– Уж сколько я жадин загубил, чтобы разведать эту дорогу, – рассказывал он. – Что империки с блёклыми делают? Жизнь готовы за них отдать. А зачем? После смерти они вряд ли понадобятся.
От постоянных сотрясений, прыжков через кочки, резких виражей и поворотов кружилась голова. Мы проваливались еще четыре раза, залезая всё глубже в путанные тёмные дебри. Обитатели безумного мира настырно пытались нас сожрать, но пока ещё терпели неудачу. Я даже попривык к наскокам голодных тварей и скрежету зубов по решетке, перестав вздрагивать и ойкать. Зато завтрак от бешеной тряски, готов был выскочить наружу. Чем глубже мы падали, тем тяжелее становилось дышать. Воздух с каждым слоем густел и от чудовищного смрада першило в горле.
– Уже скоро, – пообещал Оливье. – За следующим поворотом начнутся его владения.
Я сжал губы. Быстрее бы. А то уже перед глазами плывёт.
За новым ориентиром тележка съехала вправо и, разметав в стороны буйные заросли, выскочила на край огромной котловины.
– Тормози! – вскрикнул хранитель, и я повторил приказ. – Прибыли! Объезжаем дикое поле и раскидываем желуди. Давай, малыш, пора потрудиться.
Я вздохнул, но за мешком все же потянулся. Распутав тесемку, запустил руку внутрь и достал пригоршню жестких плодов, начав выбрасывать их за решетку.
– Едем по кругу, – пояснил я для архивариуса.
– Давай, сей как следует, не жадничай, – советовал Оливье.
Желуди уже на лету терялись в зарослях чертополоха и дикой кукурузы. Тоже мне приманка. Они быстрее прорастут, чем их найдет Свин.
– Сыпь, не зевай, – не отставал хранитель. – У них такой божественный аромат, что ни один кабанчик не откажется.
Я пыхтел, но кидал горсть за горстью. В конце концов, какая разница, всё равно мешок достался на халяву. Пусть желуди пропадают зря!
Мы объехали вокруг поля, вернувшись на прежнее место. Я отбросил полупустой мешок, потирая натруженные руки. Уже хотел спросить, долго нам ещё здесь торчать, когда услышал далекое хрюканье. Фырканье и кряхтение приближалось. Заволновались заросли кукурузы. Мелкие лохматые початки раздались в стороны, и между ними высунулся грязный пятак.
– Хватаем и валим, – вскрикнул Оливье. – А то охрана прибежит!
– Какая такая охрана? – возмутился я.
– О чем вы говорите? – поддержал голем.
– Охрана? – удивился Мровкуб, повернувшись ко мне. – Почему вы молчали, юноша?
– Тихо, тихо! – успокоил хранитель. – Еще одна чупакабра. Только чуть поздоровее. Саблезубом кличут. А вы думали, такой поросенок, и без заступников? Только посмотрите, как он хорош. Великолепен! Совершенен!
Я уставился на заросли. Великий Свин выбрался из кукурузы и с удовольствием лакомился желудями. Челюсти гуляли вниз-вверх и большие лохматые уши забавно тряслись. Шерсть на загривке вздыбилась, а спина ходила ходуном. Свин фыркал, ворчал и чавкал, уминая за обе щеки жесткие, совсем не аппетитные плоды.
Я представлял его по-другому. Гигантом с грозными загнутыми клыками-секачами, не даром ведь его назвали великим, но легендарный Свин оказался вполовину меньше обычной свиньи. Маленькие добрые глазки блаженно жмурились. Мохнатую спину хотелось погладить. Почесать розовое круглое пузо. Прижать к себе и потискать. Я встряхнул головой. Что за ерунда? Покосился на архивариуса. Он застыл с блаженной улыбкой на лице, и счастливо морщился.
– Величайшее чудо, – одурело бормотал Оливье. – Не видел ничего прекраснее. Бесподобное, совершенное создание. Безупречные пропорции. Несравненен, величав.
Великий Свин завораживал. Разве можно обидеть столь милое создание? На него нельзя охотиться, а тем более употреблять в пищу. Сама мысль о еде вызвала отторжение. Казалось, от него расходится теплый, воодушевляющий свет.
– Прелесть, какая прелесть, – прошептал я.
– Вы чего? – удивился Евлампий. – Головами стукнулись?
Он еще что-то говорил. Даже тряс цепь, но я не реагировал. Меня полностью захватил Великий Свин. Его безупречное строение, пушистые уши и добрые глаза. А голем просто не понимает что говорит.
– Великолепное творение источника, лучшее в тридцати мирах, – безостановочно твердил Мровкуб, растягивая рот в идиотской улыбке.
– Грандиознейшее диво, – бубнил хранитель. – Не встречал ничего восхитительнее. Несравненное, безупречное творение. Идеальная соразмеренность. Величественная осанка. А какой мех?
– Да, да, да, – кивал я в ответ.
Разве можно не согласиться. Только слов не подобрать. Все они кажутся мелкими и незначительными. Недостойными великолепного поросёнка.
Бросив бесполезные попытки вразумить нас, голем начал превращаться. Крошечные ноги развалились на сотню мелких булыжников и завертелись в водовороте осколков. В каменном вихре проскакивали миниатюрные молнии. Руки удлинились, вместо ладоней проплавились исходящие паром дыры.
– Очаровал без магии, – хмыкнул Евлампий. – Вся надежда, как всегда на меня. Опять придётся спасать ни на что не годных кожаных бездельников.
Он прицелился и выпустил заряд.
Я смотрел, как мелкие камешки колотят по решетке, и не мог понять, зачем голем тратит драгоценное время на совершенно бесполезные вещи, если можно смотреть и наслаждаться чудесным зрелищем.
Евлампий стрелял, пока один голыш не врезался в рычаг. Механизм освободил натянутую веревку, и силки бросились в заросли. Опутали Великого Свина, свалили на землю и потащили к клетке.
Я чуть не ударил голема.
– Да как ты смеешь? – завопил хранитель.
Архивариус тоже пробормотал что-то неблагозвучное.
– Тихо, охотники! – закричал Евлампий.
Я начал понимать, что Великий Свин околдовал нас, но пришёл в себя, только когда его мохнатое тело, опутанное веревкой, ударилось о переднюю решетку, и раздался оглушительный визг. Оливье затряс головой и гаркнул:
– Бежим!
– Едем обратно! – повторил я, но Мровкуб уже крутил руками, заставив клетку наклониться и, дико вертя колесами, унестись обратно в джунгли.
Дикое поле осталось позади. Мы проскочили мимо ориентира и, подпрыгнули, ударившись в сплетённые корни.
– Быстрее! – ворчал хранитель.
Великий Свин разочарованно визжал, и окружающие заросли затихали. Всё, что еще мгновение назад квохчало, трещало и подвывало, застыло немым укором. Продравшись через спутанную траву, мы выскочили в верхний слой, в воцарившееся на острове жуткое безмолвие.
– Скорее, скорее, – требовал хранитель.
Я повторял за ним, и архивариус всё сильнее хмурился.
– Как говорили погонщики пегасов из мира летающих городов: «Быстрее просто невозможно», – замотал он головой. – Наша повозка развалится, если я прибавлю скорости.
Клетка и правда мчалась, как безумная. Мимо пролетали скрюченные кусты и светящиеся папоротники. Мы пробились в следующий слой и понеслись дальше, едва касаясь земли.
– Надо еще чуть-чуть… – попытался Оливье, но его перебил душераздирающий вой.
У меня похолодела спина. Я чувствовал, что не стоит поворачиваться, но голова сама собой крутанулась влево.
За нами бежала огромная чупакабра. Это чудище не поместилось бы в дворницкой, в которой я жил в академии. Под коротким серым мехом вздувались громадные мышцы, а оскаленные клыки едва не касались земли. Лапы со здоровенными когтями остервенело рвали землю, а ледяные глаза уставились прямо на меня.
– Вот и Саблезуб! – сообщил хранитель, потянув носом.
Я отвернулся от чупакабры. Судя по размерам, как только она догонит клетку, то одним махом перекусит её пополам. Так что беспокоится уже не о чем.
– Нам конец, – безмятежно сказал я.
Настал момент, когда бояться уже бессмысленно. Меня грела надежда, что в бездне междумирья, я снова увижу Ирину. А что мне еще надо?
– Что вы молчите! – вскрикнул голем. – Надо бороться!
– Бот вы зкать, нак? – коверкая слова, прокряхтел запыхавшийся Мровкуб.
Подставное лицо с чёрной бородкой покраснело. На лбу выступили крупные капли пота. Он всё ещё вращал руками, но движения потеряли былую резвость.
– Ты же не настоящий! Ты не можешь устать! – рявкнул Оливье.
– Даже искусственное тело изнашивается. Перетружусь, – будто услышав его, проговорил архивариус, – и гомункул не выдержит, тогда и повозка остановится.
Клетку сотряс удар. Мы подскочили, будто на большой кочке, но всё ещё летели вперёд. Саблезуб лишь зацепил нас, не дотянувшись зубищами, но второй раз так не повезёт. Чупакабра готовилась к новому прыжку. Мровкуб замахал руками из стороны в сторону, и повозка завиляла. Я вцепился в пол, чтобы не мотаться от борта к борту. Разметав корни, мы выскочили в следующий слой, но Саблезуб вырвался вслед за нами.
– Вот упрямая бестия! – гаркнул хранитель. – Больше никаких поворотов! Несемся напрямик, пора убираться с этого проклятого острова. Будь наготове, малыш. Сигналь гремлину, чтобы подхватил нас, иначе утопим порося!
Я прокричал всё архивариусу и сильнее схватился за пол. Что мне еще надо от жизни? Встречусь с Ириной попозже. Я оглянулся через плечо. Огромная чупакабра примерялась к следующему прыжку. Маневры Мровкуба сбивали её, но, чтобы набрать скорость, придется прекратить вилять. Я смотрел на гибкое смертоносное тело. На азарт, злость, желание добиться своего, и ответ на вопрос пришёл сам собой. Перед тем как умереть, я хотел бы хоть раз победить. Преодолеть все трудности. Стать лучшим. Особенным. Первым. Иначе безмятежность не наступит даже в бездне междумирья.
– Пора! – скомандовал я, когда мы миновали очередной синий камень не повернув, но архивариус накручивал восьмёрки.
– Юноша, я беспокоюсь за сохранность вашей жизни, ведь…
– Давай! – перебил я, опередив Оливье.
– Но…
– Давай! – с нажимом повторил я. – Хочу оставить эту образину в дураках! Давай!
– Вот он, мой ученик! – ухмыльнулся хранитель.
– Я больше не ученик, – отрезал я.
– О! – гордо протянул Оливье. – Ты прав! Теперь ты перешёл на следующий уровень мастерства!
Мровкуб перестал махать руками в стороны, и повозка выровнялась. Мы понеслись быстрее, но теперь и Саблезуб мог прицелиться. Пригнувшись, он оттолкнулся лапами и прыгнул, пролетев в ладони от решетки. Клацнули челюсти. Я даже почувствовал зловоние из перекошенной пасти.
Приземлившись, он зацепился за кочку и сбился с бега.
– Отрываемся! – обрадовался голем.
– Давай! – завопил я. – Ещё немного!
Архивариус крутил руками со всех сил. Мы разогнались так, что я едва различал проносящиеся мимо папоротники и низкие кусты. Огромная чупакабра пропала из виду. Я даже не слышал ее тяжелую поступь. Зато увидел между деревьями просвет и бесконечную морскую гладь.
– Поднажми!
Промчавшись сквозь заросли, мы отбросили свисающие корни и, растолкав ветви, вылетели наружу. Земли под ногами больше не было. Я оглянулся назад. Заросшие джунглями слои отдалялись. Остров Божественного бутерброда по-прежнему хранил гробовую тишину. Поэтому жуткий треск заставил меня вздрогнуть. С самого верхнего уровня, ломая деревья, разрывая зубастые лианы, на нас бросился Саблезуб. Вытянув вперёд лапы с растопыренными когтями и поджав раздвоенный хвост. Он подобрался, сжавшись, как взведенная пружина, и распахнул огромную пасть с двумя длинными, как двуручные мечи, клыками.
– Полундра! – завыл хранитель.
«Проиграл» пронеслось в голове, и я со всех сил закричал:
– Капитон!
Из горла ещё вылетали последние звуки, когда огромная чупакабра дотянулась до повозки. Лапы обхватили боковые решетки и вцепились в прутья, а кривые зубы прошли сквозь крышу клетки. Я почувствовал, как на плечах лопается мантия, или это была не мантия. Боль вгрызлась, пронзив до самых пяток. Саблезуб рвал железную преграду, пытаясь достать меня когтями. Я слышал, как они скребутся по металлу и пытался сжаться, распластаться по полу, но мне что-то мешало. Я не мог пошевелиться. В глазах потемнело. В ушах отдавались удары моего собственного сердца и яростное рычание чупакабры.
– Капитон! – прилетел откуда-то издалека мой собственный, искаженный голос.
Отражаясь от стенок черепа, он еще долго бился эхом в голове, пока не затих.
Клетку качнуло. Швырнуло вверх, вниз. Перевернуло. Я почувствовал, как по груди скребут длинные клыки, а кровь, пульсируя, выплескивается из плеч. Изгибающаяся тварь оторвалась от решетки и, расставив лапы упала вниз, с гулким всплеском скрывшись под водой.
Тележка перекувырнулась колесами вниз, и я бессильно свалился на пол. Мы мгновенно долетели до корабля и крепко стукнулись об палубу. Я слышал, как что-то упорно талдычит голем. Его постоянно перебивали вопли Оливье и жалкое лепетание Мровкуба. Их крики смешались в одну неразборчивую кашу. Я не понимал ни слова и, если честно, был рад этому. Хотелось надеть на голову медный котел, чтобы не слышать их опротивевших голосов.
Меня подняли и вынесли из клетки. Я даже разглядел курчавую черную шерсть на шее боцмана. Он тоже что-то говорил. Зло, резко, будто выплевывая неприятные слова. Но меня не волновали их дрязги. Я проиграл. Последнее желание не сбылось. Почему? Я всегда верил, что напоследок всё должно получиться. Даже приговоренным к казни дают такую милость. Неужели я хуже обреченного на смерть преступника? Хотелось закричать, но пересохший рот не слушался.
– Дайте ему попить! – распорядился Евлампий.
Чашка подплыла к моим губам, и я жадно глотал воду.
– Он не мог выжить, – настаивал на своём архивариус. – Это противоречит законам мироздания. Это… Он…
– Да что ты понимаешь, чародей надутый, видишь, водичку лакает, живее всех живых! – встрял хранитель.
– Но он… у него… пробито сердце… – еле выдавил Мровкуб.
– Может, оно ему не нужно, – предположил Чича. – На Изумрудном острове обитает перепончатый пернатокрыл. Так у него четыре сердца, но он ни одним не пользуется, а кровь качает через…
– Да какая разница, главное, живой! – возразил голем.
– Это же не пернатокрыл, – расстроено заметил Мровкуб. – Клыки проткнули его насквозь через плечи, почти до самых тазобедренных костей, они непременно бы повредили все самые важные внутренние органы…
– У него очень быстрая регенерация и повышенный метаболизм, – допустил Евлампий.
– Но…
– На изумрудном острове…
– Я спать хочу, – тихим голосом пожаловался я.
Вода кончилась, и мне жутко надоело слушать их спор. Выжил – не выжил. Мог – не мог. Какая разница? От борта клетки, замотанный толстой веревкой, на меня испуганно смотрел Великий Свин. Я вытащил его с острова, а значит всё-таки победил. Первый раз за всю свою жалкую жизнь!
Глава 13. В стеклянном шаре
Иногда, чтобы узнать что-то важное, нужно сделать вид, что ничего не слышишь. Меня разбудил тихий разговор, и я мгновенно проснулся.
– Заклятье не позволит мне сказать ни слова, – прошептал Оливье, – но если он тот, кто я думаю, а после того, что было, трудно предположить что-то другое, то всех нас ждёт… – он кашлянул в кулак, – ждёт возвращение ужасающего прошлого.
– Что еще за страшилки? Какое прошлое? – встревожился голем.
– Они соберутся… – начал хранитель и задохнулся от сильного приступа.
Он перхал, с трудом вдыхая воздух и кряхтя.
– То же мне обет молчания, – насупился Евлампий.
Оливье продолжал кашлять, пока не осип.
– Я боюсь, что он первый, – еле слышно прохрипел он.
– Первый среди кого? Оборотней? Да он слишком молод, – не поверил голем. – Я его досконально изучил, ради источника, какая от него может быть угроза. Он…
– Не спит, – прервал хранитель сорванным голосом.
Я перевернулся на спину, потянувшись.
– Поспал бы еще, если бы вы не болтали, – проурчал я, разминая челюсти.
– Я… мы… обсуждали тут вчерашнее происшествие. Как ты себя чувствуешь? – спросил Евлампий.
Я поднял руки. Поводил плечами, прогнул спину и сел.
– Хорошо, – я почесал шею. – Саблезуб не сильно меня зацепил?
– Ха! – крякнул Оливье. – Почти не дотронулся. Проткнул немного. Всё тело насквозь!
Я усмехнулся.
– Хорошая шутка. Кажется, я начинаю врубаться в твой юмор.
Встав, я прошелся по каюте, присел, сделал несколько махов и взглянул на витраж. За потерявшим цвет прозрачным стеклом плескалось тёмное море, а ветер сбивал пенные буруны с высоких волн.
– Штормит, а я и не почувствовал.
– Ты и длинные зубы в своём теле не почувствовал, с чего бы это? – проворчал хранитель.
Я не стал спорить. Всё что случилось, пугало меня не меньше остальных, но я не хотел об этом думать. Одной страшной тайной больше, одной меньше, кому какая разница. Вся моя жизнь – сплошной засекреченный секрет. Что же теперь делать? Я и так едва удерживаюсь на краю. Стоит поддаться панике и всю жизнь проведу с медным котлом на голове. Я невольно взглянул на стол и замотал головой:
– Нет! Сначала я выполню обещание, а потом делайте со мной что хотите. Сдайте в Императорский университет исследований для опытов. Заприте в пыточную. Верните в резервацию.
Голем стыдливо опустил глаза.
– Мы не это имели в виду. Ты должен понять, мы очень испугались.
– Даже обычный оборотень это слишком много, а неубиваемый – вообще перебор, – заметил Оливье.
– Ещё бы, – легко согласился я.
– Иди завтракать, – глядя в сторону, сказал Евлампий.
– Одну минутку.
Я достал жёлтое перо и встряхнул. Пробежал глазами платную рубрику, замерев на последнем сообщении:
«Милому и искреннему. Было непросто, но мы вернулись. Ждём тебя рядом с лавкой Эстета. Поспеши! Целуем. Любим».
Я задрожал. Перечитал письмо ещё раз, и ещё раз.
– Они спаслись! – завопил я, подпрыгивая.
– Поздравляю! – в тон мне выкрикнул голем.
– У тебя новые проблемы, – поддакнул хранитель. – Две влюбленные в одного оборотня магички, хуже десятибалльного шторма!
Но мою радость ничего не могло испортить, я скакал и размахивал руками, как ребенок. На шум сбежались все. В дверь одновременно заглянули боцман и Мровкуб. Я даже почувствовал настороженный интерес гремлина.
– Они спаслись! – вопил я.
– Я же говорил, – усмехнулся Чича. – Что девочки сильные и со всем справятся.
– Как ты себя чувствуешь? – будто, между прочим, спросил архивариус.
– Я счастлив!
– Я про твоё здоровье, – уточнил он.
– На все сто! Только зверски голоден! Пора бы уже и подкрепиться!
Весело потолкавшись в дверном проеме, я выскочил на палубу.
– Счастье есть!
Залетев на кухню, я подхватил книгу рецептов и закружился.
– У тебя корешок светится, как новый! Ты что сменила обложку? Она прямо вся блестит. А страницы шуршат так нежно, что я весь дрожу! Ты самая прекрасная книга в тридцати мирах!
Я чуть не подбросил её к потолку, но вовремя остановился. Ласково провёл по переплёту и, ответив на искреннюю улыбку милой рожицы, поставил обратно на полку. Наскоро набил желудок и, прихватив с собой кусок вяленого мяса, выскочил обратно.
– До Черногорска далеко? – спросил я поднимающегося на мостик боцмана.
– Сутки, полтора.
– Нас там будут искать, – предупредил Мровкуб.
– Да пусть ищут, сколько влезет! Пора достать символ свободы! – воскликнул я.
– Я как раз раздумывал об этом, – закивал архивариус. – Мы обязательно справимся, если вы, юноша, отвлечёте огневика.
– Я?
– А кто же ещё? Как говорят в гильдии Иллюзий: «Чтобы построить магический квадрат нужна уйма времени, так что десять раз подумайте, так ли сильно он вам нужен». А чудовище ждать не будет! Оно заклятье даже через шар собьёт. Так что…
– А как же вы? – перебил я.
– Как говорил трусливый полководец, пряча меч и забираясь на дерево: «У меня другая задача». Чары сосредоточенности придётся поддерживать постоянно, иначе огневик отвлечётся и кого-нибудь слопает.
– Понятно, – расстроился я.
Не очень хотелось быть трусливым полководцем, но лезть в пасть к огневику тоже удовольствие сомнительное.
– Сам говорил, что не такой капитан и присваивать чужие победы не будешь! – прохрипел Оливье. – Вот и тащи символ свободы своими руками.
– Да я и не отказываюсь. Всегда готов! Рассказывайте, что нужно делать, – легко согласился я.
– Как говорят путешественники в междумирье: «Наша задача одновременно очень простая и очень сложная», – завёл обычную песню Мровкуб. – Вы проберётесь в сферу, и будете отвлекать чудовище. Оно не отойдет далеко от символа свободы, но вам всё равно придётся выучить обратную походку. И не надо так смотреть! Это абсолютно не сложно. Я покажу.
– Хорошо бы, – вздохнул я.
– Юноша, после вчерашнего происшествия я сильно сомневаюсь, что вам что-нибудь угрожает, иначе ни за что не просил бы вас рисковать. Как сказал один вишнустанский ныряльщик за жемчугом чародею: «Я бы сделал всё, как раньше, но если вы можете дышать под водой».
Я посмотрел за борт. Ветер усиливался. Небеса затянуло низкой серой завесой. Хотя шхуна великолепно справлялась с волнами, и качки почти не чувствовалось, я нервничал. Слишком много проблем для одного утра. Даже вяленое мясо больше не вдохновляло. Хотя выбросить его рука не поднялась, пришлось сунуть в карман.
Проследив мой взгляд, Мровкуб кивнул.
– Правильно подметили. Стоит обратить внимание на погоду. Если будет шторм, помехи в волшебном шаре могут усилиться… Но вернёмся к обратной походке. Смотрите на ноги, – предупредил он. – Это словно танцевать. Главное найти ритм. Необычный раз-два, раз-два. А рваный, два-раз-два. Непонятно?
Я, вытаращив глаза, замотал подбородком.
– У него обе лапы левые, – усмехнулся Оливье.
– Объясните поподробнее? – вмешался Евлампий.
Архивариус сделал два шага назад, выгнув спину и вытянув шею. Руки он прижал к бокам, по очереди двигая сначала одной, потом другой.
– Грифон перед самкой пляшет, – покатился хранитель, а я, еле сдерживая смех, пытался повторить.
На мой взгляд, получалось не очень, но голем похвалил.
– Когда музыка заиграет в голове, будет лучше, – заметил Мровкуб. – Вам, юноша, надо просто захотеть.
– Когда музыка заиграет в голове ты отправишься в дом умалишенных, – прыснул хранитель.
Я и без его замечаний чувствовал себя неловко. Каждый новый шаг приходилось делать через силу, будто прорываясь сквозь толщу вязкой жижи.
– Магическая активность, – едва слышно проговорил голем.
– Да уж. Прощупывает тебя злодейский гомункул. Подозревает. Танцуй, как следует, без твоих выкрутасов. Пусть поверит, что ты нормальный! – неожиданно серьезно посоветовал хранитель.
– А я нормальный? – прошептал я.
– Вот и проверим, пляши, кому сказал!
С ритмом что-то не выходило. Движения сбивались. Одна нога цеплялась за другую, а коварные руки, без моего желания, приросли к бокам.
– Расслабьтесь, юноша, – подсказал архивариус. – Обратная походка чрезвычайно проста. Только забудьте обо всём, и представьте, что вокруг никого нет. Только вы одни.
Я закрыл глаза. Зачем такие сложности? Ну, какой из меня танцор? Я даже на праздниках всегда стены подпирал. У меня вообще плоскостопие.
– Долго ещё? – проворчал я, взад-вперёд мотаясь по палубе.
– Пока не поймёте, что нужно смотреть не глазами. Как говорят продавцы дурман-травы: «Не пытайся подглядывать в будущее, забудь про то, что есть, и заверни в то, что было», – отозвался Мровкуб. – Соберитесь!
Если бы не прекрасная новость о спасении Ирины, я бы устроил забастовку, но пока, даже танцы не могли вконец испортить хорошего настроения. Несмотря на глупое топтание на месте, мне все еще хотелось прыгать, петь и веселиться. Поэтому я выбросил из головы его невразумительные объяснения и, жмурясь, закрутился на месте. Отбивая по палубе полузабытый мотив.
– Чудесно, – похвалил архивариус. – Не думайте ни о чём, растворитесь в движениях, и беспечно отступайте назад. Прошлое всегда за вашей спиной, ему просто надо дать шанс.
Легко сказать не думай. Не такая уж она пустая, моя голова. Вон в котле Прошедшего тоже вроде ничего нет, а оденешь, и сколько всего вспоминается. Я отступил на несколько шагов и сквозь солёный бриз унюхал быльник. Вокруг разлилось море травы, забурлило водяными валами и ударило в борт корабля. Я вздрогнул, тряся головой. Глаза были открытыми или закрытыми?
– Ты перехватил энергию от чар архивариуса и куда-то исчез, – изумлённо забормотал голем. – Этого не может быть…
Мровкуб застыл передо мной с распахнутыми руками, словно собирался заключить в объятия. Лицо одеревенело, а зрачки настолько посветлели, что потерялись на фоне белков. Я сразу вспомнил кардинала Динария, и меня передёрнуло.
– Проверяет тебя, – проворчал Оливье.
Архивариус, будто в ответ на его слова, заморгал, и глаза почернели.
– Вы что-то увидели? – спросил я.
– Нет! – категорично заявил он. – Ничего. Зато вы нырнули.
– Куда? – не понял я.
– В прошлое, конечно. Техника обратной походки даётся вам на удивление легко.
– Я ничего не почувствовал, – соврал я.
– Разве? – улыбнулся Мровкуб. – По-моему, всё получилось. Так что в случае опасности повторите в волшебном шаре. Мы не можем посвятить тренировкам весь день. Так что всё зависит от вашего стремления достать артефакт.
– Ох, не верю я гомункулу, – раздосадовано протянул Оливье. – Чую, темнит этот кусок мяса. Поверьте старому пройдохе. Тень на плетень наводить – моё любимое занятие.
Я и сам начал подозревать архивариуса. Он что-то явно не договаривал.
– Я готов! Только объясните всё ещё раз.
Мровкуб задумчиво спрятал руки за спиной.
– Первым, в шар входите вы, юноша. Отвлекаете огневика, пока поборники составляют магический квадрат, и как только заклятье начинает действовать, я завожу Великого Свина и навожу чары сосредоточенности. Тогда, вам остаётся только забрать артефакт.
Я кивнул. Вроде ничего сложного.
– Если вы не против, давайте начнём, – предложил Мровкуб, взяв меня за руку.
– Колдуны уже готовы. Ждут не дождутся.
Архивариус поднял крышку люка:
– Проходите!
Я передёрнул плечами, но всё же спустился по лестнице, а когда спрыгнул в трюм, голем прошептал в самое ухо:
– Будь начеку. Не знаю, что с тобой не так, но хранитель с гомункулом знают и очень боятся.
– Да? – удивился я. – Я тоже чувствую, что что-то не так, но разве дело во мне?
– Поверь на слово.
– Чего это вы без меня шепчетесь? – всполошился Оливье. – Мы же на одной цепи?
– Да, да, – заверил я, озираясь.
Мровкуб слез следом за мной, поэтому я приставил палец к губам.
– А! – протянул хранитель. – Мне он никогда не нравился. Рад, что и до вас наконец дошло.
Поборники сидели на полу лицами друг к другу и что-то бормотали.
– Готовятся, – промолвил архивариус, жуя губу. – Это хорошо. Сфера у вас в комнате? Я принесу.
– Не соглашайся, – заверещал Оливье.
– Не стоит, – остановил я. – Капитон! Доставь сюда волшебный шар.
– Как прикажете…
Слова еще звучали, когда в моих руках появилась сфера на подставке.
– Так, безусловно, быстрее, – согласился Мровкуб, нервно оглядываясь. – Что ж, забирайтесь внутрь, а я поставлю её в центр магического квадрата.
Я еле пропихнул вставший в горле ком. Добровольно кидаться в пасть самой опасной в тридцати мирах, к тому же жутко оголодавшей, твари, мне ещё не приходилось.
– Как? – прохрипел я.
– Прислони голову к шару, – посоветовал Евлампий.
Я наклонился. Нос коснулся тонкого стекла и провалился внутрь, я даже разобрал странный, ни на что не похожий запах, прежде, чем лицо проскочило через тонкую мерцающую пелену. Меня словно бросило через портал в другой мир. Маленький, мрачный и опасный. Передо мной изогнулась спина угрюмой горы. У подножия чернел вход в пещеру, и метались кривые багровые тени. Они плясали на стенах тёмного лаза, отражаясь от горящего внутри костра.
Я слишком долго разглядывал скалу, так что меня подтолкнули в спину.
Опора ушла из-под ног, и я упал на колени. Руки провалились в рыхлую почву. Я испуганно оглянулся. За спиной блестело стекло. Гладкая стена скрывалась в земле и куполом уходила вверх.
– Волноваться не о чем, – встрял голем. – Ты можешь выскочить отсюда в любой момент.
– Если огневик не сожрет тебя раньше, – поддержал хранитель.
Несмотря на их слова, я всё же ткнул пальцем в твёрдую на вид преграду и легко пробил её насквозь.
– Чары не читает, всё испробовать норовит, – всплеснул каменными лапами Евлампий.
– Оборотень глазам не верит, пока на язык не положит, – усмехнулся Оливье.
Чтобы они там не говорили, путь к отступлению лучше исследовать заранее. Хорошо смеётся тот, кому есть чем смеяться. Я повернулся к горе. Извиваясь между громадных валунов, к пещере вела единственная узкая тропа.
Я пошёл через каменный лес, тревожно поглядывая на отблески огня у подножия каменной громадины. Шаги отдавались гулким эхом, отзывающимся хрипами и стонами в стремительно разгоравшемся входе в пещеру. Из глубины разносился рёв бушующего пламени.
– На что он хоть похож? – тихо спросил я.
– Откуда мне знать, – отмахнулся голем.
Он тоже нервничал. Над крошечной головой проскакивали искры, а глаза сверкали ярче обычного.
Треск огня нарастал. В недрах горы пылал огромный костер, и чем ближе я подбирался, тем яростнее выло пламя. У самого входа меня так обдало сухим жаром, что пришлось остановиться. Казалось вот-вот, и задымиться мантия. Я поморщился, щуря слепнущие глаза и позвал:
– Огневик!
Евлампий задушено захрипел, а хранитель, наоборот, заорал со всей дури:
– С ума сошёл?
В ответ зашипело, словно в вулкан вылили озеро, и пещера мгновенно погрузилась в тишину. Погасло отражающееся от стен багровое сияние и огонь затих, будто присматриваясь к нежданному гостю.
– Ты зачем? – поразился Оливье.
– Сработало же, – прошептал я.
– Не уверен, – так же тихо ответил Евлампий.
К моим ногам выкатился крошечный уголёк и, подскочив, фыркнул. Пламя зло заревело и вверх ударил столп огня.
– Обратная походка! – вскрикнул голем.
Не самое подходящее время для нелепых танцев, но спорить я не стал. Настал момент необычайной мудрости, ведь окружающие нет-нет, да и бывают правы.
Спотыкаясь на камнях, я отпрыгнул назад и, замахав руками, закружился на месте, жмуря глаза. Вместо быльника в нос вонзился запах жженой травы, но жар отступил. Сквозь полуприкрытые веки, я разглядел, как потух огненный факел, а уголёк дернулся, пытаясь откатиться в пещеру. Я бросился бежать. За спиной, отражаясь в куполе сферы, рос исполинский костёр. Из языков пламени соткались три клацающие горящими зубами пасти. Головы метались и сверкали рубиновыми глазами. Шеи окутывало сияющее зарево, а спина изгибалась фонтаном огня. В брюхе барахтался ком сияющего пепла, а в потрескавшуюся тропинку вонзались серые когти дыма.
Я еле унёс ноги, прыгнув за громадный валун, и огневик разочарованно взвыл. Он задёргался, но архивариус оказался прав, чары держали чудище у пещеры, не позволяя оставить артефакт без присмотра.
– Ха, сторожевой пёс на привязи, – ликовал хранитель. – Идём дразнить!
– Какая самоуверенность. От зверя пережившего тысячи лет можно ждать чего угодно. Он опасней любого красного дракона, – воспротивился голем, – сейчас не ожидал, что Люсьен воспользуется обратной походкой, но в следующий раз будет готов.
– Вечно всё испортишь, каменюка, – расстроился Оливье.
Я выглянул на тропу, и переполз за другой валун, поближе к пещере. Огневик повернулся ко мне сияющей спиной, и припал на брюхо, спрятав все три морды в клубах дыма. Ревущее пламя опало, поигрывая языками огня над его светящимся телом.