Ребята ждали.
Но было другое.
Отец с матерью просто схватили друг друга за руки, непонятно, от радости или чтобы просто не упасть, переглянулись, а потом осторожно покосились на сыновей, что были готовы лопнуть от нетерпения… и ничего. Они просто долго смотрели. Родители на детей, дети на родителей.
И никаких эмоций.
Будто сказано было: «Вот и всё. Закончено. Можете быть свободны».
А потом всё вернулось на круги своя.
Парни убежали. Просто развернулись и бросились куда глаза глядят.
Так долго и далеко они никогда ещё не бегали. Проплакали по пути все слёзы, прокричали все обиды, сломали все кусты, что встали у них на пути, сорвали все цветы и втоптали их в землю…
Устали и перешли на шаг. Упали без сил и зарылись в траву и шептали, проклинали, снова плакали…
А потом их души опустели, жестокость испарилась…
За один только день они повзрослели, да так, что их внешний облик и внутренний рост совпали и все их надежды уничтожила жизнь… Они не хотели, но так получилось.
Весь день они провели в лесу, а под вечер отправились к реке, на «своё» место, сбросили перепачканную одежду и искупались. Опустились в самые глубокие ямы, проплыли все опасные места, и когда поняли, что больше не могут, выбрались на берег, сполоснули одежду и поднялись на склон.
Солнце клонилось к горизонту, не так грело, как днём, но порядочно замёрзшим братьям было всё равно. Они даже не дрожали. Просто повесили брюки и рубашки на ветки, где всегда гулял ветер, и улеглись на траву.
Молча сохли. Чуть позже к ним присоединилась и радуга.
– Почему они нас так ненавидят?
– Мы им стали не нужны. Просто помеха.
– А кого они теперь любят? Должны же они хоть кого-то любить?
– Думаю, это тот самый парень, наш брат… И как только они встретятся, он станет их любимчиком, а мы так и останемся кем были.
– А кем мы были?
– Я не знаю. Ещё недавно знал наверняка, а вот сейчас не могу ответить.
– Значит, мы им больше не дети, – тяжело вздохнул Стэн.
– Постой-ка, почему ты так решил?
– Не знаю. Но раз они нас разлюбили, значит мы не нужны. Ну а раз не нужны, какие же мы им дети после этого?..
– Я то же самое подумал сегодня в лесу. Только наоборот. Какие же они для нас родители?..
– То же самое… Жаль только. Я так их обоих люблю.
– Теперь нужно учиться другому.
– Что?
– Постарайся представить, что они для нас просто соседи. Мы живём с ними под одной крышей, едим их еду, носим их одежду. Если останемся вдвоём, то пропадём. Куда мы пойдём, что будем делать?..
– Но ты же старший. Если мы уйдём или… нас выгонят, ты сможешь обо мне позаботиться. Мы уйдём в другой посёлок, выберем дом и будем жить, как и все, только вдвоём.
– Я не смогу о тебе позаботиться…
– А что ты делаешь сейчас?
– Сейчас – это не то. Одни мы долго не протянем. Меня всего на тебя не хватит. Как бы ни хотел… Тяжело будет.
– Пусть так, но мы же сможем. И давай откровенно… Я тоже буду о тебе заботиться.
– Ты? Обо мне? – улыбнулся Андре.
– А ты сомневаешься? Я и приготовить могу, и огород вскопать, и чай вскипятить, и возле больного посидеть. Ну, если заболеешь…
– А лекарства ты знаешь, какие использовать и где их брать?
– Лекарства? А-а, те пузырьки, что мама мне давала. Так это было давно. Ещё в Городе. Они нам просто не нужны. Мы же выросли. Но я могу подоткнуть одеяло и подушку поправить. Это же самое важное?
– Ну да, это… Конечно, брат. Знаешь, ты самый заботливый из всей нашей семьи. И если я доверился бы кому-то, то только тебе… Люблю тебя.
Парень тут же отвернул голову в сторону, словно стыдился своих слов.
– Ух ты, – прошептал младший, – ты никогда не говорил мне такого.
– Кое-что изменилось. И мы стали старше.
– Послушай, Андре, – помолчав, сказал Стэн. – Если я такой удивительный, может, я смогу исцелить маму и папу от болезни?.. Мне вдруг подумалось, что если ночью я проберусь к ним в комнату, поправлю подушки и одеяло, может, они исцелятся и снова нас полюбят?
Андре поднялся и сел.
– Не думаю, брат, – он честно посмотрел в глаза.
– А если я их, ну это… поцелую. Может, тогда?
Старший сын молча покачал головой.
– Что же нам делать?
– Я считаю, дождаться окончания стройки и дня, когда новые люди приедут к нам. Когда появится наш брат, тогда и станет всё ясно.
Стэн грустно опустил голову.
– Ну же, хватит тебе. Осталось недолго. А если станет совсем невозможно, мы уйдём, как ты и предложил.
– А точно?
– Как брат тебе говорю.
Ребята приняли взрослое решение, пожали руки и не собирались отступать.
* * *
Всё то же самое, но только вдвое мужественней и отчаянней было и у строителей, что по двенадцать часов в день работали над дорогой и через каждый пройденный участок думали, что ошибаются. Они были далеки от оптимизма, сомневались насчёт верности градуса направления, несли себя над пропастью с риском для жизни на этом вечно качающемся и скрипящем полотне, что так же ненадёжно, как и их настрой вот уже более двух лет…
У них не было желания с самого начала, страх одолевал сердца, руки тряслись, разум был забит советами окружающих, и только научные теории давно умерших светлых голов и подробные инструкции давали зацепить крючок с наживкой и просто дёрнуть. И шестеро смелых мужчин согласились после долгих тренировок на Плато попытаться совершить невозможное. Подобное раньше никто не делал, даже погибший мир работал по старинке и возводил мосты, а уже после прокладывал по ним рельсы. Но здесь, не умеючи, творить неосуществимые планы было подобно бесполезной идее, на которую просто жалко времени. А вот мысль инженеров прошлого о рельсах, что просто нависают над бездной и по ним благополучно ходит небольшой лёгкий поезд, была потрясающей, но безумной.
Кто согласится на такое?
Только отчаянные.
Но сперва была высказана мысль начать с малого и построить навесной мост. Задание не столь обременительное, много времени не займёт, и встреча, которой так все жаждут, произойдёт быстрее. Было лишь одно большое «но»…
С мыслью проделать аккуратный лаз в пещерах, или попытаться найти дорогу по верху, то есть покорить вершины гор, или найти дорогу в обход каждый раз терпели большое фиаско… Поскольку мост будет постоянно трепать ветер, бесконечный дым – щипать глаза и вызывать кашель, а пропасть может свести с ума всех тех, кто рискнул бы ступить на него. Не исключены и несчастные случаи… Туннели они вообще не хотели трогать, опасаясь новых обвалов, а покорение гор казалось таким риском, что сегодня в Новом для всех Мире на это никто бы не пошёл, включая и одного бывшего скалолаза-любителя.
Этот путь был пройденным этапом игрищ былого мира.
Все остановились на поезде, поскольку десять лет назад в одном из гигантских ящиков были найдены детали сборного паровоза в натуральную величину, но намного легче, чем строили раньше, с возможностью вручную поставить его на рельсы. В соседних ящиках были найдены два вагона и материалы для изготовления полотна…
И вот работа закипела! Сначала в «берег» Плато был вмонтирован огромный ящик, что представлял собой внутри намотанный на катушку рулон специальных «мягких рельсов». В специальные пазы в самом начале дороги вставлялись по паре секций облегчённого металла, тех самых рельсов железнодорожных стрел, по которым в будущем и станет ходить поезд. Металл имел уникальную особенность. Любая его секция была выполнена не единым пластом, а поделена на десять отдельных деталей, соединённых вместе. Они могли двигаться и совершать поворот вправо или влево на небольшой градус, тем самым облегчая работу специалистов и исключая возможный демонтаж. Но сами по себе рельсы повернуть не могли. Тут и вступал в работу ящик, где требовалось крутить тугую ручку и приводить катушку в движение. «Мягкие рельсы» с обеих сторон проникали в полые секции рельсов и тянулись на протяжении всего строящегося полотна. Как только возникала необходимость повернуть тот или иной участок дороги в необходимую секцию, в боковой паз вставляли ключ и поворачивали, заставляя желеобразную массу «мягких рельсов» своим объёмом двигать полотно вправо или влево. Секции рельсов можно было повернуть на любом этапе строительства.
Но не только для поворотов служили «мягкие рельсы». Без них облегчённый металл был бы бесполезен, и поезд не смог бы по нему ехать. Только соединяясь воедино, дорога становилась полноценной, могла выдержать вес, напор непогоды и правильный вектор движения. А между стрелами рельсов на расстоянии в тридцать сантиметров были закреплены «шпалы» крепкого пластика, который прекрасно выдерживал и тройной вес человека.
Но чтобы закрепить и сделать рельсы не менее надёжными, чем на твёрдой поверхности, нужно было обязательно дотянуть полотно до соседей и уже там закрепить в Плато ящик с катушкой, соединить между собой «мягкие рельсы», да так, чтобы они обязательно срослись. И только тогда железная дорога перестанет шевелиться, дрожать и жаловаться, а станет стабильно «каменной».
Прошли годы. Ребята многое претерпели за это время. Чуть не потеряли одного из своих, когда тянули дорогу через едкий дым, клубящийся из провала. Тогда-то и научились облачаться в спецодежду так, чтобы были видны одни глаза, да и от холода это здорово спасало. Раз или два в неделю обязательно останавливали работу, поскольку непогода штормила нещадно, снося всё на своём пути…
Обязательная страховка заключалась в длинных эластичных тросах, что крепились за плечи, и если наступал момент, когда строитель не мог удержаться на ногах, то он высоко подлетал в небо, к лебёдке, установленной на Плато. Это был страшный полёт. Не такой жуткий, как если бы пришлось лететь вниз без шансов на спасение, но каждый раз, когда кто-то из ребят оступался, при вздёргивании вверх в голове возникала яркая картина, что обязательно с секунды на секунду они должны разбиться о скалу, землю или дерево, поскольку видимость была нулевой в пустоте и густом тумане. Пренеприятные ощущения…
А ещё было подорванное здоровье, вечная усталость, хотя люди и работали посменно и только в светлое время суток, конфликты между собой и подавленность. Из месяца в месяц они упрямо прокладывали путь, но так до конца и не понимали, правильным ли курсом идут, будет ли этому конец и когда они смогут увидеть соседний берег…
В один солнечный день они увидели его. И отреагировали очень спокойно. Просто заулыбались, сняли шапки, открыли от шарфов лица и просто стояли. Плакали от счастья и долго махали незнакомой обители жизни. Парни не знали, видит ли их кто-то, отвечает ли, радуется, да и, честно сказать, им было так всё равно… Уже то, что они наконец увидели свет в конце туннеля, было потрясающе, без всяких дополнительных элементов мозаики.
* * *
Строители не видели, но им отвечали. Две маленькие руки, что были так незаметны на фоне большого Плато. Дети приветствовали новых людей, хотя и не видели, что происходит на рельсах. Им бы бинокль, но умные стёкла остались у взрослых, а идти им на поклон, просить или стащить без спроса было выше их достоинства. Они верили своим глазам. А глаза говорили братьям, что постепенно, изо дня в день, блестящие лезвия становятся всё ближе и ближе.
С недавних пор день стал строиться у мальчиков по-другому. С утра они просыпались пораньше, чтобы не видеть родителей. Таскали воду в дом, готовили завтрак, брали с собой запасы еды и на целый день уходили на «своё» место. Там они построили шалаш, отвели место для костра, на котором кипятили старый полудырявый чайник. Из одного дома стащили матрас, порезали на две половины и еле дотащили до Обрыва. Постирали, просушили и подняли на склон, где лежали на нём пятками кверху только чтобы видеть дорогу.
Что они делали целый день?
Строили планы.
За бесконечными разговорами, спорами, сожалениями и обвинениями пролетал не один час. Иногда они просто уходили в лес, гуляли там, молчали, слушали звуки, лазали по деревьям, собирали ягоды и плоды, добирались до таких трущоб, каких никто не видел…
Тьма царила там, безмолвие и… невысказанные слова.
В первый раз они увидели Сердце Леса. Просто сбились с пути, решили отдохнуть, спастись от жары и забрались в самое тёмное место, где свет не проникал сквозь листву, мох рос вместо травы, а кора у деревьев была такая прохладная, что легко можно прижаться разгорячённой спиной и получить облегчение.
Так мальчишки и сделали. Каждый под своим деревом, со своими мыслями, преломляя тишину звуками.
Вначале они просто наслаждались.
Им было очень хорошо, и так хотелось, чтобы это не кончалось. Потом пришли мысли о прошлом, и обиды накрыли с головой…
Они начали говорить, шептать, слёзы пробивались в их словах, невысказанность, раздражённость… Ребята просто хотели понять, почему всё так получилось и кто виновник.
Андре и Стэн не были злыми, просто там, в темноте, когда мир их не видит и пока длится этот миг, можно попытаться выяснить правду и достучаться до ответа…
Только бы знать, кто им владеет.
«Почему?» и «за что?» – главные вопросы. Месть не нужна, им бы только понять.
В тот самый первый раз всё закончилось слезами. Ребята просто уткнулись себе в ладони, свернулись в комок и заплакали вместо слов.
Заснули, а когда выбрались из объятий корней, им было спокойно и легко.
Как будто помирились после долгой ссоры, да и не с кем-нибудь, а с самими собой.
Удивительное ощущение!..
Они обернулись.
Пять деревьев, не больше и не меньше, создали этот тёмный закуток, некий карман, переплетя ветви, коренья и стволы между собой.
Ещё не раз они туда приходили.
Мрачные, сердитые, безжалостные.
Выходили беззаботные, отдохнувшие.
Шли, болтали о всяких глупостях, смеялись, шутили и радовались мелочам.
На время им становилось легче, а потом…
* * *
Генри и Герда по-иному воспринимали события. Мальчиков своих они давно вырастили, пусть теперь закаляются своей собственной жизнью. Они не прогнали их из дома, не посадили на голодный паёк, не заставляли работать до упаду и более-менее видели их почти каждый день.
Так в чём могут быть претензии?
Мальчики получали их любовь с момента рождения, и долгих десять лет только они были на первом месте. Но теперь, когда появился тот, кого они так обделяли своим вниманием, просто взяли и вычеркнули из своей жизни, и кто так обижен судьбой…
Только ему они обязаны больше других. Андре и Стэн должны понять. А если будут задавать вопросы, им объяснят, что существует очередь и кто в ней стоит самым первым.
В отличие от сыновей, родители не терзались вопросами, лишние мысли гнали прочь и чаще, чем прежде, стали приходить к Обрыву, месту, где рельсы должны идеально вписаться в колею – и все сомнения будут повержены.
Они не сомневались.
* * *
Время ожидания тянулось долго. А Плато гудело от нетерпения и предвкушения. И хотя люди занимали на этом острове жизни совсем немного места, напряжение чувствовалось буквально в воздухе. Город стал подвержен этой «болезни» и вслед за семейством Девайвов перестал спать спокойно. Раньше, год и даже месяц назад, подготовка к Событию казалась забавой, милой, безвинной причудой, за которой следили только потому, что никто толком не верил в успех предприятия, а иные ожидали неудачу…
Но однажды в очередной раз в Город вернулся Генри, тот самый изгой, что вёл Подготовку и окончательно превратился в лесовика. Его визит не был сенсацией, поскольку раз в три-четыре месяца он обязательно появлялся на горизонте, но тут человека не узнали даже те, кто тесно работал с ним все эти годы, ездил на юг и считал чудика если не другом, то коллегой и настоящим работягой уж точно…
Генри был бодр, весел, подстрижен, борода приведена в порядок, одежда чиста.
Улыбка и восторг – так можно было описать его состояние.
И ладно бы это случилось по причине минутной слабости, ностальгии или очередного помешательства. Нет…
Радостное и великое событие, как он выразился, произошло наконец. Они увидели рельсы, и прямая финишная черта замаячила где-то вдали. Очевидцы судачили, что, когда он говорил со Старейшиной, голос его дрожал, а потом они долго обнимались и Генри рыдал на плече у друга.
В тот же день новость узнали все и долго шептались по углам, что не видели Генри таким с того дня, как Город был освоен и дела налажены…
Через неделю новость о рельсах подтвердила другая сторона, и обратно на юг Девайв отправился не один. Почти все главенствующие над жизнью Плато бросили свои городские дела и поехали на встречу с чудом. Старейшина тоже был с ними, и такой весёлой и вдохновляющей поездки не припомнит ни один из них… Только если дело было до Обвала…
После этого Город и загудел. Новость удивительна, но настолько скупа на подробности, краски и сроки, что горожанам приходилось включать все свои потаённые ресурсы, внутренние компасы, радары чувств и фантазию, чтобы получилось хоть как-то сформулировать своё видение и не опозориться перед соседями.
Говорили все, говорили много и долго и пребывали в нетерпении…
* * *
Но одно дело говорить, и совсем другое – делать.
Так было у ребят, что висели над пропастью. В отличие от жителей Плато, они больше работали и были скупы на слова. Лишний вздох, взгляд в сторону, слово, лишнее движение тормозили стройку, а Плато почти рядом, каждый день туман всё реже и реже прятал его в пелене, и обратный отсчёт готовых секций был настолько близок к нулю, как никогда раньше…
* * *
Прошло ещё около месяца.
Впервые сверкающие рельсы коснулись земли обоих Плато, и рабочие приветствовали совершенно чужих для них людей, но настолько желанных объятий они не помнили за всю свою жизнь.
Это было торжество! Без фанфар, салюта и оркестра, но многим подумалось, что вот эта самая первая встреча намного желанней и душевней всех тех, что будут у них позже.
День Встречи произошёл. И пусть он запланирован не на сегодня, подлинное и живое уже состоялось, и нужно ли другое? Похожие мысли пришли в голову многим, но высказать свои соображения они не решились, поскольку обиды не миновать.
И тех, кого скрывает пропасть, да и Генри с Гердой не поняли ли бы…
Ох, сколько было вопросов и эмоций, рукопожатий и гостеприимства. Но вначале ребята настолько устали, что не могли толком говорить, лишь бесконечно благодарили, улыбались и оглядывались по сторонам. Их отвели в посёлок, накормили, дали возможность помыться, переодели и предложили отдохнуть.
Спали они долго. А потом рассказывали и объясняли, отвечали на бесконечные вопросы, знакомили со своим миром и постепенно познавали новый. Эти парни были скромными, терпеливыми людьми, но уж больно немногословными. Могли ответить на любой вопрос, но описать, живописать и «препарировать», как того хотелось Старейшине, они не могли.
Но и без того эти ребята уже вошли в историю Нового Мира как первые строители между двумя Островами жизни. Это ли не награда?
Они завершили работу, вмонтировали ящик с гибкими рельсами в Плато и дотянули полотно до станции. Когда были доделаны последние штрихи, строители попрощались и вернулись домой.
Ночь давалась для технической усадки рельс, в процессе которой гибкие рельсы будут нарочно ослаблять и натягивать внутри обоих ящиков, для того чтобы окончательно удостовериться в надёжности конструкции. На следующий день состоится прогон ведущего паровоза без вагонов между двумя Плато, туда и обратно. А уже послезавтра настанет День… Ради него последние два года жила семья Девайвов, вели страшную и, казалось, невозможную стройку люди, ради которой не спали и не отдыхали, погибали и губили, разрушали и бесконечно надеялись.
День Встречи.
Он всё-таки состоится.
Вопреки всему…
Как только новость долетела до Города, в путь начали собираться все те, кто никак не хотел пропустить подобное событие, зрелище, эту безусловную веху. В посёлке шли приготовления. Многие, кто пришли для знакомства со строителями, так и остались здесь.
Такой праздник пропустить нельзя!
Они здорово помогали Генри и Герде, и те снова почувствовали себя как прежде. Они не были отвергнуты. И только мальчики, что так хотели быть полезны, не могли найти себе занятие. Им все улыбались, удивлялись, как они выросли, жали руки и шутили, как они умудрились не одичать здесь.
И только родители не хотели замечать их, несколько раз громко и прилюдно накричали, толкнули и ударили, когда сыновья только хотели помочь, а потом… потом Андре и Стэн решили просто исчезнуть до самого торжества и наблюдать за всем со стороны.
Так они и сделали. Не жаловались, не плакали. Просто взяли друг друга за руки, сжали что есть силы до боли и ушли в лес.
* * *
А ночью, той самой ночью, когда рельсы пустовали и слышен был только монотонный звенящий гул от ветра, что обволакивал рельсы своим языком, пробуя жертву на зуб, со стороны Плато «солнечных бликов» к пропасти подошёл парнишка. Одетый во всё тёплое, башмаки на тёплой подошве, с капюшоном и самодельной лицевой маской, он подождал за ближайшим пригорком, пока от дороги отойдёт человек, что возился с ящиком.
На прощание оглянулся и с тоской посмотрел назад.
Там осталась вся его жизнь. Другого он и не помнит.
Его взгляд вскарабкался на небоскрёбы, что тремя близнецами смотрели вдаль, спустился вниз, где далеко от Обрыва, в земле чёрным глазом была устроена дверь. За ней очень глубоко и почти в самой дальней оконечности «острова» находилась его любимая мастерская.
Дальше на Плато чередовались Звёздные равнины, где так любили бывать все без исключения, несмотря на должность, возраст и заслуги…
А ещё дальше можно найти его дом, узкий и двухэтажный, пристроенный к горбу скалы. Рядом – могила, что была дорога ему…
Мальчишка так не хотел, но решил, что больше не может.
Он выглянул из укрытия. Человек ушёл. Его поглотил надвигающийся туман.
За пазухой и в кармане лежали припасы. Бутылка воды и немного еды.
Парень, пригибаясь к земле, добежал до тупика, где рельсы только начинались. На земле в ожидании быть полезным, со смазанными колёсами и пахнущий новизной, стоял собранный паровоз. Мальчик с трепетом дотронулся до кабины и ощутил мощь. Нехотя заставил себя идти дальше, забрался на шпалы и по ним, выискивая для себя идеальный алгоритм ходьбы, направился к пропасти.
Он страшно испугался, когда оказался над бездной, почувствовал шаткость и опасность предприятия. Но не остановился, лишь немного замедлил ход, уверяя себя, что обязательно успеет до утра – нужно лишь выбрать нужный ритм.
Парень однажды оглянулся назад, когда Плато уже не было видно. Внутри что-то заныло, а сердце заколотилось сильнее. Но решил – значит, тому и быть.
Он натянул капюшон и пошёл вперёд.
* * *
На удивление первым проснулся Стэн. Он долго лежал и ждал, пока брат откроет глаза и скажет, что у них сегодня за дела. Но Андре безмятежно посапывал, лицо было спокойно, его не искажали боль и страдания, и младший решил не прерывать, а просто тихо оделся и вышел из дома.
Многие из городских уже на ногах, их отец – один из первых. Он важно расхаживал из стороны в сторону, отдавая распоряжения, оценивая работу, и в который раз повторял, чтобы никто не трогал то, что он уже сделал. Ведь там всё идеально…
Чтобы никому не попасться на глаза, мальчик обогнул дом и под покровом утренней тени скрылся в лесу. Он не собирался долго гулять – так просто, пройтись, пока солнце окончательно не взойдёт и назойливый луч не защекочет нос его брата.
Ночью прошёл дождь, и земля была ещё сырой.
«Днём высохнет, – лениво подумал мальчик, – даже лужи. Здесь такое солнце»…
Он шёл долго-долго, смотрел себе под ноги, в голове крутились невесёлые мысли, и парень откровенно скучал по брату.
«Надо бы вернуться».
Но, будучи недалеко от их старого шалаша, он решил забрать одеяло, что давно уже там лежало, забытое, отсыревшее и «потерянное» их матерью не меньше месяца назад.
Стэн направился через поляну. Обошёл большую лужу и остановился, заметив смазанный след чужой обуви – правой ноги, соскользнувшей в воду. След не его и не брата, уж их-то он бы узнал. Да и было ли это важно, ведь сейчас их окружает столько людей, что удивляться чужим следам не приходится.
Так оно всё верно, только вот следы слишком малы. Не взрослого, а ребёнка.
«Но ведь сейчас никого из детей нет. Они приедут с семьями, но завтра»…
Чьи же они? На всякий случай, чтобы удостовериться, Стэн нашёл чёткий след и приложил свою ногу. Размер совпал. Здесь был ребёнок. Не маленький человек, как однажды описывал им отец, поскольку – как их называли? – карликов ни на одном из Плато не было и в помине, а именно что ребёнок…
И… куда же он направился? С бешено стучащим сердцем Стэн пошёл по следам вглубь поляны и через заросли под своды деревьев.
«Откуда он взялся? Сбежал из Города? За время, что нас там не было, могло случиться что угодно. Но никто из городских не говорил ничего похожего. А взрослые обычно болтают всякое»…
Значит, не из наших? Но кто же тогда?
Следы привели парня к их шалашу. В самой глубине, завернувшись в одеяло, сжался в комок кто-то очень маленький. Не взрослый, это уж точно.
– Эй, – шёпотом позвал Стэн.
Незнакомец не шелохнулся. Мальчик сдвинулся и впустил внутрь чуть больше света. Присмотрелся, вгляделся в лицо.
«Андре», – мелькнуло в голове у младшего.
Надо его привести.
Стэн, чтобы не выдать себя, осторожно отошёл подальше, а потом резко сорвался на бег. Он очень надеялся, что чужак не исчезнет…
Когда, запыхавшись, он ворвался в комнату, Андре ещё лежал. Не спал, а просто лежал, уставившись в окно долгим и печальным взглядом. Ему не хотелось вставать.
– Быстрее, – хлопнул дверью Стэн.
Мокрый, грязный, встревоженный. Не такую картину хотелось видеть с утра Андре.
– Что? – скучно спросил тот.
– Он уйдёт. Проснётся и просто убежит. Но он же не наш!..
– Ты о чём? Давай с утра не будешь меня доставать.
– Андре! – чуть ли не крикнул младший. – Я не шучу.
Со старшего тут же слетели остатки сна.
– Да что случилось?
– Незнакомец в нашем шалаше… в лесу. Спит, накрывшись нашим пледом.
– В нашем шалаше?
– В старом, за поляной.
– Так мы его давно забросили… Пусть спит. Какой-нибудь из городских заблудился, выпил лишнего, нашёл шалаш и завалился. Пусть себе спит.
– Да нет, ты не понял, – отчаяние от неприятия его слов встревожило Стэна не на шутку. – Он не взрослый, а ребёнок. А теперь самое главное… Он не с нашего Плато, он – чужак.
– Откуда ты знаешь? – усмехнулся Андре. – Два года нас не было в Городе.
– Я помню всех. От и до. Его лица я не узнаю. Ты же знаешь, какая у меня память?!
– Да, – буркнул брат. – Давай-ка ещё раз.
– Пошли же, – бросил ему одежду Стэн. – По дороге всё расскажу.
Ребята бросились бегом в лес. Теперь тревожны были оба. Андре быстро понял, что ему хотел сказать брат, как только его мозги немного проветрились прохладой леса.
Кто он такой? Чужак, да ещё в их убежище! И пусть они давно там не бывали, в любом случае без спроса никто не имеет права!.. Особенно чужак. Ведь всех учили в детстве!..
Добрались братья быстрее, чем думали. Младший настолько запыхался, что немного отстал.
– Ну что? – первым делом спросил Стэн, когда без сил упал на землю.
– Не знаю.
Андре напряжённо смотрел внутрь. Его взгляд замер на одном месте.
– Что именно не знаешь? Его там нет?
– Нет, парень на месте. Но кто он, я не знаю…
* * *
– Давай позовём отца. Он придёт, посмотрит и решит. Заодно мы докажем ему, что не бесполезны. Что любим его, – добавил Стэн чуть тише.
Старший усмехнулся.
Покачал головой, глядя на спящего.
Упёрся лбом в колени.
– Скажи, сколько можно доказывать?.. Сколько можно унижать себя? Видеть каждый день его затылок и надеяться на взгляд, что он обернётся хоть на миг… Мы так надеялись, что всё завершится, когда он закончит свою работу. Ведь он был так занят… Большое дело творил. Для людей, для прогресса, для брата!.. А нас он просто… вычеркнул из жизни. Не замечал, не чувствовал, не любил… Не обнимал, только если сами попросимся, но это так… притворство, лишь бы отстали… Когда он говорил с нами, помнишь? Да так, чтобы в груди щемило, голова кружилась и на душе становилось тепло?.. Он это умел когда-то. А ещё… я помню, что испытывал настоящую радость, что у меня есть такой отец, и… гордость, когда шёл по улице с ним рядом. Что из этого осталось? Он стал чужим. Я не помню… – Андре задохнулся в эмоциях, его губы задрожали, но он сдержался. – Не помню, когда он был добр. Даже если бы был зол, я бы обрадовался… Но Генри равнодушен. Ему всё равно. Смотрит перед собой и видит пустоту. Ты стоишь с ним рядом и говоришь: «Пап, мне тебя так не хватает». А он не понимает… Даже когда мы вместе траншею рыли, он молчал, напевал себе под нос, а с нами разве говорил? По работе если только… Не принёс нам ни разу воды даже, хотя мы бегали за ней столько… «Спасибо» даже не сказал. А мать?.. Мать разве лучше? Отказались от нас оба. За что, почему? Что плохого сделали? Родились вместе с ним? В этом мы виноваты?! Интересно, а если было бы наоборот и мы были бы там, а он здесь, всё бы повторилось?
– Он, наверное, не смог бы один, – почти прошептал Стэн. – Вдвоём невыносимо, а одному… Ух!
– Так что не говори мне, братец, что мы кому-то что-то должны. Никого звать не будем, и все вопросы решим сами. Ты сам недавно кричал, что нам нужно уйти и жить одним. А если так, то все дела решаются только между собой. Там не будет взрослых: ни мам, ни пап… С тех пор будет только так. Согласен?
– Да, – уверенно сказал Стэн.
– А теперь давай будить этого парня. Что-то он совсем заспался. Даже на голос не реагирует.
Андре залез в шалаш и легонько потряс гостя за плечо.
– Эй, просыпайся! Давай, давай, хватит дрыхнуть. Утро давно наступило.
Ответом было негромкое мычание и оханье.
– Кто ты? – раздался чужой голос.
Детский, тоненький, немного жалобный.
– Кто я? Это я тебя спрашиваю, откуда ты взялся? Занял наш шалаш, укрылся нашим одеялом. А ну-ка вылезай!
Андре поддался назад, а вслед за ним нехотя вылез и чужак. Совсем мальчишка, одного возраста с братьями, может, чуть помладше. Волосы тёмные, взъерошенные, сальные. Лицо аккуратное, но очень недовольное. Глаза сощурены, нос в веснушках. Руки маленькие, но рабочие. Одет их гость в странную закрытую одежду с капюшоном, за одно ухо ещё цеплялась маска, какой пользовались строители дороги.
– Не наш, – просто сказал Стэн.
– Как тебя зовут?
– Дэниел. Дэнни.
– Хорошо. А мы Андре и Стэн. Мы – братья. И здесь живём. А ты откуда взялся?
– Господи, я всё же здесь, – пробормотал незнакомец. Огляделся по сторонам и улыбнулся. Что-то в его улыбке показалось братьям знакомым. – Я впервые у вас, понимаете? Ступил на ваш Остров только сегодня утром. С соседнего Плато добрался, по рельсам, сам…
– И гордишься этим?
– Хе, – усмехнулся Дэнни, – конечно! Это же представить себе невозможно – в моём возрасте пройти столько километров над пропастью.