Он, ничего не ответив, жестом показал на дымящийся невдалеке костёр. Над огнём висели наживлённые на палку две рыбины. Ученик молча наблюдал за моей реакцией, я одобрительно покачал головой, и он, ухмыльнувшись и копируя мою манеру разговаривать с ним, произнёс:

– Если кто-то постарается, то к рыбе у нас будет хлеб. Таков План.

Я снова одобрительно качнул головой, и свежая лепёшка хлопнула его по загривку. Во время завтрака Ученик старательно молчал, ему хотелось, чтобы разговор начал я. После того как мы закончили с едой и умылись в ручье, я наконец спросил:

– Мне показалось, ночью ты кричал. Что-то приснилось?

– Учитель, Бог был рядом и назвал меня Сыном.

– Знаю, таков План.

– Что же мне делать теперь?

– Ты, названный Сыном Божьим, делай, что делает Отец, – прощай.

– Кого же мне прощать? Я не знаю.

– Ты, названный Сыном Божьим, прощай, как Отец, своих врагов.

Ученик задумался.

– Но я не видел никого из нападавших.

– Войди в голограмму противника, стань им и узри себя врагом его, почувствуй его и попробуй осознанно простить.

– Я не умею входить в чужие голограммы, Учитель.

– Вспомни о сжатии Дна Океана и притянешься к нужному месту, вспомни об Искре на дне внутри себя и войдёшь в нужное место. Да, лучше для этого тебе прилечь.

Ученик расчистил ложе от мелких камушков, расстелил плащ, лёг на спину и закрыл глаза.

– Представляй своего врага и описывай мне.

– Я вижу, – начал Ученик, – высокого и очень сильного солдата с большими руками, грубым голосом и холодными, полными ненависти, глазами. Он натягивает длинный лук и направляет…

Я совместил Галактическое Время с пульсом. Три, два, один…

Я Наири, лучница Дуги Слабой Руки. Наша Дуга выходит на позицию к полуночи, и я как десятница должна успеть проверить своих амазонок, состояние оружия и боевого духа, а также выдать цели. Мой десяток в Дуге самый ближний к лесу и самый удалённый от лагеря противника. Эрриорцы выставили шатры ровным квадратом, сто шатров по три улана в каждом. Все триста голов согнаны в одно стойло – это неправильно, их дозоры расположились слишком близко к лагерю, а это уже смертельно. Со стороны загонов для лошадей находится наша Дуга Сильной Руки. Там собраны самые крепкие мужчины, которые будут бить по животным из огромных луков. Их задача – лишить уланов коней. Прямо перед лагерем расположилась Главная Дуга, она самая многочисленная, и лучники в ней самые опытные, их скорострельность – до тридцати стрел в минуту. Они накроют Эрриорские шатры смертельным градом. Задача нашей Дуги – развернуть отступающих в лес, на копьеносцев. Таков был План, и он не имел изъянов, никто из Эрриора эту ночь не переживёт.

Лучницы завершили боевое построение. Колчан с двумя десятками стрел за спиной, колчан, пристёгнутый к левой ноге с тремя десятками стрел, и пятьдесят стрел в большом колчане перед каждой на земле. Итак, сто лучниц и сто стрел на лук.

Наконец, луна, выглянув из облака, заняла свою позицию, раздался крик совы – сигнал к началу.

Я отпускаю натянутую тетиву и испытываю щемящее чувство жалости к тому, кого отправляется искать моя стрела…

Ученик открыл глаза и сказал:

– Я нашёл врага, и я стал им.

– Готово ли сердце твоё к прощению?

– Мой враг – молодая женщина, воспитанная людьми, подчинявшими её волю с детства. Она – орудие в чужих руках, и всё же я видел её сожаление, она достойна прощения! – с жаром ответил Ученик.

– Ты нашёл Дно в себе на Дне Океана, но не нашёл там Бога.

– Что ты хочешь сказать?

– Вернись к ней ещё раз.

Ученик снова закрыл глаза. Три, два, один…

Мы отстреляли половину боезапаса, но все стрелы ушли в темноту, на нас так никто и не вышел. Главная Дуга сделала своё дело – выживших не было. Я остановила стрельбу своей десятки, и за нами встала вся Дуга. Мы стояли в темноте с разряженными луками и вслушивались в крики, стоны и ржание до тех пор, пока не затих свист стрел в воздухе над лагерем. Стрельбу прекратили все Дуги.

Теперь шум доносился только из леса. Снова прокричала сова, теперь дважды, давая команду отбой, и мы начали собирать оружие в походное положение, как вдруг от самой кромки леса отделилась огромная чёрная тень и рванулась в нашу сторону. Амазонки не носят доспехов, они слишком тяжелы, и поэтому лучницы успели разбежаться в стороны. Эрриорский скакун промчался сквозь ряды их и исчез в темноте. В ножном колчане у меня оставалось пять стрел, их я и выпустила в ночные врата, захлопнувшиеся за конём…

– Она убила Океан, – Ученик мотал головой, словно пытался избавиться от этой мысли.

– Уже не хочешь прощать?

– Не знаю.

– Она помогла коню на плотном плане осуществить жертву, в результате которой ты стал Учеником и встретился с Учителем, конь же воплотился капралом, спасшим тебя от смерти. Он снова принёс себя в жертву, и ты можешь…

– Спасти её Прощением, – перебил меня Ученик.

– Да, замкнуть кольцо жертвенности.

Ученик упал на колени.

– Я понял, Учитель, её жертва была в том, что, являясь частью Плана, ей неведомого, она приняла его и выполнила своё предназначение, – слёзы полились из его глаз, и он произнёс: – Прощаю тебя за боль, причинённую тобой по незнанию, прощаю себя за неверие ближнему, пусть и врагу, прошу прощения у Бога за недоверие Его Плану.

Я опустился на колени рядом с Учеником, обнял его как сына и прошептал на ухо:

– Всё, что имею, отдам я тому,

Кто возвратит мне лачугу ту.

Я проснулся среди ночи от гнетущего ощущения, что за мной кто-то наблюдает. Луна в первой четверти висела прямо перед глазами, и её кособокая улыбка усиливала чувство тревоги. За спиной заворочался Учитель, я повернулся на шорох. Учителя не было. На его плаще, свернувшись кольцом, возлежал аспид. Даже в темноте ночи стало ясно, что он очень крупный, даже слишком для этих мест. Аспид, не моргая, смотрел на меня, и взгляд не принадлежал рептилии. Он пригвоздил меня к земле, сорвал одежду вместе с кожей и с пристрастием изучал, что там внутри. А внутри имелось сжавшееся от страха сердце, спазм в желудке и застывшая в венах кровь. Врата Животного и Растительного Царств распахнулись, и я начал стремительно превращаться в камень.

Аспид видел это, он моргнул, и кровь понемногу пришла в движение, а сердце позволило лёгким сделать вдох.

«Как же ты, Сын Бога, отпустил врага своего? – вполне ясно я услышал голос в своей голове. – Не ты начал войну, к тебе в дом пришли с оружием. Не ты ударил первым, били тебя и били из-за угла. Где же справедливость, если пришедший за твоей жизнью остался понятым и прощённым? Неужели Сыну Бога мало удара справа, и он подставит левый бок, не провоцирует ли он тогда обидчика на новое насилие?»

Меня всё ещё удерживал животный страх, я был не в состоянии отвечать. Аспид снова моргнул, моргнул вслед за ним и я. На плаще Учителя полулежала дева, на которой отсутствовало всё, кроме гипнотизирующего взгляда.

– Так лучше? – съязвила она.

– Лучше, если она будет одета, – с трудом выдавил я из себя, обращаясь к змию в её глазах.

С дамским гардеробом аспид решил не возиться и просто напустил тьмы так, что я не мог видеть будоражащих мужское воображение форм.

«Итак, могу ли я получить ответ?» – прошипело в моей голове.

– Я, Сын Бога, вижу во всём Бога, даже во враге.

Дева дёрнулась и растворилась во тьме… На плаще спокойно лежал Учитель, и его ровное дыхание успокаивающе подействовало на мою физиологию, хотя страх, уже не удушающий, оставался при мне. Около часа я пытался заснуть, мне не хотелось тревожить Учителя, но волнение от встречи было столь велико, что я разбудил его.

– Это был Враг рода человеческого? – закончил я вопросом короткий рассказ.

– Так думают люди, Бог так не считает.

– Почему Бог не считает Врага врагом?

– Помнишь свои рисунки на песке? Круг, Мир Бога, раздели чертой Дна пополам и поставь кресты в обеих частях. Крест вверху – Бог, крест в нижней части, в Антимире, – Антипод Бога, но не враг. Мир един, всё в нём есть эманации Бога. Поэтому Бог прощает всё и вся. Бог всепрощающ.

– Как же это осознать? – сказанное не укладывалось в голове.

– Этого не осознать, расхаживая в проявленном плане босиком и с дырой в кармане, хотя и с открытым сердцем.

– Опять смеёшься, Учитель?

– Смеюсь. Ты прекрасно знаешь, что нужно делать для осознания, – Учитель развёл руки, давая понять, что так и есть.

– Если я всё знаю, зачем ты? – уколол я его.

– Чтобы ты не сошёл с ума, – парировал Учитель. – Враг приходил познакомиться с тобой. Теперь твоя очередь для ответного визита.

– Это уже не смешно.

– Согласен, не смешно. Напротив, это очень серьёзно.

– Зачем мне эта встреча? – страх начал возвращаться ко мне, стоило подумать о ночном госте.

– У тебя нет сил противостоять ему, единственный выход – находиться подле Бога, под Его защитой, но ты слаб, и Антипод может не пустить тебя к Богу. Врагу нужен дар от тебя, энергия в обмен на невмешательство.

– Но карманы мои дырявы, ты сам знаешь.

– Оставь ему своего антипода.

– У меня есть антипод?

– У Бога есть, чем же ты лучше? – Учитель вернулся к шутливому тону, это немного успокаивало.

– И искать мне его, конечно же, на Дне?

– Угу, только не Океана, а у себя самого, и когда сформируешь голограмму не-себя, отправь её Антиподу.

– По какому адресу? – уже более уверенно спросил я, поняв, что самому на встречу идти не придётся.

– В противоположную сторону от Дна, в Антимир, – поставил черту под разговором Учитель и, положив обе руки на грудь, прошептал: – Три, два, один…

Я не я. Я смотрел в отражение и видел себя, но тёмные волосы были словно седые, а вместо карих глаз в глазницах плавало что-то белое, яйцеподобное, беззрачковое. Черты лица заострённые, будто их вырубал из скалы обиженный на весь мир подмастерье. Если я не я, значит, это мой антипод.

– Ты рад знакомству? – спросил я себя и тут же вспомнил слова Учителя: – Я для того, чтобы ты не сошёл с ума.

– Кстати, – снова сказал я себе, – об Учителе. Что ни спроси, ответ один – Таков План. Ну и зачем тогда нужен и Учитель, и План?

Альбинос явно наступал.

– Выучи эту фразу и становись Учителем сам. Учитель властвует над умами, а заодно и над кошельками. И не забудь заштопать карманы, они станут тебе нужны.

«Этот мне нравится», – раздалось шипение в моей голове.

– А я не решил ещё, идти к тебе или нет, – произнёс я, который не я.

Аспид захохотал.

– Он определённо подходит, беру.

– У меня не спросишь? – вступил в разговор я.

Шипение перешло в свист:

– Я забираю сейчас или тебя, или тебя-не-тебя. Выбирай. Тот, кто уйдёт со мной, уже не вернётся. И ещё, с моей стороны это Дар – попробуй осознать его.

Свист прекратился, раздался щелчок, как от удара хлыста, и я-альбинос удалился таким же образом, как и ночная дева.

Я открыл глаза, рядом со мной стоял Учитель.

– Уже все знаю, – сказал он, не дав начать мне. – Таков План, и, кстати, заштопай карманы.

– Мне нужен ус Сонного Тюленя или волокно Столетнего Древа, – с серьёзным видом заявил Ученик перед завтраком.

– Решил починить карманы? – я еле сдержал улыбку.

– Да, мне все советуют, – не отставал Ученик.

– Если найдёшь ус или волокно, заштопай не дыры, а карманы целиком, – посоветовал я.

– Поясни, Учитель, – он присел на корточки возле меня.

– Запечатав карманы, раскроешь сердце. Энергетически, естественно.

– Очень интересно, – он цокнул языком, – но не понятно.

– Отказываясь от вожделения материального, через энергобаланс приобретаешь вожделение к духовному, – я посмотрел на Ученика, а он, согласно кивнув головой, рванул с плаща сначала один, а затем и второй карман.

– Ты быстро учишься, но ещё быстрее принимаешь решения, – похвалил я.

– Бог назвал меня Сыном, – ответил Ученик.

Мы сели завтракать остатками небесной лепёшки.

– Учитель, мы уже два дня на плато, не пора ли сняться с этого места?

– Желаешь путешествовать? Куда?

– Да хоть к звёздам! – вскричал он.

– Там холодно и пустынно, – я поднял глаза к небу:

– Лети меж звёзд мой одинокий голос,

Дождись, услышь его хоть кто-нибудь.

– Да ты поэт, Учитель. Значит, среди звёзд, – он посмотрел вверх. – Как в пустыне, никого, никаких приключений.

– Можешь попробовать уединиться в пустыне дней на сорок, – сдержать улыбку на сей раз мне не удалось. – Потом расскажешь.

– Встречу я варана или скорпиона.

– Или аспида, – вставил я.

Ученик поморщился.

– Хорошо, – сказал он. – Если ты не пускаешь меня к звёздам, тогда расскажи о них. Для чего Бог сотворил эти искорки?

– Бог есмь Искра и раздаёт себя искрами. Звезда, как и ты, искра Божья.

Ученик недоверчиво закачал головой.

– Звезда размером со светляка, я гораздо больше.

– Светило, что у нас над головой, одно из таких светляков.

– Учитель, я не знал, что Солнце – старший брат звёзд, но и оно размером со шпору.

Я поднял с земли два мелких камешка, один положил на ладонь Ученику и сказал:

– В твоей руке звезда, в моей – её ближайшая соседка. Чтобы ты понял, как далеки они друг от друга, мне придётся отнести свой камешек за Энсиноорскую Гряду. Это три дня пути.

Ученик, прищурившись, смотрел на меня, всем своим видом говоря – врёшь.

– На небе они совсем рядом.

– Так кажется из-за их удалённости от нас.

– Как песчинки на Гряде?

– Да, – выдохнул я с облегчением. – Только песчинки эти больше всего, что ты можешь представить себе.

– Хорошо, Учитель, я верю в ближнего, то есть в тебя, и в слово его, то есть в твоё, звёзды велики и далеки, но зачем они Богу?

– Они часть Его Мира, Его Плана. Звезды рождают Свет и Жар, создавая условия сотворения плотных планов около себя.

Ученик, как и положено ученику, с усердием потёр лоб и спросил:

– Как они рождают Свет и Жар?

– Синтез. Тело звезды – это маленькие частички, настолько маленькие, что не разглядеть, и, соединяясь друг с другом, они порождают жар. В огромной звезде таких мелких камешков очень-очень много, и поэтому получается Большой Жар.

– В большой Искре много маленьких искорок.

– Можно сказать и так.

– Живёт ли кто-нибудь на звёздах?

– В таком теле, как у нас, нет. В приспособленных, созвучных телах, да.

Ученик снова потёр лоб и радостно выдал:

– Значит, большая шпора над нашими головами даёт нам жизнь, и если она погаснет…

– Здесь будет ледяная пустыня.

– Тогда понятно, почему энсиноорцы поклоняются «шпоре» и думают, что это Бог, даже прилепили её на щиты, – усмехнулся мой собеседник.

– Они, как ты уже понимаешь, не так и не правы.

Шпора-солнце нырнула за Энсиноорскую гряду, к своим камешкам-собратьям. Мы разожгли сухие ветки и уселись к костру.

– Учитель, вот костёр, как звезда, возле него тепло и свет, но если отойти – станет холодно и темно. Чтобы костёр горел, я подкладываю в него ветки, а кто подкладывает ветки в звезду?

– Бог.

– А чем он топит?

– Собой. Мелкие искорки, соединяющиеся в Жар, есть Бог, Его Тело. Костер – творение рук человека, звезда – Бога. Пока ты человек Бога, тебе не понять. Осознать Мир Его можно только через Веру в Бога, она даётся тебе для этого.

Сытый Южный Лев отдыхал в тени кустарника. Довольный удачной охотой, он дремал под тёплым ветром саванны. Покой его прервали Серебристые Зебры, зашедшие в кустарник полакомиться сочными листьями. Они суетливо толкались, спорили друг с дружкой за место и не замечали Льва. Ему пришлось убрать под себя хвост, чтобы бестолковые животные не раздавили его. Когда же зебры начали толкать Льва в бок, он легонько щёлкнул хвостом-хлыстом, и глупышек сдуло ветром. Лев, удовлетворённо потянувшись, начал погружаться в дремоту, как к кустарнику подошли двое людей. Один был немощным старцем, награждённым многими болезнями. «Как вчерашняя антилопа», – подумал Лев. Другой отличался молодостью и крепким телосложением. «Настоящий продолжатель рода», – оценил Лев.

Первый сказал:

– Вот лежит Южный Лев, он опасен, уйдём отсюда, – и продолжил Путь.

Второй возразил:

– Подожди. Здесь тень, в которой мы можем передохнуть, а лев не страшен. У нас есть оружие, – и он уселся прямо на льва.

Лев оставил свежее, молодое мясо Серым Шакалам. Лев был сыт.

Направляясь к реке на водопой, он думал: «Как же этот прайд двуногих собирается выживать в саванне?»

Грохот прервал рассуждения, и правый бок Льва обожгла жгучая, острая боль.

– Мне приснился сон, Учитель, там был Лев, Зебры…

– И двое людей, – потягиваясь, договорил за меня он.

– Ты можешь объяснить его?

– Лев – это Бог. Он сотворил Мир и отдыхает от трудов своих. Твердь создана, и она наполнена Царством Растений, дающих благодатную тень. Но вот появляется только народившееся Царство Животных. Оно молодо, активно, суетливо. Ему неведом Бог, но глас Его они слушают через хлысты-инстинкты. И наконец, появляется Царство Людей. Молодая Душа впервые в Мире Бога, и Закон Кармы сразу же отправляет её на повторный круг. Старая Душа знавала другую твердь. Она знакома с Богом и Его Законами, но порочна и предаёт Бога.

– Как такое возможно? – возмутился я.

– Через неверие в Него.

– Почему мне все это приснилось?

– Потому что тебя ждёт ещё один урок Веры в Бога.

– Но у меня уже был такой урок.

– Уроки веры ждут любого на всём его Пути, – нравоучительным тоном заметил Учитель. – Бог сам постоянно проходит такие уроки.

– Веры в самого себя?

– Да, как и каждый.

– Что мне нужно делать?

– Ничего, урок Веры в Бога подразумевает, что вера сама выведет тебя в нужное время в нужное место, – Учитель преклонил колени и сказал: – Мне нужно помолиться.

– Пока схожу за водой, – я понял, что Учителю нужно остаться в одиночестве.

Утреннее солнце уже успело нагреть и воздух, и камни. Спуск к ручью занял несколько минут. Я с удовольствием опустил лицо в прохладный поток и большими глотками насытил влагой желудок. Оторвавшись от воды, я повернулся за кожаной флягой… В двух шагах надо мной возвышался тот самый Лев, из сна. Правое предплечье его кровоточило. Лев упёрся в меня взглядом и был недвижим, подобно мраморным сородичам на лестнице Небесного Дворца Императора Эрриора.

Я открыл рот то ли от удивления, то ли от страха. Хищник разинул огромную пасть синхронно со мной.

– Это Бог, – вспомнил я объяснения учителя и выдавил из себя: – Ты Бог, я знаю.

Лев не двигался, но казалось, что он слушал и понимал меня.

– Я Сын Бога, значит, я твой сын.

Лев медленно захлопнул пасть и тряхнул гривой.

– Я прошу прощения за того, кто причинил тебе боль. Он не ведал, что творит, – продолжил я.

Лев наклонил голову набок, сделал бесшумный шаг ко мне и лапищей толкнул флягу мне в руку. Потом величественно опустил язык в воду, и я почувствовал, что он приглашает меня на совместный водопой. Я прильнул к воде, испытывая невообразимое чувство единения через неё с Богом, а когда поднял голову, льва уже не было. Он исчез так же бесшумно, как и появился.

Наверху послышался шум шагов, ко мне спускался Учитель. Подойдя ближе, он сказал:

– Я знал, что ты смелый человек, коли решился на водопой со львом, но не знал, что умеешь рычать как лев.

В полдень мы покинули нашу стоянку. Молодого человека манят путешествия, ему сложно долго оставаться на одном месте, юное сердце требует перемен. Ученик пребывал в прекрасном расположении духа, энергия солнечного дня переполняла его и, выплёскиваясь через макушку, заливала светом весь мир. Досталось и мне, я также чувствовал радостное возбуждение от дороги, бодрящее напряжение в членах и разгоняющийся по венам кровоток.

Путь прокладывал Ученик. Нас не интересовало точное направление, и он сказал:

– Давай отнесём твой камешек-звезду за Энсиноорскую Гряду, пусть светит на своём месте.

Трёхдневное путешествие со столь важной миссией было обеспечено. Имея запас воды и возможность добывать еду из воздуха, мы спокойно спустились с плато на пустынное плоскогорье и, выбрав в качестве маяка понравившуюся нам обоим вершину, отправились к ней.

– Учитель, – прервал молчание Ученик, – помнишь мой сон? В нём были Серые Шакалы, ты ничего не сказал о них.

– Буду называть их просто Серые, – ответил я ему. – Серые питаются плодами споров человека с Богом, это их лакомство.

– Какие плоды?

– Бог разговаривает с человеком Словом. Слово Его есть Любовь. Возвращая Ему любовь, человек отвечает Богу на одном языке. Если у человека нет любви и веры, Богу отвечает самость, и возникает спор, плотина в энергообмене. Что происходит с проточной водой перед плотиной?

– Она застаивается, – ответил мой талантливый Ученик.

– Да, она застаивается, начинает цвести, перестаёт быть чистой. Такая энергия не проходит к Богу, не позволяет её чистота и частота, вот такую тухлую воду и забирают себе Серые.

– Где они прячутся, учитель?

– Они не прячутся, они ждут. Ждут противопоставления Богу, ждут возведения плотин на потоке Любви.

– Как они выглядят?

– Как послевкусие порока, как душевная тяжесть во грехе, как слабость неверия, как разочарование стяжательства, как то, что забирает у тебя, не давая взамен ничего, кроме иллюзий.

Мы двигались вдоль высохшего русла древней реки. Перепрыгивая с камня на камень, я представлял могучие воды, нёсшие когда-то Жизнь, сверкающую разнообразием форм и видов. Сейчас же только наши шаги оглашали гулким эхом память этих мест о былом великолепии.

«Отчего Бог столь волен в обращении со своими детьми? Да, конечно, таков Его План, непостижимый, но истинный. С Вершины Мира Он, Вселюбящий и Всепрощающий, творит для нас встречи и расставания, радость и боль. Но мы, стоящие у подножия Вершины, скрытой в облаках, не видим и задаёмся вопросом о справедливости Высших Сил, – мысли мои так же прыгали по камням, как и я. – Как же Любви Бога хватает на существования насилия? – это мне показалось важным. – Или она столь велика, что необъяснима для страдающего в данный момент, ибо только истинно любящий может причинить боль любимому, видя будущее его через эту боль, а не иначе».

– Учитель, – голос Ученика прервал мои размышления, – посмотрите! – он указывал рукой на высокий холм впереди, слева от нас. Там, среди валунов, стоял шакал серого окраса. Я остановился, взгляды наши встретились. Шакал махнул хвостом и неторопливо удалился за камни.

– Учитель, это был Серый Шакал, он пришёл из сна…

– Ко мне, – я утвердительно покачал головой. – Я не заметил, как начал спор с Богом. Вместо принятия данности я предался сомнениям и предал. Это был мой урок.

Ученик допрыгал до меня, обернулся туда, где недавно был Серый и сказал:

– Я хочу помолиться вместе с тобой.

И мы преклонили колени в молитве.

Наири брела по сухому руслу древней пограничной реки Карсы. Два дня назад она оставила отряд. После ночи расстрела спящих эрриорцев что-то перевернулось в ней, а потом и ушло вместе с пятью последними стрелами, взамен же пришли сны, в которых крики невидимых раненых проявились в осязаемые образы. За молодыми людьми с выбитыми глазами, рваными щеками, пронзёнными телами, восседавшими на таких же изуродованных конях, пришли их матери с седыми от горя волосами и сухими, выплаканными глазницами.

Они молча смотрели на неё, и Наири просыпалась мокрая, будто все их слёзы разом вылились на неё. Проваливаясь в сон, она вновь оказывалась в центре адского круга и просила прощения словами, которых никогда не знала. Слова шли из Света, он всегда был над головой, но когда она пыталась обратить к нему взор, Свет исчезал, и девушка, оставшись среди мертвецов во тьме, просыпалась опять.

Следующий день своей жизни она не помнила – на марше ноги переставляли тело, уши воспринимали приказы, а рот транслировал их подчинённым, плечи несли амуницию, руки держались за лук. Тело было живо, а разум мёртв.

Вторая ночь привела к ней коня, того самого. Верхом сидел молодой Улан, он был цел. Ни ран, ни царапин, ни стрелы, ни пятнышка крови. Улан улыбнулся ей и сказал:

– Прощаю тебя, Наири, за причинённое, ибо не ведала, что творишь, но была частью Плана.

Он развернул коня, и они скрылись в темноте, которая тут же растворилась во Свете, идущем сверху. Наири подняла глаза, и Свет не исчез, а в её голове прозвучало: «Ты свободна». Не дожидаясь рассвета, она покинула расположение отряда, не взяв с собой ничего.

Днём позже, измученная жаждой и голодом, она спустилась в русло Карсы, где была тень и сухой ветер равнины не так мучил пересохшее горло, в надежде найти хоть что-нибудь съедобное. Через пару часов пути Наири, теряя всяческую надежду, увидела двух мужчин, коленопреклонённых в молитве.

Я молился. Учитель находился рядом, я не слышал его слов, но чувствовал дрожь тела и жар, источаемый его головой. Моя молитва была простой: «Бог, прости меня, Бог, я с тобой». Я повторял и повторял несчётное количество раз, произнесённые слова слились в один непрерывный звук, ушла боль из колен от острых камней, я перестал осязать позвоночник, и мне казалось, я теряю вес. В сознании из темноты возникла маленькая светлая точка, мгновенно развернувшаяся в белое пространство вокруг, и Голос насытил собой это пространство: «Сыном нарёк тебя внизу и даровал тебе Отца-Бога внизу, так прими внизу и Духа Святого, ибо быть вам Троицей».

Я открыл глаза, в ста шагах от меня стояла энсиноорка, судя по одеждам.

– Вот и она, – сказал мне прямо в ухо Учитель, – недостающая вершина.

– Вершина чего? – не понял я.

– Треугольника, – ответил он, поднимаясь с колен. – Правильного, сбалансированного в энергиях треугольника.

Вершина ничего не знала о балансе, она явно была напугана. Бросив быстрые взгляды по сторонам, видимо, в поисках какой-либо защиты, девушка рванулась от нас, но, обессиленная, просто опустилась на камни и закрыла лицо руками…

Мы кушали втроём, вернее, ела она, а мы с Учителем просто смотрели на неё. Я сотворил для Наири, так она назвалась, отличную рыбину, Учитель – горячую лепёшку, а вода, которую сотворил Бог, имелась у нас во фляге. Расселись мы, естественно, треугольником, в центре которого красовались хоть и скудные, но всё-таки яства. Покончив с едой, Наири, окончательно успокоившись, спросила:

– Кто вы?

– Правильнее спросить, кто мы, – ответил Учитель.

– И кто мы? – девушка внимательно посмотрела на Учителя.

– Троица. Отец, Сын и Дух Святой, – сказал он невозмутимо.

При этих словах у меня глаза полезли на лоб, впрочем, как и у Наири. Учитель посмотрел на нас и захохотал. Смеялся он долго, мы ждали. Наконец закончив, со спазмами в животе и икотой Учитель пояснил:

– Энергетически.

Наири положила недоеденную лепёшку на камень и сказала:

– Я знаю одного Бога – Солнце, и у Него нет сына, потому что у него нет и жены. Он Один, а кто такой Дух Святой, я не знаю и не хочу знать.

– Это ты, – выпалил я неожиданно для себя.

Учитель утвердительно кивнул головой. Девушка внимательно посмотрела на меня, рука её невольно поднялась в мою сторону, и, ткнув пальцем мне в грудь, она торжествующе вскрикнула:

– Вспомнила, я видела тебя во сне! Ты улан из Эрриора, ты приходил ко мне с прощением, – она припала на колено и по обычаям её страны поцеловала край моего плаща. – Ты спас меня, я хотела умереть. Теперь на мне долг, твоя жизнь.

Я стоял как вкопанный и не знал, что сказать. Выручил Учитель, он помог подняться Наири и сказал:

– Здесь все должники, но не друг другу, а Богу, и пора начать возвращать долги.

– И каким же образом? – язвительно поинтересовалась наша спутница.

– Для начала выверните карманы, – ответил Учитель.

Я дважды хлопнул себя по бокам.

– Вы серьёзно, Учитель? К примеру, у меня их нет вовсе, давеча я оторвал оба по вашей подсказке.

– Сыну Божьему карманы ни к чему, он бескорыстен и безразличен к стяжательству, – спокойно ответил мой наставник.

– У меня карманы есть, но они пусты. Уходя, я ничего не взяла, – Наири демонстративно вывернула карманы на куртке.

– Карманы Духа Святого полны духом, но в человеческом теле этого тебе не видно, – ответил Учитель и ей.

– А ты не хочешь показать нам свои? – обратился я к Учителю.

Он сунул руку в карман плаща и показал маленький камешек.

– У меня в кармане звезда, которую мы несём за Энсиноорскую Гряду. У Отца-Созидателя в кармане любой материал или нужный инструмент, по надобности. Если я выверну карман, я вывалю на вас всю Вселенную.

– Итак, Учитель, – сказал я весело, – подводим итог. В наличии имеется звезда, которая камень, у тебя. Дух, который пустота, у Наири. «Ничего» у меня. Что из этого вернём Богу или отдадим всё? Скажи, про карманы ты пошутил?

– Нет, – ответил Учитель. – Долг человека перед Богом – Любовь. Бог есмь Любовь, первозданная и объединяющая энергия. Взаиморасчёты с Богом производятся только в этой валюте. Бог дарует человеку безграничную Любовь, а человек хранит её в кармане-сердце. Именно это имел я в виду, говоря о карманах. Моё сердце в руках Бога, ибо я – Сошедший, вы же – Воплощённые, и свои сердца вам распахивать собственными руками.

Я обратился к памяти: детство, мама, игры, юность, взросление, оружие, новые люди, события. Любил ли я, отдавал ли кому-нибудь хоть сколько-нибудь любви, не думая о Боге? Чувствовал ли тот дар, что ежеминутно получал от Него? Кто я был без Бога? Глаза стали мокрыми. Я оторвал взгляд от камней и посмотрел на спутников. Учитель стоял прямо, и взор его обратился внутрь себя. Наири сидела на корточках, сложив руки на коленях, лицо её было мокро. Две вершины нашего сбалансированного треугольника, утопив себя в слезах, разбалансировали его…

Утром, проснувшись, я обнаружил Учителя, разводившего огонь в одиночестве. Предугадывая мой вопрос, он сказал:

– Она ушла ночью. Схождение Святого Духа не означает его присутствия навсегда. Мы были не готовы. Все трое.

– Не долгим был визит её,

И шелест платья память прячет,

И взгляды ничего не значат,

Когда и тело будто не твоё, – продекламировал я первое, пришедшее на ум, и обнял пригорюнившегося Ученика. – Пора в Путь.

Мы выбрались из глубокого русла Карсы, которое уводило исчезнувшие воды резко влево от нашего маяка – вершины, где ждало звезды назначенное нами место. До гряды нас отделяла каменистая равнина. Ни деревьев, ни кустарника. Ученик, понуро опустив голову, шёл молча, изредка пиная попадавшиеся на пути мелкие круглые камешки. Меня же тянуло на поэзию.

– Она ушла, и звук её шагов

К тебе вернулся тяжестью оков!

– Учитель, ты читаешь мысли? – спросил меня Ученик, наподдав очередной снаряд.

– Я связан, синхронизирован со всеми твоими телами, поэтому слышу, чувствую, переживаю с тобой вместе.

– Учитель, тело у меня одно, – удивился Ученик.

Poprzedni 1 ...4 567 8 Kolejny

Океан

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również

Inne książki tego autora