Эта ужасная и прекрасная жизнь

В БОЛЬНИЦЕ

И тут новая беда: Зоя поняла, что опять беременна и никакая молочная замена не помогла. Что было делать? Лёньке 5 месяцев, и кругом одни проблемы. Эта операция в то время – драконовский метод доказать, что аборт вреден для здоровья матери, что нужно всех рожать. А когда родился Лёня, Зое выдали полкило манки на месяц на младенца, потому, что в стране не хватало всего, в том числе и манки. Перспективы выбраться из землянки – никакой. А кроме всего прочего, она ещё не забыла тяжёлые роды. Пришлось идти на аборт.

Зоя пришла в больницу в назначенное время. В коридоре уже толпилось несколько женщин, и не только молодых и неопытных. Оказавшись в палате и сидя на кровати, переодетая в широкую и короткую белую рубаху, Зоя подумала: «Как перед казнью, остаётся только глаза завязать и петлю на шею накинуть». Все напряжённо молчали. Наконец, вызвали первую, за ней следующую. Их приводила в палату медсестра или санитарка, бледных, полуживых, как из пыточного застенка. Но вот и Зою вызвали. И тут она поняла, что такое операция без обезболивания. Закрыв глаза и стиснув зубы, она выдержала всё и услышала, как через слой ваты: «Всё, можете вставать, к нам придёте не раньше, чем через полгода». Зоя промолчала. Попыталась встать, но комната, вдруг, завертелась каруселью, и она села, боясь шевельнуться, и ожидая, когда остановится карусель. Подоспела санитарка, помогла встать на пол и повела Зою под руку, сунув ей между ног свёрнутую пелёнку, которая тут же окрасилась кровью. «Так вот почему, все возвращаются такие бледные», – явилась нелепая мысль. И всё-таки, она испытала облегчение, что такая серьёзная проблема решена.

На следующий день обитательниц палаты было не узнать. Куда девались страдалицы с мертвенно белыми лицами? Все, наконец, осознали, что всё уже позади и переживали эйфорию. Чего только не наслушалась Зоя в этой палате! И безжалостная оценка мужей и мужиков вообще, и рассказы об умелых любовниках, о разных позициях и позах. Слово «секс» тогда ещё не знали, оно появится в обиходе лет через 20, так что женщины в этой палате называли вещи своими именами.

Для Зои всё это было открытием, но она со стыда сгорала от скабрёзных подробностей, закрыв лицо простынёй. Никогда в жизни она не повторила бы этого вслух даже самой близкой подруге. Но её мозг, против её желания, записал эти разговоры, чтобы вспомнить о них, когда она станет намного старше.

После аборта женщины находились в больнице 3 дня, но Зоя ушла на второй день, ведь она была кормящая мать. Но когда пошла в кабинет врача за выпиской, попросила проконсультировать её, как надо правильно предохраняться, чтобы больше не попадать к ним в больницу. Врач ответила, что с контрацептивами в стране плохо. Любое средство не даёт стопроцентной гарантии. Утешила, одним словом. Вернувшись с работы, Виталька спросил: «Ну что, живая? Ну вот! А ты боялась». И всё – ни ласки, ни сочувствия. Но Зоя уже была к этому готова, и решила по этому поводу не рвать душу. Сказала только в сердцах: «Какой же ты бесчувственный и наивный дурак».

Когда мать пошла к соседке, Зоя сказала Виталию: «Завтра пойдёшь с работы, зайди в аптеку и купи презервативов. Я больше на аборт не пойду». Но оказалось, что и эта продукция в дефиците. Тогда Зоя подключила совхозную фельдшерицу, которая обслуживала и детский сад. Она через свои связи достала это желанное изделие, но предупредила, что это тоже не полная гарантия, потому что презервативы все одного размера, а мужчины разные. Они с фельдшерицей хохотали до упада: ну надо же! И здесь мы отстаём от Америки. Зато на какое-то время мир воцарился в их доме.

12 мая Лёне исполнилось 7 месяцев. Он стал такой хорошенький – тёмные брови и серые глаза, как у отца, в меру полненький. Он уже умел сидеть без подушек, пытался ползать по кровати, ел жидкую кашку, маминого молока ему не хватало. И его болезнь стала настоящим ударом. У него поднялась высокая температура, и начался безудержный понос.

Скорая помощь отвезла Зою с сыном в инфекционное отделение. Когда Зоя вошла в изолятор, она сразу вспомнила школу, похожую на каземат, где она проучилась с 5 по 7 класс. Те же тёмно-зелёные стены, низкий потолок, серый бетонный пол и полуслепые окна. В этом склепе стояла одна железная кровать для ребёнка и стул рядом с ней. Матрас обшит толстой тёмно-зелёной клеёнкой. На стуле – стопка пелёнок. В комнате было холодно, хотя в мае уже светило яркое солнце. Положив Лёнечку на кровать и укрыв его тощим одеяльцем, Зоя села на стул и заплакала. Вскоре пришла медсестра, взяла жидкость, которая вытекала из малыша и сообщила, что Зое лучше пойти домой – вторая кровать здесь не положена. Дикость какая! Конечно, она осталась, понимая, что ей придётся спать, сидя на стуле, и опираясь на кроватку. Оставить ребёнка в таком состоянии, да ещё в такой обстановке, было для неё невыносимо.

Часа через 2 пришла медсестра и сообщила, что у Лёни палочка коли о – 111, иными словами, воспаление кишечника. Ребёнок её уже не плакал, а тихо стонал. Дали ему лекарство, но его сразу вырвало. Стали делать уколы. Зоя старалась облегчить его страдания – брала его на руки, поглаживала ему спинку. Ему становилось легче, и он ненадолго засыпал у неё на плече – до следующего приступа колик. Грудь он не брал, и ей приходилось сцеживать молоко. Организм его совсем обезводился. Зоя попросила кипячёной воды и старалась напоить его с ложки. Приходилось часто менять пелёнки – и днём, и ночью. Лёня лежал в кроватке, и был похож на сдутый шарик. На другой день Зое сказали, что придётся сделать ему внутривенное вливание. Его забрали и понесли. Она пошла следом – процедурная находилась на 1 этаже. Дверь прикрыли, но Зоя всё слышала. Она услышала сильные шлепки и Лёня закричал. Оказывается, внутривенное вливание делают малышам в голову, а чтобы проявились вены, его сильно шлёпают по попе, ребёнок плачет, и вены набухают. Какая мать это вынесет! У Зои подкосились ноги, и она села на пол, захлёбываясь от рыданий. Вышла медсестра, дала ей успокоительное питьё, потом помогли донести Лёнечку с повязкой на голове.

Вливание помогло, и ночью он немного поел маминого молока и поспал. Задремала и она. Всё это время она ничего не ела, и спала урывками.

Оказывается в больницу с передачей приходил Виталий, но передачу у него не приняли, потому, что инфекционное отделение, да ещё в изолятор, ничего, не принимали. А то, что за ребёнком ухаживает мать, и она тоже, должна есть, – никого, не волновало. Тем более что находилась она рядом с сыном «незаконно».

Утром опять уколы и снова он взял грудь. Она поняла, что он пойдёт на поправку, но не в этой обстановке. Хорошо, что было тепло. Она завернула его в пелёнки, и ушла из больницы. Откуда силы взялись! Она, сама обессиленная, несла сына домой, потому что оставить его там не могла, и остаться там сама тоже не могла. Шла через поле вдоль длинного забора. Ей всё время хотелось присесть к забору, а ещё лучше прилечь, но краем сознания она понимала, что если сядет, то уже не сможет встать. И она заставляла себя идти дальше. Она дошла до маминого дома, отдала бабушке спящего ребёнка, легла на её кровать, и провалилась в сон.

Разбудила её бабушка – она переодела Лёню, и Зоя дала ему грудь, и он снова поел и уснул. Вечером Зою проводили домой. Свекровь приняла её в штыки. Она сказала, что из больницы приезжали и грозились подать на Зою в суд, если ребёнку будет хуже. Но хуже ему, к счастью, не стало – он шёл на поправку. Свекровь сменила гнев на милость, и стала давать Лёньке кипячёную воду с крахмалом. Помогло, понос прекратился только через неделю, но температуры уже не было, и малыш брал грудь. Виталька выносил его на улицу, когда приходил с работы. Больничный лист Зое не дали. Пришлось написать заявление в счёт отпуска, но это – уже мелочи жизни. Главное – удалось спасти её сокровище.

В новом детсаду Зоя прижилась быстро и без проблем. Не зря хорошо училась – она на практике показала свои знания и умения. Дома тоже всё вошло в привычную колею. Пол в землянке был холодным даже летом, а Лёньку было не удержать на кровати, поэтому Виталик смастерил для сына качели, и подвесил эту конструкцию к потолку. Теперь, когда мать была чем-то занята или у неё просто уставали руки, она усаживала Лёню на качели, закрепляла с боков и впереди палочки-ограничители, и сидел малыш, покачиваясь, и держась за верёвки. Ему это поначалу нравилось, но быстро надоедало. Сам он выбраться не мог, и долго сидел в одном положении – печальный, грустно озирая знакомую обстановку. А у Виталия появилось новое увлечение: теперь он на фанерных дощечках выжигал разные рисунки электрическим прибором. Ещё одна радость: наступил июнь, и молодые, выбросив из кладовки в сенях весь хлам, переоборудовали эту кладовку под свою спальню. Туда же перенесли и Лёнькину кроватку. Зое захотелось громко крикнуть – свобода!! Как мало иногда нужно человеку для счастья! На травке возле их убогого жилища расстилали покрывало, и Лёнечка подолгу играл, сидя на покрывале под тёплыми лучами летнего солнышка. Ему нравилось стучать ложкой по металлической кружке. Бывало, что он стукал ложкой себя по лбу, но, поплакав, он снова принимался стучать, и приходил от этого в восторг. Его родители смеялись, глядя на него. Другими игрушками он играть не хотел. Да и игрушки в то время не могли вызвать интерес у ребёнка – это был примитив, окрашенный в грязные тона. К ним часто приходили дочки Полины – Люда 11-ти лет, и Галка 7-ми лет, они охотно играли с малышом, помогая своей бабушке. Виталий много фотографировал сына, и спустя много лет, Зоя, рассматривая пожелтевшие фото, вспоминала своё раннее замужество.

ЛИЗА И САША

В это лето Зоя повзрослела и похорошела, у неё изменилось выражение лица – оно стало мягче, женственнее. Муж сестры Виталия, Лизы, – Саша, был шофёром небольшого автобуса, который в народе называли КАВЗИК, иногда вывозил всю компанию вместе с детьми на природу, поближе к речке. Там, конечно, накрывали поляну, и без выпивки никак не обходилось, но это всё-таки была смена обстановки, свежий воздух и купание. Этот Саша не пропускал ни одной юбки и всех встречных девушек он называл ласточками. Лиза только улыбалась. Она была самая красивая из сестёр, и знала, что Саша предан ей. Она любила своего мужа, и он нелегко ей достался.

Саша был красавцем, но ленивым и дремучим. Когда Лизе было 16 лет, она влюбилась в него, и, позабыв все наказы своей матери, тайком стала жить с ним. По тем временам это был отчаянный поступок. Он жил в бараке в многодетной семье. Мать его была суровая женщина, и когда Лиза забеременела, она отказалась принять её в свою семью. А Сашка только посмеивался. Лиза выносила и родила сына Юру, и принесла его в ту же землянку. Её все осуждали, мать пилила, да и бивала частенько, но и жалела, конечно. В это же время и Полина с Михаилом жили вместе с ними. А ещё мать, Виталька 12 лет и Нина 9-ти лет. Брага там рекой лилась. Михаил пил ежедневно, мать, Полина и Лиза – за компанию. Захаживал туда и Сашка пить бражку. Мать его не гнала, надеялась, что он женится на Лизе, но он всё посмеивался. Лиза забеременела снова, рожать не стала, поняла, что любимого этим не проймёшь. Аборты после войны были запрещены законом. Пришлось сделать подпольный, после него она выжила чудом. Пока суть, да дело – ей исполнилось 18 лет, и она устроилась на завод, где работал и её любимый Саша. Работала уборщицей в токарном цеху – убирала стружку у станков. Работа грязная и тяжёлая, а платят копейки, но выбирать было не из чего, с образованием 5 классов. В школе она училась во время войны, и когда умер отец, она больше в школу не пошла, а мать и не настаивала, руководствуясь установкой – «мы ране-то…», да и на огороде было полно работы, с которой она одна не могла справиться. Отважилась Лиза пойти в рабочком, рассказала, в каких условиях она живёт с ребёнком, и сообщила, что отец ребёнка тоже работает на заводе. Его вызвали в рабочком и сказали, что если они распишутся, им дадут комнату в коммуналке. И тут Саша не устоял, пошёл против грозной матери, расписался с Лизой, и они переехали в свои шестиметровые апартаменты в квартире на 6 хозяев. Но они были рады и такому жилью, особенно Лиза. В этой комнате они прожили всю совместную жизнь, родили ещё сына Пашку, а потом и дочь Римму. Впятером на пятачке, но зато с любимым Сашей. Вот это любовь и готовность на всё – ради любимого. С милым по душе – рай и в шалаше. Одно плохо – живя с Сашей, и желая ему угодить, она, в конце концов, спилась. Судьба слепа, но бьёт без промаха.

Сестра Полина любила пошутить, и рассказывала смешные случаи из своей жизни: «Сижу я как-то на дежурстве у рации. И тут машинист паровоза задаёт мне вопросы по делу, а я отвечаю. Он и спрашивает – не пойму, мол, мужчина ты или женщина. А я ему: делали меня мужиком, да при закалке треснула, вот с тех пор и хожу в бабах». Голос-то у неё и правда, был низкий.

Приближалась осень, и надо было подумать о тёплой одежде для малыша. 12 октября ему исполнится год, в одеяло его уже не завернёшь. Но с детской одеждой в городе была проблема. Музыкальный работник в детском саду принесла на продажу курточку для мальчика лет пяти. По тем временам это была красота – глаз не оторвать: вельвет из чередующихся красных и чёрных полосок, с красивыми пуговками и широким воротником. А светло красная подкладка из атласа – вообще чудо из чудес. Зоя схватила это сокровище, хотя оно стоило почти половину её оклада. С курточкой была ещё и ярко-малиновая шапочка из тонкой шерсти и с шишечкой. Прилетев домой, она надела курточку на Лёню, завернув рукава несколько раз. На нём эта курточка смотрелась, как осеннее пальто с отворотами.

Свекровь, увидев эту курточку, долго ворчала и вздыхала, но Зоя стояла на своём. Тёплых курточек для малышей тогда не выпускали, зато шили широкие пальтишки на вате. Эти пальтишки обычно носили с капюшоном, такие капюшоны шила наша промышленность. Они были достаточно тёплые, крытые плюшем ярких расцветок, одинаковые и для мальчиков, и для девочек. Такой капюшон оранжевого цвета купили и для Лёньки. Нелепо выглядели дети в этих изделиях – как куклы на чайник, но выбирать было не из чего.

Вот и лето 1962 года пролетело. В стране случился ужасный неурожай. Начались перебои с продуктами, за молоком, мясом, хлебом, макаронными изделиями – выстраивались километровые очереди. У магазинов всегда с открытия до закрытия стояли очереди, в надежде, что «выбросят» что-нибудь съедобное или полезное. Но, чаще всего, стояли напрасно. Напряжённость в стране возрастала. Власть кляли во все корки, за то, что довели народ до ручки. Поползли слухи, что в Новочеркасске Ростовской области народ вышел на улицу с требованием выгнать правительство в отставку. В руках были и такие лозунги, как «Хруща на колбасу!» Эту демонстрацию расстреляли. Погибло и ранено, было много людей.

В конце сентября Зоя поняла, что снова беременна, акушерка оказалась провидицей – прошло как раз полгода, и она «снова готова», вольная жизнь в кладовке дала свои результаты. Они с Виталием решили рожать. Трудности в стране были и будут всегда, по-другому наш народ и не жил никогда, а жизнь не остановишь, и с природой не поспоришь. Лёньке исполнилось 11 месяцев, он уже ковылял по комнате, держась за что придётся. Родители надеялись, что теперь родится девочка. И начались мучения с токсикозом. Но теперь она стала старше, организм перестроился легче, деньги теперь были у неё, и она могла подкормить себя выборочно. Мешала жить чрезмерная сонливость, особенно, когда она была в спальне рядом со спящими детьми. Она могла уснуть и стоя. Заведующая делала вид, что не замечает Зоиного грешка. Добрая и великодушная она была женщина.

Работа в детском саду Зое нравилась, особенно устройство всяких детских праздников. Ей доставляло удовольствие видеть счастливые лица детей. Вместе с музыкантшей они придумывали интересные сценарии и костюмы к ним. В этих праздниках принимали участие все сотрудники. Организовала Зоя и кукольный театр, кукол в продаже не было, и она делала их из папье-маше, как в родном училище. Тогда же она научила коллег изготавливать теневой театр для детей. И сама с удовольствием забавляла детишек сценками из знакомых сказок с помощью теневого театра. На новогодний утренник пришли родители. Весёлый праздник получился. Лёнька тоже был на первом в его жизни утреннике. Пока мама вела программу, он тихонько сидел на руках у одной из мамаш. В конце праздника и ему дали новогодний подарок. Он взял шоколадную конфету, и, засунув её в рот всю целиком, чуть не подавился. Вот из таких каждодневных мелочей – приятных и не очень – и состоит вся наша жизнь.

И наступил 1963 год. В апреле Зоя пошла в декретный отпуск, и они, наконец, купили, стиральную машинку. Судьба снова улыбнулась им. Зоя любовалась этим « чудом техники», она помнила, как ей жилось после рождения Лёни. И, хотя по-прежнему воду надо было приносить на коромысле, греть, наливать и выливать, машинка, несомненно, была помощницей. Через месяц, они с Виталькой перебрались в свои «апартаменты», в кладовке. Ночью в кладовке ещё было холодно, но они чувствовали себя как в отдельной квартире, и были довольны. Малыш спал в комнате, в своей кроватке – под присмотром бабушки.

И жизнь в родной стране и за рубежом не проходила мимо. В июне с Байконура был запущен космический корабль с Валентиной Терешковой на борту. Поднявшись по трапу, она произнесла: «Эй, небо, сними шляпу!» Валентина пролетала по орбите трое суток, став первой женщиной космонавтом, которая летала одна. Её называли Чайка. Впоследствии, ей единственной из женщин космонавтов, присвоили звание генерал. О ней много писали и показывали по телевизору. В этом же году Н. С. Хрущёву исполнилось 70 лет. В честь него зачитывали здравицы, писали хвалебные речи, посвящённые «дорогому Никите Сергеевичу», даже собирались его родной город Курск переименовать в Хрущёвград. Но не успели. В следующем году его с позором изгнали из Кремля. От любви до ненависти, оказался – один год. В Америке убили президента Кеннеди. Советский Союз и Китай разорвали все отношения. В политике всё как всегда – хвост вытащишь – нос увязнет, нос вытащишь – хвост отсохнет.

РОЖДЕНИЕ СЫНА

Пока ребёнок не родился, мать с ним одно целое. Но и потом их связь неразрывна. А ребёночек-то в мамином «гнёздышке» был непрост – настоящее шило, не то, что спокойный Лёня. Живот у Зои редко был в покое, ребёнок постоянно перемещался то в одну, то в другую сторону, толкая маму ножками, и пихая локотками. Ей бы сообразить, что маленькая барышня не вела бы себя так гиперактивно, что внутри у неё энергичный мальчишка. Но они с Виталькой зациклились на девочке, готовили ей приданое, и придумывали девичье имя.

Днём 27-го июня Зоя пришла к бабушке, и сказала, что у неё схватки, но пока терпимые. В это время и мама пришла на обед. « Может скорую помощь вызвать? А то потом можно и не дозвониться – телефон один на весь совхоз, да и машина к нам не скоро доберётся», – забеспокоилась мама. «Неудобно как-то, вдруг ещё не время», – и Зоя отказалась. Часа в 2 ночи она разбудила мужа, и попросила его вызвать скорую помощь. «До утра не можешь подождать что ли?», – недовольно пробурчал он, и нехотя пошёл в контору совхоза. Зоя невольно вспомнила, как её отчим сидел вместе с мамой, когда она мучилась в схватках, старался её отвлечь, поддержать, а тут…. Но она отогнала ненужные мысли, и стала собираться в больницу – приготовила паспорт и другие документы. Детское приданое и Зоина одежда к выписке – были давно готовы.

Не в силах дольше ждать, она вышла на улицу – никого. А схватки всё усиливались. Она пошла навстречу скорой помощи. Видимо мама была права, надо было ещё вчера уехать в больницу. Как бы не пришлось на улице родить! Она проходила несколько шагов, потом, согнувшись и приседая, пережидала очередную схватку. Прошла она и мимо маминого дома. «Спит мама и не знает, что я рядом, и меня терзает такая боль», – промелькнула мысль. Она с трудом дошла до конторы, у неё дрожали ноги, и шумело в голове, когда приехала машина. «Ну, и зачем надо было меня будить, раз ты сама могла дойти до конторы?» Чурбан бесчувственный. Что ему можно было сказать на это? У Зои было одно желание – ударить кулаком по его миловидному лицу, разбить его в кровь. Но она молча села в машину, и он пошёл домой досыпать, даже не попрощавшись. Горько на душе было у неё, но предаваться отчаянию было некогда – её мучили схватки. Пока довезли, пока оформили, подоспели роды – в 4,30 утра, 28 июня. Зоя терпела изо всех сил. Выдержала всё. Но когда врач сказал, что у неё родился сын, она расплакалась – так велико было разочарование. Она даже сказала: «Не может быть!». Тогда врач показал ей младенца, который в это время громко кричал, приветствуя новый для него мир. Вес его был 3,250, рост 51 см. Зоя быстро успокоилась – ну мальчик так мальчик, будет у неё два сына – погодки. Вместе вырастут и будут дружить, и помогать друг другу всю жизнь, как её мама и мамины братья.

Зоя спросила врача: «Но почему мой сынок такой оранжевый, а не красный, как его старший брат?» – «Потому, что у него родовая желтуха, это скоро пройдёт, мы ему поможем. Как Вы его назовёте?» – «Ещё не знаю, мы придумали имя для девочки. Теперь придумаем и ему». Зоя попросила доктора позвонить маме и сообщить ей, что у неё теперь ещё один внук. Она назвала сына Сергеем. Когда его принесли кормить, она не утерпела, и развернула пелёнки. Мальчик был такой хорошенький, ладный, и явно походил на неё. Маленький мой сыночек, прости меня, что я не обрадовалась тебе сначала, думала Зоя, у тебя явно будет мой характер, ты такой энергичный. У её Серёжки был пристальный взгляд, и он смотрел на свою мать, не отрываясь. Интересно, что он сейчас видит? – забавлялась она. Все-таки материнство в более зрелом возрасте – это такое удовольствие! Особенно, когда матери помогают её близкие. Зое на это надеяться не приходилось.

И покатилось всё как прежде. Поцелуи между супругами давно забыты. Интимные отношения стали напоминать спортивные тренировки: молча повернул к себе, потренировался на скорую руку, отвернулся к стене и захрапел, не заботясь о чувствах и ощущениях жены. Она вспоминала, как после аборта одна 30-ти летняя женщина спросила у соседок по палате: «Девчонки, а что такое оргазм?», теперь Зоя и сама не прочь была бы узнать, что это такое. Влюблённость Зоину как ветром сдуло. Обострённое чувство несправедливости, протест против любой формы, насилия, неумение прощать обиду – всегда были и будут присущи её характеру. Но теперь она должна думать не только о себе – двое сыновей не должны остаться без отца. Радовало только то, что было лето, тепло, и Серёжка спал в кроватке рядом с родителями в кладовке, а Лёня в комнате на родительской кровати. Лёнька проявлял живейший интерес к братишке. Он никогда не пропускал момент, когда Серёжку освобождали от пелёнок. Он внимательно его рассматривал, поглаживал его тельце, удивлялся, какой братик маленький. Однажды, находясь неподалёку от кроватки, Зоя услышала булькающие звуки. Она подошла и поняла, что её малыш задыхается. Оказывается, Лёня позаботился о братишке, решил, что он голоден, и покормил его хлебом. Хорошо, что Зоя это вовремя заметила.

Пока она была в декрете, достроили и открыли новый детсад, и там была ясельная группа с года и 6 месяцев. Лёню взяли в садик, и свекровь могла отдохнуть, пока не кончится декретный отпуск у Зои. Всем было относительно хорошо.