Крутые горки бытия

Первую зарплату, которую Паша ей принёс, она потратила на демисезонную одежду и обувь для него, а надо было ещё одеть его для зимы, да так, чтобы не стыдно было показаться прежней жене и дочке. Но Паша хорошо зарабатывал, по сравнению с ней, и с покупкой одежды проблем не будет.

Незаметно подкралась ранняя осень, а с нею пришла грибная пора. Осень выдалась тёплая, с грибными дождичками. Паша иногда брал машину у Гены по доверенности, и, в ближайший выходной, они с Галей, и ещё одной молодой парой, на двух машинах отправились в лес за грибами с ночёвкой. На антресолях нашлась и палатка, столько лет не востребованная. Можно было ночевать и в машине, но захотелось романтики. Галя удивлялась – видно, её юные годы снова вернулись – она снова ощущала себя молоденькой влюблённой девчонкой.

Не зная здешних мест, Паша ехал за Галиными приятелями. На место приехали во второй половине дня. В лесу темнеет быстрее, поэтому решили сначала поставить палатки, потом сварганить лёгкий ужин под гитару и коньячок, а рано утром пойти по грибы. Гитару привезли Костя с Ларисой.

Паша отошёл прогуляться. Откуда-то слева, из-за деревьев донеслось искристое журчание ключа, и он подумал: – Ну, вот и вода, да ещё какая! – Набрав воды в ладони, он с удовольствием попил холодной, кристально чистой воды. Сходив за котелком, он набрал воды для чая, потом вернулся к палаткам.

Там полным ходом готовился фуршет у костра. Когда никого не ждёшь и не догоняешь, время бежит быстро, а с разговорцем, так ещё быстрее. Повесив котелок с водой над костром, друзья сели ужинать. Всё пространство вокруг обволакивали пока ещё прозрачные сумерки.

Робкие лучи заходящего солнца, не могли пробиться сквозь густые кроны высоких деревьев, и, запутавшись в пожелтевшей листве, гасли, растеряв по пути весь свет. Влажные сиреневые сумерки, словно опустили на глаза наших грибников невидимые шоры и пала темнота. Вечерняя роса обволакивала ноги приятным холодком. Над лесом повисла щербатая луна. Она висела так низко, что казалось, что ещё чуть-чуть, и она запутается в высоких кронах чёрных деревьев.

Сразу стал ярче небольшой костерок. Они сидели, тесно прижавшись, друг к другу, и любовались трепещущими языками пламени. Огонь каждый миг такой разный – то дикий и не обузданный, как молодой жеребчик. То плюётся искрами и весело трещит, поедая сухие ветки хвороста, то тих и печален, и робко рдеет на углях, напоминая живой огненный цветок.

Паша потянулся за гитарой, и сказал, что тоже немножко играет. Галя обрадовалась:

– Надо же! А у нас дома тоже есть гитара. Сколько же в тебе ещё не раскрытых талантов, Пашенька! Наигрывая на гитаре, он думал, что кошмарные 9 месяцев, проведённые в больнице, ещё не забылись, и был бесконечно благодарен Гале за то, что она всеми силами помогает ему их забыть. Он уже не был так уверен, что ему надо ехать к Жене, но очень хотел забрать Илону.

Паша был рядом, и Галя всё время чувствовала себя, как птица в полёте. Ей теперь всё было ни по чём. Она не хотела думать, что это счастье, возможно, скоро улетит, словно сон.

На работе тоже заметили, как она изменилась. Кристина позавидовала:

– Сазонова, да ты вся светишься! Где бы мне найти такого мужика, чтобы я от счастья помолодела. Везёт же людям.

– Не ищи идеального, и найдёшь своего, – улыбаясь, ответила Галя.

Теперь Денис жил в Пашиной комнате, а Паша перешёл к ней. Галя боялась, что Дениска не обрадуется чужому дядьке у них дома. Он плохо помнил своего отца, но это не меняло дела. Боялась она зря – Паша, который всегда любил и понимал детей, подобрал ключик и к Денису. Он помогал мальчишке решать задачки. В выходные дни, особенно, когда они не совпадали с Галиным выходным, Паша с Дениской ездили в цирк, в краеведческий музей. Дома Паша учил его игре в шахматы. От Андрея осталась гитара, которая пылилась на антресолях. Паша достал её, настроил, и стал учить Дениса игре на гитаре, на что тот охотно согласился – он видел фото отца с гитарой.

Стояла поздняя осень. Паша, засунув руки в карманы куртки, торопился домой. К вечеру заметно похолодало. Низкие, клочковатые тучи, как бы нехотя, волочил по мокрому небу северный ветер. Всё вокруг погрузилось в зябкую промозглую тьму. Уличные фонари тускло освещали малолюдную улицу. Сырой холод пробирал до костей. Вот уже застучали первые капли дождя, оставляя на асфальте крупные тёмные капли. Последние метры до подъезда пришлось быстро пробежать.

Дождь бился в окна, точно пытался проникнуть в комнату, а утром жителей города ждал хмурый рассвет, такой же мутный и слякотный, как и все предыдущие. Тоска, а не погода.

А в конце ноября вдруг почему-то потеплело, эта загадка природы всех озадачила.

Время бежало без остановки и привело за собою зиму. Осень никак не хотела сдавать свои права, и в начале декабря было ещё непривычно тепло. Но потом, вдруг, зима пригнала толстобрюхие сизые тучи, и они, заполнив всё небо, разразились невиданным снегопадом. Снега навалило столько, что все машины, включая городской транспорт, буксовали на ровном месте. Люди шли на работу пешком через весь город. Но зато ушла осенняя слякоть и сырость. Воздух стал свежим и чистым, хоть пей. Зима укрыла всё вокруг белым покрывалом, притушила яркое солнышко, навела румянец на детские щёчки, когда они высыпали на улицу играть в снежки и лепить снежных баб, или просто побарахтаться в чистом и пока рыхлом снегу.

В сёлах и посёлках снег быстро покрылся толстой коркой наста, и лежал по обе стороны узкой полосы прочищенной дороги, так что путникам казалось, будто они попали в лабиринт, из которого нет выхода. Правда, этим на Урале никого не удивишь.

А за городом лежал глубокий снежный покров в первозданной белизне, по которому пока не ступало ни одно живое существо. Лишь ветер в поле срывал лёгкие снежные вихри, приглаживая и без того зеркально гладкие сугробы.

Ах, хорошо на свете жить! Природа не даёт скучать, постоянно меняя внешний антураж.

Сизые тучи, сбросив свой груз, под напором ветра улетели незнамо куда. Небо очистилось, но тут же побелело от мороза. Пар от дыхания клубился в ледяном воздухе. Зато впереди ожидали два события – Новый год с подарками и школьные каникулы без уроков.

Павел и Галя тоже ждали от Нового года полной ясности в своих отношениях. Гена решил жениться, и обещал забежать к ним с невестой перед Новогодним балом.

Перед праздником Павлу выдали квартальную премию, и он накупил подарков. Гале – хороший смартфон, Денису – планшет, Гене – гантели. Дениска выпросил себе право сидеть с взрослыми в Новогоднюю ночь, но не дотерпел даже до 10 часов вечера, убегавшись в ледовом городке. Пришлось его подарок положить под ёлочку. Галя, получив подарок, прослезилась – ей давно никто не дарил подарков. Да и о телефоне таком она раньше не смела, даже и мечтать. Гены дома уже не было, поэтому гантели отнесли в его комнату.

Приглашать никого не стали, посидели вдвоём, проводили старый год, встретили Новый. Печальный получился праздник – между ними стеной стояла поездка Павла в родной город.

Утром они обнаружили, что Гена уже дома и не один, правда, невеста его ещё крепко спала, спал и Дениска. Гале надо было приготовить еду, ей предстояла ночная смена.

Поезд уходил в 10 часов утра, поэтому, позавтракав, Паша взял небольшую сумку с одеждой для вагона, поцеловал Галю, пообещал позвонить, и ушёл. Он решил обойтись без проводов.

Галя обещала себе, что ни за что не заплачет, что так надо, но как только за Пашей закрылась дверь, она ушла в свою комнату, зарылась в подушку, и зарыдала горько и безутешно. Неужели у неё такая судьба – только недолго быть счастливой, а потом всё потерять. За что же ей такое наказание? Как она будет жить без него? А Денис? Ведь он привязался к нему, надеялся, что Паша будет его отцом, и даже как-то тихонько спросил:

– Мама, а можно я буду называть дядю Пашу папой, он такой хороший? – Что она могла ему ответить?

– Подожди, сынок, вот вернётся он к нам с дочкой Илоной, тогда и сможешь звать его папой, а Илона станет твоей сестричкой, ей всего 7 лет.

– А когда это будет?

– После Нового года.

– А почему сейчас нельзя?

– Потому, что он ещё не решил, будет ли жить с нами всегда.

Возвращение

Павел подходил к знакомому дому, и сердце его забухало, как кузнечный молот, а потом провалилось и запуталось где-то в кишках.

Он подошёл к двери заветной квартиры, и вдруг услышал голос своей ненаглядной красавицы жены. Она ругалась, прибегая к таким выражениям, каких он не слышал, даже общаясь с мужиками. Он с облегчением улыбнулся, поняв, что вернулся на знакомый до боли вулкан, в период его извержения, но теперь он не имеет к нему никакого отношения. Потом услышал густой голос мужчины, который тоже не выбирал выражений.

Павел позвонил в дверь. Ему открыл краснорожий мужик – косая сажень в плечах – усатый, лохматый и пьяный. На лице его выделялись ярко-голубые выпуклые глаза в красных веках.

– А это ещё кто? – Грозно спросил он у Жени.

– Это – мой бывший нарисовался, с того света явился.

– Ну, проходи, давай знакомиться. Я – Василий Дубак, прапорщик.

– Павел Забелин, токарь.

– Ясно. Выпьешь? Нет? Так ты чего пришёл-то?

– Да я за дочкой пришёл, хочу её забрать. Где она? – Он только сейчас посмотрел на Женю и удивился, как она изменилась за эти полтора года. Она пополнела, лицо оплыло, но хмурое раздражение было прежним. Потом понял – да она беременная!

– Илонка с соседской девчонкой на ёлку пошла, Васька ей несколько билетов на ёлку притащил. Может, скоро придёт. Болтается где-то допоздна, домой не торопится.

– Дочку можешь забрать, я своих короедов целый взвод настрогаю, да и Женьке она как чужая. Распустил ты жену, плохо воспитывал, мне теперь перевоспитывать её приходится. Ну, с этим мы справимся, опыта я с новобранцами накопил – будь здоров! Он задумчиво почесал свой толстый нос, и продолжил:

– Распусти-и-л, дальше некуда! Первый раз встречаю бабу, чтоб она ребёнка не хотела. Ну, ничего, у меня будет рожать, пока сам не скажу, что хватит. Работать, говорит, не буду. Ишь, графиня выискалась, на шее у мужа ей нравится сидеть. На моей шее долго не усидишь, – Василий похлопал себя по бычьей шее: – Не хочешь работать – рожай детей, они скучать не дадут, и без работы не останешься. Денег мало? Так я не фон барон какой-нибудь, но голод и нищета нам не грозят. Моего пайка на всех хватит. Да и одевает, и обувает меня, родная армия.

– Боров ты, а не барон, чтоб тебя черти взяли! – Подала голос жёнушка.

– Цыть, у меня! Давно не получала? Так за мной не пропадёт! Ишь наладилась – кусать руку, хлеб дающую, шалава необразованная.

Павел попросил:

– Женя, собери вещички Илоны, да и мои тоже. Свидетельство о рождении не забудь.

– Твои шмотки – вон, у порога, в старой сумке. Хотела на помойку выбросить, да не успела. А у Илонки и собирать нечего. Школьную форму, ранец с учебниками, да так, по мелочи. Остальное – купишь.

– Телефона у неё нет? Нам надо на вечерний поезд поспеть.

– Ишь, чего захотел! Телефон ей! Ладно, схожу к соседке, у девчонки её телефон есть.

Павел осмотрелся. Квартира принадлежала ему. Он жил в ней ещё до женитьбы. Теперь она стала походить на казарму. Всё в ней чужое, и люди чужие. Бедная Галочка! Сколько ей пришлось пережить, пока он ей голову морочил из-за Жени. Его прервал Вася, он словно прочитал его мысли:

– Квартира, как я понял, твоя, и ты имеешь на неё все права. Женьке после развода даже половина не положена. Она ведь уже взяла развод, и про квартиру узнала. Но повремени чуток, пока я получу жильё от воинской части, мне обещали. Черкни телефон, я тебе отзвонюсь, как будем съезжать.

– Хорошо, Василий. Хороший ты человек, порядочный, опять повезло Жене.

– Стервам всегда везёт, но и на них управа есть. Будет у меня, как шёлковая. – А Паша подумал:

– Так вот чего ей не хватало для полного счастья. Она всё о жёстком сексе мечтала, вот и получила, что хотела – и жёсткий секс, и жёсткий кулак, и жёсткий нрав. Эксклюзив – три в одном.

Они помолчали, потом Василий спросил:

– Может. Поклюёшь чего? Сейчас чайник поставлю. А то ты с дороги, и снова в дорогу.

– Спасибо, Василий, кусок в горло не лезет. На вокзале, если успеем, поедим, или с собой прихватим. Сейчас праздники, школа закрыта, а надо бы справку и мед. карточку взять, может, поможешь? Можно, конечно всё через интернет переслать, да компа у нас пока нет.

– Женьку пошлю, пусть хоть последний раз о дочке позаботится. Потом тебе звякну.

Вскоре прибежала запыхавшаяся Илона. Она кинулась к отцу на шею. Он прижал к себе её худенькое тельце, едва сдерживая слёзы. Потом взял вещи, кивнул Василию, и вышел. На лестнице его ждала Женя. Она, молча смотрела на него, потом сказала:

– А ты изменился, такой красивый стал. Видать на том свете лучше тебе живётся, чем со мной. Какая же я была дура!

– Желаю тебе счастья. – И ушёл, не оглядываясь. Вскоре хлопнула дверь его квартиры – Женя вернулась домой. Он почувствовал облегчение, словно тяжёлая грозовая туча над головой рассеялась, и выглянуло солнце. Он взял дочку за руку, вышел во двор, вызвал такси, и поехал на вокзал.

– Папа, а мы больше никогда не будем жить с этой шалавой, матерью? – Павел изумился:

– Вот тебе и беленький одуванчик…

Павлу только сейчас пришло в голову – под маминым влиянием его дочь была целых семь лет, это не могло пройти бесследно. И как жена унижала его самого, Илона видела тоже.

– Ничего себе проблему я приготовил Галочке! Потерпит, да и выгонит нас обоих. Характер у доченьки явно не мой. Как же я этого раньше не замечал? Со мной она всегда была ласковой. Спокойной жизни у нас с Галей точно не получится. Но ребёнок ни в чём не виноват, будем прививать ей доброту.

Дела семейные

Выплакав все слёзы, что были отмерены ей на сегодняшний день, Галя умылась, покормила сына, выслушала его восторги по поводу планшета. После обеда встали молодые, и Галя познакомилась с будущей невесткой. Та виновато улыбнулась и сказала:

– Что-то я разоспалась, как у себя дома, хорошо тут у вас. Меня Даша зовут, а про Вас мне Генка рассказывал.

– Ну, вот и хорошо, Дашенька, а мне на работу пора, после праздников всегда много работы. Не забудьте покормить обедом и ужином моего Дениса, и сами поешьте. Всё стоит в холодильнике.

Приняв смену, Галя обошла палаты, все, кроме той, в которой лежал Паша. Всё, что напоминало о нём, отзывалось острой болью в душе. Может, следовало его удержать любой ценой?

– Нет, насильно мил не будешь. Я всё правильно сделала. Там жена, которую он любил, да и теперь видимо любит. Там родная дочь, а здесь чужой ребёнок. Там город, в котором он вырос, а здесь всё не то. Телефон мне подарил дорогущий, видимо, прощался навсегда. А мне этот телефон и не нужен. Положила его в коробочку и пусть себе лежит, пока Денис не подрастёт.

Эти мысли, и похожие, крутились в голове каруселью, не давая покоя. Но не отогнать их, не перебить чем-то другим, у неё не получилось. Пашин отъезд – слишком глубокий стресс, чтобы он сразу забылся. Отработала смену на автомате – руки её хорошо знали своё дело. Как-никак, 10 лет она отдала этой больнице и её пациентам. Ночью было тихо, никто её не вызывал. Баба Зина опять ночевала в подсобке, она разбудит, если что. Но, сон к ней так и не пришёл. Устав от бесконечной карусели, заполнившей её мозг, она встала, и пошла по палатам. На этот раз она не смогла миновать Пашину палату. Тихо приоткрыв дверь, она заглянула в комнату. В их отделении редко пустовали места, вот и Пашино место было занято. Она вошла в палату и сразу наткнулась на пристальный и напряжённый взгляд молодой женщины, лежащей на знакомом месте.

– Вы, почему не спите, у Вас что-нибудь болит? Может снотворное дать? – Тихо спросила Галя, наклонившись к больной. Она так же тихо ответила:

– Да, болит. Душа у меня болит, и жить я не хочу. Зря меня спасли.

– Галя вспомнила диагноз – попытка суицида. Напилась таблеток, но её спасла соседка, вызвав скорую.

– Нет, не зря. У Вас двое детей, подумайте, что с ними станет, если Вас похоронят.

– Да знаю я, что с ними будет – Светка по рукам пойдёт, а Витька от наркоты погибнет.

Галя поняла, что женщина дошла в своём отчаянии до последнего предела, и тут обычные слова бессильны. Тут нужен священник с причастием и исповедью. Завтра зайду в храм, договорюсь с батюшкой, это богоугодное дело – помогать страждущим, когда медицина бессильна. В её практике уже были такие случаи. Она принесла шприц со снотворным, поставила укол, подождала, когда больная уснёт, и пошла дальше.

Придя домой, Галя занялась домашними делами. Спать совсем не хотелось. Молодых уже не было, зато была полная раковина грязной посуды.

– Вот так невеста у Гены! Но пока он будет слеп и глух к таким мелочам, как немытая посуда, разорённая постель и другие «прелести» семейной жизни. Надо сказать Гене, чтобы снимали квартиру, когда поженятся. У меня просто не хватит сил убирать за всеми.

О Паше она уже не думала, острота впечатлений уже миновала. Она старалась заполнить своё внимание насущными проблемами, и ей это, наконец, удалось. Потом она поймала себя на том, что просто боится ложиться в свою осиротевшую постель, пытаясь избежать приступа тягучей и мокрой от слёз тоски зелёной.

– Так дело не пойдёт! Слезами делу не поможешь. На ночь лягу на Денискину кровать, и высплюсь, как следует. Завтра выходной. Пора стряхнуть с себя это наваждение.

Так она и сделала – положила Дениса на свою кровать, а сама легла в его комнату, и сразу провалилась в сон, успев подумать, какая она всё-таки, молодец.

Утром её разбудил Денискин крик:

– Мама, вставай скорей, папа приехал!

Сначала она подумала, что ей снится сон. Но когда она открыла глаза, и увидела у кровати Пашу, она вскочила, и сразу попала в его объятья. А он, целуя и прижимая её сонную и горячую со сна, всё повторял:

– Почему ты не отвечала на мои звонки? Я уж не знал, что и думать, перепугался за тебя, Галочка моя! Ты выйдешь за меня замуж?

– Я подумаю. А где же Илона?

И тут они услышали диалог из прихожей:

– Почему ты называешь моего папу папой? Это мой папа, а не твой.

– Сначала он был твой, потом стал мой, а теперь он будет и твой и мой. А ты будешь моей сестрёнкой. Я старше тебя на 3 года, поэтому буду тебя защищать.

– Меня не надо защищать, я сама умею драться и царапаться. Если ты забираешь у меня половину папы, значит, половина твоей мамы будет моя?

– Они же не яблоки, чтобы делить их на половинки. Просто у нас с тобой будут мама и папа.

– Но твоя мама мне не родная, а мой папа тебе не родной.

– Если он хороший и мамин муж, значит родной.

– А твоя мама хорошая и добрая? А то у меня была шалава необразованная, так дядя Вася говорил. Она материлась и дралась, как дикая кошка, это тоже дядя Вася говорил.

– Наша мама, самая добрая и лучшая на свете, и она будет папина жена, а он будет мамин муж. А мы с тобой будем брат с сестрой.

– Ну, вот, дети за нас всё и решили, придётся мне стать мамой двоих детей и самой лучшей на свете.

– Троих детей – должны же мы скрепить наш брак, как, и должно быть, у молодожёнов. Я так понял, что у тебя сегодня выходной. Покорми нас, и пойдём все вместе покупать компьютер – без интернета в этой жизни и шага не ступишь.

Пока Галя собирала на стол, дети забрались с ногами в кресло и, сидя рядышком, смотрели мультик по планшету. Паша, стоя под горячим душем, и мысленно рассуждал:

– Видимо мои гены тоже не пропали даром, и Илона в нормальной семейной обстановке выправится. Но характер у неё независимый и решительный – это факт, и его придётся учитывать. А, Денис-то, какой молодец – быстро всё разложил по полочкам и решил все проблемы. А мы-то думали, что, да как?

Вечером пришёл домой Гена, увидев новосёлов, он воскликнул:

– О, в нашем полку прибыло! Привет, братан! А это моя племянница Илона? Давай пять, племяшка! Приглашаю вас всех на нашу свадьбу 18 января. Сначала во дворце бракосочетаний, потом в ресторане. Так решил мой тесть, он у меня капитан дальнего плавания на пенсии, а тёща – филолог, преподаёт в институте. Дашка моя заканчивает физмат. Но это не главное. Вроде тесть намекал, что к свадьбе подарит нам квартиру – вот это главное, а то у нас тут, как в муравейнике.

– Главное не квартира, а ваша любовь, дурачок ты мой, – говорила Галя, обнимая братишку, – поздравляем тебя! Но и квартира не помешает. На свадьбу обязательно придём. У нас тоже 24 января регистрация, приглашаем вас с Дашей.

Галя решила, что Дениса официально усыновлять они не будут. Она не могла допустить, чтобы след её Андрея затерялся в этом мире. Он отец Дениса, им он и останется.

Вот так закончилась эта житейская история. Жизнь прожить – пуд соли съесть. Всё будет в жизни этой пары. Будут поначалу трения по типу: твой Денис… или твоя Илона… пока не осознают понятия: наш Денис и наша Илона. Галя, не привыкшая к такой большой семье, может быть в душе и будет сожалеть, что взвалила на себя такое бремя. Но любовь возьмёт верх, и всё у них в семье притрётся, утрясётся и уладится, иначе и быть не может, когда супруги любят и друг друга, и детей. Счастья вам, люди добрые!