Через неделю на духовном соборе монастыря, где по видео связи присутствовал и я, вопрос о назначении мне испытания был решён. Отец Фивий зачитал решение предстоятеля Христианской Церкви Климентия о том, что тот одобряет наложение на меня испытания, предложенного заместителем настоятеля Богоявленского уральского монастыря отцом Фивием, и назначает надзорным за соблюдением всех установленных правил члена духовного собора монастыря – духовника отца Ануфрия. Видимо, Фивий надеялся взять организацию испытания и контроль над его ходом, в свои руки, поэтому это решение его явно расстроило.

После собора со мной связался отец Ануфрий и рассказал об испытании.

– Помнишь, брат Олаф, несчастный случай с девочкой Анечкой? – спросил отец Ануфрий.

– Да, конечно, помню. Я в тот день был у Глаши. Отец Окимий отправил нас с Герасимом за продуктами в монастырь, а Герасим заодно отвёз Глаше сына Митрия. Он жил в её семье, когда ходил в школу.

– Да, – подтвердил отец Ануфрий, – именно тогда.

– Помнится, девочка была в тяжёлом состоянии после несчастного случая в склепе, – продолжал я, – если я правильно понял, в тот день она плохо себя чувствовала, у неё закружилась голова на мостике и она облокотилась на перила, а они не выдержали, и она сорвалась?

– Да, такова официальная версия происшедшего. Но теперь я могу тебе открыться. По моей просьбе доктор после выздоровления девочки провёл с ней несколько сеансов гипноза. Нужно было выяснить, что же действительно там произошло. Сама она ничего не помнила, а я не мог поверить в эту версию. Не могли перила обломиться под тяжестью ребёнка, за их состоянием строго следят монахи. Вот хоть брат Хрон, у него послушание как раз и состоит в том, чтобы следить за исправностью мостков, поручней и прочего оборудования склепа.

– Мне тоже показалось странным, что детей могли отправить туда, где такие хлипкие мостки. И что же показал гипноз?

– Мы так и не смогли узнать истинную причину. Но однозначно девочку что-то очень сильно напугало у нижнего склепа. Вообще детей приводят прибираться в верхнем склепе, перед ежегодным днём поминовения усопших братьев, но Анечка почему-то ушла ото всех и стала спускаться вниз в соседнюю пещеру. По дороге или уже войдя туда, она увидела что-то такое, что её очень напугало, не разбирая дороги, кинулась прочь и сорвалась. Что или кто это был, мы так и не узнали. Когда доктор задавал этот вопрос, девочка теряла самообладание и была на грани помешательства, и мы прекратили сеансы. На заседании монастырского собора нами было решено оставить для всех первую версию.

– Скорее всего, внизу скопился газ, который вызвал галлюцинации у девочки. Может быть, надо было пригласить горняков-специалистов?

– Мы думали об этом. Однако не стали приглашать специалистов. Побоялись закрытия монастыря. Мы, конечно, обо всем доложили предстоятелю Климентию и, как результат, вход в нижний склеп навсегда закрыли. Даже брату Хрону запрещено туда спускаться.

Мы помолчали.

– Если я правильно понимаю, теперь вы хотите, чтобы туда сходил я и посмотрел что да как? – прервал я молчание.

– Не совсем. Там необходимо провести очистительный обряд. Я сам собирался сходить с молитвой сразу после происшествия с девочкой, но настоятель отец Окимий не разрешил. Посчитал это опасным для моего возраста. Но вот теперь отец Фивий добился разрешения у предстоятеля Климентия. Оно, конечно, с одной стороны, негоже, когда в монастыре бродят слухи о бесах, и это в святом-то месте! Но с другой стороны, там может быть всё что угодно. И даже то, от чего не защитит молитва.

– А кто там похоронен в этом нижнем склепе? Тоже монахи?

– Трудно сказать. Место это древнее. Монастырь наш начал строить отец Окимий лет пятьдесят назад на месте заброшенном, но в древности там находилось святилище. Потому и место Священным Синодом было выбрано именно здесь, как святое, намоленное. Мы предполагаем, что само древнее христианское святилище было воздвигнуто на месте языческого капища, а в нижнем склепе находятся первые захоронения, и именно на том месте, где до этого язычники сжигали тела своих покойников. Мы полностью не исследовали склеп, ограничились только зажжением лампад и проведением годового поминовения усопших у захоронений рядом со входом. Дальше идёт извилистый коридор вглубь горы, туда мы не стали продолжать захоронения, наши братья находили последнее упокоение своим телам на верхних ярусах склепа. У нас есть схема нижнего склепа. Я сейчас вышлю тебе копию.

Через минуту раздался сигнал полученной почты, я вывел на экран и распечатал схему нижнего склепа.

– Получил, отец Ануфрий, спасибо. Я вас понял. И всё-таки я думаю, что это какое-то природное явление: газ или радиация, которые с годами накопились и просачиваются наверх, вызывая галлюцинации.

– Всё может быть. Всё может быть, – отец Ануфрий задумчиво посмотрел на меня, – сам-то как? Готов?

– Если уж так вышло, то, что ж, схожу, посмотрю. Хотя я не специалист. Тут нужно, наверное, специальное снаряжение, оборудование. Разрешено ли мне будет взять их с собой?

– Конечно! Никто не может запретить тебе подготовиться, как ты считаешь нужным. Сколько нужно тебе времени, чтобы подготовится? Если необходимо, то монастырь готов сам закупить всё, что нужно. Об очистительном обряде я тебе расскажу в тот день, когда ты будешь готов спуститься вниз. И главное, брат Олаф, это дело добровольное! Оно может быть чрезвычайно опасным. Никто, слышишь, никто не вправе требовать от тебя его исполнения, и никто не вправе упрекнуть тебя, если ты откажешься. Будешь, как обычно, продолжать дело отца Окимия в обсерватории. Это тоже, знаешь, великое дело и не каждый сможет.

– Я знаю, отец Ануфрий, не переживайте, я добровольно. И потом отец Окимий верил в меня, я хочу оправдать. Доказать всем, что он не ошибся во мне, – я смутился, мне вдруг показалось лишним и не нужным в такой момент говорить о своих чувствах, и я продолжал, стараясь держаться по-деловому, – думаю, несколько дней мне хватит. Изучу возможные опасности здешних гор, закажу нужное оборудование и буду готов.

– Вот и хорошо! Изучай. Сразу сообщи мне, какое оборудование нужно, чтобы мы заказали. Спаси, Господь, – отец Ануфрий благословил меня, и отключился.

***

После разговора с отцом Ануфрием остаток дня и весь следующий день я изучал таинственные и опасные явления, которые регистрировались за всё время существования Уральских гор. Материал, выданный поисковой программой, был настолько разнообразен и велик, что первые несколько минут я только растеряно просматривал бесконечные списки информационных ссылок. Изучить, да что там, просто прочитать всё это за столь короткое время было нереально. Я кое-как определился с объёмом, исключив все байки и легенды. Возможно, именно в них и могло встретиться что-то похожее на то, что я ищу, но из-за отсутствия информации о том, как с этим бороться, посчитал их для себя бесполезными и остановился на описании природных и техногенных явлений.

Впрочем, ничего ужасного или таинственного в описании Уральских гор и их пещер я не нашёл. Обычные пещеры на Урале чаще всего горизонтальные или наклонные, неглубокие. Исследовать самую большую из них можно часов за десять. И к тому же у меня есть схема.

Я развернул её, прижав края книгами, и принялся внимательно рассматривать. Извилистый коридор полтора – два метра высотой и метр – полтора шириной, по обеим сторонам которого, как было отмечено, прорыты ниши, где должны были находиться гробы с телами усопших. Всего три ниши справа и три слева, друг напротив друга. Проход между ними метров двадцать, а затем очередной поворот. Дальше схема обрывалась.

Я подошёл к окну. Оно выходило на восточный склон гор, окружавших монастырь и поселение. Лучи заходящего солнца ярко освещали, начинавший золотиться лес. Ничего угрожающего. Гора как гора. Невысокая, полого поднимающаяся над плато. «Ерунда, какая-то, – мелькнуло в голове, – ну что там может быть такого страшного? Что так сильно могло напугать девочку? Хотя психика ребёнка очень ранима, всякая малость могла испугать. Думаю осмотр, даже с проведением ритуала, займёт два, ну, пусть, три часа. Не больше. Зато буду уверен, что оправдал надежды отца Окимия. И не только я. Правильно, что согласился, – я потянулся. – Так, надо ещё снаряжение какое-нибудь заказать. А какое снаряжение? Я ж не в многодневный поход изучать пещеры полезу. Всего на несколько часов. Хотя там должно быть темно. Надо налобный фонарь, чтобы руки были свободны, ну ещё верёвку на всякий, каску и респиратор для защиты от газа», – а что газ мог скопиться в нишах склепа, я был почти уверен, что подтверждалось и прочитанными мною рассказами опытных спелеологов. Кстати, спички туристические не забыть, чтобы по пламени определить состав газа. Единственное, что меня смущало, так это очистительный обряд, который я должен провести. «Надеюсь, не нужно будет лезть в ниши к гробами. Б-р-р-р, – меня передёрнуло, – терпеть не могу покойников! И запах должно быть там. Хотя какой запах, столько времени прошло, одни кости и остались».

Недолго думая, я быстро нашёл сайт туристического снаряжения и связался с весёлой премиленькой девчушкой – оператором, которая весьма грамотно, на мой взгляд неопытного туриста, подошла к вопросу моей экипировки для похода в пещеру. Правда, изображений пещеры или горы, куда я собрался идти, у меня не было, и она, недовольно покачав головой, пропала минут на пять, чтобы изучить аналогичные маршруты, по которым у неё была информация, велев мне ждать.

«Надо же, – удивился я, – ещё есть люди, которые ползают по пещерам. Делать им нечего». Мне вспомнилась Фёка до несчастья, которое с ней случилось в горах. Какой она была весёлой и довольной, когда уходила в горы, как она обещала всего-то на пару дней, и всегда пропадала там самое меньшее недели на две. Что она там находила? Правда, она всегда меня звала с собой, обещая чуть ли не на руках носить по горам. Но увольте. Меня такое времяпровождение совершенно не привлекало. Только потом, когда она оправилась от падения, я уступил её уговорам, но наши поездки ограничивались горными отелями и экскурсиями. Я отогнал мысли о Фёке, которые отозвались в груди привычной застарелой болью.

Появилась оператор и стала демонстрировать мне снаряжение, комбинезоны и каски для туристов все возможных фасонов и цветов. Я выбрал светоотражающий комбинезон серебристого цвета. Но мне вдруг пришло в голову, что в тех пещерах может водиться какая-нибудь гадость в виде дикого зверя, и лучше мне не светиться в темноте, и заменил комбинезон на тёмный с нейтрализатором запаха. Снять мерки заняло ещё пару минут, и когда с этим было покончено, девчушка, принялась убеждать меня, взять ещё и набор туриста-спелеолога. Но в мои планы не входило таскаться по склепу с пудовым грузом за плечами. После уговоров я согласился на очень облегчённый вариант, к большому неудовольствию девушки, искренне не понимающей, почему я так наплевательски отношусь к своей безопасности, и иду в пещеры один, да ещё и без необходимого снаряжения. Но не объяснять же ей, что мой путь будет проходить не по обычным пещерам, а скорее по нишам с гробами.

В общем, когда заказ окончательно был принят, солнце уже скрылась за горой. Уточнив, в какое время завтра лучше доставить заказ, девушка отключилась. Я взглянул на браслет. Половина десятого. Надо бы что-нибудь поесть да спать. Завтра получу заказ и буду готов. Чего уж тянуть. Но уснуть, почти не удалось. Всю ночь я пролазил по пещерам, следуя по нескончаемым ссылкам услужливого интернета.

***

Утром меня разбудил стук в дверь. Я поднял голову и чуть не вскрикнул от боли в затёкшей шее. Я сидел за столом перед компьютером, вчера тут и заснул. Стук повторился.

–Да! Кто там? Войдите! – крикнул я, растирая шею.

Дверь открылась и вошла Люсенька. С тех пор, как нас покинул отец Окимий, а её так и не перевели из секретарей настоятеля на другую работу, она переключилась на меня. Впрочем, никого другого в обсерватории и не было. Кроме меня, только Люсенька, дед Анисим, который ежедневно приходил на свой пост в холле, и едва здоровался со мной при встрече, да двое монахов, которые жили рядом и следили за порядком в обсерватории и на прилегающей территории.

– Доброе утро, Олаф. Вам доставлен заказ. На беспилотнике. Я приняла и расписалась. Ничего? Он рано прилетал, в семь утра. Я стучалась к вам. Но вы, наверное, крепко спали.

– О! Люсенька, какая вы молодец! А где он?

– Так в холле оставила, под стойку деда Анисима сунула. Его пока нет, тащить к себе тяжело.

– Очень хорошо! Я сейчас заберу, – я поспешил к двери.

Люсенька побежала за мной.

– Какие у вас планы на сегодня? Будут ли какие для меня задания? – спросила она, когда я, подхватив посылку, отправился к себе.

– Люсенька, ну какие задания? Я давно хотел тебе сказать, – начал я, – отца Окимия нет с нами, и ты теперь совершенно свободна.

– Как свободна? – глаза её стали наполняться слезами. – Куда же я теперь? Я уволена?

– Ну, почему уволена, – растерялся я. «А, правда, куда ей теперь? Она поселенка, с малых лет живёт здесь, тут и школу окончила. К Герасиму? Коров доить или на какую ещё сельскую работу? Но отец Окимий воспитал её, как свою дочь и с ранней юности она была его помощницей и, видимо, не знала другой работы».

– Нет, конечно, Люсенька. Всё остаётся, как и было. Ты ведь не против быть моей помощницей?

Девушка довольно зарделась:

– Я не против!

– Вот и хорошо. Только я на некоторое время должен буду уйти. Ты же слышала об испытании?

– Слышала, – шёпотом проговорила она, глаза её стали круглыми, как у совы.

Это рассмешило меня, но я сдержался, чтобы её не обидеть:

– Ну вот. Но ты не переживай. Я не долго, быстренько пройду испытание и вернусь. А тебе пока доверяю самое ценное, – я торжественно положил руку ей на плечо, девушка вытянулось в струнку, а я, стараясь быть серьёзным, продолжал, – ты должна сохранить лабораторию, все записи и все материалы мои и отца Окимия в полном порядке. Никого туда не пускай, а если кто решит зайти в лабораторию силой, ослушается тебя, то ты не спорь, а сразу позвони отцу Ануфрию и Харитону. Слушайся отца Ануфрия! Хорошо?

– Хорошо, – закивала Люсенька.

– Вот и молодец! – я взглянул на браслет, было около девяти утра, – а я сейчас быстро чего-нибудь перекушу и поеду в монастырь на испытание.

– Так завтрак я приготовила! Пойдёмте! На вашей кухоньке.

– Умница, Люсенька, – обрадовался я, что не нужно возиться с готовкой. Определённо есть свои плюсы от личной помощницы. – Да, Люсенька, а как мне добраться до монастыря? Пешком далековато будет. Не знаешь, Герасим сегодня сильно занят?

– Герасим сегодня со всеми на капусте.

– Жаль, значит, телега занята.

Люсенька засмеялась:

– Что ж у нас одна телега что ли? Да тут любой может с поля капусту-то возить. Я сейчас скажу Герасиму. Вы пока кушайте, а он приедет за вами. Такое дело! Обязательно приедет!

– Вот, спасибо, Люсенька!

Довольная девушка убежала, а я отправился к себе.

Через три часа у монастырских ворот нас с Герасимом встречал отец Ануфрий. Первым с телеги сошёл Герасим и подошёл к монаху за благословением. Следом спрыгнул я и тоже подошёл. Отец Ануфрий обнял меня и перекрестил.

– Пойдём в храм. Там я всё подготовил для обряда, – и обернулся к Герасиму, – Герасим пойдёшь с нами в храм?

– Прости, отец Ануфрий, мне обратно надо. Работы много, надо пособить, а то к ночи можем не поспеть.

– Ну, хорошо, поезжай. Спаси Господь!

– Спаси Господь! – отозвался Герасим.

***

В храме отец Ануфрий провёл меня через небольшую дверь, расположенную справа от царских врат, в диаконскую. Тут у него было всё подготовлено для очистительного обряда, который я должен буду провести в склепе. На столике стояли шесть неугасимых лампад, рядом с ними лежали шесть свечек на стопке листов бумаги, на которых что-то было написано. Подойдя ближе, я понял, что это слова молитвы.

– Вот, – сказал отец Ануфрий, беря в руки листок с молитвой, – всё, что нужно будет тебе сделать – зажечь в лампадке свечу и поставить её на изголовье гроба и прочитать молитвы. Одну молитву ты хорошо знаешь – это «Отче наш», а вторая – Девяностый Псалом. Текст его ты ещё не знаешь, а потому я тут написал, на листочках. Запомни, пожалуйста, последовательность. Это очень важно: перед тем, как войти в нишу с гробом, перекрестись и прочитай «Отче наш». Потом смело входи, проходи к самой стене – к изголовью гроба. Там зажги свечу и поставь её в лампадку, аккуратно закрой лампадку крышечкой. Пока будешь ставить лампадку, про себя читай «Отче наш». Потом, когда лампадка будет гореть на крышке гроба, ты по листку читай Псалом, а после прочтения, положи молитву под лампадку. Ты должен обойти все шесть ниш и сделать в каждой так, как я сказал. Понял?

– Понял. А как читать вслух или про себя?

– Хорошо вслух. Но можно и про себя. Это не столь важно. Главное чётко произносить слова, пусть даже мысленно.

– И всё? – удивился я.

– И всё, – и помедлив, добавил, – если что вдруг пригрезится, ничего не бойся, продолжай читать молитвы. Если забудешь Псалом и не сможешь в листок посмотреть, то читай «Отче наш», обязательно читай. Как всё исполнишь, сразу иди назад. Дальше по коридору не ходи. Исполнишь?

– Конечно, исполню, отец Ануфрий. Можете даже не сомневаться.

– Хорошо! – он внимательно посмотрел мне в глаза. – Я верю в тебя, – и перекрестил благословляя. Потом вынул из кармана рясы маленькую иконку и повесил её мне на шею, – это лик Владимирской Божьей Матери, он охранит тебя. Пора.

Я сложил в мешок лампадки, свечи и листы с молитвой и поспешил за ним.

У храма нас уже поджидал худой высокий монах, в руках он держал небольшой мешочек.

– Принёс, брат Хрон?

Монах кивнул.

– Вот и хорошо, – сказал отец Ануфрий и повернулся ко мне.

– Вот, брат Олаф, познакомься. Это брат Хрон. Он проводит тебя до нижнего склепа. Дальше ему запрещено. Пойдёшь один. Возьми у него мешочек со святой землёй. После того как зажжёшь лампаду и прочтёшь молитвы, запечатай гроб этой землёй: посыпь сверху вниз и справа налево. А уже потом переходи к следующей нише.

– Хорошо, – ответил я.

Брат Хрон чуть поклонился мне и протянул мешочек:

– Спаси Господь.

– Спаси Господь, – ответил я.

И мы с Хроном пошли. Я оглянулся. Отец Ануфрий крестил нас вслед.

***

Подойдя к монастырским воротам, я попросил Хрона подождать меня минуту, а сам отправился в гостевой домик, переодеться. В комнате для гостей снял рясу и надел комбинезон, налобный фонарь и каску. Иконку повесил сверху комбинезона. Монашью же одежду оставил до моего возвращения.

Хрон насмешливо хмыкнул, увидев меня в новой экипировке, с мешком за плечами, и значительно поправил на груди большой деревянный крест, всем своим видом показывая, что ничего кроме молитвы и Божьей помощи мне не поможет, бодро зашагал вперёд.

«Вот провалился бы в яму, я бы посмотрел, как без верёвки и крюка, ты выбрался оттуда, с одним-то крестом», – думал я, смотря в спину своего провожатого.

Монах, несмотря на то, что был старше, да и комплекции далеко не спортивной, бодро шёл вперёд. Я едва поспевал за ним: «Они тут качаются что ли? Хотя попробуй, поживи физическим трудом да на поясных поклонах, ещё не так накачаешься. Время моего сенокоса давно прошло, а научная работа физических сил не прибавит. Надо тренажёр заказать что ли», – думал я, едва поспевая за ним.

Мы вышли за монастырские ворота. Уже прошло полчаса, как мы свернули с основного тракта, и пошли по хорошо утоптанной тропинке. Она сначала извивалась между задними дворами домов поселенцев, а потом пошла через поля, где, то ли поселенцы, то ли монахи, капали что-то. Проходя мимо, я увидел, как они ловко втыкали лопаты глубоко в землю под зелёный куст, нажав на лопату ногой, углубляли её, а потом, нагнувшись, с силой переворачивали вместе с комком земли. На солнце блестели белые гроздья вперемежку с землёй.

«Картошка! – догадался я, – Картошку копают. Ух, сколько! Ну, конечно, на всю зиму, да ещё и продать можно. На это и живут». На поле от тропинки, по которой шли мы, и до самой горы насколько хватало глаз, росла картошка.

Мой провожатый, однако, не пошёл вдоль картофельных полей, которые занимали всю северо-восточную часть равнины вокруг монастыря, а свернул ещё раз и повернул немного южнее, повёл меня уже совсем по едва приметной тропинке. Впереди полого поднималась гора, поросшая смешенным лесом. Подойдя ближе, я заметил, что гору, словно отвесным пятиметровым поясом, опоясал известняк вперемежку с глиной и камнями, испещрённый рытвинами и провалами разной величины, и наполовину укрытый густым кустарником, который рос под горой. А уже над этим поясом покато вверх уходила гора.

Мы пошли вдоль кустарника. Вскоре он закончился, и мы вышли к каменным ступеням, ведущим к пещере, зев которой темнел чуть выше середины известкового пояса. Но вверх по ступеням мы не пошли, а прошли чуть дальше и остановились у широкой и низкой двери, во всю её высоту было прибито деревянное распятье. Дверь закрывала вход в пещеру.

Монах достал большой ключ и вставил его в замочную скважину. Заскрежетал замок, и дверь с трудом поддалась. Открылся тёмный проём, из которого пахнуло холодом, землёй и сыростью. Монах покосился на меня и отошёл в сторону. Похоже, его миссия окончена и дальше со мной он не пойдёт.

– Храни вас Господь! Пусть святая земля и матушка Богородица обережёт от всего дурного, – воскликнул монах с горящими испуганными глазами, неистово крестя меня.

«Вот бешеный. Недаром им с таким психозом всякая ерунда мерещится», – подумал я, кивнул монаху и сказал ему:

– Спаси Господь, – и вошёл в пещеру.

– Брат Олаф! – позвал меня монах. Я обернулся. – Я дверь-то должен буду прикрыть, – проговорил он, отводя глаза. – Так братия решила, дабы нечисть не вырвалась наружу. Но запирать не буду, чтоб вам выйти можно было, и факел зажгу тут внутри у двери. На свет его и выйдете обратно-то.

Только сейчас я заметил в стене справа от двери факел.

Мне стало смешно:

– Хорошо. Значит, я должен напугать нечисть, чтобы она ушла сквозь гору в тартарары? Сквозь гору пройти – легко, а через дверь ну никак!

– Никак, никак, – закивал монах, – святой водой окроплена с молитвою!

Я махнул:

– Делайте, что хотите, – и, включив налобный фонарь, пошёл вперёд.