Сергей Колос, – Охр, – стал иногда пришлашать в магазин своего друга Гарика, жившего в 35 лет вместе с мамой и имевшего склад старых гитар и прочего советского оборудования. Ко мне он приходил с ноутбуком. на который что-то нужно было каждый раз поставить.
Но где был Колос, там был и батон. Криволученский алкаш, просаживающий все деньги матери в игровых автоматах и живший на алкогольных коктейлях, – Батон стал часто встречать нас после работы, – шатаясь по городу, – и пытался влезть в компанию. Так Охр постепенно вводил в жизнь своих дюдей.
Но главная беда заключалась в том, что у Леши Карпеченко пропала трава (видимо из-за страха того, что за его другом Синельниковым уже начали приходить из ГНК), и пришлось мне иногда звонить Сережиным Антону и ДД. Барыгам немногословным, серьезным и ответственно выполнявшим свой долг. Но, постепенно, и они исчезли, – да и необходимости не было, – и решила Тула подсунуть мне еще одного.
Этот прилип надолго, был абсолютно «беспонтовым», был маленьким, глупым, слушал русский реп и с ним в никуда ушло некоторое количество денег. У Кузьмина значительно большее.
Но об этом позже.
Этого звали тоже Пашей, введен он в жизнь был Гошей Сурманидзе (фамилия жены Боронина – Сурначева, вскоре устроился некий Ларинцев) и очень долго терся вокруг магазина, нигде не учась и ничего не делая, кроме травы. Глазницы у него были зеленые, глаза широкие и мутно-блестящие. Навязывался он медленно. И отправлен был вскоре в армию воспитывать собак, но, вернувшись, основного занятия не бросил, а добавил новых элементов поиска астрала.
В «Сферу» часто приезжала инкассация, – состоявшая из сослуживцев Кузьмина, – а Кузьмин скоро все свое свободное время стал так же проводить в и около «Сферы», находя то, что ему было нужно. Предупреждали меня бабы, чтоб был с ним поаккуратнее, но друг другом – что мне его опасаться?
Частой моей гостьей в магазине была и Елена Барматина, проводящая часы, стоя и ожидая, когда я освобожусь от очередных покупателей, и рассказывающая свои истории из своей же жизни. Потом, как только у меня появилась девочка Зоя, Барматина пропала и больше никогда не появлялась. Лично. Зато у Жени Колабина, администратора моего отдела, какое-то время и для стого объективных целей появилась девочка Лена Барматина.
Все бабы любят говорить, что кого-то спасали. Меня не спасал никто, ибо и не от чего было, – и не особенно много было желающих. Но единственный раз, в заречье, на квартире Боронина. который устроил фирменную гарь и на которой присутствовала Лена, – она, увидя, что кузьмин лежит на кухне и не может двигаться, – сказала мне, что пора отсюда уходить. И мы ушли вдвоем, подло бросив бедного военного невменяемым, под кухонным столом Боронина.
Сложно остановить этот рассказ о фоновой части жизни, но местами его продолжу, – как продолжались встречи одноклассников «A» класса, – уже скучные и поверхностные. На одной из них произошла ссора всей компании с Кузьминим, накуреным в дрова, как и я, – и общение, – после их последующей контрольной встречи, прекратилось. Что было сообщено мне после Кузьминым, которому мало того, что уже тогда верить не стоило, к тому же он стал часто переносить образ меня на себя и наоборот.
В это же время я отдал ему свою косуху, которая, будучи сделанной из клеенки с ватным утеплителем, была протерта и местами порвана – и, зимой, в минус тридцать градусов была да леко не уютна, – была сменена была то-ли на обычную куртку, то-ли на пальто, – узкое, но в котором я проходил еще несколько лет. Кузьмин взамен отдал мне новую военную рубаху, и, возможно, фуражку, которые в качестве экспонатов хранятся по сей день. Боронин же, за все блага отданные ему мной – а это и плееры, и деньги, и телефоны (все были им потеряны и сломаны), отблагодарил меня огромной рубахой в осенних листьях клена. Тоже хранится как вещдок.
Барматина была названа лариной «томной француженкой» и так же пропала из компании сферовцев. Которая, еще до моего вступления на работу, часто за свои попойки в людных местах была гонима или десантниками (Боронин почти каждый год, в день десантника, лично попадал на бой с ними), – или милицией, – в конце концов просто караулившей того-же Гошу Сурманидзе в стандартных для его ночевок, в обездвиженном состоянии, местах – хотя мы, как ответственные сотрудники, старались всегда запихнуть его в такси. И, обычно, после минут ора и сопротивления, он сдавался.
Я дрался единственный раз, когда боронин приехал в Криволучье пить, и мы шли к школьному стадиону. Все было подстроено так, что попавшиеся на дороге гопники были слабыми, – Боронин свалил их мощными ударами в голову и упал на одного за парапет, откуда его бой мне виден не был. Я же сел на своего сверху, и, поскольку руки у меня были такими же слабыми, как и гопники, бил его в голову локтем. Вроде без повреждений.
Но теперь о хорошем. Я был выбран начальством и отвезен на место будующего магазина «CD-мастер», – после ремонта меня сделали администратором отдела и поручили и расстановку товара, и подготовку стеллажных обозначений, и его заказ, и кассу с ее работоспособностью (хотя был еще Саша Волобуев – и там этим знимался он, – как администратор магазина, – из ниоткуда взявшийся), и сборку стеллажей и все то, что сопровождает продажу и принятие товара с браком. Еще в сфере из гор дисков на складе я организовал подобие складского учета в уменьшенной (в соотвествии с типом товаров) форме, и следил за удобством его использования. То же попытался сделать и в «CD-мастер»’е, но на складе стеллажей не было, – дубли с браком лежали валом в коробках, – а в зале под каждым стеллажом был свой ящик. Товары были рассортированы на стеллажах и в зависимости их принадлежности к определенной товарной группе, – и в перекрестной зависимости друг от друга, и в зависимости от требований впервые вошедшего в магазин человека. Отдел был хорошим. но товаров становилось все меньше, все больше брака и количество лицензионной продукции на еденицу общей уменьшалось с каждым заказом. Средний диск стоил 89 рублей, выходная цена конторы, которая его выпускала, была не больше 7 рублей с полиграфией. Контора принадлежала владельцам сети. Кто из них жив теперь, я не знаю. Но зарплата моя подросла на 6 тысяч и составила 16000 р.
Тульское начальство появлялось редко, а бухгалтер стал прпадать и в основной Сфере. В которую, во время еще моей в ней работе, приходили сотрудники Службы контроля за незаконным оборотом нелицензионной продукции. В магазине оставлялись самые ответственные продавцы, – и мы убирали с полок почти все, кроме редких представителей лицензиноой продукции, и, – могу снова похвастать своим отделом, – только он ей и обладал. Отделы фильмов с музыкой были для них пустыми, и как все это объясняли, я не знаю. Ларина знает. Боронин что-то врал (ему было и будет не привыкать), – мы же говорили, что являемся только продавцами, не больше, – а начальства сейчас нет и когда появится, знает только Сережа. «Сереж, когда приедет Юля?» С нас брали показания, составляли протоколы, и вскоре приходили еще ребята из ГНК за Синельниковым, который долго прятался и просил остальных ничего о нем не знать.
Были большие, в последствии составившие основные поставки товаров, – несмотря на еженедельные заказы минимально необходимого – перебросы дублей, брака и непродаваемых позиций из других регионов, закрываемых один за другим.
Сам магазин бы оформлен лично Бониным как посыльным на подставную фамилию «Погорнило» – какого-то чурки, от которого остался один паспорт и регулярно переоформлялся по разными ООО – «Сгима», «Дельта», еще какое-то.
В один из таких магазинов сети мы с Сурманидзе ездили с проверкой. Продавцы там были глупые, в товаре не разбиравшиеся и не умевшие вести диалог с покупателями. Это была Калуга. Естественно, Гоша был заряжен травой, были покатушки с горки около музея Циолковского, вход в который был не найден, и снова я отмечал за собой, что хожу все хуже и хуже.
Пока еще приходила Барматина, она приносила сигареты, – говорила, что бросает курить, так же стояла и что-то рассказывала. Однажды пришлось покинуть отдел, чтобы успокаивать Лену, сидя почти возле самого моего первого подъезда, пившую коньяк и сокрушавшуюся о плохих отношениях с парнем. С каким только, можно предполагать. Да и при чем было это место, тоже.
В отдел приняли малолетних Вову Панина (сидевшего на траве, и ди джея Сашу Пуденкова (занимавшегося тем же). Оба «ди-джеи», не знавшие о музыке ничего, не умевшие работать и нигде не учившиеся, – может только в техникуме, ребята были детьми небедных родителей и присутствовали в магазине ради «прикола». Тула любит своих героев. бывшие ди-джей Баунс и Алекс-71 сейчас уважаемые деятели какого-то завода и призводительи клипов и прочего аудиовизуального мусора. Владеющие огромными деньгами, что для Тулы определяющее, хапающие дым ведрами и составляющие оплот несуществующей ныне ди-джей и реп-сцены. Появился так же начинающий звезда-режиссер малометражного кино Картавый (почти как Заика из детства), заслуживший страницу на Кинопоиске.
Жене Авдееву из группы 121331 при подборе персонала – уже мной – была так-же педложена работа в магазине, на что он согласился, – найдя нетрудный для него непрофильный заработок – работал он так же как и диджеи, – и новых друзей в их лице.
Еще была Юля Алекснасеева, кассир, такая же верующая, как Сафатова, – и такая же настойчиво и неприятно ищущая себе парня. После перебора всех доступных и их отказов, она остановилась на обработке Боронина, который отплевывался от нее так-же, как и от Сафатовой. Но, однажды, поймав момент, когда он сидел на стуле в подсобке в бессознательном состоянии (или специально притворялся), готовившись ехать за амфетамином, она встала на его защиту от нас, проходивших мимо подсобки и призывавших его к возвращению к бутылке, – и закрылась с ним. Долго не было Боронина, и Юля ушла сразу домой. Он молчал. С 2013 года она была единственным человеком из этого места, рискнувшим «случайно» попасться мне в транспорете и в больнице. Об этом потом.
Из группы, вернее, с потока. остался в жизни и Шмерега, репетиции группы «Империя» все эти годы продолжались, медленно отрабатывался материал, во времена «CD-мастер»’а у меня появился свой комбик на 30 вт, проданный мне за 6000 самим Шмерегой под страхом, что он продаст его другому, и вскоре начались первые и последние концерты. За комбик деньги отдавались пол-года.
Первый из них прошел на улице Шухова – первое «не странно», – в бывшей бане, в которой открыли клуб «Виноград». На концерт соизволили приехать две сферовские девушки – все та же Зоя, девушка «моя», и ее сотрудница по отделу Катя Белоусова. До выступления было ощущение полного моего отсутствия для людей, и я не совсем снова понимал, что там делаю. Но с момента саундчка назначение мое стало ясно, звук настроен, и группа в отведенной ей комнате ждала своего выхода. И он состоялся, правда звук мне настроили таким образом, что я слышал всех, стоящих рядом, – но не свой комбик и мониторы. Поэтому, вглухую, отыграл концерт, – конечно, очень приблизительно, – на ощупь, попадая в свою партию. Слушатели, а передо мной был зал со столиками, свое отношение особенно не показывали, а только пили. Как и девушки, с которыми я, вместе с оборудованием по приглашению авдейского Леши, поехали к нему в дом на 38-й. Там, естесственно, пьянка затронула уже и меня и произошел интересный эпизод в жизни. Бабы пили и молчали, а Леша, заметив заканчивающийся алкоголь. решил на своем новом восьмисоткубовом мотоцикле съездить на заправку. И конечно не один, а со мной. Сначала, рассекая криволучье под 200 км\ч мы ехали за алкоголем, потом таким же образом, пролетая мимо автобусов, обратно. Пакет с купленным я держал, прижав к себе, сам прижавшись к леше, и ожидая, когда стекло от разбитых бутылок распорет мне живот и я, как в прошлый раз, перелечу через гонщика метров на пятьсот. Леша оказался пьян, но точен, – и въехали мы в 38-й целыми. Вот только проехали нужный поворот, – Леша добавил газу и поехал в «лес за грибами» Лес с грибами кончился полем с грязью, где пьяный Леша увяз, протащил мотоцикл несколько метров и уронил его на землю. Потом упал рядом и уснул. До леса мы не доехали совсем немного. Но что делать, – и мне пришлось ложиться на землю, в сухую траву, и спать до утра. А ранним утром, уже трезвый и злой Леша, явно исполнив вчера чей-то указ, начал вытаскивать мотоцикл из грязи на трассу. Мне звонила Зоя, – сказала, – что не удивлена. Еще бы была. Потом он просто довез меня до своей хибары, я забрал инструменты и потащил все домой.
С базы, находившейся в четырех остановках, десятикиллограммовый комбик приходилось тащить с тремя остановками по несколько десятков минут. Было это один раз, был почему-то Кузьмин, но был явно не за тем, чтобы помочь мне. Хотя и не курил. Странность.
Странностью было и то, что моя «девушка» Зоя отказалась присутствовать на репетициях. зато согласилась Сафатова. Стойко отсидев всю металлическую программу, а для сафатовой играли мы хорошо – и слышал я себя полноценно – Сафатова даже выявила желание учиться игре на барабанах. Странно, чему мог научить ее Сашка Горнин, в свободное время работавший на Тулачермете и сам постигавший владение инструмен том – и постигавший его в контексте металла. Но все оказалось хорошо, о барабанах Сафатова быстро забыла, хотя стали уже рождаться идеи группы по типу White Lies. Но не забыла еще раз посетить репетицию, перед этим накурившись гашиша со мной и уехав от туда сразу же. По поводу совпадений анализировать события не мне, но играть с допингом оказалось неэффективно и не интересно, хотя вместо положенных прописанных партий получалось нечто необычное. Но подобное больше не повторялось.
Второй концерт состоялся в поселке Иншинский, в поле, рядом с которым, в самом поселке, жил Гоша Сурманидзе. Концерт назывался «Фестиваль воздухоаплавания» и был полноценным однодневным фестивалем с тысячной толпой, сценой на 2 метра в высоту и занимал пол-поля. Туда уже приехала одна катя. Может и не одна, но я не помню. Никто не решил встретить меня ни перед, ни после выступления, а со сцены я видел только свет от прожекторов. Приехал на концерт один, вся остальная группа добиралась вместе на машине Горнина, до начала выступления, за пару часов, сидел в зрительной площадке и ждал. Потом Шмерега позвал уже за сцену, в палатку музыкантов, – неприятных пафосных личностей, – как в общем, был и сам Шмерега, и подождав еще некоторое время, нас вызвали на сцену. Мне был оведен ее правый угол, настоящий стэк Marshall 900, который я видел в пекрвый раз и за который я очень переживал – за кнопку standby – не оказаться бы в приближавшемся как поезд выступлении с выключенным усилением, но стоящий где-то рядом работник сцены все сделал за меня. Мне оставалось установить свой Jackhammer, настроить примерно голову marshall’a, подключиться и ждать. Ждать пришлось недолго, Саша Горнин отбил палками пять долей и все, как тот же поезд, понеслось. Волнения почти не было, – себя, как и всех, я слышал, – а толпу из-за света не видел, и играл все как на репетициях. Как металлист должен вести себя на сцене, я не знал, поэтому просто стоял и играл. А Шмерега, как настоящий Холстинин, бегал, тряс головой с басистом, ставил ножку то на свой монитор то на пандус барабанщика и поднимал вверх хриф гитары. Играл он на леворукой гитаре. поскольку был левшой. После трех песен наше выступление окончилось и я так же, в одиноочестве уехал домой, – хотя, может, горнин отвез нас всех на базу. Сути это не меняет. Все молчали.
И последнее, третье выступление для меня стало самым лучшим, поскольку со сценическим аппаратом я уже освоился и чуствововал себя свободно. Выступление проходило в рамках какого-то фестиваля в ныне не существующем рок-клубе «Молот», где у шмереги были все свои, – начиная от директора с ведущей, кончая звукачами. Но выступление группы «Империя» завершало фестиваль, и мало того, что из мне знакомых, уже не пришел никто, – на самом выступлении осталось человек десять. Правдо, решивших слемиться. И само выступление было отыграно хорошо. Да и привез и отвез нас на машине Сашка Горнин.
Вскоре я пришел на репетицию и мне было сказано, что группе я не подхожу. До этого почуствав, что с очередным обострением перестали двигаться пальцы левой руки. Разработа– лись.
До тех пор и с тех пор начались невнятные отношения со сферовцем Шумахером, бывшим как и Шмерега, высокого о себе мнения, – резким и неприятным большинству, – но и потому игравшим во множестве тульских групп то на барабанах, то на гитаре. По сути, это был обыкновенный дворовый алкаш и наркоман, как и все прочие, нигде не учившийся, но за счет ситуации и выбранной деятельности, поднявший свое самолюбие до образования неприятной личности недомузыканта. Однако, недомузыкант со своей группой «Стереошум» (у меня в голове шумело уже не первый год) записал ряд песен, в том числе «Твой внутренний голос звучит в чужой голове», как бы констатируя, одним из первых, мою проблему – и как вышло, проблему с самого детства, – и прочие песни, подражая стилем различным зарубежным рок-группам, с которыми был прекрасно был зна ком. работая в отделе музыки.
Но так получилось, что нашли с ним общий язык, может и на фоне сдутой вместе травы, – и обнажды, – предложив мне, видимо, один из своих любимых напитков – кофе с коньяком, и пригласив после закрытия магазина своего музыкального друга из коллектива «Ангел не бес», было принято не особенно воспринятое мной как жизненное решение переехать в съемную общую квартиру.
Он занялся поиском, я занялся комплектованием ассортимента в новый открывшийся отдел печатных изданий – художественной литературы. Отдел получился хорошим, – еще одна моя гордость, – но книги еще до демонстрации подборки отдела покупателям были частично раскуплены самими продавцами магазина, – а дозаказов никто уже делать не давал. Зато было решено открыть небольшой книжный отдел в «Сфере», который заполнял Боронин каким-то борохлом, поэтому еще часть книг моего отдела увезли в другой магазин.
Стоя в своем отделе, в голове зазвучала навязчивая мысль, что надо съездить в «Сферу» и признаться Зое Исламовой в том, что очень сильно хочу с ней встречаться. Мысль меня убедила, в «Сферу» съездил, признался – было очень неуютно – получил хитрую ухмылку и ответ «я подумаю». Но дело было в том, что я не подумал, и решение, – несмотря на внутренний голос, не принимал, поэтому для меня никакой девушки не было. Но даже, один раз, таща гитару. пришлось ее провожать до дома и потом через весь «восточный объезд» идти домой уже ночью. Зоя проверяла, сколько могу пройти, допустила до двери поъезда, вышла с собакой, о которой рассказала что та боится людей и писает при их виде, – и погуляв с ней, ушла домой. Людей я не боюсь, многим бы сломал пару костей, но недержание мочи присутствует. Зоя не присутствовала почти сразу.
После этого случая Кузьмин рассказывал очередную придуманную историю о том, что недавно была свадьба друга, после котой. провожая одну из подруг невесты через длинный путепровод пешком, он ее «трахал» голым задом на камнях. Тогда воспринят рассказ был как проходной, из жизни друга.
Переезд на новую квартиру, – как и квартиру, – подготовил и нашел сам Шумахер, и в день смерти Егора Летова, представил мне нашего соседа – Виктора, и сказал готовиться к переезду.
Но в первую очередь, моя работа в «CD-мастере» подошла к концу, и почти через год от ее начала, я был возвращен обратно в сферу в качестве и ее администратора, – вместе с тем и администратором своего старого отдела, поскольку боронин или уволился сам. или его уволили. И вернулся я в магазин уже ассортиментом гораздо худший, и с явно нежелавшими его развивать ни новыми продавцами. ни старым начальством. Выручка за день принципиально упала. стеллажи были на несколько метров в длину заполнены одними и теми же наименованиями, лицензия как вид продукции пропала и больше не появлялась, появились только двухсторонние сборники игр, на пятьдесят процентов или не работающие физически, или с неработающим наполнением. Питерскую фирму прикрывали по всем городам, выпуск дисков всех категорий приостановился и к нам пошел поток перебросов чужих браков и бесконечных дублей, которые только по приемке сверялись с накладными и даже не выставлялись в зал. Ситуация была одинаковая для всех отделов. Работать становилось противно. Но часть старых продавцов еще работало. включая Катю Белоусову. проработавшую в «Сфере» еще и после моего ухода оттуда, до самого закрытия. О новых продавцах знать я ничего не хотел. – а о том, что появилось там после меня, – тем более. Например, о Костике Недорезове, туповатом мальчике, пожем на Курта Кобейна, – и сказать о нем могу одно – надо дорезать, чтобы читалось. Желательно на минимальной для болванки скорости.
У работников появилась новая забава – играть в футбол. Играли в футбол на стадионе около самой сферы – «CD-мастер» против «Сферы». Красные футболки (фирменный цвет) против синих. Устроен был почти продуманый матч, с медалями и ба бами с пушистысми шариками на руках. Мне было позволено подозрительно легко забить три или четыре мяча, Мамонова (баба из отдела «видео», занималась футболом и лесбиянством, как и всем прочим), постоянно пыталась загородить мне путь к воротам своим выпяченным и согнутым задом, – а Зоя, как победителю, – надела на меня шоколадную медаль. Сохранилась до сих пор. Вот только все фотографии команд меня не сохранили. Поэтому память в большинстве случаев – единственный документ. И эта «книжка». Врали и врут потом и сейчас обо всем и много. А, и боронин, бегавший в основном за амфетамином, тоже присутствовал.