Они зашли на кухню.
– Ну тогда, я обнаглею и поставлю свой рыбацкий трек-лист: – заявил он, уже подключаясь по блютусу к аудио системе кондитерской.
– А сковорода у тебя есть? – спросил Хавьер
– Возьми вот тот медный сотейник для карамели – махнула рукой Мельта в сторону полки с сотейниками.
Первым запел старина Хэндрикс – это была его знаменитая вещь: Crosstown Traffic
Хавьер, услышав музыку, машинально подвергся какому-то магическому влиянию и в танце начал изображать барабанщика стуча деревянной лопаткой по сотейнику. Он выложил колбаски в сотейник, добавил немного воды и плеснул немного чаколи. Заиграла "Hey Joe". Он отхлебнул немного рома прямо из бутылки, прикрыл глаза, поднял голову, испытывая чувство эйфории начал подпевать – Heeeey Joooe и при этом изображая Хендрикса, а вернее его игру на деревянной лопатке.
"Боже, с ума сойти, могла ли я представить такое, что на моей кухне будет играть Джими Хендрикс, а какой-то рыбак будет греть колбасу чоризо в моём медном сотейнике для карамели и при этом петь в деревянную лопатку " – думала Мельта, не отрывая взгляда и в тоже время, испытывая дикий восторг.
– Ты знаешь о том, что Джими Хендрикс состоит в "клубе 27"? В этот клуб попадают все звезды которые умирают или погибают в 27 лет. Курт Кобейн, Джим Моррисон, Дженис Джоплин последнюю, кстати туда добавили милашку Эмми Уайт Хаус – Рассказывал Хавьер.
– Мне еще нет двадцати семи, у меня есть все шансы попасть в этот клуб – подметила Мельта, с улыбкой подмигнув Хавьеру.
– Нечего тебе там делать, – засмеялся он.
–Скажу честно, это самая настоящая музыка, есть в ней какая-то вечность. – Хавьер выкладывал горячие колбаски с красным жиром на тёплую тортилью.
Он обернулся и внезапно перед собой увидел лицо Мельты. Она подошла незаметно и смотрела ему прямо в глаза. Через какое-то мгновение они слились в одном длинном поцелуе.
Заиграла сумасшедшая вещь Джима Моррисона
"Riders On The Storm". Хавьер прижал Мельту к каменному столу и расстегнул пукли поварского кителя. Мельта сняла с Хавьера футболку и откинув руку назад задела рядом стоящую чашу со взбитой меренгой. Чаша покатилась и упала на пол, заляпав меренгой, руку Мельты по локоть. Они переместились на индукционную плиту, ею овладел озноб, она покрылась гусиной кожей, по всему телу пробегали мурашки и дыхание то сбивалось на бешенный ритм, то выравнивалось снова. Волосы Хавьера были все в меренге. В духовке догорал бисквит, дымя белым чадом, в двери стучались постоянные завсегдатаи, но те, кто сегодня остались на кухне этого не замечали и не слышали, в этот вечер на кухне очень громко играла музыка, – настоящая музыка, в которой было что-то вечное...........
На следующий день Мельта решила сделать себе выходной и заскочила лишь для того, что бы собрать корзину с легкими закусками и хлебом. Они с Хавьером отправились на гору, с которой открывался вид на весь Сан-Себастьян или как его еще называют местные по-баскски – Доностия. Они прогулялись по изогнутой набережной. Мимо то и дело пробегали бегуны и некоторые из них, взглядом приветствовали Мельту. Мельта, почти каждое утро выходила на пробежку и всех бегунов знала в лицо. На пляже уже почти никто не купался, только лишь несколько сёрферов в черных костюмах сновали группами из воды на берег и обратно.
На набережной сидели двое бродячих музыканта, один играл на гитаре, подключенной к колонке, а второй виртуозно владел аккордеоном. Они играли разные попури.
– Все таки есть, что то первобытное, гипнотическое и чарующее в этих уличных музыкантах. Ну ведь не зря мы обращаем на них внимание, проходя мимо, достаем телефоны, сбиваемся моментально с темы с собеседником, машинально устремляя взгляд в сторону – откуда доносится музыка. И должен сказать они это очень чувствуют и замечают, и вот тогда ....... И вот тогда начинается та самая магия, они начинают играть как в последний раз и выплёскивать весь свой потенциал – сказал Хавьер.
И действительно прохожие не выдерживали и поддавались этой магии. Мимо шла какая то старушка, она поставила рядом свои сумки с продуктами и просто предалась танцу.
– Как же здесь хорошо – глубоко вдыхая, сказал Хавьер
– Да согласна с тобой. Это единственное место на земле, где профессию повара или кондитера ценят так высоко. Поэтому мне здесь тоже очень нравится. – сказала Мельта глядя куда-то в даль океана.
– Ну это я заметил, по бесчисленному количеству пинчо-баров, ресторанов и одной прекрасной кондитерской, в этом городе – улыбнулся Хавьер, глядя на Мельту.
– Среди поваров во всем мире ходит такое поверье, что когда умирает хороший шеф, то его душа попадает в Доностию – Сан-Се, в этот удивительный край, где все свои – сказала Мельта.
–Хави! Расскажи свою историю! Как ты жил раньше? Как ты оказался здесь и почему ты выбрал судьбу рыбака? – Мельта остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. В ее взгляде читался призыв к откровению и дикое любопытство.
– Зачем тебе? – улыбаясь смотрел ей в глаза Хавьер.
–Хави, я ведь о тебе ничего не знаю! – сказала Мельта.
Хавьер задумался, вглядываясь с горы на бушующий океан. Казалось даже, что глаза его слегка заблестели. Он налил себе в стакан красной риохи, съел пару оливок и выплюнул косточки.
– В один из дней я потерял самое дорогое, что у меня было, я лишился всего. И сейчас пытаюсь начать жить заново – сказал Хавьер, глядя на океан.
Хавьер повернулся к Мельте взял ее за плечи и, глядя, в ее глаза сказал: – Эта история слишком печальная, что бы ее ворошить. Да и не зачем тебе забивать голову всем этим.
– В Лиссабоне там, где я родился, океан совсем другой. Не скажу что он лучше или хуже, он просто другой – вглядываясь в синюю даль с барашками волн, сказал Хавьер.