Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень

Глава 4

Спустя пару часов бесцельных скитаний по полупустым закоулкам Тари-Сахина идея скоротать ожидание, исследуя городские окраины, уже не казалась столь искрометной и интригующей. Зной никому не давал поблажек и безжалостно вытягивал силы из любого разумного, не разделяя жертв на пришлых и коренных. К тому же жемчужина Иллийской пустыни при свете дня представлялась совершенно обычным поселением. Вид практически одинаковых серых построек быстро навивал скуку. Даже главная аллея, впервые встретившая наш отряд неуемным гомоном сотен торговцев, непроходимой толчеей и мириадами ярких разноцветных огней, сейчас напоминала большой вытянутый пустырь.

Привалившись спинами к прохладной стене невысокой, даже по местным меркам, постройки, мы с Давинти сидели напротив чаши Вечного источника и клевали носами. Время от времени, как бы невзначай, горячее дыхание безмятежного ветра слегка усиливалось и приносило с собой прохладное облачко водяного пара, делая нашу затянувшуюся передышку чуть более сносной. Особенно подобные внезапности будоражили эльфа. Каждый раз, когда крохотные капельки влаги оседали на его коже, поэт радостно вздрагивал, принимался воодушевленно фырчать и всячески выражать свое удовольствие. Впрочем, мне это помогало не слишком.

В отличие от беспокойного длинноухого, я был одет и мог чувствовать изредка накатывающие волны прохлады только лицом. Давинти же наотрез отказался соблюдать общепринятые приличия. Перед тем, как отправиться слоняться по городским улочкам, он обмотал рубаху вокруг чресл прямо на голое тело, на манер набедренной повязки, чтобы та прикрывала лишь вольные части туловища, скрутил прочие предметы своего нехитрого гардероба подмышку и, заявив, что стыд – это удел обделенных, отправился в дорогу в таком виде. И теперь я даже слегка завидовал взбалмошному чудаку. Ведь раскаленное добела светило уверенно карабкалось к границе зенита, изгибая по своей непостижимой прихоти податливые контуры скудной тени, ставшей для нас единственным прибежищем.

Я широко раскинул ноги, поудобнее придвинулся к стене, немного поерзал и прикрыл глаза. Мерное журчание многочисленных ручейков Вечного источника, хрустальными нитями ниспадающих сквозь прорехи чаши, убаюкивали. Мысли замедлили ход, и я стал проваливаться в тишину. Как вдруг вихрь горячего воздуха яростно ударил о мою грудь. Где-то совсем рядом раздались тугие хлопки и глухой ни на что не похожий клекот. Я вздрогнул и приоткрыл веки. В трех шагах от меня, раскинув массивные перепончатые крылья, стояло драконоподобное существо с покрытой птичьими перьями макушкой.

Поначалу я решил, что сплю, и присутствие диковинного зверя это всего лишь игра дремлющего воображения. Однако все прочее сном вовсе не казалось. Я с силой ущипнул себя за запястье. Короткая боль пронзила руку, заставляя сдавленно вскрикнуть, но иллюзия и не собиралась уходить.

– Зари! – подумал я, попутно гадая, что заставило столь нелюдимое животное подобраться так близко к разумным. – Настоящий взрослый зари, – удивление вновь вплеталось в поток взбудораженных размышлений. – Откуда?

Зверь не был большим, а потому не вызывал опаски. Выпрямившись в полный рост, он едва бы смог превзойти меня размерами. Его миндалевидные спокойные глаза горели янтарным светом и внушали покой. К тому же мощная аура крылатого красавца, как часть сознания, присущая всему без исключения драконьему роду, диктовала лишь некую взволнованность и интерес начисто лишенный враждебности.

Буквально кожей ощущая эманации духа существа, я подался вперед, подтянул ноги и осторожно встал на четвереньки. Потомок драконов сложил крылья, пригнул шею к земле и попытался повторить мои движения. Приоткрыв крученый клюв, он приглушенно пискнул и вперился в меня взглядом. Вертикальные зрачки зари будто иголками прошивали насквозь. Туловище вмиг одеревенело. В ушах поднялся монотонный гул, мускулы налились тяжестью, а по затылку раздался приступ тупой внезапной боли. Я застонал, попробовал сдвинуться с места, но не смог. Словно закованный в куске льда, я заворожено всматривался в янтарный омут глаз зверя и тонул.

– Т…иор в …де. …Поторопит… до…ны …омочь.

Рваное эхо решительного женского голоса заполонило округу. Набегающими волнами незнакомая речь то оглушительно ревела, то резко удалялась прочь, вдруг стихая и превращаясь в еле различимый шепот. Осколки звуков образами проплывали мимо, закручивались в череду причудливых узоров и повторяли вновь и вновь одни и те же слова.

– Там…ор в беде. Не мед…те. Буду ж…ать. До…ны …омочь.

Затаив дыхание и пытаясь усмирить стук собственного сердца, я отчаянно силился понять смысл услышанного. Но чем внимательнее я вслушивался, тем ощутимее становилась боль, распирающая череп изнутри. Раз за разом сказанное неминуемо ускользало, а вместе с тем что-то теплое, липкое, сотканное из кусочков инородного сознания настойчиво пыталось проникнуть в мой разум.

Мягкие прикосновения незримой силы медленными обжигающими мурашками взбирались по хребту к изголовью. Мощный толчок в спину внезапно выбил меня из состояния сосредоточенности, и в тот же миг шквал неконтролируемой ментальной энергии стальным градом обрушился на ослабленное нутро. Воодушевление перемежалась с робкой тревогой, нежность обращалась в страх, а тот, не в силах удержать зыбкой формы, мгновенно разлетался вдребезги отголосками мужества. Крохотные фрагменты чьих-то воспоминаний просачивались сквозь мутную пелену беспорядочных образов. Кровь в жилах стала вязкой, закипела, будто поток раскаленной смолы. Лоб покрылся крупными каплями холодного пота.

Буря чужих эмоций, поглотившая меня целиком, достигла пика, замерла на мгновение и принялась утихать. Саднящее напряжение в висках спало. Взгляд прояснился. Передо мной по-прежнему виднелась неподвижная фигура дракона. Мир постепенно обретал прежние краски. Моё тело вновь вернулось во власть хозяина, а от судорожной ломоты не осталось ни малейшего следа. Прерывистый голос незнакомки обрел гармонию, выровнялся и стал звучать легче, понятнее.

– Тамиор в беде… – многогранное эхо доносилось отовсюду. – Не медлите. Мы должны помочь нашему общему другу. Я буду ждать у места под названием Гнилая Сопка. Это в полудне пути к северу от главных ворот Тари-Сахина. Если вы те, о ком просит рыцарь, то без труда найдете дорогу. Поторопитесь. Мы должны встретиться до наступления темноты.

– Варанта, Варанта, очнись! Вот напасть. Занимательная же вырисовывается прогулка, – внезапно послышалось по левую руку. – Варанта… Варанта! Да просыпайся же ты, башка рогатая!

– А? Что? – с трудом вырвавшись из сетей наваждения, пробормотал я.

Сидя подле на корточках и довольно скалясь, Давинти обеими руками тряс меня за плечо.

– Очнись, говорю, – настойчиво ворчал тил. – Так глубоко проваливаться в связь с зари?.. Нет, нет, нет… это может плохо кончиться для вас обоих. Приходи в себя, и немедленно начинай рассказывать от кого вести. Просто потрясающе! Страсть как любопытно, чего эта птаха в клюве принесла.

– У-у-х, – болезненно протянул я и обхватил ноющую голову. – Дави… ты? Ты тоже ее слышишь?

– Э-э-э нет, – рассмеялся эльф. – Это же зари, если ты не заметил.

– Заметил, – буркнул я. – И что с того?

– А то, мой малообразованный друг, – принялся растолковывать рифмач. – Позволю себе упомянуть, что ни один другой зверь не обладает подобными удивительнейшими свойствами. Зари способны общаться при помощи силы мысли. И если он толкует с тобой, то его слышишь только ты. Понимаешь?

Я кивнул.

– Вот и выходит, – тила прямо-таки распирало от гордости за собственную осведомленность, – со мной он не говорил, а никого другого здесь больше нет. Так что остаешься только ты, – поэт улыбнулся и добавил: – Так какие новости нашептал наш крылатый друг?

– Она… – сбивчиво ответил я.

Во рту пересохло, язык словно прилип к небу. Мысли путались, а мускулы сводила легкая надоедливая судорога.

– Она говорит, что Тамиор попал в беду. Говорит, что знает его и хочет помочь. Мы должны добраться до какого-то места. Х-м-м, – я напряженно пытался вспомнить название. – Гнилая Сопка, кажется, – выпалил я. – Да. Она ждет нас там.

– Стой, стой, стой, – запротестовал поэт. – Кто это – она?

– Ну как же? – потупился я в ответ и указал на крылатую зверюгу, замершую поодаль.

– Умопомрачительно! – с легкой издевкой прыснул тил. – Вот только… Разве не сам белобородый обычно является источником неприятностей для нечистых на руку разумных? Как это он умудрился попасть в какую-то там беду? И потом, – поскреб подбородок рифмач, – этот зари вряд ли может быть самкой. Приглядись, – он многозначительно вздернул брови, указывая на нижнюю половину туловища дракона, где чуть после брюха располагался вытянутый кожистый мешок.

– Но я точно помню, – возразил я. – Это был девичий голос. Мне не почудилось.

– Эх, дружище, я то думал, что как далекий, невесть какой конечно, но все же потомок драконьего рода, ты должен хотя бы немного разбираться в столь щепетильный частностях.

Давинти деланно всплеснул руками, однако вместо ответа я одарил длинноухого порцией хмурого взгляда.

– Дело в том, – продолжил вещать он, – что драконы не говорят на языках разумных. Прирученные зари – а это само по себе невиданная редкость с некоторых пор – делятся мыслями только с хозяином. При том условии, что животное воспитывалось с раннего возраста и доверяет своему обладателю. Стало быть и голос, который ты слышал, принадлежит вовсе не зверю, а тому, кто его послал. Зари лишь передал порученное сродни письму. Только это письмо написано ментальными чернилами, – эльф захихикал.

– Тогда кто? – еще пуще смутился я. – Вчерашняя подруга белобородого?

– Паучиха? – Дави выпятил нижнюю губу и скривил уголки рта книзу. – Н-е-е-т. Уж тут-то я уверен твердо. Эта девица больше похожа на зверобоя, чем на егеря. У нее хоть и один зрячий глаз, да только во взгляде холода, что на всю пустыню хватит. Любая животина такое чувствует и под опекой оставаться не будет. Диких зари тоже почти не осталось или же они попросту покинули земли, обжитые прочими расами. Ручных особей без хозяина содержать нельзя, в неволе зверь зачахнет в считанные недели. А значит, послание отправил кто-то другой.

– Может, так, а может, и нет, – отмахнулся я, понимая, что больше не способен выслушивать пространные умозаключения тила. – Несказанно благодарен, что просветил, умник, только мне сейчас не до выдержек из пособий по ветхой фауне Тилрадана для юных драконологов. И уж тем более не до загадок. Проклятая зверюга вытянула из меня все силы. В голове лязг стоит, точно мечи ковали.

Я глянул исподлобья на притихшее животное, обиженно потрясая кулаком. Тот настороженно припал к земле и прислушался. Словно поняв, что пеняют именно на него, дракон негодующе запыхтел, раскрыл клюв и издал приглушенный хриплый клекот. Затем вздыбился, хлопком расправил крылья и, оттолкнувшись мускулистыми лапами, резко взмыл в небо, устремляясь на север. Уже через пару мгновений его грациозные очертания достигли линии облаков, жидким слоем размазанных по синеве, расплылись и превратились в еле различимое бронзовое пятнышко. Столб прогорклой пыли, поднятый мощью зверя, плотной стеной двинулся по направлению к нам, а в следующую секунду меня окатило волной горячего песка, и я сухо закашлялся.

– Кхе-кхе. Вот паразит, – пытаясь продрать запорошенные глаза, выругался я следом.

Глотку перехватило, и удушливый спазм откликнулся тяжестью в каждой части туловища. Я раздосадовано зарычал, злясь на то, что все болезненные ощущения сошлись в единый клин разом, и снова обхватил затылок руками.

– Дело привычки, – понимающе покачал головой Давинти, обращаясь ко мне откуда-то сверху.

– Да что ты…

Я обнаружил эльфа чуть поодаль. Бодро вышагивая, он вразвалку приближался к обрамленным водам источника.

– Ну как же? – опираясь на низкий край чаши, Дави выудил из подмышки мятые портки, намотал их поверх кулака и, склонившись к прозрачной глади, подставил руку под одну из падающих струй. – Все пекусь о твоем здоровье. Разъясняю, растолковываю. Разве не очевидно? – весело хмыкнул поэт.

Давинти выпрямился и поднес к лицу насквозь промокшую ткань. Удовлетворенно кивнул, отжал лишнее и швырнул прохладный комок мне.

– На-ка вот, – добавил он, – приложи. Должно помочь.

Я поймал примочку, наскоро расправил в широкий жгут и обернул поверх шеи.

– Спасибо, – благодарно пробасил я, прикрывая веки.

Холод, унимая раздражающую боль, постепенно пополз к темени, разливаясь мурашками вдоль хребта.

– Не стоит, – отмахнулся тил. – Чего только не сделаешь для друзей, – с нарочитой серьезностью проговорил он, возвращаясь в тень и занимая прежнее место. – Так о чем это я?

Поэт задумчиво высунул краешек языка и замер в дурацкой позе. Немного подождал, напустив виду, будто силится припомнить на какой фразе прервалась его трескотня мгновение назад и…

– Ах да, – ткнув указательным пальцем вверх, торжественно пискнул он. – Как я и говорил, все дело в привычке. Я хочу сказать, что вы, броктары, весьма твердолобый от природы народ.

– Чего? – взбеленился я, натягивая недружелюбный оскал.

Натерпевшись неприятностей за минувшую четверть часа, выслушивать оскорбления в свой адрес я был вовсе не готов.

– Нет-нет, – пошел на попятную рифмач, – я вовсе не желаю тебя уязвить, дорогой Варанта. Но сознание драконоголовых, и вправду, подобно вашим телам – словно зашито в непроницаемый панцирь из твердых как камень мускулов. Оттого и голову теперь ломит. Нет, – уверительно продолжил Давинти, – ты, разумеется, исключение из всех возможных правил, но… результат, как говорится, на лицо, – он развел ладони в стороны. – Вот если бы у тебя был собственный зари, то ты довольно быстро приноровился бы к ментальной дружбе и вряд ли испытывал подобные неудобства. Готов спорить, что в таком случае ты наверняка чаще предпочитал бы говорить, исключительно не открывая рта лишний раз.

– Не открывая рта? – с ухмылкой переспросил я. – Тогда жаль, что у тебя нет собственного зари.

– Жаль, – грустно согласился тил. – Всегда хотел иметь такого преданного и умеющего слушать спутника. Но, как я и упоминал прежде, эти миловидные дракончики – огромная редкость.

– Если связь с… к-х-е-м… – я сердито крякнул, – миловидной зверюгой требует столько усилий, то такой питомец мне и даром не сдался.

– Зря ты так, Варанта, – возразил поэт. – Обученный зари и в бою помощник ладный, и в стужу погибнуть от холода не позволит, и ценное послание доставит в сохранности хоть на другой конец света.

– Звучит, как небольшое чудо, а? – хохотнул я и легонько толкнул приятеля.

Боль почти угасла, а благодушный настрой снова возвращал меня к жизни.

– Только все это я и без учителей ведаю. Читать обучен, – я попробовал встать. – Припоминаю, когда мы впервые очутились возле берегов Кинарта, на рынке Ритаки, я видел птенца зари. Худой, облезлый, болезненный. Казалось, что он доживает последние дни в той неказистой ржавой клетке. Торговец все сетовал, что зверь отказывается от питья и любой пищи, да старался побыстрее избавиться от нерадивой животины. Однако цену просил непомерную – полторы тысячи монет! – невольно вздернул брови я. – Признаться, мне так стало жаль малютку, что я чуть не выкупил его. Было бы достаточно золота за поясом. Да только где его столько взять? Так и ушел ни с чем.

– Тебе попалось самое редкое существо на обоих континентах, и ты не сказал об этом мне?! – вдруг возмущенно перебил тил.

– Кто ж тогда знал, что ты слаб до причудливых зверушек, – пожал я плечами. – А потом, говорю же – денег не было. Да если бы и были… – я отмахнулся. – У нас за плечами долгий путь, а сколько еще впереди, почитай самим богам не известно. Стал бы я тратиться на невесть что.

– Тьфу ты. Громила он и есть громила, – разочарованно промычал тил. – Твоя искренняя простота порой способна помрачить даже самый стойкий рассудок.

Лицо поэта застыло в сокрушенной гримасе, он закатил глаза к небу и принялся причитать так жалостливо, что не знай я этого долговязого притворщика, решил бы, что тот оказался в непоправимой беде или выпрашивает милостыню:

«Предела нет моей печали. Я зол, рассержен, разобщен.

О, если б сердце мне из стали и душу с каменным щитом,

Я бы крушил злой рок налево, направо, может, иногда…»

– Дави, уймись, – рыкнул я, нарушая поэтические стенания. – Ну не мог же я просто отобрать птенца силой. Не хорошо как-то.

– Не мог, – согласился эльф. – Но всего-то и надо было предложить обмен. Обмен или услуга – вот первейшие принципы любой торговли. Базар Кинарта просто кишит мелкими авантюрами, сговорами средней руки и всевозможными соглашениями, большинство из которых совершается отнюдь не ради звонкой монеты. Понимаешь, драконья голова? Будь золото единственным краеугольным камнем Ритаки, канрийскому порту никогда бы не стать рынком, превосходящим по величине саму столицу Феролдана. А посему, полагаю, тот лавочник с радостью бы согласился на какую-нибудь простенькую сделку. Ну, не знаю, – принялся перечислять длинноухий, – выбить из зарвавшихся заимщиков старые долги, к примеру. Или незаметно подсыпать песка в мешок с перцем надоедливому и не в меру удачливому соседу по прилавку. Подобные услуги всегда в ходу. Будь ты попроворнее да поболтливей, взаимная выгода нашлась бы сама собой.

– Я воин, – пожал я плечами, – не торгаш.

– Ну да, ну да, – огорченно отозвался тил. – Лязг металла, умолкающий только на время обеда и сна. Толпы чудовищ, разрубленных пополам с исключительной точностью. Мужественное прозябание в глухих болотах, героические тяготы да доблестные невзгоды… Знаем-знаем.

Продолжая негодующий скулеж, Дави встал, бесцеремонно сдернул с моей шеи кусок влажной ткани, служившей ему одежей, и, перекинув тряпки через плечо, разобижено надулся.

– Да полно тебе так сокрушаться, – потупился я. – Посетовали немного и будет. Ни к чему переминать то, чего не случилось, да могло бы быть. Доброго теста из такой муки не вылепить.

Эльф запыхтел, насупился еще пуще, но, видимо решив не испытывать терпение собеседника, ограничился парой протяжных вздохов. И правильно. Ведь теперь, когда ясность мысли вернулась, а последствия общения с гонцом-зари сошли на нет и представлялись не более чем скверным воспоминанием, я не желал продолжать подыгрывать длинноухому. Меня все сильнее тревожило неподдельное сходство между странной запиской, полученной от Тамиора, и нехорошими новостями, что передал дракон, посланный к нам загадочной незнакомкой. Ясно было одно: если все услышанное – правда и белобородый в беде, то наше промедление может стоить ему жизни или еще чего похуже.

Я круто развернулся, давая понять другу, что больше не стану тратить ни единого мгновения на пустой треп и направился к Бурелому, прячущемуся от солнца у противоположного края продолговатой тени.

– Ну что, здоровяк, готов? – я легонько похлопал жеребца по холке.

Бурелом покосился в мою сторону, лениво тряхнул гривой и отвернул морду.

– Деваться некуда, приятель. Нам пора, – тепло рассмеялся я. – Но если желаешь остаться, уговаривать не стану. Можешь вернуться в конюшню к внучке корчмаря. Дорогу найдешь, тут недалеко. Сармари лошадей любит. Вон как тебя обхаживала, словно корзинку с золотыми яйцами. Только имей в виду, что сам старый хрыч вовсе не божий цветочек. Ему лишний рот скорее костью в горле станет. Запросто отправит незваного жильца на мясо. А из шкуры рубах да сумок нашьет. Хорошие из тебя торбы выйдут, братец… прочные.

С этими словами я выудил из переметных сумок мех для воды и зашагал к источнику. Выслушав историю о своей возможной судьбе, Бурелом возмущенно заржал, встрепенулся и послушно потопал следом.

– То-то же, – не оборачиваясь, хохотнул я. – Куда нам друг без друга, – я погрузил мех под воду и, глядя на вздымающийся со дна чаши столб воздушных пузырей, прикрикнул: – Эй, Дави, ты тоже собирайся! Привал окончен. Хватит языком чесать да щеки дуть. Идем выручать Тамиора.

– Идем, – покорно простонал эльф. – Только где нам его искать? Знать бы, что за место такое эта Гнилая Сопка и как поскорее добраться.

– Вот по дороге и расспросим, – бодро ответил я. – А там, глядишь, набредем ненароком на логово мантикоры, отловим детеныша пострашнее. Пустыня, говорят, щедра на дары. Заберешь себе под опеку. Будет тебе зверушка.

– Правда? – просиял длинноухий.

– Правда, – по-отечески приобняв приятеля за щуплые плечи, пробасил я. – Бед знать не станешь. Ровно до тех пор, пока монстр не вырастет и не сожрет тебя на завтрак. А до того срока сплошное умиление.