Мошки в янтаре. Отметина Лангора. Стена, которой нет. Пробуждение

– Совет вынес решение, – сидящий в центре старик поднялся, – дева Ирнентхине нарушила закон, вина её несомненна, и подлежит искуплению огнем. Ребенок разделит судьбу своей матери. Белоголовые воины не принесли нам вреда, пусть уходят с миром.

Ори посмотрел на застывшего Строна и тихо произнес:

– Придется забирать твою семью и пробиваться к выходу силой. Жаль, что нас только двое.

Строн оглянулся на друга, и отрицательно качнул головой. Потом поглядел на спящую дочь, на застывшую в отчаянии жену, и обратился к старейшинам:

– Я хочу выкупить свою дочь.

– И чем ты можешь заплатить за неё?

– Своей жизнью. Я поклялся быть с Ирнентхине до самого конца, и не нарушу своего обещания.

Старейшины посовещались, и сидящий в середине произнес:

– Да будет так. Смерть за жизнь – равноценная плата. Пусть твой друг и ребенок уходят, а вы примите достойно свою судьбу.

Стражники расступились, Строн бросился к Ирнентхине и подхватил её на руки. Потом, повернувшись к Ори, быстро и горячо заговорил:

– Прости. Если будем сопротивляться, то погибнем все. И наши люди в лагере тоже пострадают. А я все равно не смогу жить, зная, что стал причиной гибели любимой женщины. Обещай, что позаботишься о нашей девочке. И прошу тебя, не мстите! Уходите отсюда без крови. Клянись же!

Срывающимся голосом, глотая слезы, Ори поклялся воспитать Вайру как родную дочь, и не причинять вреда нимхам. После короткого прощания Строн, прижимая к груди драгоценную ношу, покинул зал в сопровождении стражников. Больше никто его не видел.

Ори, сопровождаемый воинами нимхов, вместе с девочкой вернулся в довгарский лагерь. Ему стоило немалого труда убедить соплеменников, ждавших их возвращения, обойтись без кровопролития. Через месяц Ори вернулся в Гленартан, а с ним вернулась и малышка Вайра.

***

– Я никогда не скрывал, что ты не родная дочь нам. И историю о твоих родителях знает весь тан, – Ори устало вздохнул.

– А семья моего отца? – спросила Вера. – Что они?

– Твой дед погиб лет десять назад. Был жив – приходил иногда, справлялся о тебе. А бабка тебя и сначала не признавала, а по возвращении, как узнала о смерти твоего отца, так совсем возненавидела. Сильно ты свою мать ей напоминала. Семь лет назад и её не стало. Два брата его давно погибли, еще до твоего рождения. Тетка есть, но она в другом тане с мужем. А больше никого.

Вера молчала, впечатлённая этой историей и шутками провидения, делавшего её уже во второй раз чужой этим людям. И, потрясенная их безграничной любовью и добротой, она положила ладонь на скрещенные руки Ори.

– У меня есть вы.

Ори обнял её, погладил по волосам. Потом поднялся.

– Эрмон, хватит рассиживаться, продолжаем! А тобой, – повернулся он к Вере, – я завтра займусь.

Следующим вечером Ори позвал Веру сам. Во дворе уже были Эрмон и Ирве. Понаблюдав за их разминкой с одобрительным похмыкиванием, Ори протянул Вере длинную палку.

– Ты тоже так можешь. Надо только вспомнить.

У неё округлились глаза.

– Нечего так на меня смотреть. Что ум забыл, так тело вспомнит. Становись тут, – танед указал перед собой, – подними её и держи вот так. Чуть выше, это защита. Теперь смотри на меня. Замах, удар. Ты парируешь вот так. Понятно?

Он медленно замахнулся. Вера, чувствуя себя нелепо, подставила свою палку под показательный удар.

– Хорошо. Теперь чуть быстрее. Защита!

Вера вскинула руку, слабо и криво отбила, и смущенно усмехнулась.

– Это не смешно, – нахмурился Ори. – Держи оружие как следует. Обхвати рукоять плотно, запястье крепи, но держи подвижным.

Новый замах, чуть сильнее прежнего. Вера покачнулась, Ори это увидел.

– Теперь стойка. Корпус разверни, ноги… вот, смотри сюда. Колени присогни и пружинь. И шаг. Еще!

Ори наградил Веру новым ударом.

– Второй рукой не размахивай, не подставляй её! Стой, посмотри на них. Ирве, Эрмон! Защиту покажите.

Мужчины, занятые собственной тренировкой, остановились. Ирве поднял палку в защите, Эрмон нанес небыстрый удар.

– Видишь? Видишь, где у него свободная рука? Давай еще. Стойка, хорошо, теперь защита. Так, быстрее. Еще раз! Идет. Меняемся. Нападай. А сильнее?

– Не могу.

– Ну, хотя бы так. Снова. Еще!

Ори внимательно следил за Верой. Видя, что она устала, забрал палку из её рук и отпустил.

– На сегодня все. Ты умница.

Вера присела на крыльцо, потирая запястья и отдуваясь. А Ори, кликнув Ирве и Эрмона, продолжил тренировку. Чуть позже Ирве, напившись, присел отдохнуть рядом с сестрой.

– Ты умница, – повторил он слова Ори, улыбаясь.

– Спасибо, – пожала плечами Вера. – Только не пойму, зачем он это делает?

– Что?

– Зачем он взялся меня учить? Я же не мужчина, чтобы воевать.

– А какое значение имеет – мужчина или женщина? – удивился Ирве. – У нас в тане все воины, только по – разному. Женщины, конечно, в основном на стенах, с луками. А вот Шана – она в поле дерется, вместе со своей сестрой Линой. Да и некоторые другие женщины тоже.

– А я где? – ошарашено спросила Вера.

– Ты? Ты везде, – рассмеялся Ирве, – на стене тебя редко удержишь. Всегда предпочтешь биться наравне с мужчинами в поле. Вот это ты в бою получила, – он коснулся щеки Веры и посерьезнел. – Думали, ты в обитель к Нейне отправилась. Вынес тебя, ты еле дышала….

– Расскажи.

– Что рассказывать, – Ирве отставил палку, сел поудобнее, сложив руки на коленях, – весной дело было…

Зима в этом году выдалась снежной и холодной, а лето перед этим было жарким и засушливым. Основным источником благосостояния варнингов был их скот, в основном лошади. Низкорослые лошадки, неприхотливые и выносливые, могли вполне обходиться теми скудными запасами подножного корма, который сами находили под снегом. Но этой зимой глубоко под снегом оказались погребены и те скудные запасы пищи, которые могли бы поддержать животных до весны. А поскольку не в обычае варнингов было делать запасы на зиму, то вскоре основная часть их скота пала, если не от голода, то от морозов и зубов хищников, которых голод выгнал из их логовищ. Начался мор среди людей, и к началу весны в живых осталась едва ли половина тех, кто встретил эту суровую зиму. Варнинги от природы народ воинственный, агрессивный, и соседство с ними всегда немало хлопот доставляло западным соседям – довгарам. Степняки часто тревожили их своими набегами, но атаки были скорее стихийными, направленными наудачу. Этой весной всё сложилось совершенно по-другому. Едва снег начал сходить с равнин, озлобленные, измученные голодом, варнинги собрали все оставшиеся силы, и двинулись к границам. Им было небезразлично, где умирать – в собственных шатрах из лошадиных шкур от голода, или на крепостных стенах городков, за которыми их ждали дома и амбары, полные добычи. Небольшие приграничные таны варнинги просто смели с лица земли, не оставляя в живых никого, даже не беря пленников для дальнейшей продажи или обмена, что было совсем уж не в их правилах. А потом двинулись вглубь, на запад. Старейшины довгаров, видя, что это уже не просто очередная стычка на границах, разослали гонцов во все поселения. Прибыл посланник и в Гленартан. Не мешкая, Ори собрал всех своих воинов и воительниц, и через три дня во главе отряда из шестидесяти человек прибыл к назначенному месту. Всего набралось около пяти тысяч воинов, почти втрое меньше, чем у противника. Но эти люди защищали свою землю, своих детей, и не собирались так просто отступать.

Варнинги шли напролом, уповая на численное превосходство. Настал день, когда их войско подошло к неширокой, но глубокой и быстрой речке Дерне. За ней начинались самые плодородные и богатые земли. На противоположном берегу их уже ждало войско светловолосых. Довгары не стали подходить близко к реке, и стрелы врага не могли их достать. Разгоряченная близостью противника и предвкушением богатой добычи, конница степняков кинулась в реку. Как только первые ряды захватчиков добрались до противоположной стороны, довгары бросились в атаку. Варнинги дрались как сумасшедшие. Невысокие, коренастые, они были достаточно сильны даже после перенесенной голодовки. Лихие наездники и меткие лучники были не слишком искусны в ближнем бою, и довгары этим воспользовались. Легкие сабли не могли равняться с обоюдоострыми, длинными мечами противника. В тот день неширокая Дерна стала красной, а её берега – скользкими от крови.

Как и пять сотен её соплеменниц, Вайра участвовала в той битве. Ирве бился рядом, ни на минуту не упуская из виду рыжий локон. Наконец поредевшие ряды варнингов дрогнули, и довгары погнали их назад, за реку, и дальше по направлению к границам. Вайрой овладел азарт погони, и она, подхлестнув своего коня, помчалась за отступающим противником. Увлеченная погоней, она вырвалась вперед. В этот момент один из удирающих обернулся, и на полном скаку выстрелил в опрометчиво отделившуюся от общего строя фигуру. Стрела попала в коня. Вайра в последний момент успела натянуть поводья, и немного сбавить скорость. От удара о землю шлем слетел с головы, рыжие локоны разметались по земле, а меч выпал из рук. Падая, конь придавил ей левую ногу. Наездница не успела её освободить, как к ней подскочил варнингский воин, и взмахнул саблей. Вайра успела вытащить кинжал и парировать, но короткое лезвие лишь немного смягчило удар кривого клинка. Удар, долженствующий перерубить ей шейные позвонки, рассек лицо с правой стороны до самой шеи. Подоспевший в этот момент Ирве расправился с нападавшим, затем освободил бесчувственную Вайру от навалившейся туши мертвой лошади, и отвез её в военный лагерь, в шатры целителей.

Никто, кроме разве что Ирве, не верил, что девушка выживет. Большая потеря крови усугубилась начинающимся заражением. Почти шесть дней она находилась на грани, и жизнь её висела на волоске. Целители использовали весь арсенал имеющихся лекарственных средств и заговоров, и виновато качали головами, глядя в вопрошающие глаза Ори и Ирве. А на седьмой день случилось чудо, жар как-то сразу спал, и рана понемногу перестала гноиться. Метавшаяся в больном бреду Вайра заснула спокойным сном. Лекари лишь разводили руками, а отец и сын были вне себя от радости. Но их радость сменилась беспокойством, а потом и откровенным недоумением и страхом, когда Вайра не проснулась ни на второй, ни на третий день после чудесного улучшения. Не проснулась она и через две недели. Сон её был спокоен, дыхание ровным. Рана затягивалась, и больше не вызывала опасений. В таком состоянии и привезли её в Гленартан. Больше трех месяцев, с марта по июнь, ждала семья пробуждения Вайры. А когда, наконец, это случилось, всеобщая радость омрачилась тем, что девушка потеряла память.

***

– Так что отец тебя не учит. Он хочет, чтобы ты вспомнила то, что знала раньше, – закончил Ирве.

Вера провела рукой по лицу, ощущая пальцами неровность шрама.

– А если у меня не получится вспомнить?

– Тогда научит заново.

И Вера стала учиться. Ежевечерние тренировки, сначала недолгие и немудреные, постепенно удлинялись, наполняясь более сложными элементами. Ори понемногу увеличивал нагрузку, сообразуясь с физическим состоянием Веры. Ей и самой было интересней проводить время так, а не с вязанием или шитьем. Нравилось узнавать свое тело, чувствовать его, изучать возможности, на которое оно способно. Наставления Ори, ясные и простые, принимались ею как истина. Он учил её не тому, как фехтовать, а как защитить себя. И уничтожить врага. Приемы, которые он ей показывал, были просты и точны, даже грубы. Никаких лишних движений. Никакой показухи. Только точные смертельные удары. И то, как от них увернуться.

– Не надо в ответ лупить по моему мечу. Я был открыт, оставалось нанести удар. Тебе нужно или убить, или обезоружить врага, а не соревноваться с ним в силе. Я нападаю. Отклони меч. Нет! Не прямой гранью! Лезвие выщербишь, и от него не будет толку в бою. Или хуже – меч сломается, и тебе конец.

– Блокируй плоскостью. Вот так, запоминай. На худой конец, прими удар на наклонное лезвие. Переведи блок в атаку, нападай сама! Еще раз! В глаза смотри мне! Глаза скажут, куда рука нанесет удар. Но оружие тоже из виду не выпускай. Еще раз.

– На щит прими! Зажимай мой меч, гни, гни вниз мою руку, доворачивай! Лезвие веди вверх, до шеи – она открыта! Хо-ро-шоо…

– В бою важно, как быстро ты поразишь врага. Если он один, добивай сразу. Если их много – нанеси как можно больший ущерб, больше ран, не старайся справиться с одним, внеси сумятицу в их ряды.

Увлеченная обучением, Вера стала замечать странную вещь. Думая о том, как правильно выполнить то или иное движение, она чаще ошибалась. Стоило ей перестать сосредотачиваться на этом, и отпустить себя, как тело само безукоризненно исполняло нужный элемент. Это одновременно и пугало, и вдохновляло. Но, доверившись в равной степени себе самой и своей новой оболочке, она обрела уверенность.

Иной раз приходила Айна, смотреть, как Ори муштрует дочь. Молча вздыхала и уходила. В самом начале она пыталась говорить с мужем о занятии Веры.

– Ей бы замуж, Ори. Детей рожать, а не с железками вертеться. Навоевалась уж, слава Валкуну, что жива.

– Ничего, пусть повертится, – возражал Ори, – крепче будет. Детей защищать опять же надо.

– А муж на что?

– Муж на то и муж. Сегодня жив, завтра на брани пал. Жизнь такая. Вон, на Нерсу глянь. Был муж – и нет его. Как думаешь, Нерса к своему Эригу врага просто так подпустит? То-то. Да и себя девкой вспомни-ка, мать, – и Ори усмехнулся.

Айна только махнула рукой, и больше мужу на эту тему не перечила. Аргумент Ори был правильный – в юности Айна сама была сорви-голова, за что и приглянулась Ори. Да и сейчас, если пришлось бы взять в руки оружие, Айна могла бы постоять не только за себя.

Вера напилась, присела передохнуть на крыльцо. Ирве, утирая пот подолом рубахи, подсел к ней.

– Устала? Да и то верно. Сколько ж можно. Скажу отцу, пусть завтра тебя отпустит со мной.

– Куда?

– Прокатимся верхом, развеешься.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Тебе всегда нравилось носиться верхом на своем Громе. Жалко его, отличный конь был.

Вера вымученно уронила голову на руки. Предстояло учиться ездить верхом. Ирве понял её вздох по-своему.

– Ну, не огорчайся так. Могу на время Ветра одолжить, он тоже резвый.

– Спасибо, братишка. А есть кто-то медленный и спокойный?

– Медленный? – Ирве недоверчиво посмотрел на неё. – Ты шутишь, нельзя разучиться ездить верхом!

Вера странно промолчала, и Ирве неуверенно предложил:

– Если только Тучка…

– Отлично, – расхохоталась Вера, – кто еще из стихийных бедствий стоит в нашей конюшне?

– Ты сама давала им имена, – улыбнулся Ирве. – Когда в прошлом году Тучка ожеребилась, ты хотела назвать жеребенка Снежок. Да отец отговорил. Сказал, что снег рыжим не бывает.

– И как назвали?

– Рыжик.

– Как кота, – усмехнулась Вера.

– Так что, завтра Тучку возьмешь?

Вера обреченно кивнула. В юности она, воодушевленная фильмами и книгами, посещала пару раз уроки верховой езды. Воодушевление прошло вместе с синяками на седалище. Но теорию она помнила.

Тучка оказалась огромной, мохноногой кобылой с мощным торсом, широкой спиной и добродушной мордой.

– Бог ты мой…, – у Веры перехватило дыхание, когда Ирве вывел из конюшни взнузданную и оседланную гнедую лошадь. Костистые ноги кобылы были покрыты густыми щетками, спадающими до широких копыт. Увидев Веру, лошадь потянула к ней морду, поводя длинными ушами.

– Узнала, – Ирве похлопал кобылу по высокой шее. – Держи повод, я Ветра выведу.

Вера с опаской приняла из рук Ирве повод. Кобыла несильно толкнула Веру мордой в плечо. Та отошла на шаг. Тучка потянулась и, шумно выдувая воздух, снова коснулась Вериного плеча.

– Она меня толкает.

– Морковку дай ей, – ответил Ирве, выводя своего коня.

– А у меня нет, – огорчилась Вера.

– Возьми, – Ирве протянул Вере небольшую морковку, – Тучка помнит, что у тебя всегда есть чем полакомиться.

Вера, держа морковь за кончик, с недоверием протянула угощение лошади.

– Не укусит?

– Тучка?! – изумился Ирве. – Она самая спокойная лошадь, которую я знаю.

Кобыла, хрустя морковью, укоризненно скосила глаза на Веру.

– Подсадить или сама сядешь в седло? – похлопывая Ветра по шее, Ирве оглянулся на сестру.

– Сама попробую. Подержи её.

Вера ухватилась за густую гриву и решительно вдела левую ногу в стремя. Носок сапога Веры несильно ткнулся в лошадиный бок. Кобыла шагнула вперед, и Вера с протяжным «э-э-эй!» запрыгала на правой ноге обок её. «Не балуй!» – Ирве придержал лошадь и поддержал Веру.

– В бок ей ногой не тычь.

Вера кивнула, перевела дыхание, и поднялась в седло. Ирве передал ей повод и легко вскочил на спину Ветра.

– Ну? Поехали?

Облизнув губы, Вера несильно сжала бока лошади ногами. Та двинулась вперед. Ирве поощрительно улыбнулся.

– Отлично! К воротам её направляй. Хотя она и сама дорогу знает. Можешь просто сидеть, я впереди поеду. От Ветра она не отстанет.

– Не торопи, – прошептала Вера, с опаской поглядывая вниз, и прикидывая, как высоко придется падать.

Тучка спокойно шла за конем Ирве, бережно неся на спине Веру, чувствуя её неуверенность и неопытность. Постепенно Вера приноровилась к движению кобылы и почувствовала себя увереннее. Стараясь перенять манеру Ирве держаться в седле, она выпрямилась, развернула носки внутрь, прижала локти. Пройдя в ворота тана, Ирве повернул коня в поле.

Верховая езда оказалась не так уж сложна. Через несколько дней и пару падений Вера смогла вполне сносно держаться в седле и управлять лошадью. Обученное с детства тело, вопреки её опасениям, совершенно спокойно реагировало на привычное занятие. Вскоре Вера уже скакала наперегонки с Ирве, чему он был несказанно рад, и иной раз даже позволял неторопливой Тучке обходить его Ветра. Когда в очередной раз Вера, надавав кобыле шенкелей, обогнала Ирве, тот сказал:

– Хватит мучить животину. Не для скачек предназначена, сумовая она. Пора тебе другую лошадь подобрать.

– Где?

– В табуне подыщем.

Ирве с Верой приехали на выпас вечером следующего дня. Табун Гланартана был невелик – не больше сорока голов. Широко разбредясь по лугу, паслись лошади всевозможных статей и мастей. Тут же на лугу были наметаны сенные скирды для зимнего прокорма лошадей.

– И чьи это лошади? – спросила Вера.

– Наши, тановые. Общие для всех. Если нужна лошадь, можно придти сюда и выбрать себе любую.

– А твой Ветер тоже общий?

– Ты что?! Он мой собственный. У каждой семьи есть свои лошади, но если их не хватает, можно взять здесь. А если лишние – можно отдать в табун.

– Любой может просто придти и взять?

– Из нашего тана – да. Пришлые могут купить, или обменять свою лошадь на нашу.

Когда Ирве и Вайра подъехали к пасущимся на отаве лошадям, к ним навстречу верхом на невысокой лошади выехал табунщик – седой, не старый еще довгар.

– Помощи Трира тебе, Сигге, – поздоровался Ирве.

– Мира дому твоему, Ирве, – ответил тот. – Здравствуй, Вайра. Как отец, семья?

– В добром здравии, слава Валкуну. Ты один, никак?

– Нет. Ночные спят еще. По делу али так заехали?

– По делу. Лошадь для неё, – Ирве кивнул в сторону Вайры, – помоги подобрать.

– А что выбирать-то, бери самого ходкого, – хмыкнул Сигге, подмигнув Вере. – Я её повадку знаю.

Ирве отрицательно помотал головой:

– Если бы все было так просто…. Она бы не на Тучке ездила, а моего Ветра отобрала.

Табунщик понимающе кивнул, проницательным взглядом оглядел наездницу.

– Ну, езжай, я посмотрю.

Вера послушно тронула Тучку с места. Табунщик внимательно наблюдал за тем, как они движутся по кругу.

– Быстрее.

Вера подхлестнула кобылу, и та перешла на рысь.

– Хватит. Понятно. Думаю, есть подходящий – Крепыш.

– Эннара конь?

– Его, да будет теплой ему Обитель Нейны. Крепыш – хороший конь. Взрослый, но не старый. Быстрый, умный и опытный, в бою бывал.

– Да, знаю его. Ход хороший, и выезжен на славу. Эннар его ладно выучил.

– Думаю, и она ему понравится.

– Я ему понравиться должна? – удивилась Вера словам табунщика.

– А то. Конь – твоя опора и защита в поле, а ты – его хозяйка, и вы должны быть как единое целое, чувствовать и понимать друг друга. Будьте тут, я его приведу.

Табунщик развернул свою лошадь, привстал в стременах, оглядывая луг, и отъехал. Вера повернулась к Ирве.

– Эннар – это кто?

– Младший брат Эрмона, муж Нерсы и отец Эрига. Он погиб этой весной. В той битве на Дерне, где тебя ранили. Отец Нерсу взял в семью, не чужая она нам все же.

– А Эрмон нам кто? – робко поинтересовалась Вера.

– Муж Айсы, нашей тетки по матери. Гвир и Савра – его дети. Смотри, вот твой конь.

Сигге вел к ним на веревке серого коня с небольшой сухой головой, высоко поставленной шеей и длинными, мускулистыми ногами.

– Какой красивый, – залюбовалась Вера. – Как это его не забрали до сих пор? Или не купили?

– Забрали однажды, – усмехнулся Сигге, спрыгивая со своей лошади. – Так он дверь в деннике выломал у нового хозяина, и сюда пришел. Купить хотели, опять же. Хотели, да поймать не смогли. Как чуял, зачем ловят! Не всякий ему по душе. Подойди к нему, посмотрим как он тебя примет.

Табунщик сделал знак Вере, и та, спрыгнув с Тучки, медленно подошла к Крепышу. Конь стоял спокойно, с любопытством рассматривая голубыми глазами приближающуюся к нему девушку. Она подошла сбоку, коснулась его рукой. Выгнув лебединую шею, Крепыш заглянул Вере за спину, потом шумно обнюхал её и потыкался носом в пустые руки. Вытянув веревку из рук табунщика, конь отошел в сторону и стал спокойно щипать траву.

– Чего это он? – спросила Вера.

– Думает, – глубокомысленно пояснил Сигге, сложив руки на груди, и хитровато глянул на Вайру. Вера доверчиво кивнула, не зная, что делать дальше. Ирве усмехнулся, тряхнув головой.

– Вайра! Он уже подумал. Бери веревку, садись на Тучку и веди его домой.

– Откуда ты знаешь? – с сомнением в голосе поинтересовалась она.

– Ну не целовать же он тебя должен, – хохотнул Ирве. – Если не убежал, не укусил и копытом не вдарил, значит признал.

Вера, помедлив, подняла свободный конец веревки, и потянула к себе со словами, – Иди ко мне, Крепыш.

Конь поднял голову и спокойно подошел.

– Забирай, забирай, – улыбнулся Сигге. – Пусть он будет тебе другом.

Крепышу отвели стойло, в котором раньше обитал Гром. Нерса, увидев, какого коня привели для Веры, тихонько всплакнула, но не сказала ни слова. Позже, зайдя в конюшню и печально улыбнувшись, она сказала Вере.

– Он сухари любит, – и протянула Крепышу на ладони несколько сухарей.

– Я его не обижу, – понимая, что творится в душе у Нерсы, отозвалась Вера.