Луций молчал. Что здесь скажешь?? Отец всегда прав. Так останется на веки вечные. И ведь не накажет если возразить, но возразить-то нечего. Он прав. Всё по науке. Но как-то не по-человечьи это. Или действительно это бабья философия, жалельная политика, заставляющая в любом случае сочувствовать проигравшему.
– Пап, скажи мне честно. Ты бы принял мир, который предлагали римляне иудеям?
Флавиан замолчал. Признаться, он настолько привык побеждать, что просто не умел думать, как побежденный. Да и идеи такой в голову никогда не приходило. И теперь, волноваться подобными темами, патриций не собирался. С улыбкой учителя, он заговорил:
– Скажи-ка, зачем мы столько времени учимся воевать? Зачем вкладываем баснословные деньги в армию? Зачем разрабатываем новое оружие и способы его использования? Я отвечу тебе!! Мы делаем это, для того чтобы не думать над подобными вопросами!!! Мы делаем это, чтобы твои мать, сестра и может быть жена, думали исключительно над вопросами домохозяйства и рождения детей. Это и называется думать о будущем, а не разводить сопли. – При этом Флавиан раздул ноздри и с таким вызовом посмотрел на сына, что у самого мурашки побежали по коже. Ему очень понравилось, как он ответил.
– Хорошо, – с упрямством процедил Луций. – Вот только ты меня не до конца понял, – он огляделся по сторонам, как бы пытаясь убедится, что они с отцом вдвоем и убедившись продолжил:
– Ты видишь только угрозу из вне. Я же говорил, хотя бы, про нашего нового императора. Скажи мне, как принять бой с ним? Ведь он если пожелает, то уже завтра имущество любого из нас, станет его. И мы не исключение. Да что там имущество?? Он без припонов и помех уже завтра может закабалить кого угодно, или вообще отнять жизнь. Скажи, кто ему может помешать??
От услышанного Флавиан поднялся с места. Не говоря не слова, прошел к двери, затворил ее поплотнее, а вернувшись, сел на соседний с Луцием стул. Голос, до этого громыхающий, словно раскаты грома, отец сменил на легкий шепот.
– Откуда такие мысли в твоей голове?? – прошипел он. Но прошипел беззлобно.
– Пап, эти мыли сейчас в головах у всего Рима. Никто не знает, что будет дальше и чего ждать от нашего нового императора.
– Так почему же ты думаешь о плохом? Почему думаешь, что он принесет нам горе?
– Я так не думаю!! Это пример. Быть может неудачный пример. Я хотел показать, что в шкуре этого парня, ну того который хамил, может оказаться любой!! Ты, я, даже наш император, – при этом Луций улыбнулся и еще раз огляделся. – Как бы это объяснить?? Мы же как звери. Пришли, захватили, сломали, порвали. А эти народы, они такие же люди как мы. Пап, я не хочу становится частью чего-то звериного, не хочу уподобляться законам природы, хотя их и не переродить. Общаясь с Авелией, с ее матерью я учусь тому, что звериное в себе надо сдерживать, а не выпускать наружу. Ведь человек отличается от животного!! И отличается именно умением рассуждать, понимать, создавать. Понимаешь, о чем я?
– Честно говоря, не очень. Что же ты предлагаешь? Отпустить всех рабов на волю?? Перед этим, разумеется, извиниться…. Ты к этому клонишь?
Об этом Луций, признаться, не думал. Они никогда не представлял, что в разговоре с отцом, сможет продвинуться так далеко. Болтая с Авелией на подобные темы, они тоже никогда не заходили так далеко. Обычной темой их разговоров являлось порицание ужасного захватнического режима, обсуждение человека, понимание, зачем он создан и для чего нужен. Но никогда они не доходили до того, чем можно заменить этот режим, а главное, можно ли его вообще заменить. Ну, действительно, ну не отпустить же всех – так подумал Луций. Паря в облаках человеколюбия, он оказался не готовым отказаться от рабского труда. Да и от финансового благополучия своей семьи, отказываться не хотелось. Однако, и трястись за свои накопления юноша не собирался. Так же он не хотел угнетения, тирании и всего сопутствующего над другими народами. Такая вот дилемма выползла перед ним прямо сейчас. И не известно куда сознание бы его увлекло, если б размышления не прервал отец.
– А знаешь, что?? Мысль твоя, не такая уж и новая. Нельзя сказать, чтобы она никогда не приходила мне в голову. Конечно, не в таком формате как у тебя, но все-таки приходила. Я не согласен с тобой касаемо накопления рабов и богатств, и считаю захватническую войну хорошей и рабочей стратегией. Однако!! – Флавиан еще больше понизил голос, – я не считаю животное отношение к рабам правильным. Ну не корректно сравнивать их со скотиной или предметами быта. Они люди!! Такие же как мы, кровь от крови. Может быть другого цвета, ума, веры, но люди. Однако, при всём при этом, я не могу делать им поблажки. Хотя, не то чтобы не могу!! Я всё могу!! Здесь правильное слово – боюсь. Я боюсь относиться к ним по-человечьи. Понимаешь?? Да, они люди, но не верю я им. Не верю, что рабам хватит ума понять моё доброе отношение к ним. Мне думается, дай им волю, так они сядут на шею. Но и плохо относится, тоже не могу. Совесть грызет в последнее время чаще и тяжелее. А сегодняшний разговор натолкнул меня на одну интересную мысль, и вот как она выглядит. Ты попробуешь изменить к ним отношение. Ты же будешь и ответственным за результат. Так сказать, предоставляю тебе полную свободу действий!! Увижу, что они правильно понимают тебя – своё отношение пересмотрю. Увижу другое – ну, значит такая судьба у них. Как тебе??
Но Луций не спешил радоваться. Юноша призадумался, и надо отметить, призадумался серьезно. Первое, что смущало, так это поведение отца. Взял и согласился на мягкое отношение к подчинённым. Хммм. И это военный человек, у которого всё всегда четко, быстро и правильно. Почему он передумал? Хотя есть и другая сторона. Может действительно о них думал, может действительно переживал. Ведь исполнять приказ, и понимать его, не одно и то же. Второе, что даже не смущало, а откровенно не нравилось, так это, ответственность. Как умеет спрашивать отец, Луций знал прекрасно. Он даже с мертвого спросить сумеет, так что восстанет и отчитается!! Однако, этого не отменить. А третьим, самым веселым, оказалось то, что не согласится теперь стало невозможным. Сам пришел, сам этот разговор завел, своё видение объяснил. Как теперь отказаться от такого «доброго подарка» отца?? Хотя!! Если честно, если совсем честно, ведь не выдумал же я то, что наговорил отцу??? Ведь мои мысли и помыслы именно такие, как я их описал!! Так чего ж грустить?? Теперь надо или доказать свою правоту или самому разуверится, в этих убеждениях.
– Спасибо за доверие отец. Мне кажется, я смогу доказать тебе, да и себе тоже, правоту этого суждения.
Более Луций, не говоря не слова, удалился. Отец же не спешил заново заниматься делами. Он сел в кресло и призадумался. С одной стороны, ему нравилась откровенность сына, нравилось его желание что-то поменять, и попробовать что-то новое. Но имелась и другая сторона. И именно она насторожила Флавиана. Родителя взволновало нашептывание Ревекки или Авелии. Да и кто конкретно из них болтал, разницы не было. Однако, само по себе это нашептывание являлось неправильным.
– Раб, – громко окликнул Флавиана находящегося за дверьми.
И секунды не прошло, как в дверях появился высокий, крепкий мужчина, согнутый в поклоне.
– Приведи мне Ревекку. Быстро!! – скомандовал отец семейства.
Раб испарился так же быстро, как и появился. Сколько времени прошло, Флавиан не засекал, но уже через мгновенье раб снова появился на пороге. Сложилось впечатление, что он вышел за дверь, пригласил Ревекку, ждавшую его там, и зашел обратно. Вот и поди пойми, как лучше, – думал Флавиан. Ведь если не боялись бы, так быстро бы не бегали. Однако думы по этому поводу он отложил на попозже. Сейчас, всё его внимание занимала Ревекка. Она вошла спокойно, без переживаний, даже немножечко надменно. Но эта дерзость шла ей к лицу. Не дожидаясь приглашения, женщина опустилась на стул, прямо напротив Флавиана. Ну натурально хозяйка!! Нога легла на ногу, а глаза, словно два наточенных ножа уставились в главу семейства. Такому дерзкому поведению имелось объяснение. Причем объяснение логичное, понятное и совершенно не новое. Всё как у всех!! Да и быть по-другому не могло. Стоило Ревекке появиться в доме, как у нее обозначился новый фаворит. Причем этот поклонник, как вы уже успели догадаться, был по совместительству и хозяином имения. Отношения их оказались незаурядными, но и не такими, какие обычно бывают между невольницей и хозяином. Как и Авелия, мать умела себя подать, и даже будучи рабой, смогла заставить Флавиана относится к ней не как к твари, а как к женщине. Да он и не противился особо. Ведь всегда приятнее проводить время в обществе женщины, а не в обществе куска мяса. А то, что Ревекка оказалась дамой занимательной, воспитанной и по-бабьи умной, сомневаться не приходилось. Поэтому, войдя сегодня в комнату своего нового друга, она чувствовала себя вольготно, спокойно и уверенно. Её властная убежденность, ее решимость, поколебала настрой хозяина. Ведь до ее появления, он планировал устроить ей взбучку. Но как такой королевне её устроить? Ведь, натурально владычица. Однако, оставлять сей момент без внимания, тоже неправильно.
– Ты знаешь, зачем я позвал тебя?? – каким-то игривым тоном выпалил Флавиан. Причем так говорить он не собирался, но голос как будто его не слушался. Он не мог на нее злиться. Даже чуть-чуть не мог. Поэтому и получалось заигрывание, вместо тона строгого и страшного.
– Догадываюсь, – промурлыкала она в ответ. При этом плавно поднялась и шагнула навстречу. Однако, приближаться не торопилась, как бы ожидая, чтобы он позвал её. Ревекка знала, очень хорошо знала, как слабо умеет ждать мужчина, желая. Как слаб он, стоит ему загореться желанием. И действительно. Ноздри Флавиана задышали как у необузданного коня, глаза заискрились неутолимым желанием, а руки напряглись, как у гепарда перед прыжком. Долго ждать не пришлось. Мгновенье, и он оказался в ее объятиях, утопая в копнах волос, словно в черном море. Патриций растворялся в ней, обжигался ею, жил ею. Дыхание, словно два встретившихся ветра перемешались и наполнили жаром таблинум. Сколько длился тот момент не знали оба, а только закончившись, пара смотрела друга на друга с каким-то нескрываемым уважением. Ведь так как случилось у них, не каждые молодые осилят. Наконец влечение начало утихать, и мысли Флавиана стали возвращаться на круги своя. Он вспомнил, что пригласил Ревекку совершенно для другого. Отдышавшись, он начал:
– А пригласил я тебя не для этого!!
Ревекка вопросительно уставилась на него, даже перестав поправляться. Она признаться, совершенно не ожидала, чего-то другого от Флавиана. Хотя??!! Бывало, они разговаривали на занимательные темы, и ей казалось, что ее ответы интересовали отца семейства своей незаурядностью. Но сейчас было явно что-то не так. Что-то другое двигало им, и вглядываясь в его отдышавшееся лицо, Ревекка смогла разобрать признаки надвигающейся грозы.
– Я слушаю тебя, внимательно, – проговорила она. Однако увидев его холодеющий взгляд, поправилась, – Слушаю вас, господин, – пропищала уже каким-то более испуганным тоном.
– Речь пойдет о наших детях, – сухо начал Флавиан. Ревекку мгновенно передернуло, а внимание ее, троекратно сосредоточилось. Она готовилась к чему угодно, была готова в огонь и в воду, но стоило зайти разговору про доченьку, теряла самообладание. В такие моменты привычная выдержка и хладнокровие куда-то испарялись, уступая место робости и переживаниям.
– Так вот, – продолжал Флавиан, – мне хочется послушать твое мнение, касаемо вопросов отношения к рабству, касаемо твоего отношения к захватнической политике Римской Империи и вообще понять, как ты смотришь в эту сторону. В сторону Римской Империи, конечно же – уточнил он.
Ревекка в некотором непонимании вытаращилась на Флавиана.
– Мне интересно, откуда в голове моего сына мысли, которых там быть не должно.. – как бы предугадывая её вопрос, проговорил Флавиан.
Ревекка еще больше удивилась. Ведь никогда в жизни она не обсуждала с Луцием подобные вопросы. Вообще надо быть круглым идиотом, чтобы такое с ним обсуждать!!! Неудобнее тему трудно было придумать. А обсуждать такое с сыном хозяина, вообще сравнимо с самоубийством. Однако, не сразу, но потихоньку, ясность начала приходить и путь, откуда в голову Луция эта информация просочилась, засиял факелами. Сомнений не оставалось, это Авелия распаляясь сама, зажгла и сына Флавиана. Боже мой!! Глупая девчонка!! Да как же мозгов то хватило!! Она даже задыхаться от этой глупости начала, и это не ускользнуло от внимания Флавиана.
– Вижу, ты готова ответить на мой вопрос?!
– Я готова, прошу дать мне еще минутку – затараторила Ревекка.
Иудейка сообразила, что прямо в это мгновение, надо любым доступным или не очень спопосбом, отвести подозрение от Авелии. Ведь каждый нормальный отец, на месте Флавиана, запретит дальнейшее общение с такой девочкой. И это в очень хорошем варианте!! Ах знать бы чего она там наговорила??!! Ух глупая!! Ревекка не знала, что отвечать. Не знала совсем!!! А Флавиан человек проницательный и провести его не так просто. Как только её ответ не попадет в мысли Авелии, Флавиан это тут же заметит и дальше разговаривать будет не о чем. Он сразу же сообразит, что ветер дует со стороны дочери, и дальнейший разговор не состоится. В этом состоянии, полного непонимания, она уставилась на него, не представляя чего дальше говорить. Рот, словно у рыбы, открывался в поисках кислорода, не зная даже с какой буквы начать предложение, и закрывался обратно.
– Не утруждай себя, – махнул в ее сторону Флавиан. – Я понял, что это не твоя работа. Иди, больше тебя не задерживаю – при этом отец семейства сел за стол и погрузился в какие-то бумаги.
Ревекка, успевшая испугаться не на шутку, к такому развитию событий оказалась совершенно не готовой. Причем не готовой совсем! Вот так, только что, прямо на ее глазах, дочь сломала себе судьбу, а она стоит и не знает, что делать дальше. Но растерянность не то чувство, что могло долго жить в венах этой женщины. Не для того, она потеряла всё, чтобы сейчас наблюдать за происходящем со стороны. Какое-то бешенное желание действовать разгорелось в ней, словно пожар. Но что делать?? С чего начать?? Словами от него ничего не добьешься – так думала она. Значит надо действовать!! Но как?? Что такого сделать, чтобы он захотел поделиться своими мыслями?? Ответ пришел сам собой. Она ведь разговаривала с мужчиной, а у них всего одно слабое место. Зато работающее без сбоев!! Опустившись на четвереньки, Ревекка словно кошка, проползла к нему под стол. Руки сами собой, маленькими шашками пальцев, пошли по ногам вверх. Однако пошли не спешно, даже можно сказать еле-еле. От такого фортеля, Флавиан, надо сказать, прям таки обалдел. Никогда в жизни у него не встречалось такого, чтобы рабыня или женщина, услышав его распоряжение, ослушались. Но, тут еще интереснее. Никогда в жизни не было такого, чтобы ослушались подобным образом. Ревекка вместо того чтобы покинуть таблинум, находилась под его столом и сулила ласки. Конечно, ее надо бы прогнать, но как тут прогонишь?? Снова ноздри, снова блеск в глазах, снова тело, как струна напряглось в предвкушении блаженства. Но Ревекка не торопилась. Даже наоборот. Она откатывалась назад, словно волна, и накатывала с новой силой, разжигая либидо старого война, до какой-то сумасшедшей величины. У Флавиана в глазах потемнело. В этот момент он желал только ее и ничего больше. Ревекка присоединила к рукам лицо, словно кошка, проводя щекой по волосатой ноге. Дрожь, немыслимой волной накрыла главу семьи. Слово хотел, уже неправильно употреблять отнеся к его желанию. Вообще нет такого слова, которым можно было бы описать то жгучее влечение, которое раздирало живот старого война на части. Схватив ее за волосы, он притянул Ревекку ближе. Однако та не спешила сдаваться. Отстранившись, она запустила в старого война, взгляд полный похоти и обещаний, но вместо того чтобы набросится, заговорила. Тон был многообещающим, тяжело дышащим, и как бы поторапливающим.
– Ну будь же ласков со мной, будь же честен. Что наговорила моя дурёха Луцию, – и не успев закончить фразу, нежно впилась тому в ляжку зубами, прикусывая ее.
Флавиан находился не в своей власти и потому просто не мог ее прогнать. Ему не хотелось что-то объяснять этой тигрице, но еще больше не хотелось, чтобы та ушла. Он снова схватил её за волосы и попытался притянуть, но снова отказ. Она же поцелуями скользила по ноге то выше, то ниже.
– Скажи, – мурлыкала она в тон поцелуям.
Голова Флавиана начинала закипать в буквальном смысле. Он не понимал, что на него находило рядом с нею. Однако фактом, бесспорным фактом являлось то, что он молодел. Молодел телом, душой, молодел мыслями. Он мог отказать кому угодно и когда угодно. Но не ей. Ревекка стала для него какой-то чаровницей, колдуньей, ибо вила из него не только веревки, но вообще всё что возможно свить. Это был не первый раз, когда она добивалась своего. А он??! Он не мог ничего поделать. Хотя, наверное, не хотел что-то поделывать, ибо то, что она просила, не считалось преступной просьбой. Она легко выполнялось и не влекла последствий. Поэтому и сейчас он сдавался.
– Прошу закончи начатое, я всё тебе расскажу, – проговорил он, задыхаясь от предвкушения. Ведь сегодня, сейчас, он был готов на всё, лишь бы его тигрица не останавливалась.
Прошло время. Измученный приятными заботами Флавиан, буквально валялся в своем, выдержавшим надо сказать многое, кресле. Рядом, положив взлохмаченную голову на его колено, сидела Ревекка. Оба дышали спокойно и радостно.
– Ты обещал мне рассказать, про Авелию?! – она снова перешла на ты. Наверное, после того, что они вдвоем натворили, совсем глупо смотрелось бы общение на вы!!
Флавиану, признаться, совсем не хотелось разговаривать. Ему хотелось отдыхать. Однако, воспитанный в лучших традициях военной семьи, он всегда держал слово.
– Да, ничего такого страшного – про императора, он решил не рассказывать.
– Луций, под влиянием Авелии, становится более человеколюбив, более сострадателен, – продолжал патриций. – Он пытается искать справедливости, там, где ее нет. Точнее есть, но смотреть на нее надо под другим углом. Как бы это объяснить??!! Каждый человек эгоист, а всем не угодишь. Луций не понимает, вместе с твоей дочерью не понимает, что свобода не всем нужна. Они оба не понимают, что люди, которые сегодня работают в моих полях, вчера работали, точно так же работали, в таких же полях, ну пускай Карфагенских. Они никак не возьмут в толк, что как он работал, так и продолжает работать. Изменилось поле, изменился владелец поля, но всё остальное отсалось неизменно. Они пытаются очеловечить тех, кому этого не надо. Условно, пахарь всегда будет пахать ..
Ревекка улыбнулась. Блаженный выдох взорвал её грудь. Это страх того, что Авелия натворила чего-то действительно ужасное, ушел изнутри. Она уставилась на Флавиана, счастливыми, неподдельно счастливыми глазами. От счастья, навестившего ее только что, на глазах выступили слезы. Отец семейства гладил женщину по голове. Он только сейчас сообразил, как напугал бедную Ревекку.
– Но ведь это неплохо, – сквозь катящиеся слезы пробормотала она. – Уважать в человеке – человека, это ведь неплохо. Видеть в каждом лучшее, что здесь худого?
– Для управления это плохо. Если у тебя в подчинении десять человек, может твоя мысль и сработает, а если тысяча?? Вот тогда, из-за отсутствия дисциплины, из-за отсутствия страха и разнузданной вседозволенности, это принесет лишь гнилые плоды. А Луцию предстоит управлять не одной тысячей человек. И я лично прослежу, чтобы так и было.
– Я поняла тебя, – Ревекка, будучи умной женщиной, не собиралась спорить с ним. Более того, она закончила так:
– Я действительно думала, что мы говорим про меньшее число людей. В любой большой группе, сами собой, возникают какие-то свои правила и какие-то свои лидеры. А если не будет железной дисциплины, то одну богу известно, куда могут завести их мысли и лидеры.
Флавиан не мог угадать, для него она это говорит, или действительно так думает. Однако, спорить со своими же убеждениями не собирался.
– Скажи дочери, пускай избирательнее выбирает темы для разговора с моим сыном.
Ревекка поклонилась в ответ.
– Знаешь, чем мы закончили разговор с сыном?? – с улыбкой проговорил Флавиан.
– Ты все равно об этом узнаешь. Дочка, наверняка, спросит твоего совета!! Так вот, я наказал сыну, чтобы он вашу теорию человеколюбия, притворил в жизнь. И клянусь тебе, я тоже с интересом буду за этим наблюдать. А ты ?!? Ты поможешь им. Иди.
В имении мерно протекал вечер. Солнышко, как всегда, на отлично, отработав световой день, наконец-то унялось, разрешая долгожданной прохладе наполнить собой своды дома. Люди и остальные обитатели дома вздохнули с облегчением. Стало можно жить, петь, и дышать. Рабы спешили доделывать дела, ибо трудится в потемках было тяжелее, да и время, отведенное на отдых, тратить на работу не хочется. Влюбленные голубки, Луций и Авелия, так радовавшие весь дом и его окрестности, укатили на представление в Остию, прихватив с собой Муцию, заскучавшую на новом месте. Имение наполнилось долгожданной тишиной и спокойствием, предшествующей отходу ко сну. Однако, спать пока не собирались.
Ужинать Флавиан отказался, сославшись на письменную работу, которую надо закончить, непременно, сегодня. Переубеждать отца семейства не стали, понимая серьезность задач, поставленных перед ним самим императором. Звери должны быть готовы к выступлениям, во чтобы то не стало!! Причем должны быть готовы не только физически, но и на бумаге. Бюрократия не теряла своей актуальности, не в какие времена. А для того, чтобы всё прошло хорошо и правильно, трудиться надо очень и очень много. Прогоны игр назначили на ближайшее время, и сроки подготовки и адаптации животных выдерживались, как и планировалось. Процесс шел своим чередом, как и положено. Медведи научились убивать, слоны, так плохо перенёсшие переезд, ожили. Но главное Лост. Полностью акклиматизировавшись на новом месте, он убивал не просто красиво и искусно. Лев смог внести в свои выступления какую-то последовательность, продуманность и изощренность. Каждый его выход на арену, заставлял прислугу, рабов и господ побросать дела, и мчаться наслаждаться его игрой на «ринге смерти». Стоило слуху о выступлении зверя просочится в массы, как к назначенному времени, сколоченная на скорую руку арена наполнялась народом. И надо ж такому случиться, но страх пред хозяином, проигрывал интересу, своими глазами поглядеть выступление Лоста. Рабы бежали на представление, вперемешку с надсмотрщиками, получившими тайное указание от господина, не трогать зевак за этот неподдельный интерес. Бежали гурьбою, бежали толкаясь, дабы поудачнее разместиться на строящейся арене.
Вообще, за свое недолгое присутствие в должности наместника Луция Пизона, у Флавиана многое получалось. Он привел в порядок аграрные дела, перестроил зверинец и смог уладить некоторые земельные вопросы, которые так интересовали назойливых соседей. Имение, практически, удвоило прибыль, о чем он с большим удовольствием, сообщал в письмах к своему другу и меценату. Что еще говорить об имении?? Оно процветало и радовало не только Флавиана, но и живущих рядом. Соседям приятно было иметь в соседях Флавиана, надежного, крепкого и властного мужа, к которому можно, в случае чего обратиться. Да бог с ним, с имением!! Рабы, привыкнувшие к новому господину, расцвели, ибо под новую твердую рукой, чувствовалась справедливость и последовательность, которой так не хватало в прошлом.
В окутываемом, запахами сада и гомоном птиц, перистиле, прячась больше по инерции, чем по нужде, от почти что севшего солнца, в складках жемчужных колоннад, сидели две женщины, неспешно разговаривая. Это были Ревекка и Эмилия. За непродолжительный срок, они успели понравиться друг другу и сейчас практически не расставались. Столько общего объединяло их, что они на пару диву давались. Женщины практически одинаково смотрели на очень многие вопросы. Обе оказались ослепленными любовью к красоте тела. Причем тела не любого. Тела именно женского, потому что понятие красота только к нему и применимо. К мужчинам же относились другие понятия, такие как сила или твердость, мужественность. Обе схоже думали о положение женщины в современном мире, наперекор нынче модному и популярному течению, что, мол, равенство полов – это правильно. Дамы считали, что им не надо лезть в мужские вопросы, без них там куда лучше разберутся. Однако, как бы в отместку за свою жертву, не терпели мужчин в вопросах женских, касающихся быта, уюта и конечно же красоты. Угол зрения каждой из барышень был свой, однако, конечная точка одинаковой. Ревекка, набожная и послушная, говорила про женскую долю, которую она принимает и понимает, которой не перечит, и потому живет хорошо. Эмилия же, считала, что женщина должна быть красивой и рожать детей, а остальные вопросы – это мужской удел. Нет, как отмечалась ранее, замечая глупости управления своего мужа, она корректировала их. Но делала это незаметно для него, как будто невзначай, причем не потому что хотела не обидеть, а потому что это не ее дело и им должен заниматься супруг. Учила ли она его таким образом?? Никто не знает, даже она сама.
Время шло вперед, и две новоиспечённые подруги все более и более прикипали друг к другу. Дамы виделись не просто каждый день, правильнее сказать, они не расставались вовсе. В благородном душевном порыве Эмилия приказала установить небольшую кровать, в своем кубикулуме для приятельницы, и как та не пыталась отказаться, а пришлось согласиться с распоряжением госпожи и переехать. Этим широким жестом она показывала всем, и дворовым рабам и членам семьи насколько дорога для неё Ревекка. И действительно, случай оказался беспрецедентный, ибо раб конечно мог ночевать в комнате хозяина, но чтобы для него поставили там кровать!!! Это что-то новое. Дни бежали, дружба крепла, а подруги не переставали удивлять друг друга, диковинными открытиями. Казалось бы, уже должны знать одна другую как облупленную, а нет. В разговоре, в какой-нибудь доселе неоговорённой теме, открывались новые черты характера, новые линии темперамента и понимания ситуации. Дамы казались одинаковыми и разными одновременно. Не было спора, в котором бы они не пришли к единому знаменателю, но обязательно разными путями. Разумеется, эта дружба выставлялась на обозрение всему дому, ни от кого не скрывалась и даже напротив, демонстрировалась. И как положено дому, с огромным количеством домочадцев, дружба эта обсуждалась, и надо сказать, нигде не осуждалась. Да какое там осуждалось? Данный союз приветствовался. И виною тому отмечалось положительное влияние Ревекки на Эмилию. Сей факт отмечал весь дом, начиная с Флавиана и заканчивая последним рабом-водоносом. Главная матрона менялась на глазах и надо отметить, менялась в лучшую сторону. Она не стала мягче, добрее или покладистее. Нет!! Этого не произошло. Те особенности характера закладываются с рождения и если уж и меняются, то только под действием каких-то особенных обстоятельств. Эмилия менялась подругому. Матрона стала разборчивее, терпеливее и снисходительнее. Благодаря Ревекке ей открылись новые грани человеческого сознания. Например, оказалась, что до раба можно достучаться не только силой, но и обыкновенной лаской или какой-нибудь поблажкой. И самое удивительное, что после внимания, проявленного к его рабской персоне, бедолага начинал трудиться исполнительнее, заинтересованнее и с большой самоотдачей. Но еще большим сюрпризом оказались отношения с супругом. Как выяснилось, добиваться желаемого от мужа можно не устраивая скандалов. Не надо прибегать к рыданиям и давлением на жалость, нужно просто объяснить, что тебе необходимо и зачем. Обычными понятными словами, просто сделать это в плоскости понимания супруга. То есть понятными ему словами. Ревекка подсказала путь, как подойти к военному человеку, как задать ему вопрос так, чтобы он стал ЕМУ понятен. Результат оказался просто ошеломительным. Мало того, что супруг шел с готовностью исполнять любые прихоти жены, так он еще выполнял их как-бы с горкой. Как-бы сверх того, чего просила Эмилия. Его искреннее желание услужить, его попытки сделать так чтобы ей стало хорошо, все это заставило Эмилию влюбиться в своего мужа, крепче прежнего. Да, именно влюбиться, а не жить по расчету как абсолютное большинство римских семей. Главным же открытием в спутнике жизни стало то, что он не являлся «солдафоном». Спустя многие года жизни, она смогла разглядеть в нем человека, с которым ей действительно интересно. Супруг, помимо огромного количества военных заслуг, которые, надо отметить, она в нем очень любила и которыми гордилась, оказался необыкновенно разносторонним. И сейчас, глядя на него, она диву давалась, как можно было всего этого не замечать, в течение долгих лет. Жизнь в семье преобразилась и заиграла новыми красками. Рабы с утра, желали доброго утра от всей души, а не цедили сквозь зубы, как слышалось раньше. Надо отметить, что у этого настроения имелись причины. Хозяйское отношение к рабам изменилось до неузнаваемости. Побои закончились, остались лишь наказания, но их обоснованность оных, ни у кого не вызывала сомнений. Более того, битье стало настолько редкими, что рабы потихоньку завидовали сами себе. Апогеем же стал случай, произошедший с рабом по имени Азер. Этот немолодой, но в тоже время и не старый раб, находившийся в собственности хозяина не многим более пяти лет, вел спокойный и размеренный образ жизни. Ничем таким он не выделялся, имея характер покладистый и послушный. Приказы Азер выполнял в точности, но какой-то рьяности или особого желания, в этом исполнении никогда не читалось. И всё, может быть, так и шло бы и дальше, если бы судьба не предоставила ему случая отличиться. Азер стал невольным свидетелем преступления против хозяина. Если быть точнее, дело было так. Как-то, проснувшись ночью, может быть по нужде, а может и от приснившегося кошмара, он больше не мог предаться в объятия Морфея. Дело вроде обычное, и ничего такого, как вдруг, где-то вдалеке атриума он услышал тихие голоса и еле слышные шаги. Азер насторожился и начал прислушиваться. Где-то там, в глубине, несколько человек что-то усиленно обсуждали шепотом, причем по их говору можно легко догадаться, что они спешат, и самое главное, что эти люди не отсюда. Домашних Азер знал достаточно хорошо, а хозяев и управляющих мог распознать по звукам шагов, поэтому ошибки быть не могло. Азер сразу же догадался, что за гости посетили дом, однако, некоторое сомнение, все-таки присутствовало. Раб аккуратно поднялся и словно кошка, крадучись, направился к выходу из дома, на звук голосов. Приблизившись на допустимую дистанцию, так чтобы его не было видно, Азер еще раз всмотрелся. Сомнения подтвердились. В дом действительно пробрались воры, и судя по происходящему, действо свое они уже заканчивали, таща на выход сложенные в кулек простыни, с награбленным. Азер уже приготовился закричать и бросится на них, но призадумался. Точнее его смутили возможные последствия. В эту секунду он ясно понял, что маневр в его исполнении, будет последним маневром в жизни. И мысли эти имели право на жизнь, ведь воры, проникшие к Флавиану, были парни не робкого десятка. Все как на подбор, казались крепкими, хорошо сложенными войнами. Особенно пугала не их сила, заключенная в мышцах, Азер побоев давно не боялся, а короткие мечи, пристегнутые к поясу. Доказательством того, что они умеют ими управляться оказалась пантера, та, что обычно сидела на цепи при входе, а теперь распластанная, словно дорогой меховой ковер на полу. Страх влился в душу раба заставив того остановиться. Желание жить, особенно теперь, когда стало так хорошо, словно путы окутало его члены. Он стоял словно заворожённый, наблюдая за происходящим, не в силах пошевелиться. Воры, один за одним начали покидать пределы дома, и когда последний, словно рак, попятился назад, то оступился, и из его кулька, с глухим грохотом, на пол упал сундучок хозяина. Азер не понаслышке знал ценность этого предмета для Флавиана, знал, насколько это потеря опечалит того и разобьет ему сердце. В это же мгновенье что-то перевернулось в нем. Да Флавиан хозяин, да иногда он наказывал и даже сильно наказывал, но неожиданно для себя раб понял, что любит его как отца, и не может позволить свершиться происходящему. Завопив на весь дом, словно раненный вепрь, Азер бросился в атаку. Закрыв глаза от страха, кинулся он на вора, но причинить тому какого-либо ущерба не смог. Более того, грабитель оказался весьма искушенным в ратных поединках, и во время нападения Азера ткнул того в бок ножом. Тело, словно мешок с картошкой грузно полетело на пол, задев при падении мраморный постамент с бюстом Луция Пизона. Шум, вызванный этим падением, оказался настолько сильным, что казалось, его, услышали даже в Риме, на центральном форуме. Именно это и стало главным провалом для хитрых жуликов. Что же касается Азера, то в сознание он пришел спустя несколько дней, в одной из комнат хозяина предназначенных для именитых гостей. Проснувшись, ему показалось что он находится где-то в раю, но оглядевшись внимательнее, сориентировался, сообразив, что это вовсе не кущи небесные а одна из комнат, в которой он некогда прислуживал. Выздоровление не заняло много времени и уже через несколько дней, Азер смог самостоятельно передвигаться. Выйдя на воздух и встретясь со своими друзьями, он искренне удивился новым отношением к себе. Им восхищались, его поздравляли, многие искали его общества и ставили пример. Но главный сюрприз ждал его дальше, когда Азер окончательно окреп. Однажды, прогуливаясь на пару с костылем по саду, его нагнал раб Ион, юноша еще молодой, но целеустремленный. Он попросил немедленно следовать за ним, ибо ему необходимо предстать пред хозяином. Объяснить причин он не мог, утверждая, что даже не догадывается, чем Азер вызвал интерес Флавиана. Практически бегом помчались они навстречу к господину. От этой нагрузки, на боку Азера, там, где ударил его преступник, проступила кровавое пятно, изрядно измазав новую набедренную повязку, недавно полученную от хозяина. Во время бега Азер успел сообразить, что бегут они не в таблинум к Флавиану, а куда-то в другое место. Нехорошие, трусливые мысли, наполнили безмятежное сознание испуганного раба. Зачем не в таблинум?? Что-то здесь не чисто. Хотя, если бы хозяева хотели убить меня, то давно бы уж это сделали. Последнее соображение утвердило его, и он прибавил ходу. Бежать пришлось не долго. Сделав еще пару поворотов, рабы примчались на то поле, с которого совсем недавно по распоряжению Флавиана, дряхлых работяг отправили на остров Эскулапа. Снова сомнения, словно вылитый ушат холодной воды, проступили влажными каплями на спине и висках Азера. Приближаясь к толпе выстроенных в несколько шеренг, он понимал, что причиной это построения является он, что сейчас что-то произойдет, но вглядываясь в эти лица, не мог угадать, что конкретно. Хотя, справедливости ради надо отметить, рабы тоже не знали, зачем их сюда согнали, но уже имея определённый опыт, хорошего не ожидали. Ион же, не сбавляя ходу, добежал прямо до середины поля и направился к маленькой трибуне воздвигнутой перед шеренгами и кивком головы пригласил Азера взойти на неё. По мере приближения к этой трибуне, сердца раба колотилось сильнее и сильнее, ведь никому не известно, что ждет его там. Тем не менее, не подчиниться он не мог, и уже через минуту находился на трибуне, озираясь по сторонам, будто затравленное животное. Внезапно, ряды расступились, и к нему навстречу, блистая белоснежными одеяниями, направилась хозяйская чета и еще один человек, который оказался не знаком ему. Впереди шествовали Флавиан и Луций, а прямо за ними, не спеша, и не совсем в его сторону остальная семья, возглавляемая Эмилией. Тревожный ропот разнесся по шеренгам. Никто не понимал, что сейчас будет и даже представить себе того не мог. А безызвестность, как давно известно, хуже самого страшного страха. Спустя мгновенье, Флавиан с Луцием оказались рядом с Азером на трибуне, расставившись по разные стороны от него, а незнакомец встал поодаль, изобразив озабоченный вид. Перепуганный раб озирался то на одного, то на второго, а то вглядывался в шеренги, как-бы ища там защиты. Наконец процесс начался, и страх Азера перемещался с любопытством. Палла, вышедший из построения рабов, остановился между ним и выстроенными шеренгами, после повернулся спиной к трибуне и начал громко вещать, так чтобы слышали и рабы и Азер.