина. Мужчина не отпускает вас. Но каждый сделал свой выбор. Не похоже, что вы собираетесь с ним быть даже из жалости, иначе вы бы давно были вместе. Ваша вина лишь в том, что вы молчите о своих чувствах и мыслях. Я заметил это сам, когда я задавал вам вопрос, самый простой, а вы искали удобный ответ, как если бы от неверного – зависело начало войны. Чего вы боитесь говорить? Может ответственности за дальнейшее развитие событий? Или что вы перестанете быть идеальной? Доброй феей? Что случиться, если вы скажите то, что хотите? Обидите человека? – возможно. Но ведь это жизнь. В равной степени мы делаем людей и счастливыми и печальными. Вы берете слишком большую ответственность за дальнейшее развитие событий. Они должны быть такими как должны быть. Но молчанием и вечным сглаживанием углов, вы поедаете себя, и провоцируете более тяжелый конфликт. Это как торфяные болота – где-то в слое появится искра, и горит весь лес, и никто не в силах его спасти.
Наступила тишина. Каждый думал о сказанном. Милана понимала – Жером прав, он действительно прав. Она ценила в себе свое дипломатическое молчание, а теперь эта способность привела ее к суровому расколу отношений.
– Что мне делать?
– А что вы хотите сделать? Вы отдаете себе отчет за чем вам нужен это человек? Если вы его не любите и не хотите быть вместе, и при этом случилась такая ситуация, что вы ждете от дальнейших отношений? Хорошо, вы померитесь. Дальше что? Дружба? У вас не будет дружбы. Оставьте как есть. Вы сейчас в не самом лучшем душевном виде. Честно, вы сегодня вообще не в каком виде. Прейдите в себя, а потом делайте шаги, – странное чувство посетило Милану: даже ядовитые и не лестные высказывания Жерома не воспринимались с ненавистью, скорее было ощущение, что «ему можно так говорить». Но у нее и правду не было сил о чем-то еще думать.
– Ладно, Милана. Мне надо ехать. Вы стали приходить в себя, и в целом похоже, что вы сможете о себе сейчас позаботиться.
– Ночью? Куда вы поедете?
– Домой. Куда еще, – с улыбкой в голосе ответил Жиром, – Кстати, да – я ведь привез эклеры. Они в холодильнике. Прописываю вам есть один эклер в час обильно запивая кофе. Так вы быстрее поправитесь.
В доме еще было темно, Жером подсвечивал себе дорогу к двери телефоном. Милана провела его до калитки. Мужчина повернулся посмотреть на нее. По сути он видел только бледные очертания, подсвеченные ночным небом.
– Приходите в себя побыстрее. Вам не идет быть больной, – сказал он и уехал. Милана ждала, когда огоньки фар скроются из виду. Но она заметила не достающий элемент их прощания – он не сказал вернется ли он еще.
Интермедия
Что есть мысль? – Импульс.
Что есть решение? – Ответственность.
Наши мысли – это «привет» нашего опыта и подсознания. Они выстраивают сложные цепочки, узоры, которые определяют план наших действий, наших решений. То есть – формируется заготовка нашей ответственности. Пока импульсы блуждают в просторах нашего сознания, мы их архитекторы, и только мы можем задать им форму. Когда проект покидает свою обитель, мы, люди, из архитекторов превращаемся в рабов, так как ответственность за свои действия теперь диктует нам свои условия.
Но рабство частично контролируется уровнями вовлеченности, сердечности, умением отпускать. И самое главное: нет шкалы, на которую можно опереться, чтобы понимать: «если я это делаю, я хороший человек», или «если я не сделаю так, а кому-то очень надо, то я буду плохим» – к сожалению, никто никогда не сможет гарантировать нам правильность ходов в шахматной игре с жизнью.
Стала ли Милана плохим человеком, выпустив гнев?
Стал ли Жером хорошим, приручив человека, пока все было весело?
Прошло примерно два дня, Жерома не было. Он объяснял себе свое отсутствие, что у него много работы, много иных очень важных дел, и вообще– зачем брать ответственность за человека, которого он едва знает, а вдруг она загонная? А если он пустит ее ближе, и она усложнит его жизнь – ведь не собака же, не выкинешь. Импульсы в его голове рисовали сложные механизмы потенциальных отношений, возможных разрывов, потерь физических и моральных. В какой-то момент Жером словил себя на мысль, что загоняется не меньше, чем отвечающая в его голове Милана, имеющая черты, дорисованные его мозгом. А что он в целом о ней знает? Милая, с чувством юмора, расставшаяся с парнем, живущая на даче и палящая листву. Но как же можно нарисовать полный портрет человека по этой информации?