– Поскольку сегодня в 13:00, как и всегда в нашем специальном репортаже вы можете ознакомиться с самыми свежими новостями.
– Ооуцыыкаа. Уа уууау аоласа!
Мужчина выключил радио. Электромобиль послушно двигался через город вдоль стеклянных домов и неоновых вывесок, занимавших большую часть видимого пространства. Позади водителя смиренно сидел молодой зеленый кактус, бережно прикрепленный ремнями безопасности к сидушкам. На нем был бежевый рельефный горшок, полный свежей блестящей от влаги земли и крошечные, размером с половину зубочистки, иголки. Растение свыклось с цивилизацией и уже около месяца, как являлось главным и, по правде говоря, единственным живым спутником водителя.
Мужчина нежно начал проворачивать штурвал для обгона огромной фуры, что ехала перед ним и заметно замедляла его продвижение к цели. Колеса свернули в бок и стали вращаться гораздо быстрее. Всё шло гладко, без помощи водительского ИИ. После очередного поворота, установленные сзади фуры солнечные батареи решили сменить угол к солнцу на максимально прямой и по чешуйке стали оборачиваться навстречу лучам. Вдруг, один пучок света отскочил в сторону, прямо в лицо водителя.
Штурвал беспорядочно мотался то по часовой, то против, не давая мужчине возможности хоть как-то исправить ситуацию и уйти от столкновения. На панели замигала красная лампочка, предупреждающая, что весьма неудивительно, об опасности столкновения. Прошла секунда, лампочка погасла, и, успокоившись, электромобиль снова взял себя в руки. Он спокойно и уверенно обогнал фуру, встроился перед ней и, как ни в чем не бывало, продолжил движение по гладкой переливающейся дороге.
На дороге произошла авария. Люди метались туда-сюда. Какой-то мужчина кинулся на другого, что бывает достаточно часто. Однако в этот раз в драке сошлись не просто две кожаные боксерские груши, а целые слои населения. Бедняк дрался с богачом, богач дрался с бедняком. Ничего больше Аллен углядеть не успел.
– В следующий раз будьте осторожнее,– холодно прозвенел металлический голос из руля.– До пункта назначения 1 час 49 минут.
– Черт… Я так устал. Проложи курс до бара Мэг. Надо промочить глотку, прежде чем садиться за книги.
– Курс проложен. Удачного пути, Аллен.
И когда этот мир успел сойти с ума? Гости интервью, которые не могут говорить, блестящие машины, дома, дороги, блестящее всё. Единственное средство, которое поможет справиться с этим солнечным жарким днем – алкоголь. Ну, еще возможно сигары. Ну и хорошая компания, отличная от колючего растения. Мужчина развернулся назад, бросил быстрый взгляд на кактус и, успокоив свое нутро, повернулся лицом к дороге. Растение было по-прежнему невредимо и все так же неразговорчиво.
Через двадцать с лишним минут Аллен без происшествий добрался до бара его старой знакомой, в котором он бывал, как говорится, редко, но метко. В последний раз его вытащили оттуда силой, потому что он предложил зажарить кота хозяйки и попробовать уже, наконец, тот деликатес, который всем пришелся по душе на востоке. Говоря откровенно, это было абсолютно дурацкой идеей сразу по нескольким причинам. Во-первых, это был самый любимый питомец мужа Мэг. Муж не отличался разговорчивостью или сообразительностью, но был добр к окружающим и очень любил всяческих животных. Ну и во-вторых, эта животина на 10% состояла из шерсти, на 85% из кремниевых имплантатов и на 5% из чистой ненависти ко всему человеческому роду и их изобретениям, а потому была банально непригодна к употреблению.
Створки электромобиля разошлись с характерным свистящим металлическим звуком, и на свет божий вылез всё еще запачканный в черноземе башмак водителя. Бар располагался на двадцатом этаже. Изнутри здание состояло преимущественно из стекла и железа, а по своей структуре больше напоминало многоуровневый пчелиный улей из множества и множества ячеек.
Звонок. Щелчок.
Лифт раскрыл свои стальные объятия, и чумазые башмаки выбрались наружу. В баре было полно народу: парни с философского, те новенькие с филфака, какие-то незнакомые танцовщицы, нанятые для развлечения толпы, и собственно толпа. Хаотичная. Кричащая. Жаждущая алкоголя и электронной музыки. Все были заняты каким-то делом.
За стойкой стояла Мэг. Она методично потирала стаканы, проводя тряпочкой по всему их объёму изнутри и снаружи. За ней метрах в двух, словно окаменевший, стоял ее муж, превосходивший её в длину и ширину в два или три раза. Мэг было 16. Никто понятия и не имел, как у неё в столь юном возрасте появился супруг и своё питейное заведение, но у глупых людей редко такое получается. Аллен подошел к стойке, в три ряда уставленной бокалами и разноцветными бутылками.
– О, сколько долгих дней я не видел эти розовые нежные щечки. Ты сегодня так прелестно выглядишь.
Он наклонился вперед и изобразил что-то на подобии улыбки.
– Чего ты сюда приперся? Забыл, что было в прошлый раз?
– И тебе добрый день, Мэган, – он положил руки на стойку. – Плесни мне чего-нибудь выпить.
– Ты издеваешься? После твоей прошлой выходки я все выходные потратила в никуда, убирая отовсюду стеклянные осколки.
– Да ладно тебе. У меня завтра очень ответственный день и моя голова взорвется, если ты не опустошишь её содержимое алкоголем и… своей красотой, разумеется.
– Какой же ты все-таки мерзкий, – она тяжело вздохнула и отвела взгляд. – Черт с тобой. Держи…
Она достала из-под стойки бутылку и поставила перед собой.
К бару плывущей походкой подобрался человек. Хотя, откровенно говоря, человеком его тоже можно было назвать лишь с натяжкой, а напоминал он скорее рыбу, безрезультатно пытающуюся плавать в масле. Мэг обратила свое внимание на него.
– Вам чем-то помочь, сэр? Поднесите руку к монитору, и я вас посчитаю.
– Просто дай бутылку самого дорогого пойла, что ты найдешь в своем загашнике.
– Сэр, мы не можем продавать вам крепкий алкоголь. Вы ведь и сами это знаете. У вас низкий социальный рейтинг.
– Дай мне эту проклятую бутылку, дрянь. Ты… ты и твой хахаль-бугай нарветесь на проблемы.
– Давайте, обойдемся без угроз. Вы можете купить что-то не такое крепкое, или, например, попросить молодого человека совершить покупку за вас.
Она кивнула в сторону мужчины в больших грязных башмаках. Она постепенно теряла терпение.
– Я не собираюсь ни у кого ничего просить! Живо дай мне бутылку!
– Сэр, я вынуждена попросить вас покинуть помещение.
Пьяный сэр сунул руку в карман и достал оттуда что-то среднее между звуковой колонкой и фаллоимитатором. Он нажал на кнопку, и устройство издало сильный, абсолютно не переносимый импульс, по действию, очень напоминавший глушилку для старых телефонов. Все в баре схватились за головы. Ну, вернее, почти все.
Миниатюрные материнские платы, вшитые в голову и позволявшие, собственно, «майнить» через нервную систему были самым распространенным источником дохода среди населения всего мира. Грубо говоря, на их вычислительной мощности и строился весь тот сложный механизм общественно-экономического взаимодействия. Каждый человек – микроскопическая опора хаотичной системы, не позволяющая всему разрушится в определенный момент. Разве это не прекрасно?
Люди кричали и падали на пол. Они роняли стеклянные столы вместе со стеклянными бутылками, разбивали их об пол и разбивались сами. Кто-то катался взад-вперед колбаской, сдавливая голову, как грецкий орех. Кто-то суматошно бегал из угла в угол, пытаясь спрятаться, слинять от этого невыносимого звука куда угодно. Однако панике поддались не все. Из-за стойки спокойно и невозмутимо вышел муж Мэган, схватил незадачливого Сэра за руку и со всей силы стукнул об его голову его же рукой. Хладнокровно расправившись со злодеем, он вытащил из его дрожащей руки устройство и буквально зубами привел его в негодность.
Как же иногда приятно и полезно иметь под рукой человека, необремененного интеллектом. Мужа Мэг звала героически смешно – Dmitry. Достаточно редкое и интересное имя, действительно внушающее доверие. Вы слышите такое имя и почему-то сразу думаете: «Хм, этому человеку наверняка можно доверять» или «Хм, наверняка он верный и надежный муж». Не стоит, конечно, углубляться, но полезно знать, что этому человеку не вживили материнскую плату для обработки блоков, так как он в свое время слишком сильно увлекался футболом, и стал, как говорится, «особенным». Ну а что, футбол – контактная игра. Особенно если толпа каждый раз жаждет всё большего контакта между игроками. Так было всегда, еще даже до той забавной реформы, когда вратарей, поймавших мяч, разрешили запинывать до смерти.
– С ума сойти, – Мэган обернулась к разбитому окну. – Ну и кто нам возместит убытки? Этот овощ?
Она пнула ногой замершее в ужасной гримасе тело.
– Ну, а теперь ты нальешь мне выпить?
Мэган тяжело вздохнула. Хаос, растворенный в воздухе, словно естественный наркотик, проникал в голову вместе с кислородом.
– Разве тебе завтра не на экзамен? Может не стоит пить сегодня, в конце концов?
– Может, я сам с этим разберусь? У тебя и так проблем хватает. Вот, например, – мужчина ткнул пальцем в лежавшего мужчину, – И вот.
Он указал рукой за спину Мэг, чтобы та развернулась и смогла определить сама весь масштаб трагедии.
Стеклянная стена, выводившая на городскую улицу, была разбита вдребезги. Они молча, аккуратно подошли к разверзшейся бездне. Шум кипящего котлована города захлестнул их брызгами и воплями. Внизу суетились и бегали люди, звучали сирены, толпа была возбуждена гораздо сильнее обычного.
Две женщины во время суеты пробили собой стекло и выпали наружу.
– Наверное, это и был один из той группировки самоубийц, о которых все говорят?
– А может, просто надо было налить ему выпить?
– Да. Думаю, выпить бы не помешало. И нам тоже…
Она обратила свой гневный взор на мужа, ткнула ему пальцем, приказывая отойти в сторонку.
– Знаешь, сколько я выбивала для нас лицензию на продажу алкоголя? Ты его просто убил! Почему ты такой идиот? Скажи мне…
Кажется, они ругались ещё долго и так ни к чему не пришли. Она кричала, плакала, а он стоял, не способный выдавить и слово. Посетители быстро начали расходиться и немногословный муж ушел за ними.
Прошло несколько часов.
Электромобиль медленно скользил по дороге, постепенно поглощая под себя бегущий асфальт. Приехали. Мужчина выбрался из машины, крепко сжал драгоценную книгу и направился к себе домой. Уже темнело. Он достал карточку из брюк, провел ей по магнитному замку. Внутри никого не было. Мужчина снял пальто, небрежно кинул книгу на кровать и с выражением глубокой задумчивости на лице молча уставился в стену. Старую, ободранную и обветшалую стену. Через минуту он лег на кровать и лишь на мгновение закрыл глаза. Всё в комнате было усеяно заметками, выдержками из книг, газет и журналов; стены в том числе. На кухонной плите лежала, вероятно, самое важное скопище вырванных страниц. Дневник.
Ветер стучался в окно. С собой он нес пронзительную прохладу, темные клочковатые тучи и маленькие капли вечерней росы, лишь напоминавшие о солнечном дне. Хотелось открыть окно, протянуть руку и оторвать немного почерневшей ваты от вздувшихся туч. Электромобили летели по дороге. Издалека доносился шум обезумевшего города: бесконечная кричащая реклама, жужжание неоновых вывесок и успокаивающий голос диктора, ставший родным после стольких лет пребывания в эфире.
– Из последних новостей: участились случаи самоубийства из-за "слишком комфортных условий жизни и материального достатка". Специалисты считают, что это происходит в первую очередь из-за отсутствия необходимости в физическом труде.
– А разве может хорошая жизнь быть причиной самоубийства? Мы живем в такое время, когда каждый человек что-то значит, каждый может быть кем-то: критиковать, покупать, думать, обсуждать. Раньше такого не было. А что думаешь ты, Кэрелл?
– В чем-то ты прав, но я думаю, что некоторые проблемы возникают из-за новой системы образования…
– Что ты имеешь в виду? Говори что думаешь, не бойся, тебя ограничивают лишь только нормы приличия.
– Я имею в виду то, что людей подготавливают к поиску эфемерных ответов на абсолютно абстрактные вопросы. Никто не готовит их трудиться, не учит жить и собственно хоть что-то создавать. Они, как завод, выпускают в мир консервные банки с камнями, а банки с камнями, очевидно, никому не нужны.
– Люди, способные к труду и творчеству не востребованы. И зря ты так говоришь про "консервные банки". Мы живем в умнейшем обществе из всех когда-либо существовавших. Но давай, все же оставим эту тему нашим философам.
– Но я просто хотела сказать…
Эфир неожиданно прервался на очередной выпуск новостей. Наверное, какие-то перебои из-за погоды. В последнее время такое стало часто происходить.
Ночь была на удивление красивой и светлой, несмотря на гнетущие темные скопления облаков над городом, которые, гонимые ветром, были еще так непреодолимо далеко. Затухающее небо чистым, как перед ливнем, куполом было наряжено многочисленными звездами и одинокой, ярко белой красавицей-луной, что сияла вместо незатухающей люстры на этом всемирном цирковом шатре из красочных танцев и манящих иллюзий. Город кипел, не переставая, вне зависимости от времени суток.
Утром пошел дождь. Пошел прямо-таки по настоящему, собрав себе в дорогу здоровый кожаный чемодан и много, много питьевой воды. Мужчина открыл глаза, неосознанно сморщив лоб в кожаную гармошку. Капли глухо стучали по крыше, по блестящим окнам и деревянной веранде, наверное, последней на целом свете. Мужчина лениво открыл глаза, протянул руку в сторону обратно в свой сон, но, уже проснувшийся и разочарованный, был вынужден признать, что сон пропал, и пора подыматься с кровати.
Он скинул сначала одну ногу на пол, затем вторую. Вот он уже уверенно сидел, опершись спиной о край кровати, и неотрывно пялился на стену. Он по привычке поднес руку к глазам, чтобы узнать, сколько сейчас времени.
– Вот черт! – он выругался и суматошно стал искать вчерашнюю куртку.
Через час должен был начаться экзамен. Дорога до места проведения занимала ровно час. Что-то в этой формуле явно было не так, настораживало и заставляло тело двигаться с необычайной, скорее даже не свойственной ему скоростью. Он одним прыжком заскочил в электромобиль и помчался вперед, навстречу своей судьбе.
На заднем сиденье сидел кактус.
– Ну, и как прошел вчерашний вечер? Я, как знал, что не стоит тебя туда пускать.
– Ужасно на самом деле. Я до сих пор не могу собрать мысли в кучу, после того в баре. Те женщины…
– Ой, да не убивайся ты так. Ты их даже не знал.
Мужчина, успокоившись, опустил голову к плечу, однако через секунду понял, что сзади никого не было. Кроме кактуса, разумеется. Аллен знал, что когда-нибудь этот день настанет, что бесконечное перечитывание Канта в определенный момент окажет на него пагубное воздействие. Однако он никак не мог догадаться, что этот день настанет именно сегодня. Почему именно сейчас?
– Ладно, ладно… просто тяжёлая ночь… просто тяжелая ночь.
Он мчался мимо сотен и сотен неоновых вывесок. Сейчас самое главное было не думать об ответственности, возложенной на себя.
Ливень усиливался с каждой минутой. Теперь это был уже не просто легкий майский дождик, теперь это была стихия. Буйная и своенравная она не собиралась ни с кем считаться, не собиралась смотреть на чужие дела, а лишь греметь, греметь и изливаться бушующим потоком на дома и дороги. Мчаться сверху вниз, словно уставшая одинокая капля, ждать, лететь и сливаться с дорогой и другими каплями в один грандиозный круговорот. Падать на неоновые буквы, пытаясь согреться об их жужжащие края, чтобы снова, в жалких попытках ухватиться, упасть и больше никогда не вернуться.
По улицам брела толпа, утратив в бесконечной суете возможность соображать, они топтали свежие лужи, разбрызгивали в спешке блестящий камень тротуара и шли, и шли вперед.
Протянув руку к соседнему сиденью, мужчина включил радио, в надежде, что хотя бы оно сможет исцелить его помутневший рассудок.
– Доброго всем времени суток, дорогие зрители, слушатели. Мы продолжим наше вещание после небольшого объявления, – диктор немного замялся. – Со вчерашнего дня, моя соведущая в отпуске и какое-то время обозревать последние события со мной будет Гарри Брайт.
– Уеум иеуот!
– Гарри, скажи пожалуйста… Ничего что я на ты? Это правда, что с самого детства ты мечтал быть спортивным комментатором?
– Ууа.
Сверкавший больше обычного электромобиль затормозил у обочины. Окно его медленно открылось, пропустив внутрь немного майской влаги. Через мгновение из окна вылетел маленький черный прибор. Окно предательски медленно стало закрываться.
Мужчина прибыл к тому зданию, в котором должен был проводиться экзамен, с небольшим опозданием. Он прошел в общий зал, смахнул капли с волос и остановился в ожидании, когда назовут его имя. Руки дрожали. Голова гудела. Сложно было назвать причину таких недомоганий, но это определенно было что-то связанное со вчерашним днем или сегодняшним ливнем.
Экзамен начался.
Экзамен закончился.
Аллен, уставший и изнеможённый, побрел в кабинет для Вопроса. Он устроился поудобнее на пластмассовый стул и стал ждать.
Через пару минут в комнату вошла женщина средних лет в пиджаке и галстуке. Она села напротив, разложила бумаги и, наконец, заговорила.
– Вас зовут Аллен, так?
– Да.
– Вы настроены попасть в ВИВФ?
– Да.
– Сколько лет вы готовились к поступлению?
– Тринадцать, мэм.
– Вы осознаете, что прожили последние тринадцать лет впустую?
Створки электромобиля разошлись, и водитель с трудом пролез на своё место. Всё было мокрым. Мужчина развернулся назад и потянулся к задним сиденьям.
– Что, черт возьми, ты делаешь? А?
– Мне нужна иголка.
Он отщипнул одну от сумасшедшего растения.
– Ай! Это вообще-то очень больно. Мог бы хотя бы разрешения спросить.
– Не хнычь зазря.
Он вогнал иголку себе повыше шеи в заднюю часть черепа. Минуту или около того он копался и кряхтел, а затем вытащил оттуда маленький чипообразный прибор. Прибор через мгновение отправился на тротуар.
– Вот и всё…
Электромобиль резво двинулся с места, проскользив вбок полметра на первом же повороте. Софиты укрывали ещё не окрепший от ночного бурления город, не позволяли ему пениться, кричать и выпрыгивать из ослепительных окон на мокрый холодный асфальт. Посреди дороги в сладкой утренней дымке стоял мужчина с электронной табличкой на груди. На табличке огромными белыми пикселями читалось: «Не останавливайся». Аллен прищурился и опознал в нем мужа Мэган, с одним единственным отличием – огромным порезом над ухом. А вы думали, что способны переспорить женщину?
– Куда мы теперь?
Мужчина тяжело вздохнул, скривил фальшивую, преисполненную скорби улыбку и наконец, что-то произнес.
– Вперёд. Мы едем вперёд.
Скорбеть теперь стало много о чем. Все старые догматы пали, пришло темное, неуютное время в пути, в исканиях.
Эпилог (Потерянный дневник)
Через пару дней, покрытую кровяной коркой материнскую плату кто-то нашел и отнес в полицейский участок. Там её проверили по базам данных и назначили обыск в квартире предполагаемого потерпевшего.
9.04.
Первая запись в дневнике. Это так волнительно. Профессор сказал мне, что я должен вести его, пока не закончатся мои курсы у него в этом году. Он сказал, что я должен его вести, но я не совсем знаю, что должен тут писать. Наверное, какие-то свои мысли или что-то вроде того по поводу происходящего. Сегодня я ходил на занятия, которые почему-то тянулись необычайно долго. Мы закончили проходить Древнюю Грецию, и перешли к философии мыслителей возрождения. Лично мне больше нравятся новые темы, поскольку с каждым новым занятием мы приближаемся к Артуру Шопенгауэру, чьи труды мне очень импонируют. Мне страшно. Я не уверен, что мое видение будет принято остальными.
10.04.
У профессора сегодня было плохое настроение. Всю лекцию он был на нервах, а в один момент почти кинул в моего соседа ручкой. Ему сказали, что на следующей неделе в группе будет пополнение. Вроде наберут каких-то недоучек с филфака, а может, и вовсе поставят занятия на поток и у него будет по 20-30 учеников в день. Меня же беспокоит только здоровье профессора. Ему уже скоро будет шестьдесят.
12.04
К нам в группу пришли новенькие, в том числе и девушки. По неизвестной мне причине это произошло на несколько дней раньше срока, и я не знаю, с чем это могло быть связано. Возможно, их специально подбросили к профессору, чтобы он не смог подготовить нас к экзамену. Они мне не нравятся, но профессор считает их очень не глупыми и даже способными.
15.04
Сегодня я придумал, как с биологической точки зрения подтвердить теорию о несостоятельности сложения этики нескольких поколений. Профессор похвалил меня. Вся аудитория молча слушала, когда я говорил, а в конце мне улыбалась новенькая с первого ряда. У нее красивая улыбка.
16.04
Когда я жил в городе, у меня был сосед. Он был веселый и юморной, всегда шутил про нижние этажи, мол, они прогнулись под его капиталистическим гнетом и он навсегда выше них, хотя я не понимал, про какую высоту конкретно идет речь. Хороший был человек. Когда не пил. Я всегда знал, что он больной, но не мог точно определить: он больше хронический алкоголик или параноидный шизофреник. Однажды он напился до беспамятства, высунулся в окно, а затем начал во всё горло кричать что-то про мировую революцию, про то, как же он ненавидит проклятых «буржуев» и наше государство. В промежутки между яркими возгласами он доставал из-под окна пустые стеклянные бутылки и швырялся ими в прохожих, стараясь задеть осколками как можно больше людей. Если же он всё-таки попадал, он довольно подносил ладонь к виску, корчил серьезную мину и громко чеканил: «Товарищ комнадир, прошу подтвердить попадание!» или «Получил, свинья капиталистическая?!». Я не видел этого старого психа уже много лет. Кто-то вроде сказал, что его усыпили, как бешеную собаку, но я не уверен, правда ли это.
17.04
Я думаю, что слишком мало рассказываю о себе и, если кто-нибудь, когда-нибудь это прочтет, то не поймет ничего. Хотя кому в голову может прийти идея читать бумажную книгу? К тому же чей-то дневник.
Вот уже тринадцать с лишним лет я готовлюсь к поступлению во Всемирный Институт Высшей Философии. Наверняка вы слышали о нем. С пяти лет я читаю классиков и авангардистов мировой мысли, зарабатывая тем самым себе на жизнь уже очень давно. Я не хотел этого, скорее даже боялся, пытался убежать из дома. Но какой у меня был выбор? Либо это, либо бесконечные стеклянные офисы.
19.04
Сегодня набрался смелости и решил позвать ту девушку с первой парты в кино. Она согласилась. Послезавтра пойдем на фильм, но я не помню даже его названия, надо что-то с этим делать. У меня сегодня на удивление хорошее настроение. Давно такого не чувствовал. Неужели человеку так мало нужно для счастья.
20.04
Я узнал, что раньше не было системы социального рейтинга. Представьте только! Раньше я мог бы пропустить занятие и за это мне ничего толком не сделали бы. Никаких штрафов или запретов на обмен токенами. Удивительно…
21. 04
Сегодня пришел в кино, купил 2 биллета. Я ждал полчаса после начала фильма, а она так и не пришла. Два с лишним часа сидел и пялился в экран. Хотелось уйти, убежать, но в то же время не хотелось ничего. Когда пришел домой, я долго лежал на кровати, смотрел в потолок. Я ничего не чувствую.
22.04
Она сказала, что забыла и очень сожалеет. Я ей верю. Через неделю меня ждет экзамен в ВИВФ. Нужно подготовиться к Вопросу. Никто точно не знает, что это за загадочный вопрос, но без него поступить нереально. Нужно отвлечься и перечитать Канта.
24.04
Сегодня нас водили на день открытых дверей в ВИВФ. Это было очень волнительно и интересно. Впервые за последние 10 лет туда разрешили зайти посторонним. Нас провели по огромным залам, показали кучу оборудования и один из нескольких мировых дата-центров, занимающихся просчетом uni-блокчейна. У них целые десятки этажей выделены под хранение, обработку, структурирование и передачу информации. Вы только представьте! Огромный суперкомпьютер, просчитывающий блоки, конечной целью которых и будет сама жизнь. Как бы я хотел попасть туда еще.
26.04
Я очень волнуюсь насчет предстоящих экзаменов. Всю жизнь я учился, да и не знаю, что кроме этого могу ещё что либо. Скоро определяющий момент всей моей жизни, к которому я шел столько лет. Я каждый день уделял по 10 часов на учебу. 13 лет подряд. Я читал книги, зубрил, зубрил и еще раз зубрил. Теперь, я как никогда готов пройти тест и ответить на Вопрос. Сегодня мы скидывались на ремонт столовой по 0,084 уни. Она случайно показала мне свои переводы. Там полно киношных биллетов. Да и я не думаю, что у нее плохая память. Я устал. Думаю это последняя моя запись в дневнике на этот момент.