Смотрели в ту же сторону, через алмазную пластину в боку корабля-виманы, что и она: на огненное марево, плывущее по западному континенту Нового Мимара. У всех – одинаково неразличимые за личинами глаза, носы, рты…
По второму мысленному каналу корабельные искины передавали старомекканские фуги.
Пакет сложных, едва различимых эмоций, точных слов для которых не было ни на одном из двух мимарских языков. Переплетенные, как летние лианы, чувства и образы, мгновение за мгновением перетекавшие в ритме вспыхивавших и тут же гаснувших красок.
Эрла вздохнула. Старомекканцев на Мимаре не очень жаловали: оба континента еще хранили память о джихаде за Солнце. Да и доверие людей к искнам, большинство которых считали себя джиннами-мусульманами, было невелико.
Странно, что на старомекканском корабле, да еще на вимане, везли глупнецов. Искины считали их неотличимыми от людей и, хотя и пользовались для вещания в мыслеполе, торговлю глупнецами считали делом недозволенным…
* * *
Эрта отшатнулась, когда ближайший к ней глупнец вывернул в ее сторону шею. Одинаково-серые, как у всех глупнецов, глаза пристально смотрели на Двуликую:
– Несанкционированное пользование услугами по перевозке пассажиров. Следуйте за нами, – хором, слово в слово, произнес очнувшийся глупнец и его точный двойник, стоявший по другой бок от Двуликой.
Крепкие кисти стиснули её запястья.
Эрта не сопротивлялась: к чему? Слишком многое поставлено на карту, чтобы оказаться от новых путей к Престолу.
А они обязательно появятся.
Тем более, что до Престола осталось совсем чуть-чуть.
Глупнецы втащили Эрту в капитанскую каюту через фильтр-стену, не оставившую на доспехах ни малейшего следа.
Каюта была обставлена в гаосском стиле. Сам капитан, искин, для общения с людьми выбравшим вид яркого-зеленого, до белизны, пламенного шара, парившего над пустым креслом в середине.
Слева от капитана возвышался сидящий гаосец, мрачный серокожий гигант с вытянутой, будто от водяного коня, головой. Трехпалые руки, сведенные на уровне груди, шевелились в беззвучном монологе внутренней речи. Гаосец явно волноваля – если, конечно, к ним было применимо человеческое определение «волнения».
Кресло второго пилота было обращено спиной ко входу. Виднелась только кудрявая макушка человеческой головы. Посередине макушки блестел кругляш серебристого имплатнатна.
– Как вы меня вычислили? – Эрта попробовала начать с атаки, и тут же поняла, насколько нелепо человеку тягаться с искином.
– Механик, – конечности гаосца замерли, когда тот перешел на звуковую речь. – Смотри, человек.
Не вставая, гаосец извернулся своим длинным туловищем и рывком руки развернул кресло со вторым пилотом так, что Эрта увидела его лицо.
Перекошенное, с вывалившимся и распухшим языком. Живой глаз заплыл кровью, а протез чуть вывашивался из глазницы гигантской слизистой каплей…
Космическая чума.
На оба внешних перехода почти не затянется, почти не заразная. Но иногда – смертельная.
– Космическая чума, – эхом к мыслям Двуликой откликнулся гаосец. – и мы будем принимать самые решительные меры по борьбе. Вы нам нужны.
– Нужна? – удивилась Эрта.
Из стен раздался голос искина: ровный, безэмоциональный, как пластиковая обшивка: