Давить собак

 
* * *
 

Ничего не пугало и не беспокоило, он свято верил, что их единение никогда не прекратится и будет продолжаться всегда. Только работа заставляла возвращаться в реальность и вспоминать, что как бы ни тянулось время, оно не может остановиться насовсем. Лада старалась наверстать упущенное, вкладывая в пустых милых котов хлещущую через край энергию. Получалось не то, что хотелось, но всё равно лучезарнее, нежнее и душевнее, чем раньше. Вот только Небесная ворчала, что талант талантом, но в мастерской надо появляться чаще и делать больше. Деньги сами по себе не заработаются.

 
* * *
 

К Викторычу не пускали, на работе смеялись за спиной, и Паша больше и больше мрачнел. Проживать в отдельной комнате, быстрее добираться в офис и по делам на дребезжащих жигулях удобнее, чем в переполненном автобусе, поэтому он старался изо всех сил. Только нелепые потуги даже самому себе казались бессмысленными и пустыми. Одна секретарша искренне интересовалась его делами и спрашивала, чем может помочь. Остальные нарочно ставили в неловкие ситуации и не упускали возможности поиздеваться. Жизнь превратилась бы в сущий кошмар, если бы не Лада. Только она спасала его от окончательного разочарования, принимая на себя неуверенность и поражения. Удивительный шанс казался насмешкой, и работа отходила на второй план. Шеф почти не вызывал, ничего не требовал, не приказывал и не просил. Зато в его кабинете кто-то видел бывшего старкура.

 
* * *
 

Они не отрывались друг от друга, а всё остальное ежесекундно теряло смысл и растворялось в радужной дымке вместе с окружающим миром. Прошло двадцать девять дней. К Паше прибежала секретарша. Заперла за собой дверь и, не поднимая глаз, рассказала, что подслушала, как произошел его неожиданный взлёт. После операции Викторыч пришёл в себя и в категоричной форме потребовал наградить своего спасителя. Они поругались с сыном-шефом, и тот в шутку предложил сделать Пашу своим замом. А водитель-отец упрямо заявил, что если, по мнению Ленина, кухарка может управлять государством, то курьер справится с какой-то там задрипанной фирмой. Как-то же командуют повсюду чиновники-двоечники. В итоге сговорились на повышении до старшего курьера. Секретарша объяснила, что испытательный срок закончился, и у него остался один день. Тогда зарплата превратится в пособие, отдельная комната в общий барак, а служебная машина – в тыкву. И это в лучшем случае, а в худшем он ответит за упущенную прибыль и будет отрабатывать до судного дня.

Секретарша тихо ушла, и пока Паша в оцепенении смотрел на пустое кресло, в кабинет заглянул Викторыч. Из ворота расстегнутой рубахи торчали бинты, а лицо было непривычно серьезным. Он закрыл за собой дверь и, без обычных шуток, встал перед столом.

Долго объяснял, что прежнего старкура не уволили, а отправили в отпуск, что уже через неделю все сотрудники узнали об обмане, что его жалела только секретарша и больше никто. В жизни так будет всегда, и надо рвать конкурентов зубами, тогда добьешься счастья. Он сам упустил возможность, но сына научил и теперь хочет научить Пашу.

– Можешь меня ненавидеть, – выдавил он, – но всё, что с тобой случилось за последний месяц – пробник. Деньги, машина, жилье – чтобы почувствовать вкус настоящей жизни. Это подарок за моё спасение. Теперь ты должен из шкуры вылезти, чтобы заполучить это на самом деле. Победи!

– Чтобы стать как все? Я не этого хотел.

Викторыч скривился и покачал головой. Пробормотал, что еще никто так глупо не отмахивался от подобного шанса.

То ли старкур, то ли курьер отвернулся к окну и набрал номер на телефоне, даже не услышав, как его бывший друг ушел.

 
* * *
 

После звонка Паши и плохих новостей Лада совсем расклеилась, и у Небесной лопнуло терпение. Она отчитала её за постоянные прогулы и витание в облаках. Прояснила, что все творческие натуры, конечно, подвержены приливам и отливам настроения, но ни у кого месячные не длятся целый месяц. Такое просто не предусмотрено природой, ведь какая бы чушь ни ударяла в голову, даже самые возвышенные особы должны «жрать!». А если Лада питается пустыми мечтами, то может выметаться. Таких талантов – полная Россия. Но без блата – это мусор. Рынок отрыгивает непорочность! Ему нужны скандалы, грязь и похоть. Поэтому, даже если не понимает, она будет делать то, что скажут: пусть милым котам придётся сношаться, лизать мохнатые жопы и блевать шерстью.

Из-за пролитой воды и кусков жидкой глины запахло осенью. Лада снова не хотела понимать, но на этот раз решила быть неудачницей, чтобы сохранить саму себя. Ведь даже если их не видишь, перелётные птицы всё равно улетают на юг. Она собрала чемодан и тихо ушла.

 
* * *
 

Звонок вывел Пашу из ступора. Он удивлённо заморгал, но трубку всё же поднял. Лада плакала, пытаясь объяснить, что звонит из телефона-автомата, ушла от хозяйки, ей негде больше жить и, раз уж у них обоих так сложились обстоятельства, им незачем оставаться в Москве. Надо ехать домой!

Он долго молчал. Ответ был настолько очевиден, что его не нужно было произносить, но Лада решила по-другому. Радужная пелена, застилавшая её глаза целый месяц, начала рассеиваться. Оказалось, что мир никуда не исчезал. Все его уродливые контуры с кривыми, черными силуэтами домов, машин и людей оставались на месте. Они лишь скрылись на время, но поторопились вернуться и броситься в глаза. Поэтому, собрав все силы, она предупредила, что будет ждать на Казанском вокзале у табло до девяти, а потом уедет одна. А он должен выбрать, что ему дороже!

Паша закричал, что любит её больше всего на свете, но ему ответили равнодушные гудки. Они вырывались из трубки и больно лупили по ушам. Он нервно оглянулся на тёмное окно, подскочил и понёсся к выходу.

Чтобы быстрее забрать вещи из общежития, он сел за руль. Ржавые жигули, словно подпружиненные, подскакивали от каждого надавливания на педаль. Проезжали пару метров и резали фарами мельтешение габаритных огней и тени пешеходов. Были бы поновее, двигались проворнее, но мощные машины дают только «мощным» начальникам. Паша затравленно таращился на стрелки циферблата и, хотя в его запасе ещё было два часа, жевал губу и нервничал. Везде мерещились знаки: «Вперёд!», «Быстрее!», «Поднажми!». Он успевал проскочить перекресток до красного, но под колёса вылетела собака. Пронеслась мысль не убирать ногу с газа, но он упрямо вжал тормоз. Заскрипела резина, и мелькнул не испуганный, а вызывающий взгляд. Псина отпрыгнула. Рыжую морду перекосило, и казалось, она гадко ухмыляется, ковыляя к тротуару. Паша едва удержался, чтобы не проехать перекрёсток на красный, и долго ждал заветный зелёный.

Ничего, он еще успеет уговорить знакомку остаться. Не время сдаваться и добровольно отправляться в изгнание, у них вся жизнь впереди. Они могут победить и получить приз – вместе. Он прибавил газу и содрогнулся от удара. Чёрный тонированный джип влетел в бок служебного автомобиля и выбил его поперёк дороги.

Паша отстегнул ремень и вышел, удивлённо уставившись на протаранившую его машину. Нарушитель и не думал вылезать, склонился к рулю и, казалось, спал, облокотившись на руки.