Вторжение

Мезенцев развел руками и примирительно улыбнулся:

– Сергей, я же не шантажировать тебя пришел! Как погода испортится и работы временно приостановят, так время у тебя появится. Проекты тебе, нам с тобой тоже, отдельно оплатят, так что можешь и вечерами начать работать. С Пеньковским и руководством на материке все уже оговорено.

Я оценил финансовые перспективы, это было совсем другим делом. Калым – это хорошо.

– С этого и нужно было начинать. Тогда первый вопрос – зачем, какие и против кого они нужны?

Не воспользоваться случаем, чтобы узнать больше об окружающей обстановке, я не мог. Одно дело лезть разнюхивать в лобовую, чего никто не любит, другое задать вполне уместный в ситуации вопрос. Мезенцев задумался. Я мысленно ухмыльнулся – прикидывать, что можно говорить, а что нет, было вполне ожидаемой реакцией. Наконец Иван Георгиевич определенно решился, я поневоле сделал стойку, не сдержав любопытства. Заметивший это Мезенцев тут же внес изменения в готовящуюся речь:

– Сегодня вечером зайдешь ко мне в штабной балок, распишешься о нераспространении. Но сразу говорю – ни с кем не болтать! Пожалеешь. Слово офицера даю! – Мезенцев испытующе взглянул мне в глаза.

Я равнодушно пожал плечами.

– Не мальчик.

Начальник команды кивнул, принимая обещание.

– Что мои стрелки от оружия и бронежилетов далеко не отходят, заметил?

– Все заметили, сам знаешь.

– Причины предполагают?

– Знают точно, пиратоопасный район, ты сам еще на контейнеровозе довел.

– Но не знают, насколько. Мы тут каждый день как на пороховой бочке живем. Оперативная обстановка в разы хуже, чем ожидалось. Ребята на катерах уже с ног сбились, вокруг архипелага всякую сволочь гонять. У этих гомосексуалистов, – тут Мезенцев застеснялся собственной нетолерантности и уточнил, – в плохом смысле этого слова, сейчас как будто путина открылась.

Это было интересно, однако не давало мне ничего, что бы не подтверждало мои мысли.

– Тогда короче, чего тебе надо?

– Сначала, противодесантный дот на мысу, – Мезенцев махнул рукой в требуемом направлении, – чтобы нас прямо с моря не прихватили, если катерники прощелкают. С ним больше всего мороки, его в рельеф придется вписывать.

– Короче говоря, тебе нужен проект производства работ на огневое сооружение с привязкой к конкретной точке на местности.

Мезенцев согласно кивнул и продолжил:

– Потом минимум четыре штуки универсальных многоамбразурных сооружений по периметру постоянного лагеря. Дальше посмотрим, какие и где на каких объектах ставить.

– Иван Георгиевич, а не до хрена ли огневых сооружений на два десятка твоих лоботрясов?

– Не до хрена. Как запахнет жареным, вы тоже оружие получите. Да и еще людей с вооружением сюда завезут.

Как ни странно, мне последние слова очень понравились. Оружие – это хорошо, если, конечно, умеешь с ним обращаться. Я умел.

– С береговой обороны, мы, значит, начинаем… Тогда два вопроса… Когда будем приступать и где ты бетон с арматурой даже на один дот возьмешь?

– У меня есть все. – Заметив мой скепсис, тут же поправился: – Немного, но есть. Оружие, бронеколпаки, бронезаслонки, арматура и даже цемент. Целый контейнер, двадцать одна тонна. Бетонное оборудование Борисенко, как понадобится, расконсервирует. И со следующим кораблем нам ещё материалы придут. Дорабатывай смену, вечером зайдешь ко мне. Определимся по рекогносцировке, опять же с метеорологом надо уточнить. Или, может быть, Зюзин завтра тебя подменит?

– Он ночью работает.

– Ладно, неважно. Тогда его пацана на несколько часов посадим. В любом случае на мыс еще геодезистов тащить.

Я пожал плечами. Посадить Ваньку за руль потренироваться было рабочим вариантом, я выскакивал из кабины вовсе не по собственной инициативе. Пусть Мезенцев решает с подменой. Его нужда – его и хлопоты.

* * *

Балки нашего временного лагеря расположились в окружении контейнеров с имуществом на берегу неширокой речушки, которую Пеньковский своим произволом нарек Лаймой. Постоянный должен был находиться немного выше, пока под него экскаваторы каток с грейдером, бульдозер и рабочие, расстилающие геоткань и георешетку, готовили земляное основание и водоотводные валы с канавами. Харвестер, расчистив площади у берега, бил сквозь джунгли дорогу к скальному массиву, там мы собирались устроить каменный карьер под производство щебня для отсыпки дорог, площадок и производство бетона. Оставшаяся техника, если не стояла на приколе, то работала там же. Водители и машинисты с неиспользуемых машин сидели вторыми экипажами на работающих. Персонал РММ и двое бурильщиков собирали разобранный перед транспортировкой самоходный буровой станок и что-то там резали и варили у оборудованных как ПАРМ контейнеров. Неподалеку от них, единственный – среди наших гусеничных – колесный экскаватор, установив вместо ковша грейферные захваты, формировал нижний склад. Склад пиломатериалов из нарезанной харвестером древесины разместили в районе запланированной к постройке лесопилки.

Плавучий причал сразу по уходу «Язона» был разобран, понтоны вытащены на пляж выше уровня прилива, сложены и прикреплены к установленным «мертвякам». Буксирные катера установили на сгруженные с транспорта тележки и тоже затащили на берег. Использовался только водометный разъездной катер-катамаран, периодически привлекавшийся для служебных поездок и ловли рыбы, разнообразить меню в столовой.

Мезенцев не обманул, обстановка определенно была очень серьезной. Сидевшие у него, когда я зашел, Борисенко и Пеньковский на день рекогносцировки вообще сняли меня с машины. Начальник участка даже без просьбы Мезенцева раздраженно махнул рукой:

– Пусть Ванька завтра на полный день заступает, нечего вам с места на место прыгать. С утра берите катер и делайте быстрее все свои дела. Мне геодезист на дороге нужен. Определитесь по месту, приедешь и можешь сразу начинать готовить проект. Компьютер есть? Автокад на ноутбуке не надо ставить?

Я кивнул.

– Все есть, я прикидывал, что тут может потребоваться.

– Автокадом умеешь пользоваться?

– Да.

– Хорошо. Если что-то понадобится из программного обеспечения или образцов документации, обратись к Крамеру. У него внешний диск полностью этим бутором забит.

– Все настолько серьезно? – от данного вопроса я все же не удержался.

Мезенцев, пять минут как сунувший расписку о нераспространении для подписи, поморщился. Борисенко остановил на мне серьезный взгляд.

– Не знаю. Но предпочитаем подстраховаться…

* * *

До места расположения будущего огневого сооружения от нашего лагеря по берегу было не более полутора километров. Можно было дойти пешком, если, конечно, не соблюдать положений инструкции по безопасности, категорически запрещающей передвижение пешком вне обозначенной территории конкретной строительной площадки. На дежурном японском пикапе службы охраны добраться на мыс было невозможно, перекрывали скальник и джунгли. Соответственно, единственным доступным путем оставался водный – на служебном катере, благо катамаран с его малой осадкой мог подходить практически к самому урезу воды.

При том что я искренне сомневался, что нагруженный фотоаппаратом, автоматом и боеприпасами Мезенцев в любом случае сильно бы рвался пройтись, как, впрочем, и инженер-геодезист Андрей Крамер со своими треногой, отражателями и тахиометром. Даже если таскать один из отражателей поручили Сене Рябушеву, которому не повезло сегодня дежурить, второй достался мне. Семен был закреплен матросом за имеющим двойное подчинение катером, так что, кого выбрать в поездку, для Мезенцева вопросом не стояло. Рябушев, как и Мезенцев, был вооружен. Рулевым-мотористом катера являлся мелкий телом, но крепкий духом бывший старший мичман Краснознаменного тихоокеанского флота Анвар Гинатуллин из такелажно-рабочей команды, которую тот называл боцманской, за что к татарину приклеилось соответствующее прозвище.

Прекрасно просматривающийся с воды на фоне ровной полосы джунглей жилой лагерь, окруженный периметром контейнеров с имуществом и материалами, выглядел тем, чем, по сути, и являлся: чем-то вроде гуситского вагенбурга. Принятые руководством меры по безопасности я только сейчас сумел в полной мере оценить.

– М-да, а народ-то еще бухтел, когда мы контейнеры с площадок собирали и по периметру лагеря выкладывали.

Определенно польщенный Мезенцев указал глазами на управлявшего катером Боцмана и ответил:

– Хорошая, прочная преграда – и все имущество под рукой. Спереть сложнее.

– Опять же, камеры стоят, – покивал я.

Мезенцев ответил мне хмурым взглядом. Контролирующие периметр видеокамеры, дополняющие систему раскиданных вокруг лагеря датчиков, устанавливались электриками якобы в полной секретности. Разумеется, вечером о них знали абсолютно все.

Боцман высадил на удобный песчаный участок нас одних, сам он покидать катер не захотел:

– Я малость отойду от берега, спиннинг покидаю. Радиостанции у вас есть, шумнете, когда понадоблюсь.

Никто не возражал. На берег высадились – я с выданной мне Борисенко видеокамерой, Мезенцев и Рябушев с автоматами на плечах, нацепившие поверх обмундирования разгрузочные жилеты с закрепленными на стропах подсумками, и Крамер со своим оранжевым чемоданом и треногой. Палки отражателей он всучил мне и Рябушеву еще на катере, когда мы надевали болотники, готовясь к высадке.

Пока он готовился к работе, ловя тахиометром установленные в районе лагеря геодезические пункты, мы с Мезенцевым отошли в сторону, пытаясь найти наиболее удобное место для будущего противодесантного сооружения.

– Нам что надо? Чтобы простреливались подходы к бухте, горло и ее основная часть, так?

Мезенцев кивнул, добавив:

– И самооборона с суши, обязательно.

– Ты уже решил, под что будем строить? Что есть из вооружения? Автоматы с ПК для таких дистанций и цели типа скоростной морской катер или траулер – это не очень. Крупнокалиберное что-нибудь есть?

– Решил. БПУ-1 с подбашенными листами у меня четыре штуки лежат, одну-две башни сюда в самый раз сунуть.

– Опа-на, бэтээровские с разделки? Ещё скажи, что КПВТ к ним тоже есть, – развеселился я.

– Есть, у меня все есть.

Мне как-то сразу стало не смешно.

– Интересные у нашей конторы связи… – В этот раз я хмыкнул уже больше нервно.

Замечание было сугубо риторическим, Мезенцев равнодушно повел плечами. Я начал снимать на камеру панораму берега, бухты с нашим лагерем, большой бухты, на входе в которую мы находились. Приливная зона неплохо определялась, нужно было снять панораму на камеру с нескольких разных точек и потом отснять мыс тахиометром, для составления плана местности. От готовившегося к съемке Крамера к нам шел Рябушев с отражателем в руках и автоматом, закинутым на ремне за спину стволом вниз. На поясе захрипела выданная геодезистом радиостанция:

– Я готов. Серега, снимай быстрей, что тебе надо, сейчас Семен подойдет, будем снимать мыс в два отражателя. Лень тут на ветру торчать.

– Принял.

Мы поднялись выше, к опушке выходящего на мыс языка тропического леса, чтобы я мог взять камерой панораму с высшей доступной нам точки. Лагерь, половина нашей бухточки и даже Крамер на своей точке отсюда уже не просматривались, однако оценить подходы к досу при возможной атаке с суши нам нужно было позарез.

Я установил зум видеокамеры на ноль, не торопясь и стараясь не дрожать камерой, взял общий вид на все триста шестьдесят градусов. Далее нужно было поиграть с увеличением, снимая рельеф местности на подходах к точкам возможной установки сооружения. С ними Иван Георгиевич уже определился и даже пометил камнями и белым маркером. Слева, вдоль опушки, к нам подходил Рябушев, радостно оскалившийся и бодро помахавший мне рукой, когда камера обратилась в его направлении.

– Готово! – Я нажал на кнопку, выключая камеру, и повернулся к представителям службы безопасности.

Рябушев с Мезенцевым стояли, замерев как кролики перед удавом. Нашу растянутую вдоль опушки тройку деловито окружали грязные патлатые оборванцы с разномастным холодным оружием в руках. Мысли заскакали как бешеные. Первая, разумеется, была о том, что на острове снимают фильм и мы вылезли на съемочную площадку.

Новых лиц нашего «необитаемого» острова вблизи наблюдалось пятеро. Двое из них, крепкие невысокого роста бородачи в коже с короткими и широкими мечами в руках, а также с заброшенными на ремнях за спину небольшими щитами, выскочив из кустов за спиной Семёна, отрезали ему пути к бегству. Еще двое находились в нескольких шагах от нас с Мезенцевым. Первый, хмурый изможденного вида мужчина возрастом под полтинник, был упакован в самую настоящую кольчугу с короткими рукавами и капюшоном на голове. Клочковатая пробитая сединой борода мужика делала его похожим если не на вернувшегося с похода за ясаком Ерофея Хабарова с известного памятника, то на примерившего доспех современного таежного старовера. В правой руке, уперев пяткой в землю, этот мужик держал копье с длинным ромбовидным наконечником сантиметров сорок длиной. На левом боку висел примерно такой же, как у предыдущей парочки, меч в ножнах.

Контролирующий меня молодой парень рядом с ним был единственным среди этой пятерки, кто был чисто выбрит и нес на голове стягивающее длинные черные волосы кольцо из светлого металла с каким-то красным камнем посередине лба. В направлении моего живота был лениво направлен метровой длины клинок, с торчащими в стороны рогами перекладины и ясно видимой двуручной рукоятью, – классический «бастард», как будто сошедший с фотографии. Кожаная безрукавка парня была покрыта ровными рядами заклепок, над ней поневоле стягивали взгляд с меча ярко-голубые глаза. Пятый член дружного коллектива наших новых друзей стоял посередине меж двух упомянутых пар. Помимо меча у пояса он имел колчан со стрелами и не менее аутентично, чем «бастард», выглядевший сложносоставной лук. Последний вместе с наложенной на тетиву стрелой он держал в руках. Киноаппаратуры и голубоватого вида режиссера в красных обтягивающих джинсах за нашими новыми знакомыми, разумеется, не наблюдалось.

Далее события пошли очень быстро. Гипноз немой сцены разбил красавчик брюнет, с ухмылкой поднесший указательный палец к губам:

– Тс-с-с…

Опомнившийся Мезенцев перехватил АКС, сбрасывая с плеча автоматный ремень. Рябушев в стороне, глядя на командира, тоже рванул автомат из-за спины.

Вот только косплейщики оказались неприятно готовы к подобной реакции. Лучник тут же вскинул на Рябушева свой лук, а Мезенцев тем временем банально выхватил по голове. Копейщик даже не стал опускать свой рожон, он просто шагнул вперед и, перехватив копье обеими руками под наконечником, секанул нижним концом древка Ивану Георгиевичу по черепу. Но эта молниеносная реакция, видимо, меня и спасла.

Находившийся от меня слишком далеко мечник – на шаг-два дальше, чем следовало, и вдобавок замешкавшийся на долю секунды дал время осознать, что тут все серьезно и розыгрышем даже не пахнет. Бросок парня в моем направлении немного запоздал, я был готов его принять даже с угрозой взмаха «бастарда». В итоге всё решили рефлексы и шаг навстречу противнику с выброшенным вперед в правом кроссе кулаком. Под кулаком хрустнуло, и модный хлыщ провалился вниз, временно перестав представлять какую-либо опасность. Меч отлетел в сторону. Однако, к своему сожалению, я был не на ринге и рядом находились его товарищи.

Мезенцев с окровавленной головой неподвижно лежал на земле, отбросив автомат в сторону. Копейщик стоял над ним, контролируя Георгиевича острием копья у горла. Меня он в эту секунду потерял из виду, и дополнительное краткое замешательство от исхода нашего поединка пришлось на руку. Я успел не только сорвать дистанцию, но и не дать ему возможность отскочить назад. Попытка мужика отмахнуться копьем только ухудшила его положение. Я принял древко на правый локоть и, опять вложив в удар всю массу своего тела, всадил кулак в его раскрытый в крике рот. Под кулаком опять хрустнуло, и мой второй противник рухнул рядом с Мезенцевым. Драться с оставшимися троими я совершенно не собирался и подхватил лежащий на земле автомат.

Решение, пускать его в ход или нет, приняли за меня. Тело Рябушева лежало на земле с торчащей из него стрелой. Оставшаяся пара мечников бежала ко мне, лучник натягивал лук, тоже целясь в моем направлении. Я шарахнулся в сторону. Лук щелкнул, стрела свистнула рядом, и у меня опять включились рефлексы…

Предохранитель, затворная рама… Лучник дергает из колчана за правым плечом очередную стрелу… Мечники уже близко…

АКС с так и оставшимся сложенным прикладом, направленный стволом в сторону лучника, дал длинную очередь. Мальчик я был без стеснения достаточно опытный, поэтому рефлекторно стрелял в «африка-стайл» наиболее удобным на разделявшей нас дистанции способом – направив ствол под ноги жертве и подводя очередь по земляным всплескам. Тут было главное глаза не закрывать. Далее был перекат и еще одна длинная очередь, срубившая мечников в нескольких метрах от моей тушки. При этом ближайшему двух пуль калибра 5,45 миллиметров еще и не хватило, отчего, когда он попытался встать и все-таки достать меня своим мечом, выпросил в себя остатки патронов из магазина.

– Орел! Орел, как слышишь меня? На нас нападение, есть трупы, Мезенцев и Рябушев ранены. Срочно эвакуируемся. Прием!

По рации немедленно заблажил оперативный дежурный, выясняя обстановку.

– Орел, не тарахти. Нападавших пятеро, все обезврежены. Обстановку уточняю. Мезенцев получил палкой по башке, должен быть жив. Рябушева еще не проверял. Поднимай медиков и своих землекопов по тревоге, я думаю, что эти неформалы тут не одни. Меня не теряй, я переключаюсь к Крамеру на геодезический канал.

Приклеенная скотчем к радиостанции бумажка с принадлежностью номеров каналов оказалась кстати. Сначала я переключился на транспортный:

– Боцман, это Седых, гони свое корыто к берегу. Срочно эвакуируемся, у нас тут раненые.

Щелчок.

– Андрюха, собирай свое барахло и пулей ко мне. У нас раненые, потащим к катеру.

Мезенцев, когда я вытаскивал из его разгрузки полные магазины, по-прежнему оставался без сознания. А вот мои первые жертвы, как проявилось при их осмотре, уже начали приходить в себя. Старый копейщик оказался орешком покрепче и, пуская изо рта кровь, шевелился, на глазах восстанавливая ориентацию и уже даже пытаясь перевернуться. Это его и погубило. Проявленные дядей навыки мне очень сильно не понравились. Что же касается «языка», для вопросов, что собой представляют эти кровожадные косплейщики и какого черта они на людей кидаются, одного человека было более чем достаточно, даже если бы у них обоих было все в порядке с челюстным аппаратом и мне не нужно было одновременно конвоировать пленных и эвакуировать раненых.

Своей смерти копейщик так и не увидел. Я всадил ему короткую очередь в спину, когда он уже пытался встать на карачки. Второй, с лицом, залитым кровью из смятого моим ударом носа, по-прежнему был в глубоком нокауте. Я убрал от него оружие и перевернул парня на живот, чтобы не захлебнулся кровью, после чего стянул руки за спиной и спутал ноги его же собственными ремнями.

Пока все время контролируя близкую опушку, ходил проверять Рябушева, пришел послеадреналиновый отходняк. Такой адской стычки с бешеным всплеском адреналина у меня не было никогда в жизни.

Хотя нет. Была. Один раз. После того тяжелого момента, когда майор милиции Пётр Васильевич Борисевич, бросившись вперёд в загаженной наркоманами блатхате, не принял на себя предназначенный мне заряд картечи…

Семен был мертв, стрела попала ему в грудину, чуть выше подсумков. Вытащить ее я не смог, чтобы снять с тела разгрузку, понадобилось стрелу сломать. Крови почти не было, парень умер мгновенно. Это определило судьбу ещё и тоже оказавшегося живым лучника, решившего, что у него хватит сил и времени, пока я отвлекся, отползти в лес.

Приходивший в себя Мезенцев сидел на земле и ощупывал разбитую голову, упершись взглядом в пробитое пулями тело копейщика. На его поясе шумела радиостанция, оперативный дежурный охраны наводил суету.

– Иван Георгиевич, ты случаем ничего не знаешь, что это за упоротые косплейщики?

Мезенцев медленно повернул ко мне голову:

– Что с Рябушевым?

– Убит.

– Пи…сы.

Я согласно кивнул.

– В самом плохом смысле слова.

Это все было, конечно, нетолерантно и даже оскорбительно для безобидных представителей преимущественно творческих профессий. Однако всё, что я думал о нападавших, содержалось в самых что ни на есть плохих красках побочных значений данного определения. Безобидное увлечение альтернативными сексуальными практиками в данном контексте никакого негатива не подразумевало.

– О нападении доложил?

– Да.

– Кто напал, уточнял?

– Нет еще. Только, что ты палкой по башке получил.

– Вот и дальше молчи. Дальше все переговоры с лагерем только через меня.

Ситуация становилась весьма даже интересной. Тем не менее, тут требовалось доложить и о пленном.

– У нас пленный. – Я кивнул в направлении главмажора напавшей группы, так и лежащего ничком, после того как я его перевернул.

– Я вижу, – кивнул Мезенцев. – Что с ним?

– Нокаут, сотрясение, нос в блин. Удар хорошо поймал.

На глазах приходивший в себя Иван Георгиевич поднял на меня взгляд, хотел что-то сказать, замялся, но потом все же решился:

– Спасибо. Ты, выходит, один и без оружия всех тут сделал?

Я усмехнулся, несколько застеснявшись. Это было так, всех пятерых нападавших положил единственный невооруженный человек в группе, отделавшийся лопнувшей кожей на ударных костяшках и ноющей левой кистью.

– Если твоего автомата не считать.

– Без разницы… Ты ведь мне жизнь спас…

Я пожал плечами, присев рядом с ним на корточки и выкладывая на землю автомат Мезенцева и взятые у него магазины.

– Свою – тоже. Автомат заряжен, патрон в патроннике. Магазин неполный, около двадцати патронов.

В нескольких метрах от меня отсвечивал потемневшей серебряной насечкой и неизвестными мне рунами на клинке «бастард» нокаутированного мажора. В голову лезли какие-то совершенно фантастические выводы…