После мы поехали к Лариной, бывшей в одиночестве, – и по болезни не смогшей посетить празднование моего дня рождения. Ларина включила песню Аукциона «С днем рождения», пришла СМС-ка от Шумахера, – первый и последний раз, – и Ларина налила чай с амфетамином. Болела она видимо им, – мне стало просто ясно, что она сделала, – и вскоре я, как и Кузьмин, от нее уехали. Но перед выходом, Ларина успела похвастаться велосипедом, Кузьмин – сказать, что «пора снимать скальпы и заменять кожу на лицах», – и так мой день рожденья и закончился, – а за ним и 2012 год.
Глава десятая
С тринадцатого года, Тула, посчитав, что обработка больницами и гипнозом закончена, – превратила квартиру в пыточную камеру; мать, – в смотрителя; соседей – в исполнителей, а остальных людей в статистов и наблюдателей.
Стал уже слышать не просто комментарии, как и потом, – о том, что я «бомж», «наркоман» и прочее, -а военнные приказы что делать и нет. Начал чинить отцовскую гитару, покрывать ее лаком и надеялся подарить ее Кузьмину на день рождения (до этого он говорил, что хочет купить себе бас-гитару), – но доделав, – разбил ее. Соседи с января началали постоянный стук в стены, не прекращающийся и сейчас, в 2018 году. Стук начинался, когда я что-либо делал, – комментировал прочитанное в книгах, просто сбивал с мыслей, – тогда же стал отмечать, что люди слышат то, что я думаю. И об этом не смущались говорить в интернете рекламными баннерами, названиями программ передач в «Яндексе» и другими как-бы случайно попадавшими материалами. На Евровидении 2013 Яна Чурикова сказала загадосную фразу о том, что «идеи витают в воздухе». В 17 году, когда наконец стал играть на гитаре – на какой-то фотографии в новостях надела косуху, – был у всех период касух в 17 году. Использовали меня и в качестве промежуточного звена рекламной цепи – демонстрировали баннеры, – в надежде на то, что люди, их через меня увидившие, повысят продажи. Глаза в автобусах сами переводились на баннеры с рекламой по сторонам дорог. На улицах люди ходили в моем присутствии, – и ходят, – с телефонами, не звоня, – но изображая, – что слушают, – или фотографируют, разговоривая. Стали постоянно показывать на часы, и вскоре настройка на время привела к тому, что любое действие, если сверять его с текущим временем, происходило в что-то 13, – по n-часов:13 минут и подобное. Сейчас продолжается то же, но добавилось число 11, – которое часто слышал в голове с ками-то фразами. Само число – день рожденья матери. Действия иногда осуществляются ровно в кактие-то часы без минут – 7:00, 18:00 и тд.
Со всех этажей лаяли и лают собаки, соседка, – слабоумная, завела себе странную породу, отличавшуюся запахом гниения – на два этажа вокруг, – даже будучи в квартире. Распыляла в дыры между стенами диклофос и черемуху. А мент Колос в шутку – просто в воздух этим же вечером. Соседи выходили синхронно со мной, вынося карманных собак на руках, – как бы со мной, – гулять. Я гуляю редко, особенно по сраной Туле.
Мать, которая по началу, – когда был сам мало способен передвигаться один, – ходила со мной, – и настроила на то, чтобы смотрел на знаки машин. Знаки были того же содержания, что и часы, – с числом 13, с буквами «ром», «мор», «нрк» и прочими. И я еще долго избавлялся от этого ее внушения. Машины просто преследовали, как и кареты скорых помощей, ментовские уазики и лады, трактора, муоровозы и прочее. Мать поражадла и своими действиями – ходя, как в армии, в ногу (и над квартирой стали частио летать кукурузники), изображая себя больной с трясущимися руками, показывая свои груди, используя только зеленую туалетную бумагу, разбрасывая зеленые листья и рассыпывая везде белый порошок. Часто входила по ночам, раскладывая болты вблизи гитары, других вещей; кнопки от клавиатуры, – пытаясь что-то выразить, и прочие знаки. Потом стали входить соседи, когда в доме никого не было. На дверь комнаты был повешен замок, который был сразу же взломан. Но это уже 14 год, – в 13-м меня просто пытали и сводили с ума.
На пороге ванной комнаты появился вырезанный ножом вопросительный знак, восклицательный знак и элемент с обоев в комнате, похожий на голову. Пространство перед унитазом использовалось как место, – чтобы обрывками газет, статей, – что-то донести – о том, что идет распродажа, далее расскажу чего. о каких-то героях и т. д.
Бабы на улице, говоря мимо меня обо мне, хотели «после всего носить его на руках». Но в итоге просто копировали то, что делал дома, – ходили и читали с телефонов книги, носили синие советские треники, кашляли в лицо, – мужики плевали, – и около дома, – по пути на трамвайную остановку, – собиралась свалка мусорных мешков. Собиралась она и по другой дороге к другой остановке.
Бабка Анна звонила и говорила, что в трубке играет музыка (часто внутри головы слышал слово «радио» и части музыки, которые сам бы вспоминать не стал). Обещала, что «терпи, атаманом станешь» и беспокоилась о таблетках.
Кузьмин на странно собравшейся в начале 2013 года встрече сферовцев – как будто ни в чем не бывало, жравших пиво, – ляпнул загадочную фразу: «Москва болеет». За что Москва болела? Последующие поездки показали, что за мусорные машины. Питер – просто за баки с пакетами.
А я с 14 года вставил беруши и уже их не доставал.
С февраля стало происходить самое страшное – меня стали будить в 1:13 ночи, и в состоянии перехода от сна к бодрствованию – идеальному для гипноза, внутри головы расспрашивали о прошлом. Потом, – тихим стуком с пятого этажа, – все прекращалось.
Приезжал Боронин, – и вместо того, чтобы слушать мой рассказ о попытках сделать сайт (о происходящем я говорить опасался, боясь за их спокойствие), – проверял стуком по столешнице мою реакцию. Бабки в подъезде, пока были еще живы, собирались перед подъездом на лавке, – и Боронин, – как их сосед, сидел напротив.
Боронину же в начале года привез гитару с усилителем – я уже играть не мог и все так же за нее переживал, – и решил, – пусть играет. Урод отказался, и пришлось все везти домой. Вскоре, при встрече, на людях, Боронин постучал по водосточной трубе, указывая, что у меня не работает голова. До этого сказал загадочную фразу «как ты лодку назовешь, так она и поплывет». Могу только назвать его лодку.
Все, и Боронин, и Авдеев, – и кто его знает, кто еще, – стали покупать аккустические гитары, стараясь играть как я, пальцами, – простые люди задолбали называть иеня басистом. Копировали все, что могли.
Батон сказал, что ему в автоматах выдали за раз 70000 рублей, – хотел дать мне в долг и говорил, что на Большом суде всем им настанет конец. Позже он постоянно ловил меня на улице с просьбами дать в долг сам, так как ему надо было срочно погашать кредит в одном банке, чтобы дали другой в другом.
Метадонщик с первого этажа стал хвастаться не только метадоном, но и войнами с цыганами, – и в итоге обзавелся девушкой на Матизе с двумя детьми, гордо куря им поверх голов. За бабами спрятались и все остальные участники моего прошлого, как например раковый больной Колабин, мужественно поставив новую жену себе за спину, – и так же тупо смеявшийся в камеру на фотографии.
В магазинах появилась именная туалетная бумага от Анны Сурначевой с нарисованным зайцем.
Тогда же начался пик уколов в члены тела, щипков в мышцах и сгибаний конечностей.
К подсознанию и к голове подключались даже менты. Один, конечно, – и может, и не мент, – но настаивающий на моем прекращении чего-то и что потом все прекратится. Ничего не прекратилось – и уменьшилось только со временем и применением методик защиты подсознания, очистки биополя, молитв, и свечей. Но это было позже, – и проблема все равно есть.
Тогда же стало ясно, что кто-то настолько когда-то, – или недавно, – открыл сознание для всех, – что я стал подобием камеры с мокрофоном. Люди, не стесняясь, издевались над этим, – ходя впереди меня с зеркальцем, бабы передо мной в лицо, с теми же зеркальцами, чесали свои морды. Охр звонил и, издеваясь, говорил тайну, которую никто не должен услышать.
Приезжать к Батону стал уже с новым Гариком, евреем-теннисистом, – следующие два года «развивавшим бизнес ракеток и уезжавшим в израиль к сестре». На деле – пившим водку и негодовавшим на правительство. Старый Гарик, после «заявления на всех друзей», напал на одного из них с катаной! и его положили в психбольницу. Опять же, по рассказам мента Сережи Колоса. Батон, по его же словам, отлежал в больнице от пьянства, в которой все пили еще больше. чем от него лечились.
Много было слов в голове про кольцо, кололи в безымянный палец, – и единственное, что я сделал на это, – купил два плеера за 700 рублей с окантовкой джойстика в виде металлического кольца. И приехал на Егорьевский, – ждать. Ждать, естественно, было не кого, – но с этого времени до меня дошло, что Стив Вай, – гитарист из америки!, – написал свой предпоследний альбом с учетом творившегося в какой-то сраной Туле – и с моей жизнью. По его словам, – сказанным на альбоме русским женским голосом, – «это была история света», – но светом это далеко не было, – что он в издевательском виде на своей странице в «Facebook» постоянно проявлял, то фотографируясь в моих синих советских трениках, то стоя со своей гитарой с перекрюченными пальцами, – а играть я с 13-го года перестал на всем, то советуя сесть и сутками писать музыку, то изображая меня инопланетянином, то фотографируясь на фоне матиза и называя Торгову «the whore», – в чем я сним согласен, – и предложив мне, – и всем его тысячам подписчиков, – вместо нее обратиться к Богу (и в этом он тоже оказался прав). Но что от меня ему было нужно, я не понял, – на гитаре я не играл, музыкуальных написал только три пьесы, – и то для Торговой, – и то на пианино (и то, которые сам не стал играть). И в конце концов Стив в 2015 году, не оправдав свои возложенные на меня ожидания (а у меня тогда еще висел на стене портрет Фрэнка Заппы), выпустил самый посредственный свой альбом с набором скушных неизданных ранее гитарных пьес, длинной фортепианной «пьесой» с набором аккордов и отсутствием банальной центральной тональности – бегая вверх и вниз арпеджио по на ходу придуманным аккордам, – и с обложкой, – на которой был нарисован он с осьминожьими щупальцами. Перед этим – за год, подобная картинка появилась в блоге Торговой, – и в 13 году сначала меня так же пугали то-ли Кракеном в ванной, то-ли чем-то подобным, что придет ко мне. Не пришло.
По поводу прочих «звезд» – русские тоже отличились. Федоров из Аукцыона выпустил полный личных издевательств альбом с песней «Топоты ног надо. Надо мною», «Ходунки». Топотов не было и хожу я с тростью, – но были гвозди, тупые дрели по кирпичу, болгарки, и все, чем обычно, – до этого в рассказах, – пытались старые люди или выжить из квартиры, или свести с ума (все, что расказывала до этого бабка из ленинского). Логотип на странице Аукциона в «Facebook» сменился на тупую картинку стилизованной рожи, переходящей в руку с молотком. Федоров, – так же, как и Вай, – записал серию фортепианных пьес, – но в отличие от Вая, который, хоть пианистом и не являлся и явно не собирался делать что-то хотя-бы просто логично звучавшее – просто бегал по клавиатуре, куда встанут пальцы, – Федоров записал просто набор хаотичных нот.
Как проходили его два посещенных мной концерта, напишу позднее.
Третий, кто себя явно проявил – был тоже Федоров, но Евгений из Tequilajazzz, – и опять оказалось, – что и последний альбом про меня, и новая группа Zorge сочиняла тексты для пе– сен, – описывая ситуацию в квартире и со мной. Но, – в отличие от остальных, – этот Федоров писал музыку. которую можно было слушать «Да. Я слышу голоса, они мене велят убраться прочь. От этих берегов. Велят мне голоса.» Он был прав, – пугали, пытались заставить уехать, – но это только малая часть всего. Начиная с его песен, в жизнь вошел образ «корабля», на который могут невзять и уплывут без тебя, – и образ параллелей, – часто применявшихся огромным количеством баб в соцсетях для привлечения внимания. Сейчас поутихло. Зато Стинг написал альбом «The last ship». Тоже поиздевался и пропал.
Четвертый музыкант, который меня интересовал (тогда) был Сергей Маврин, – и он поступил так же, как и евгений федоров.
Песни их группы слушать было можно, моя история в них прослеживалась, на гитаре он играл как всегда до этого. На странице в «Контакте» и «Facebook» в основном меня унижал, – как и Федоров, – пытался изображать себя верстальщиком, издевался над инвалидностью (фотографировался гордый, – с развивающимися волосами на фоне моря, и ногой стоя на старом, ржавом, москвиче), – а когда я стал потихоньку – в 2014 году восстанавливать умения игры на инструментах, назвал меня еще и курящим. Естественно, показав это на себе – я же должен был в группе «Империя» играть роль Маврина. И опубликовал видео с болгаркой.
Приезжал Маврин в Тулу (единственный из зрителей-звезд), в бар «Ирландец», где двадцати левым «слушателям» и стандартным тульским алкашам, отыграл в одиночестве программу. Ответил на вопрос, не превышвет ли он скорость, не пишет-ли, когда болен, не вдыхает ли посторонних дымов, назвал своего отца прокурором и уехал.
В 14 году, в Москву, приезжал сам Вай, на которого я не поехать не мог. Вай незаинтересованно отыграл программу, заставил бабу из зала выйти на сцену и самодовольно петь атональные мелодии, понамекал обо мне, – и тоже уехал. На лестнице стоял г-н Авдуевский. автор журнала о гитарах 2004 года выпуска, – и своим телом настаивал на том, что к нему надо было подойти. Концерт Аукциона, немного позже, – в этом же клубе, – начался поносом, поэтому мимо Авдуевского, на всякий случай, я прошел мимо.
Остальные музыканты и группы, которые раньше слушал, ограничились постами на своих страницах с микрофонами и пустыми залами, – или вообще фотографиями из зрительного зала. Сайт «Allmusic» в еженедельных рассылках присылал подборки свежих альбомов, – называвшихся, – все, как на подбор, – по событиям происходящего или происходившего здесь. Или как музыканты это все понимали.
В итоге все равно оказалось – пой я – не пой, играй – не играй – это вызывало далеко противоположную одобрению реакцию, о чем сообщалось и сообщается в новостях заголовками и самим происходящим. В 13-м году, наслушавшись меня, страна организовала конкурс «Голос», шедший по первому каналу, – и петь захотели все. Не поют. Долорес О’райордан вообще в 2017 году предпочла перед записью альбома, – а я как раз записывал выпуски «Музыкальной гостиной», – покончить жизнь самоубийством в отеле.
Как потом выяснилось (все теми же голосами в голове), – в квартире 113 должна была быть «сцена», – и я должен был не отходя от постели выступать.
Инструментов в руки я не мог взять еще долго, – а голова вернулась в подобие нормы еще позднее.
Начало года, с фоном из пыточной камеры, мать отметила походом в пиццерию. заставляя меня еще что-то к тому-же выбирать, – и говоря, что я ни о чем хорошем не мечтаю. Я мечтал, чтобы все кончилось. Теперь, – чтобы все отвечали. Или умерли. По выбору. Зачем-то настояла на фотографиовании меню, – вероятно собиралась поиграть готовящую, заботливую мать. Что без опыта, – да еще в ее исполнении, – было и не сделано, – и не возможно.
С начала же года появился Леша Авдеев, – уже женатый и с маленькой дочерью, – открывший новую строительную фирму «Арктика». Как потом оказалось, – выдуманную и неработающую, – а только изображающую деятельность в договоренности с матерью и черт его знает с кем еще. Но Леше самому это тоже не нравилось, и он предпочитал в офисе остсутствовать.
И снова все настаивали на выборе «стиорон» и друзей.
Мне поручили делать сайт, к которому было дано много указаний, примеров «Хочу такой», и описаний техники, – например, насоса Грундфос для туалетов на вторых этажах частных домов, – особенно рекламируемый лешей.
В офис возил меня он на своей «Волге», часто перед машиной ехал бак для отсасывания канализационной грязи, сам леша пытался серьезно, – в сторону, – говорить о проблемах дорожающего бензина и рассказывал о новом сотруднике из Криволучья, который все может, – но пьет, – и его надо заставлять. Может, и нашел он своего Батона – правда тот ничего не мог.
В офисе, пытаясь во всем этом дурдоме делать сайт, стал постепенно понимать, – что думая, – все вокруг замолкают. Поэтому старался там не появляться. На вешалке висело пальто матери.
Но иногда Леша вспоминал о сайте и привозил меня снова в офис, где появились уже новые сотрудники – бухгалтер, старавшийся выведать, лицензионная ли 1С-Бухгалтерия стояла в «Либре», или нет; кровельщик, хотевший себе отдельную страницу о крышах, и даже давший свой телефон, – крыша была нужна, потому что постепенно стали собираться вокруг лысые. Хотя и сам леша тоже был лысый. И я сам к середине года побрился налысо. В итоге в «Арктику» пришел Женя Авдеев, которого Леша как бы оформил, – и стал интересоваться как администрировать «джумлой» и делать сайт. После всего этого, – и предложения так же оформится, – там я больше не появлялся. Но сайт, – не полностью, – доделал, – сделал им и листовки, – но Тула была помойкой, – и листовки ей были не нужны. Зато возвращаясь домой, стало появляться большое число рекламных баннеров о строительстве. кровле и насосах.
Годом до этого, Ларина, с высоты своего положения, решила помочь мне, – сидящему дома, – и подбросила несколько фотографий с найденными ей кошками. Делать листовки.
В феврале вместе с ночными пытками съездил к ней на квартиру. Ларина была скрытна, о чем-то молчала, говорила загадками про то, что в феврале все кончится, – и рядом с ней услышал в голове слово «Пой». Даже если бы она лично мне это сказала, я еще бы подумал, – стоит или нет, – а в текущем положении и после подобной подсказки, – петь я точно не собирался.
Пару раз звонил Кузьмин, рассказывал о друге по игре в бильярд и его сестре, – и о том, что кто-то несет золотые яйца.
Ларина своими звонками применила все свои психологичес-кие умения по выворачиванию фраз смыслом наизнаку, оборачивание тобой сказанного в твою же сторону, нахождением своих недостатков и в лицо присваивавшихся тебе, переносе образов одних людей на других – да и просто навыки лжи обо всем что было в ее жизни, моей жизни и окружающем. Теми же способами пользовались и мать, и Боронин, и Кузьмин, – пока большинство из них еще редко присутствовало в жизни. От нее я узнал, что Торгова лежит в неврологии после тяжелой депрессии, и то, что «девушку» нужно оставить в покое в таком состоянии. Никто никого не трогал, Ларина говорила про себя, и вскоре ее действительно положили в клинику – но по алкоголизму. Там и тем же способом я услышал еще одну фразу, и не последнюю – «беги». А приехал к ней, настояв в термосе шиповник с лимоном и отдав последний мед.
Встретил меня Саша Волобуев со словами – «Пост здал, пост принял». Ларина от отвара отказалась, палата у нее была на одного человека, с ноутбуком, – и когда ей принесли капельницу с желтой жидкостью – я ушел.
Но рассказ о больнице – рассказ о том, что было в 14 году. До больницы Тула протащила ее и по психиатрам и наркодиспансерам.
Мне она хвасталась походной аптечкой с колесиками. кучей успокоительных и антидепрессантов и рассказом, что однажды ее так «накрыло», – что впоследствии панической атаки пришлось вызывать знакомого врача с капельницами на дом. Нина Михайловна пила. Наверно поэтому Даша нервничала так сильно.
Единственный раз с 2009 года был в «Либре», – Ларина, сидевшая на кассе, показала мне фигурку Бетмена, рвущего на себе цепи, – и услышав, что я предполагаю (мысленно. конечно) нахождение в либре Торговой, начала намекать на маленькую раздевалку. Но шутка не прошла, – я заказал у нее книгу про общение (поскольку, – как уже говорил, – восстанавливать, несмотря ни на что, когнитивные функции все равно приходилось), – и уехал. Книгой она тоже поиздевалась. «Игры, в которые играют люди» – полностью объясняющее их поведение в мою сторону, название. Убрана подальше.
Зачем-то, – по чьей-то идее, – заказал книги по музыкальной теории, и достают меня люди до сих пор. Всю весну пятнадцатого года, – ровно до восьмого марта, – котда на вновь открытой странице задачника по гармонии Римского-Корсакова, – был найден засушенный цветок, – решал задачи. После восьмого марта мать решила купить! за 30000 р. цифровое пианино, – в которое ушли и еще деньги из моей пенсии (замечательный подарок), – и так и не узнав, чья это была идея, – и что этот ктото от меня хотел, – пианино стоит. Рядом с настоящим, на котором, после покупки, пропало желание заниматься, – я и не собираюсь, как раньше, – находить поводы и заставлять себя. Так же в 2016 после курса преднизолона, в октябре! была навязчивая идея, – и купил себе велосипед!, – на котором, хотя и проездил до сега, – но как подарок, по такой – изнутри – подсказке, да еще и на свою пенсию – 7000 р., – был воспринят, как издевательство. Теперь все это стоит, а от меня потребовалось только умение не замечать чужое подсунутое мне барахло.
К конце года, после долгой болезни, начавшейся со стуком и прочими действиями соседей, умерла моя кошка Ася, с которой, – еще котенком, в эту гвартиру и переехали. Кошка изменилась в поведении, отказывалась есть, – с ней не ел и я, – и потом, после недолгих уколов, ее усыпили. Уколы делал я, – мать не проявила интереса, – хотя кошка жила с ней в комнате, – сильно похудела и под рассказ о больных почках была убита ветеренаром из поселка Шварц, – с помощью, конечно, – Лариной. Мать положила кошку в коробку от моих ботинок, я отнес ее в тот самый парк, и через промерзшую почву закопал. Через год на этом месте построили теннисный корт!, превратившийся в классическое заброшенное «советское» здание, с рваным полиэтиленом на окнах и отгороженным забором.