– Ваш корабль готов к отплытию, Верховный лорд Тард. Прошу. Не будем медлить, – громко объявил провожатый, двигаясь быстрыми перебежками в стороне от обоза.

– Попридержи язык, остроухий, – бросила командир Оганата. – Никто не смеет понукать лордом Элагиасом. К тому же лошади не смогут идти в толпе быстрее, не причинив вреда неосторожным пешеходам.

– Да для чего вообще таскать с собой столько живой силы? – приглушенно съязвил в ответ тил, украдкой покосившись на воительницу и ее суровых конников.

Оганата хмыкнула и, умышленно пропустив допущенную провожатым дерзость мимо ушей, закончила разговор, не находя в дальнейших препирательствах никакого прока. Ведь коренные жители Восточного Миндонара хоть и были хорошо осведомлены о культуре и повадках человеческой расы, всё же относились к повсеместному пристрастию знатных людей путешествовать в сопровождении минорных армий с большой настороженностью. Однако не спешили совать нос в чужие причуды и по большей части выбирали хранить нейтралитет. Так, дабы не вторгаться в тщательно оберегаемое личное пространство гостей и тем самым не причинять душевных неудобств, каждый представитель городского управления, вплоть до низших чинов, держался поодаль, на расстоянии ровно семи шагов, когда имел дело с любой человеческой делегацией. Сами же эльфы предпочитали использовать в качестве охраны боевых конструктов. Эти воины не требовали содержания и не имели привычки высказывать претензий своим подопечным. Вдобавок, предательство со стороны неодушевленной машины было исключено. А потому всякий иноземный конвой, сопровождающий ту или иную монаршую особу, вызывал у длинноухих обывателей как интерес, так и недоумение.

Преодолев главную площадь – просторное плато с парящими поверх мостовых фонтанами – путники въехали в припортовую зону. Сам порт, нарочно отгороженный от основных торговых путей, имел всего три причала, располагался на порядок ниже городской черты и, резко срываясь вниз с высокого скалистого утеса, представлял собой не привычную береговую постройку, а настоящего механического монстра. По обеим сторонам широкой пристани размещалось два странных сферических сооружения, к каждому из которых могучим валом крепилось водяное колесо исполинских размеров. Приводимые к ходу теплым течением вод Тугого перешейка, и издавая внушительный гул, эти чудовищные маховики пребывали в беспрестанном вращении, вновь и вновь погружая свои лопасти в пучину торопливых волн. С каждым оборотом вокруг сферических конструкций частыми ломаными линиями возникала цепь молний, а по трубам, тянущимся от сфер и исчезающим в недрах скалистых берегов, двигался поток густой маны, день и ночь снабжая столицу волшебной энергией.

Дождавшись, когда Верховный лорд спешится, а дети Элагиаса покинут повозку, Оганата спрыгнула с коня, отвязала от седла несколько сумок и перекинула их через плечо. Затем отобрала четверых воинов из своего отряда и велела им сделать то же самое. Передав свободных лошадей оставшимся бойцам, она раздала приказы об ожидании возвращения монарха и подготовке к обратной дороге. Старший кивнул, и вольный конвой направился обратно в город.

Взобравшись на круглый металлический помост, устроенный прямо у края скал, воительница приблизилась к неказистой ограде, наклонилась вперед и пристально оглядела пропасть. Снизу тянуло солью, а под прозрачным маревом брызг копошились портовые трудяги. Оганата удовлетворенно хмыкнула, поставила детей в центр конструкции и, заслонив Элагиаса широкой спиной, подала знак сопровождающему их эльфу. Тот вежливо улыбнулся, занял своё место, по-прежнему стараясь держаться на расстоянии от высокой особы, и быстрым взмахом начертил в воздухе знак. Пиктограмма вспыхнула и тут же исчезла, а платформа подъёмника плавно тронулась вниз.

– Ну ничего себе! – воскликнула Данайя. – Я в первый раз вижу столько чудес за один день.

– Я тоже, сестрица, – поддержал её Данкил. – Только веди себя немного скромнее, мы ведь в гостях.

– Да, да, конечно. А посмотри, какой корабль! – моментально забыв о словах брата, вновь закричала девочка. – Какая красота! Смотри, Данкил, какие тонкие резные паруса. А колёса по бокам точь-в-точь похожи на вот это, – она ткнула пальчиком в сторону одной из гигантских водяных мельниц. – Я никогда раньше такого не видела. Признаться, я вообще раньше не видела кораблей. Папа, а мы на нём поплывём? – без умолку продолжала тараторить рыжеволосая непоседа.

Элагиас лишь улыбался в ответ. Он был счастлив видеть восторг в глазах детей, пусть и недолго. К сожалению, первое для них морское путешествие оказалось вовсе не таким увлекательным занятием, как описывалось в книгах. Данайю укачивало, и отец провел с ней весь путь, не покидая кают-компании. На палубе тоже смотреть было откровенно не на что. Сплошная вода, да и только. Данкил, скучая, разглядывал одинаковые волны и мечтал поскорее уже вернуться в родной дом, в Далратию, где всё идёт своим чередом и подчинено привычному и верному порядку. Эти несколько часов показались ему дольше, чем все прежние поездки целиком.

Наконец вдалеке, расталкивая перины низких облаков, будто гигант, продирающийся сквозь туманную завесу, на горизонте показался могучий утес, служивший западной половине эльфийской столицы основой. Первый и самый надежный фундамент королевской резиденции внушал своими размерами не только изумление, но и заставлял невольно задуматься о сокрытых проходах, лазах и количестве пещер, составляющих невидимую часть древнего города, коих по слухам в Материнской скале существовало неисчислимое множество.

Подножье утеса полностью занимал королевский порт. Отсюда отплывали в Кинарт торговые посудины, доверху набитые диковинками из Тилендаля, отправлялись баржи с оружием, семенами, специями, и ни одно торговое судно не покидало местных вод без магического хрусталя, что слыл настоящей гордостью тилских стеклодувов. Ещё бы! Ведь этот особенный материал обладал весьма занимательными свойствами: кубок, рожденный в эльфийских литейных, мог как сохранять прохладу напитка в самые жаркие дни, так и поддерживать тепло питья, невзирая на лютые морозы.

Точно пес, унюхавший запах близкого дома, корабль загудел мельничными веслами и пошел быстрее, а в расплывчатых силуэтах пристани стали угадываться уже знакомые черты, что в своем неопровержимом сходстве без труда доказывали истинное родство городов-братьев. Тем не менее, внешность нередко несет в себе долю обмана. И хотя обе части эльфийской столицы были похожи друг на друга как две капли воды, отличия все же имели место.

Древние боги явно постарались и не пожалели души, возводя Материнские скалы, ибо результат их труда из чернеющего камня выглядел не иначе как настоящее произведение природного искусства. С обеих сторон порта, по могучей отвесной стене, с высоты нескольких сотен шагов, грохотом, различимым сквозь шум волн даже издали, низвергались водопады. И лишь только солнце переваливало за середину своего дневного обхода, тут и там в каскадах осыпающихся брызг и водяной пыли возникали купола разноцветных радуг. Впрочем, стоило вечеру вступить в законное право, как кипящие неудержимой страстью потоки, пенясь и закручиваясь, обретали алый, почти кровавый отлив в тенях густого предзакатного света.

Чуть ниже верхней границы утёса, к двум самым бурным порогам было пристроено по такому же исполинскому водяному колесу, как и в гавани восточного городища. Разница обнаруживалась лишь в том, что здешние мельницы крепились гораздо выше, выглядели куда более огромными, и приводились в движение не морскими волнами, а мощью рушащейся сверху реки. Таковым представало лицо Западного Миндонара, а вот внутреннее облачение старшей столицы практически ничем не разнилось с младшим близнецом. Разве что казалось значительно сдержаннее и мудрее, имело меньше стекла и больше камня. Но высотой домов, стен и башен вовсе не уступало последователю.

***

Заскрипели швартовочные канаты, и как только лорд Элагиас почувствовал под ногами твердую почву, его вместе со свитой незамедлительно окружили длинноухие провожатые и повели прямиком в чертоги, где вот-вот должны были трубить начало приёма.

Просторная аудитория уже кишела послами из разных уголков мира и прочими визитерами. Некоторые слонялись по залу, непринужденно беседуя со старыми знакомцами, кто-то перебирал в руках исписанные страницы пергамента, проговаривая вслух отрывки ответственной речи, иные же откровенно дремали, притулившись возле высоких колонн, и готовясь к долгой и нудной официальной части форума. И кто знает, которые из них держали себя достойнее и прозорливее прочих.

Тилы славились недюжинной скрупулезностью в делах, касающихся соблюдения разного рода устоев и всяческих правил, а церемония «Герона Правых» давно стала сугубо традиционной процедурой. Так в условиях совета четко оговаривалась первая и самая важная фаза, в течение которой трибун от каждого разумного народа должен был в обязательном числе выразить свое приветствие перед уважаемыми союзниками в порядке оговоренного заранее старшинства, почтить тем самым присутствующих, отдать дань памяти свершениям прошлого и изложить взгляды на предмет действительного положения дел, если, конечно, таковые имелись. Подобным образом, речь одного делегата могла затянуться на долгие часы и потому, каждому участнику «Герона» следовало тщательно подготавливать пищу для умов, а чаще пересудов высокой общественности.

Вскоре после начала прений жаркие дебаты полностью поглотили Верховного лорда Тарда, и дети монарха довольно быстро остались без бдительного присмотра родителя. Данкил понимал, какие цели преследовал отец, взяв его с собой на совет правителей. Также мальчик отдавал себе строгий отчёт в том, что все происходящее сейчас и есть самый удачный момент для познания основ ораторского ремесла, о котором Элагиас твердил в последнее время все более настырно и часто. Проявляя чудеса внимания и выдержки, юный наследник старательно слушал, строил выводы, запоминал планы и предположения других трибунов, а с каждой красноречивой тирадой, с каждым новым торговым соглашением всё увереннее осознавал, что ему нравится находиться среди этих почтенных разумных.

Мальчик так увлекся новым процессом, что совершенно не заметил, как Данайя, что тоже по примеру любимого брата с блеском и усердием в глазах отчаянно пыталась вникнуть в нагромождение всевозможных терминов первые несколько минут, исчезла. Её и без того короткое терпение быстро лопнуло, и девочка, тихо ускользнув из-под опеки близнеца, пустилась исследовать незнакомый, но такой манящий тайнами и загадками замок. В поисках занятия поинтереснее Данайя с замиранием сердца слонялась по коридорам, болтала со встречными и, пользуясь добротой прислуги, даже забрела на кухню полакомиться угощением, припасенным для второй части церемонии, гораздо раньше всех остальных гостей.

Довольная собственной идеей сбежать ото всех и устроить себе пусть маленькое, но вполне настоящее приключение только по своим собственным правилам, она устремилась к следующему проему и толкнула тугие створки. Двери распахнулись, рыжеволосую девчушку закружил свежий аромат вечернего моря и мягким дуновением вытолкнул на плато огромной смотровой площадки, возведенной прямо на краю утёса и охватившей всю восточную черту города. Не ожидавшая такой резкой перемены, Данайя было стушевалась, потерянно завертела кудрявой головкой, но быстро поняв, что её появления не заметил никто, кроме жирной чайки, восседавшей на дальней стороне парапета, деловито одернула платьице и зашагала по плитам необычной террасы.

К восторгу юной авантюристки, это место оказалось куда любопытнее полупустых кулуаров цитадели. Повсюду слышалась музыка, вереницы скамеек окружали пышные клумбы цветущей зелени, неспешно прогуливались пары, а кое-где виднелись целые сборища молодых тилов, наперебой обсуждавших грядущие итоги совета. Здесь же искали отдыха и спутники трибунов, не желающие таким прекрасным вечером прозябать в тронных залах и выслушивать скучную политическую болтовню.

Данайя запетляла меж горожан, жадно вслушиваясь в обрывки чужих разговоров, миновала середину площадки и, резко сбавив ход, аккуратно подкралась к самому краю обзорной линии. Замерев, она подалась чуть вперед, просунула лицо сквозь колонны ограды и принялась всматриваться вглубь обрыва. Голова закружилась, а от невероятной высоты тут же перехватило дух. Однако девочка и не думала пугаться. Ведь вид бурлящих пенящихся водопадов, что служили скверу границами и с ревом обрушивались вниз, мгновенно пленял и завораживал любого зрителя. Находясь на самом пике Материнского утеса, различить у его подножья хоть что-то, что имело меньший размер, чем пришвартованные корабли не представлялось возможным. Казалось, будто пристань полностью поглощена морем, а причалы и башни королевского порта – лишь игрушечные фигурки, разбросанные шебутной ребятней. Представшая перед глазами картина с каждой минутой всё больше походила на чудесный сон, и только чарующий звук падающей воды, мерно заполнявший собой всю округу, оставался явью.

Не раздумывая ничуть, Данайя дала волю мечтам и мысленно полетела навстречу заходящему солнцу. Грезилось что, если бы им с братом посчастливилось родиться не посреди надоевших равнин Далратии, а именно в таком удивительном месте, она каждым вечером приходила бы только сюда, почувствовать этот неповторимый морской аромат, тонко смешанный с нежными запахами красных клёнов, щедро разбросанных маленькими островками жизни по нескончаемому белому полотну. Очередной порыв ветра с силой ударился о хрупкую спину девочки. Та охнула и, быстро придя в себя, попятилась прочь от манящей бездны.

Обрыв смотровой площадки был ограничен парапетом, выстроенным из довольно высоких перил, формой повторяющих грацию ветвей всё того же клена с поразительной точностью. Каждый элемент диковинной ограды в свою очередь состоял из четырех отдельных частей, вздымающихся друг напротив друга, чтобы затем в верхней точке колонны соединиться в единое целое. В результате, конструкция напоминала эдакий продолговатый бутон, полный резных отверстий, внутри которого мягким голубым светом полыхал сгусток чародейского огня. Все пилоны располагались на достаточно большом расстоянии друг от друга, так, что между ними легко мог проскользнуть какой-нибудь разумный, чьи размеры не превышали хотя бы половину роста самих эльфов.

Данайя не стала проверять достоверность смелого предположения, отошла подальше и, плюхнувшись на скамью, с улыбкой принялась наслаждаться неторопливо гаснущим горизонтом.

– Ты почему сбежала, плутовка? – рядом возник Данкил, присел подле сестры и обнял её за плечи.

– Я честно пыталась понять, о чём говорили все эти взрослые, – промычала девочка, болтая сапожками, – но это оказалось так скучно.

– А я знал, что ты слукавила, когда напросилась в поездку, – усмехнулся брат. – Ты просто хотела попутешествовать. Верно?

– Ну и что? – отмахнулась Данайя. – Всё равно никто не заметил, что меня нет.

– Это не так.

Данкил тепло улыбнулся и чмокнул близняшку в темя.

– Я заметил.

– А отец? – в глазах девочки блеснула капелька грусти.

– И отец тоже, – юноша немного помолчал. – Он непременно заметит. Но сейчас папа занят. Это же совет правителей. Он важен для него, и мы должны уважать приоритеты старших. Ты понимаешь?

– Наверное… Просто мне иногда так его не хватает, – непоседа опустила голову на плечо брата.

– Ну-ну. Что ты, сестрица? Нечего тут тревожиться. Отец очень любит тебя. И я. Я всегда буду рядом, и всегда буду заботиться о тебе, – заверил Данкил, придвинулся ещё плотнее и покрепче прижал к себе маленькую близняшку.

Некоторое время они сидели молча.

– Правда, тут очень хорошо? – вдруг спросила Данайя. – Всё здесь кажется мне таким невероятным. А эти надутые дамы со своими кавалерами вокруг… Ведут себя так, будто ничего особенного не происходит.

– Это их дом, и они просто привыкли, – пожал плечами Данкил.

– Понимаю. Я бы тоже хотела жить в Миндонаре. Но это, к сожалению, невозможно.

– Ну почему же, – хихикнул братец. – Может, в будущем тебе суждено выйти замуж за какого-нибудь напыщенного тила. Всеми днями он станет поучать тебя манерам, присущим настоящей миндонарской леди, а вечером ты будешь прятаться от него на этой самой лавочке.

– Тфу! Балда! Что ты такое говоришь? – весело воскликнула девчушка и с досадой ткнула шутника крохотным кулачком. – Я вообще не хочу замуж. Ни за кого. Мне бы больше понравилось увидеть мир, побывать и в других местах тоже. Посетить Город тысячи кораблей, вдохнуть воздух Поющих лесов Виридиса или побродить в Огненных песках Мирны, – мечтательно протянула она.

– Обещаю, сестрица, – Данкил встал и нарочито торжественно приложил ладонь к груди, – когда вырастем, мы с тобой станем путешествовать по всему Тилрадану. Облазаем все изведанные земли вдоль и поперёк. Исследуем каждый уголок древних пещер и храмов. А пока… – мальчик прищурился. – Ты водишь! – резко выкрикнул он, хлопнул малютку по коленке и с задорным смехом пустился наутек.

Данайя охнула и, поддавшись внезапному азарту любимой игры, бросилась вслед за братом.

– Это нечестно! – хохоча, на бегу кричала она. – Ты схитрил!

– Можно подумать, ты всегда играешь по правилам, – парировал юный лорд. – Догоняй!

Дети с радостными криками принялись носиться по площадке друг за другом. Прохожие, не привыкшие к беготне, шарахались в стороны, кто-то грозил непоседам пальцем, иные же умилённо смотрели на резвые догонялки двух сорванцов.

– Теперь ты! – кричала Данайя, всё же добравшись до близнеца, осалив его и со всех ног кидаясь в обратную сторону.

Будучи более проворным, чем сестра, Данкил досчитал до десяти и, ринувшись вослед, уже через пару прыжков оказался прямиком за спиной развеселой проказницы. Пытаясь сбить брата с толку, Данайя петляла вокруг кленовых кустов, постоянно оборачиваясь, смеясь, заливисто вскрикивая и стараясь бежать ещё быстрее. Заигравшись, она даже не заметила, что пилоны парапета с каждым новым кругом становились всё ближе. Ловко уворачиваясь от преследователя, шалунья гикнула и прыжком перемахнула через каменный выступ цветника. Данкил повторил хитрый маневр и продолжил следовать по пятам. Он был уже совсем рядом, когда оставалось лишь протянуть руку, чтобы ухватить рыжеволосую юлу и начать новый этап их состязания, но внезапно зацепившись ступней за камень, утратил устойчивость, полетел вперёд и сильно толкнул Данайю в спину.

От жесткого удара, девочку развернуло и бросило к краю смотровой площадки. Врезавшись боком в колонну, она всхлипнула, отчаянно замахала руками в попытке удержать равновесие и по инерции сделала шаг назад, где поверхности под ногами уже не было. Глаза Данкила распахнулись, а глубоко под уголками век проснулось давно забытое им чувство обжигающих щеки слёз. Всё ещё стоя на четвереньках, он рванулся вперед, выкинул руку, пытаясь ухватить, но… Слишком поздно… Минуты застыли. За это тягучее болезненное мгновение мальчик многое прочёл во взгляде сестры – страх, надежду, веру в спасение и в то, что всё случившееся – просто игра, а игры так не заканчиваются… И снова страх. А ещё бесконечную любовь, не знающую ни времени, ни смерти.

Данкил так и остался стоять у края обрыва, не поднимаясь с разбитых о щербатые плиты колен. По молчаливому лицу текли прозрачные капли. Сквозь приглушенное частое дыхание доносился гулкий глубокий стук. Вокруг толпились взрослые, слышались тревожные голоса, топот множества шагов, охи, всхлипы. Совсем рядом, прямо над головой мальчика, кто-то отчаянно и бессвязно вопил, захлебываясь собственным ревом, будто гибнущее животное. А Данкил не сводил глаз с пропасти, не понимая, что это кричал он сам.

Глава 17

Много дней прошло с тех пор, как Элагиас и его сын с тяжёлым сердцем вернулись домой, в Далратию, привезя с собой лишь скорбь. Для процветающего королевства начались тяжёлые и поистине смутные времена. Убитый потерей любимой дочери Верховный лорд полностью утратил страсть к жизни, перестал интересоваться делами государства и без остатка посвятил себя горю. Пока высшие сановники пытались сохранить шаткое равновесие политического влияния, расы людей по отношению к прочим народам, внутренние провинции постепенно стали клониться к упадку. Отдельные торговые гильдии старались поддерживать порядок и прежнюю живость человеческой империи, но этого было мало. Далратия лишилась самого важного – мудрости и крепкой руки одного из наиболее достойных лидеров.

Тем временем сломленный чудовищными событиями и нашедший вину за случившееся только в себе, Данкил с каждым днём становился более чёрствым и озлобленным. Ибо гнетущая пустота, проникшая в его душу, занимала всё больше места, опутывая алчущими липкими щупальцами не только разум, но и подчиняя своей капризной воле любые прочие чувства мальчика. Теперь никто из приближённых не был в силах разглядеть в наследнике черты прежнего любознательного и добродушного чада. Понурой тенью Данкил бесцельно слонялся по коридорам Высоких палат, надолго забрасывал учёбу и возвращался к занятиям лишь для того, чтобы отвлечься и хоть как-то заглушить резь от саднящей раны. И если даже это не приносило ощутимых результатов, он снова проводил дни напролёт, запираясь в своих покоях, лишь изредка выходя наружу забрать пищу или питьё, заботливо припасенные у двери прислугой, а его холодный, серый и безжизненный голос звучал лишь в полумраке комнат, когда наследник трона принимался за разговоры с Орфом – непоседливой огромной псиной, принадлежавшей Данайе.

Пес же, внезапно и против собственной воли превратившись в единственное живое напоминание о рыжеволосой малютке, ласково слизывал катящиеся по щекам юноши капли и скулил вместе с ним, пытаясь изо всех своих собачьих сил унять горе хозяина. Обняв в ответ лохматое чудовище за толстую мягкую шею, Данкил плакал и без устали вспоминал вслух светлые моменты прошлого, в коих простое детское счастье не знало ни границ, ни страха, а тугие узлы бессмысленной гибели представлялись невообразимо глупой выдумкой. В такие минуты мальчику казалось… Нет, сейчас он совершенно уверился, что вместе с сестрой, в миг, когда явь вокруг остановилась, дабы не продолжать шествие по этому проклятому скорбному пути, умер и он сам. Ведь стоило ему лишь прикрыть веки, как перед глазами вновь выстраивалась трагическая картина.

Данайю обнаружили моряки на одном из причалов королевского порта. Её хрупкое маленькое тело – изломанное, с чернеющими пятнами крови на одежде – лежало неподвижно в неестественной позе и выглядело почти плоским. Под головой бесформенной кляксой растеклось алое месиво, а лицо укрывала плотная плёнка слипшихся волос. Элагиас не осмелился взглянуть на дочь. Быстро отвернувшись, он крепко прижал к себе сына.

– Не смотри, не смотри, – монотонно повторял он, а по спокойному морщинистому лицу рекой текли слёзы.

Вопреки отцу Данкил всё же вырвался из предостерегающих объятий и бросился к тому, что осталось от Данайи. Подбежав достаточно близко, мальчик вдруг отшатнулся, а его глаза мгновенно застлал ужас. Он попятился назад и упал. Опершись руками, юноша смотрел на раздробленное тело близняшки, а внутри его маленького сердца просыпались гнев и обида на всех вокруг – на людей, эльфов и любых богов, что позволили случиться непоправимому… Злоба, обращенная к несправедливому жестокому миру, который отнял от него часть души и половину родной плоти.

***

Миновали годы. На смену горечи пришло вязкое марево сожалений. Данкил часто и надолго покидал чертоги верховного правителя, по нескольку дней кряду пропадая в самых глухих и тёмных закоулках столицы. Городская стража всё чаще докладывала Владыке Элагиасу о том, что продолжатель трона посещает весьма неблагочестивые заведения нижних ярусов и водит дружбу с опасными компаниями, компаниями, куда вхожи лишь сомнительные дельцы, душегубы, воры и прочее отребье. Элагиас же с тревогой принимал неутешительные вести, но вопреки предупреждениям не на шутку взволнованных советников, применять власть по отношению к потомку отказывался наотрез, хотя и другого способа вернуть сына Верховный лорд обнаружить не мог тоже.

Впрочем, обладая недюжинной волей, гибким разумом и приумноженной тягой к подчинению всех и вся, юноша отнюдь не был обречен попасть под тлетворное влияние низших кругов общества, среди коих стал нередко находить искаженное, но всё же утешение терзающих душу страданий. Совсем наоборот, пользуясь высоким именем будущего монарха далратийских земель, он стремительно завладевал благосклонностью и интересами разномастных контрабандистов, наёмников и нечистых на руку торговцев, расходуя их нетривиальные таланты лишь для собственной выгоды. Действовал безрассудно, отчаянно, а когда дело доходило до попыток управлять им самим, выбирал для расправы самые жестокие методы. Данкил хорошо знал, что столичной страже отдан приказ следить за любыми совершаемыми им действиями и во что бы то ни стало оберегать жизнь преемника трона, потому редко тревожился о собственной безопасности и, не страшась, пресекал всяческое давление. Так постепенно, шаг за шагом неугасимое горе превращало изувеченное сердце мальчика в черствое гнилостное обиталище мерзких мыслей и беспринципных поступков.

Меж тем, Данкил вовсе не стремился творить злое собственными руками. Ему нравилось наблюдать. Даже незначительные страдания незнакомых людей приносили юноше странное временное облегчение. Снова и снова, будто заговоренная марионетка собственных страстей, он стравливал смертельные драки, проворачивал гнусные авантюры и, с головой утопая в играх тирании и безнаказанности, практически утратил прежний облик. Затем, ненадолго пресытившись лихими деяниями, возвращался в чертоги отца, где тут же к нему слетались толпы сановников с просьбами об одобрении свежих указов, ревизий казны, проведений церемоний «Синедри» и прочего, прочего, прочего.

По законам Великого Града Колёс часть ответственности за правление государством ложилась на плечи наследника, если сам Верховный лорд не мог более исполнять свой долг перед народом, а потому Данкил был вынужден хоть иногда нести этот тяжёлый груз. Но юноше такое положение дел даже нравилось. Ощущение власти возбуждало, как ничто иное, и будоражило нутро. Легко и не задумываясь, он оглашал жёсткие, порой даже кровавые решения, итоги которых требовали принятия новых ещё более суровых мер, дабы заглушать ропот недовольных.

А недовольные были. Ведь подобное поведение молодого монарха не только оставляло грязные пятна на репутации людской расы, но и могло легко погубить некогда могучие земли Далратии. Тогда же среди советников и приближённых престарелого лорда образовался некий союз, целью которого мнилось сокрытое противостояние надвигающемуся произволу со стороны приемника единовластия и сглаживание особо острых углов нарастающего волнения в умах простых людей. Приверженцы старого порядка все без исключения осознавали, какую цену предстоит заплатить королевству, если Данкилу всё же удастся взойти на трон. Однако даже в самые черные дни надежда на возвращение старшего лорда Тарда не угасала, и просто убрать титулованного недоросля с игровой доски не решался никто. В противном случае это бы означало приговор и для самого Элагиаса: верховный владыка вряд ли бы смог перенести смерть ещё одного отпрыска, а с его безвременным уходом шанс, что ослабленные земли немедленно растерзают на куски и поделят между союзными государствами, вырастал до немыслимых размеров. Из двух зол было выбрано то, сил с которым пока ещё хватало бороться.

Так или иначе, превратившись в расчётливого, жестокого и бескомпромиссного человека, к своим шестнадцати годам юный Верховный лорд полностью вышел из-под контроля отца и придворных учителей.

***

– Давай, Данкил! Ну же. Чего ты возишься? – прыгая вокруг, будто животное и ехидно скалясь, выкрикивал Гнил. – Не тяни. Давай! – он весело залился писклявым каркающим смехом.

– Я помогу, – раздался бесцветный голос, а по лесному осеннему ковру зашуршали приближающиеся шаги.

– В сторону, Поган! – озлобленно рявкнул Данкил и дернул шеей, поворачивая лицо, искаженное гримасой звериного оскала, к товарищу. – Я сам справлюсь, – он принял прежнее положение. – Мы ведь поладим, верно?

Под крупной мускулистой фигурой наследника, истошно крича и пытаясь вырваться, опрокинутая на спину лежала девушка. Её щёки были измазаны грязью, длинные русые волосы смешались с опавшими листьями и кусками ломаных ветвей. Тонкие кулачки яростно молотили о грудь нависающего над ней мужчины. Хрупкая, ещё совсем юная, обезумев от страха, она даже не замечала, как из уголков голубых глаз катились слёзы. Из-под разорванной одежды виднелась белая гладкая кожа. Её тело вздрагивало, ноги беспрестанно колотили преследователя по спине, вздымая оборки платья и оставляя несчастную почти обнаженной.

Гнил замер и свесил голову в сторону, заворожено наблюдая за движением чресл. В уголке его уродливой улыбки застыла капелька мутной слюны.

– Ты ещё долго? – вкрадчиво спросил он. – А то, может, дашь и мне поиграть?

Данкил отвлёкся, и в тот же момент раздался звонкий хлопок пощёчины.

– Тварь! – возмущённо прорычал он, потирая ушибленную челюсть. – Да ты хоть знаешь, кто я такой? Я твой будущий владыка. Скоро я стану править всеми вами! А ты, – юноша жадно облизнулся, – ты мне ещё благодарна будешь. Такая честь для простой чумазой девки.

Несчастная вновь замахнулась. Данкил уловил движение и с лёгкостью перехватил руку. Последовало два жёстких удара. Затылок жертвы сильно впечатался в землю, левая скула посинела, а из разбитых губ побежала струйка крови. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло. Плечи ещё продолжали биться, инстинктивно пытаясь высвободиться из живого капкана. Воспользовавшись замешательством, Данкил скрутил второе запястье девушки и крепко сжал обе её пятерни одной ладонью, пригвоздив к земле над макушкой. Свободной рукой он стал спешно срывать собственную рубаху.

Короткий шелест травы и удар тяжёлого сапога выбил из бедняжки оборванный крик. В боку хрустнуло, и худощавая фигурка невольно скрючилась, принимая свежую боль. С трудом сделав вдох, она вновь попыталась позвать на помощь, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Ломкие очертания дернулись и обмякли, теряя остаток силы.

– Так-то поспокойнее будет, – присвистнул Поган, и отступил два шага назад.

Через несколько минут Данкил поднялся и поправил одежды.