Убедившись, что все в полном порядке, мужчина вышел за ворота (их он тоже, естественно, закрыл на замок), и пошел по глубокому снегу с рюкзаком за спиной к дому Браина.
Неоднократно пожалев, что не встал на лыжи, которые остались у него дома, Говард наконец-то успешно преодолел тяжелый путь и оказался у высокого забора. Плохо ориентируясь в темноте, он не знал, в каком направлении найдет вход, но точно был уверен, что стоит сейчас возле дома Браина. Говард не мог ошибиться, так как шел сюда, опираясь не на интуицию, а ориентируясь по компасу.
Сначала он повернулся и посмотрел направо, затем направил луч фонаря в противоположную сторону и поглядел налево. Убедившись в том, что оба направления ничем не отличаются друг от друга, Говард инстинктивно опустил глаза себе под ноги и вдруг увидел чьи-то следы – явно человеческие. Судя по тому, что углублений было слишком много, чтобы их мог оставить один человек, Говард осмелился предположить худшее.
– Только бы все обошлось! – прошептал мужчина себе под нос и двинулся с места.
Как он и предполагал, глубокие следы привели его к воротам, ручка на которых была в образе львиной головы.
Не оставалось никаких сомнений по поводу того, что это был дом Браина и что эти двое, по чьим следам пришел Говард к воротам, точно посетили жилище его закадычного друга.
В голове мужчины, спровоцированные богатым воображением, предстали самые страшные картинки. Ему казалось, что теперь его друга больше нет, и они с ним больше никогда не увидятся.
Говард тяжело сглотнул, ему стало плохо от таких скверных мыслей.
Собрав в кулак все силы и отвагу, он протянул к «львиной голове» свою ладонь и несильно толкнул ворота.
Они едва раскрылись.
Через образовавшийся проход Говард проник во двор. Тут тоже было все истоптано глубокими следами, которые шли от высокой ограды прямиком к окну, а оттуда сразу же к входной двери.
«Не нравится мне все это!» – взволнованно подумал Говард и погасил фонарик, а после по чужим следам сделал несколько шагов к светлому окошку.
Собираясь совершить еще один шаг, он застыл на полудвижении, услышав грубые мужские голоса и возглас маленькой девочки. А потом чья-то тень приблизилась к занавешенному окну с внутренней стороны, точно намереваясь выглянуть на улицу. Осознав это, Говард бросил спонтанные движения головой влево-вправо и прыгнул в одном из направлений, угодив прямо в глубокий сугроб, который скрыл его от пристального взгляда незнакомца, мелькнувшего за стеклом.
Когда жалюзи снова опустились, Говард расслабленно выдохнул и принялся потихоньку подниматься на ноги, стараясь издавать как можно меньше посторонних звуков.
– Чертовщина! – прокряхтел себе под нос Говард, стряхивая с куртки пушистый снег. – Это точно был не Браин, и никто из тех, кого бы я лично знал.
Отряхнувшись, мужчина вознамерился подойти поближе и попытаться заглянуть в дом через то самое оконце, в котором только что маячила чья-то отвратительная рожа.
Говард наклонился и оказался прямо под внешним подоконником. Для него это было очень выгодно, так как если бы сейчас опять кто-то выглянул бы из окна, то все равно бы его не заметил. Чуток помедлив, он решился слегка приподняться, чтобы высунуть голову и заглянуть через стекло в комнату.
Как назло, сперва он ничего не увидел, потому как приспущенные жалюзи не позволили ему это сделать. Однако снова спрятаться в тень он не поспешил, решив все же отыскать хотя бы крохотную лазейку для своего любопытного взгляда.
Справа краешек у пластинчатой белой шторки слегка отклонился в сторону, когда незнакомец в последний раз выглядывал на улицу – в ее холодную темноту. Этим-то Говард и воспользовался, прильнув к стеклу, он подышал на него, чтобы оттаять рисунок изморози, а потом, прикрыв один глаз, а другой – вытаращим, стал внимательно присматриваться.
Старания Говарда увенчались успехом.
В комнате он увидел двух незнакомых мужчин, сидевших за столом. Выродки жадно поглощали все, что приносила им бедная измученная Майя. Взглянув на ее личико, он увидел выразительное покраснение, пульсирующее на ее щеке от внушительной пощечины.
«Вот сволочи! – мысленно обругал негодяев Говард. – Ну, дайте мне только возможность подобраться к вам поближе!..»
– Принеси еще!.. – рявкнул один из мрачного дуэта, а после с силой пнул женщину прямо под коленку.
Майя сразу же расстелилась по полу, после чего послышался детский всхлип.
– И побыстрее… – добавил второй. – А ты заткнись, маленькая дрянь, и лучше не выводи меня из себя.
Луиза, практически вжавшись в диван, снова притихла, а Майя, прихрамывая на одну ногу, поспешила на кухню.
Насколько помнил Говард, там тоже было окно. Кстати, это и заставило его сдвинуться с мертвой точки, коим является банальное ожидание. Он решил больше не задерживаться на том месте, где сейчас находился, а поспешил обойти дом, желая поскорее оказаться напротив кухонного окна, чтобы застать там Майю и как-то попытаться привлечь ее внимание.
Совершить задуманное оказалось куда сложнее, чем просто подумать об этом. Рыхлый глубокий снег между домом и забором собрался в высокие холмы, по которым шагать было просто невозможно. Передвигаясь ползком и морщась от неприятного ощущения, вызванного тем, что в рукава и за шиворот ему набивался снег, Говард все же преодолел эту незначительную дистанцию. Оказавшись у темного окошка, мужчина попытался встать на ноги, но тут же пожалел об этом: Говард провалился в рыхлый снег почти по пояс.
Услышав странный, едва различимый звук с улицы, Майя подошла к окну и внимательно присмотрелась. Сначала женщина абсолютно ничего не увидела, однако потом все же различила конвульсивно дергающийся силуэт какого-то мужчины. Судя по всему, он провалился в сугроб и пытался самостоятельно освободиться.
«Браин! – радостно подумала она, но потом отвергла эту мысль, различив приблизительное очертание одежды этого человека. Ни шапка, ни куртка не были похожи на те, в которых ушел из дома Браин. – Но кто же это тогда?»
***
Заглушив бензопилу, Браин положил ее на сани рядом с фонариком, а затем приподнял шапку и вытер рукавом куртки проступивший на лбу пот. Вернув головной убор в прежнее положение, мужчина взглянул на рукав и увидел, как влажные разводы прямо на глазах превращаются в тонкую корочку льда.
«Ничего себе! – подумал он, выдохнув в холод облако пара. – С каждым днем становится все холоднее. Если так и дальше пойдет, то вскоре на улице нельзя будет находиться больше пары часов… а может, и минут».
Еще до этого замечания, он уже было намеревался собираться домой, но теперь решил немного задержаться, чтобы спилить еще хотя бы парочку невысоких деревьев, которые было очень удобно распиливать на небольшие бревнышки. Снова взяв в руки бензопилу, мужчина зашагал в том направлении, куда устремлялся яркий луч его фонаря.
Ему не пришлось долго искать нужные деревца, потому как в парке их было очень много. Заведя пилу, он принялся у основания пилить ближайшее к нему дерево. Пока Браин занимался этой работой, мысли о семье так и кружились в его голове, невольно создавая мощный вихрь беспокойства. Он, сам не понимая от чего, почему-то очень волновался за жену и дочку. Как будто бы интуиция подсказывала ему, что у него дома что-то не так.
– Что ж такое! – воскликнул Браин, почувствовав, что амплитуда волнения удвоилась. – Я так больше не могу, мне надо срочно возвращаться обратно.
Наконец свалив то деревце, которое пилил, он поспешно начал кромсать его на бревнышки, а когда закончил делать это, собрал все дрова в кучу и принялся изготовлять вязанки, которые собирался сложить на сани и отвезти домой.
Примерно через час он закончил складывать дрова и был полностью готов покинуть это место и отправится к своему родному дому, по которому, в этой холодной тьме, так быстро успел соскучиться.
Запрягшись в сани и совершив всего лишь пару тройку шагов, Браин понял, что обратно ему идти будет намного сложнее, а значит и времени займет гораздо больше. Но он не расстраивался по этому поводу, так как радовался тому, что путь его направления уже определен. Теперь ему не нужно будет постоянно останавливаться, чтобы сверяться с компасом, потому что назад может возвращаться, двигаясь по своим следам.
***
Пока незваные гости в гостиной доедали остатки говяжьей консервы и друг с другом о чем-то шумно беседовали, Майя поставила табуретку напротив окна, с трудом поднялась на нее (у женщины болело ушибленное колено), и потянулась к форточке, чтобы открыть ее. Пусть Майя и не знала, кто был в сугробе за окном, но внутренний голос подсказывал ей, что она должна так сделать, если хочет сохранить свою жизнь и жизнь своей дочери.
Негромко щелкнув маленькой задвижкой, женщина прищурилась, испугавшись того, что мерзавцы могли услышать это ее действие и заподозрить неладное. Застыв, словно статуя в музее, она прислушалась к непрекращающейся громкой дискуссии неприятных мужчин и сразу же обомлела, сообразив, что они ее не услышали, а может, просто не обратили внимания.
Открыв форточку, Майя обернулась назад и заметила, что Луиза поглядывает в ее сторону. Прежде чем заговорить с незнакомцем, который притих за окном, женщина поднесла к губам указательный палец, велев девочке сидеть тише воды ниже травы.
Маленькая Луиза едва заметно кивнула головой и сразу же отвернулась, чтобы враждебная пара, бросив на нее очередной взгляд, не заметила чего-нибудь подозрительного.
«Молодец, моя умненькая девочка!» – мысленно порадовалась Майя и высунулась в открытое маленькое окошечко, располагавшееся в левом верхнем углу оконной рамы.
Сначала она не решалась заговорить, остерегаясь того, что это мог быть еще один член преступной банды. Хотя она так и думала, но все ж сомневалась в этом: неужели кто-то из них остался бы снаружи, зная, сколько в доме еды? Стал бы подельник голодать и мерзнуть на улице, пока его соратники наслаждаются теплом и уютом?
– Майя, это я – Говард, – вдруг шепотом произнес мужской силуэт в темноте.
Как только она услышала эти слова, у Майи перехватило дыхание, как обычно бывает в предвкушении какого-то чуда, а сердце забилось так часто, что к лицу прилила горячая кровь, от чего оно сразу же стало румяным.
– Что ты здесь делаешь?! – удивленно и одновременно радостно спросила женщина.
– Я принес продуктов, которые задолжал Браину, и хотел рассказать вам о преступниках-каннибалах, которые грабят дома и поедают людей в жилой части города… А они, оказывается, уже пришли к вам в гости!
– Я сама не понимаю, как могла попасться на уловку и открыть им входную дверь. Они обманом застали меня врасплох. Почему люди так быстро стали такими жестокими?..
Говард мог бы рассказать Майе пятнадцатиминутную лекцию на эту тему, но посчитал, что сейчас для этого не самое подходящее время.
– Я помогу вам спастись, если ты поможешь мне сделать это, – прошептал Говард.
Майя хотела было поинтересоваться, что от нее требуется, но резкий мужской голос, донесшийся из гостиной, прервал ее мысли.
– Чего ты там так долго возишься?! – рявкнул один из мужчин.
– Или тебе жизнь не дорога стала? – добавил второй и громко засмеялся.
Майя от неожиданности вздрогнула, а все слова застряли у нее в горле.
– Ответь им что-нибудь, – шепотом посоветовал Говард. – Скажи, что хочешь за раз принести им много еды. Думаю, их это немного успокоит.
Женщина кивнула другу семьи. Она знала, что он увидит этот жест, так как на кухне было немного света, который проникал сюда из гостиной: яркий костер, горящий в камине, хорошо и обогревал, и освещал большую комнату.
– Я сию минуту принесу вам много разных продуктов, – произнесла Майя.
– И захвати что-нибудь попить… Хорошо бы чистой воды.
– Но это совсем не значит, что мы будем возражать, – с усмешкой заговорил второй, – если ты вздумаешь принести нам что-нибудь покрепче.
Майя снова обратилась лицом к открытой форточке. Жар от ее лица наконец отступил, но щеки порозовели от холода.
– Это нам как раз на руку, – довольно прошептал Говард. – Пусть они напьются как следует. Не жалей спиртного, – посоветовал он смотревшей на него женщине.
Майя снова кивнула.
– Что еще от меня требуется? – спросила она, прежде чем вернуться к «гостям».
– Открой окно, но настежь не распахивай, иначе холод быстро проникнет в помещение и доберется до гостиной. Нельзя, чтобы эти негодяи догадались о чем-то. Когда выйдешь из кухни, закрой дверь – это тоже даст нам побольше времени, прежде чем ублюдки поймут, что в комнате становится прохладно. Скорее всего, они не так глупы и сразу уразумеют, в чем тут дело.
Майя выполнила все, что повелел ей сделать Говард, и с большой сумкой вышла из кухни в гостиную, закрыв за собой дверь.
– Зачем ты это сделала? – подозрительно глядя ей в глаза, спросил один из негодяев, когда она приблизилась к обеденному столу.
От страха женщина потеряла дар речи, но быстро пришла в себя, осознав, чем ей и ее дочери может грозить слабость в любом проявлении с ее стороны.
– Чтобы сохранить тепло в этой комнате, – ответила она и в подтверждение своих намерений обернулась и посмотрела на дочку, которая тихонько сидела в углу дивана.
Мерзкий тип, задававший компрометирующий вопрос, издевательски осклабился.
– Какая заботливая мамаша!.. Дай сюда, – потом рявкнул он и выхватил у женщины из рук сумку с провиантом. – Это что, все что осталось?! – скорчив недовольную рожу, нервно спросил он, однако потом внезапно внешне подобрел, увидев что-то среди продуктов. – А вот это мне по душе! – выразительно произнес он, вытащив из сумки бутылку с крепким спиртным напитком.
«Берите и жрите, сволочи, – улыбаясь, злоречиво подумала Майя, – что б вам, канальи этакие, дурно стало!»
– Чего лыбишься! – гаркнул другой, увидев улыбку на лице женщины. – Бери и наливай…
«С удовольствием!» – подумала Майя и взяла в руки презентованную ей бутылку со спиртным.
– Сегодня у нас праздник! – в один голос порадовались каннибалы, как оказалось, не брезгующие и выпивкой.
Когда Майя вышла из кухни и закрыла дверь, Говард, задержав дыхание, сразу же принялся раскачиваться взад и вперед, рассчитывая таким вот образом создать для себя в снежной ловушке дополнительное пространство, которое позволит ему быть подвижнее и, в конце концов, выбраться из этой снежной ямы.
Спустя минут пять, мужчина от интенсивных телодвижений почувствовал слабость во всем теле, но все ж выбрался из снежной западни и ползком начал подбираться к приоткрытому окошку. Оказавшись совсем рядом, он открыл его, быстро снял рюкзак и, встав коленями на подоконник, а также наклонившись, тихонечко поставил его на пол темной кухни.
Говард действовал практически на ощупь.
Когда он сказал Майе, чтобы та закрыла дверь, Говард совсем не задумался о том, насколько станет на кухне темно после этого действия.
«Но как бы там ни было, – подумал он, спуская с подоконника ноги на пол кухни, – главное – остаться незамеченным!»
Почувствовав под ногами твердую поверхность, он повернулся лицом к окну и, стараясь действовать предельно тихо, плотно запер его, задвинув все щеколды. Потом нагнулся, чтобы взять рюкзак с продовольствием, а после убрал его под кухонный стол, где до этого стояла другая сумка с продуктами, которую забрала с собой Майя.
Уже после нескольких глотков горячительного напитка, безбожники были навеселе и, о чем-то громко болтая, шумно посмеивались. Такое поведение разбойников пока что устраивало Говарда. Ему было спокойнее от того, что они в данный момент не проявляли излишнего внимания к Майе и Луизе. Лишь только иногда они подзывали хозяйку дома, чтобы та наполнила им стаканы.
«Похоже на то, что у них имеется какое-то чувство неполноценности, – подумал Говард. – Им почему-то очень нравится унижать кого-то. Возможно, какая-то детская травма, обострившаяся из-за событий, которые наступили после исчезновения солнца и наступления затянувшейся холодной тьмы», – мысленно рассуждал мужчина, поглядывая в крохотную щелочку между дверью и косяком.
Он был на сто процентов уверен в том, что Майя специально оставила этот зазор, чтобы он – Говард, мог наблюдать за происходящим в гостиной.
Может быть, на первый взгляд казалось, что времени у него еще предостаточно и, возможно, следует подождать, когда мужчины дойдут до кондиции, но Говард все ж решил, что излишнее ожидание провоцирует дополнительный риск. Кто знает, что любому из них уже через мгновение может прийти в больную голову.
«Нужно найти какое-нибудь оружие или, скорее, что-то похожее на оружие, а потом, как говорится, брать быка за рога. В данном случае двух быков», – мысленно рассуждая, поправился он.
Включив фонарик, он стал освещать пространство кухни, стараясь держаться подальше от двери: не дай бог, если кто-то из негодяев заметит через щель маячащий на кухне свет. Проблем потом будет больше, чем хотелось бы.
Говард всячески старался избежать излишних неприятностей.
Внезапно ему на глаза попалась большая сковородка, в которой легко можно было бы нажарить картошки на всю семью, если бы было электричество и можно было бы включить электроплиту. Рядом на кухонном столе он обнаружил крупный нож для разделки мяса.
«Это мне тоже понадобится», – подумал он и взял его в левую руку.
Потушив фонарь, который теперь ему был пока что не нужен, Говард убрал его в специальный карман на поясе, а затем схватил в правую руку сковородку, которая помимо значительных габаритов, имела достаточно приличный вес. Такой сковородой можно было запросто зашибить насмерть не только человека…
«Ничего в том страшного не будет, – мысленно сказал себе Говард, снова вернувшись к двери, – если я немного не рассчитаю вложенной силы при ударе. По крайней мере, любой из них это заслужил».
Наконец-то у него было оружие и не одно. Теперь оставалось лишь ждать удобного момента. Говард в большей степени ориентировался на то, что кто-то из парочки каннибалов, захмелев, потеряет бдительность и решит немного задремать или же просто чем-то отвлечется.
К счастью, ему не пришлось этого долго дожидаться.
Опустошив свой стакан, один из негодяев – тот, что сидел ближе к окну, поднялся со своего места, чтобы подойти к нему и снова выглянуть наружу.
Не оставалось никаких сомнений: они ждали возвращения Браина. Именно по этой самой причине все еще и не прикончили Майю с Луизой, решив потом лишить жизни всех сразу, прежде, наверняка, поиздевавшись над всеми всласть.
Когда мужчина приподнял жалюзи и наклонился, чтобы выглянуть на улицу (уж не понятно, что он там намеревался в темноте увидеть, кроме части двора и запертых ворот), но Говард больше ждать не намеревался. Его терпение уже давно закончилось.
Покрепче сжав в ладони ручку сковороды, он выскочил из кухни с невероятно громким воплем. Таким вот образом Говард рассчитывал обезоружить разбойников. А через мгновение, оказавшись возле одного из них – того, что остался сидеть за столом, потягивая выпивку, – замахнулся здоровенной сковородкой над головой каннибала, выпучившего на него ошалелые глаза, и с силой ударил.
«Дзинь» – глухо разнеслось по гостиной.
После чего разбойник с разбитой головой со стула свалился на пол, напрочь потеряв сознание.
Дружок обезвреженного подельника, громко выругавшись самым бранным словом, которое не пропустит в печать даже самое эксцентричное издательство, вытащил из кобуры охотничий нож с зазубринами и, оскалившись, стал надвигаться на Говарда.
Бросив взгляд на сковородку в своей руке, Говард сразу сообразил, что это оружие ему теперь мало чем поможет. Он швырнул ее в сторону оппонента, но тот благополучно увернулся, а сковорода, ударившись о стену, упала на пол. Вспомнив про нож, который все это время был у него в левой руке, готовый к драке Говард перекинул его в правую, и встал в оборонительную стойку.
– Давай, мерзавец! – сквозь зубы процедил он. – Сейчас посмотрим, на что ты способен.
– Я вырежу твое сердце, – рыкнул озлобленный каннибал, – и, разрывая зубами, буду пожирать его на твоих глазах. Я позабочусь, чтобы ты был еще в сознании, дабы «насладиться» этим зрелищем.
Говард ничего не ответил ему. Он лишь приподнял перед собой левую руку и подозвал негодяя к себе классическим движением смеженных пальцев.
Ощутив необычайный прилив сил во всем своем теле (причиной чего была ярость, но, скорее всего, алкоголь, хорошо всосавшийся в кровь), каннибал бросился на противника, по пути замахиваясь охотничьим ножом.
Майя испуганно вскрикнула, прижав к своей груди головку маленькой Луизы, когда зазубренное лезвие негодяя разрубило перед собой воздух. Он даже сам этого никак не ожидал. Разбойник был уверен на все сто процентов, что поразит неприятеля ножом прямо в область грудной клетки.
Однако Говард оказался куда проворнее излишне самоуверенного злодея.
Он отскочил в сторону почти за секунду до того, как острие ножа успело коснуться его тела.
Тем не менее на куртке остался небольшой порез, что, в прицепе, и вызвало большое негодование Говарда.
– Ах ты, сволочь этакая! – выругался Говард, увидев на куртке порез.
После услышанного, каннибал хотел было развернуться и с размаху ударить оппонента кулаком левой руки по лицу, но внезапно загнулся от боли, которая резанула у него в боку.
Говарду, в свою очередь, не потребовалось наносить противнику больше одного удара, чтобы вывести того из равновесия. Завизжав от боли, словно резаная свинья, каннибал выронил из ладони охотничий нож и с грохотом свалился рядышком со своим контуженым подельником.
Из раны негодяя хлестала багровая кровь, заливая поверхность пола рядом со столом, а в кулаке у взвинченного Говарда находился кухонный окровавленный нож. Закончив орать, раненный разбойник замолк и тяжело задышал.
Почувствовав на своем лице теплые капли чьей-то крови, а также ее металлический аромат, второй каннибал, стукнутый по голове сковородкой, пришел в сознание. Увидев перед собой тяжело дышавшего соратника, он дернулся, и собирался было вскочить на ноги, но помедлил, заметив перед своим носом острый кончик окровавленного кухонного ножа. Приподняв глаза, напуганный мерзавец уставился в равнодушные глаза Говарда.
– Забирай своего дружка, – грубо сказал он дрожащему людоеду, – и уматывайте отсюда ко всем чертям, пока я вас самих на сосиски не порезал!
Мужчина закивал головой, а потом, пошатываясь от головокружения, принялся поднимать на ноги своего соратника, лицо которого после полученного ранения заметно побледнело.
Говард проследил за ними взглядом до самой двери.
Прежде чем выйти на улицу, тот, у которого не текла из бока кровь, повернулся и нагло заявил:
– Он же, скорее всего, умрет, если ему не оказать помощь. Дайте хотя бы бинты, чтобы я мог сделать ему перевязку.
Говард ушам своим не поверил. В нем снова начала закипать кровь.
– Ничего страшного, выкарабкается как-нибудь. Такие, как вы оба – живучие как тараканы, переживете даже еще одну ядерную войну, если таковая когда-нибудь еще будет. А если все же подохнет твой дружек, то ты точно в ближайшие дни не умрешь с голоду. Ведь так? Я знаю, кто вы такие… ублюдки!
– Но… – что-то еще хотел было сказать разбойник, однако Говард прервал его.
– Лучше подобру-поздорову уносите свои ноги как можно дальше отсюда. Не завидую я вашей участи…
На лице каннибала явно высветился вопрос: «О чем ты говоришь, твою мать?!»
– Когда вернется хозяин этого дома и узнает, что тут произошло… Короче говоря, вы станете чем-то вроде корма для диких животных. Он не успокоится, пока не найдет вас обоих и не прикончит.
Когда недруг приоткрыл входную дверь, чтобы выйти во двор, Майя быстро вскочила с дивана и, раскрыв нараспашку дверь, вбежала на кухню. Вскоре она появилась в гостиной, держа в руке большой рулон бинта и перекиси водорода. Женщина, обойдя пролитую на пол кровь, подошла к столу и положила на него медицинские принадлежности.
Говард молча проследил за тем, как парочка злоумышленников развернулась и подошла ближе, чтобы взять медикаменты.
Потом друг семьи все же не выдержал и сказал, обращаясь к мужчине с ножевым ранением:
– Скажи спасибо этой доброй женщине, возможно, она подарила тебе вторую жизнь.
Мужчина в ответ что-то булькнул. Может быть, это были слова благодарности, сложно было определить наверняка. Потом парочка вышла во двор, оставляя за собой выразительный след капающей крови.
Прежде чем они успели скрыться за воротами, Говард, намереваясь запереть дверь, выкрикнул им вслед:
– Забудьте дорогу к этому дому! Имейте в виду, что в следующий раз так легко не отделаетесь.
Можно было с уверенностью утверждать, что каннибалы отлично усвоили урок, который преподал им Говард. У них больше не было никакого желания продолжать свою преступную деятельность. Они оба твердо решили, что если после полученных травм по истечению следующего месяца останутся в живых, то кардинально изменят свое отношение к жизни. Закрыв за собой железные ворота, они оба ушли прочь, чтобы больше никогда сюда не вернуться.
Им была очень дорога собственная жизнь.
***
Прежде яркий луч фонаря Браина теперь заметно потускнел. Нет, батарейки в нем были еще хоть куда, но промозглый холод с каждым часом все сильнее замораживал контакты, что могло привести устройство в полную негодность. Этого Браин боялся больше всего: запасного фонарика у него с собой, к сожалению, не было. Чтобы сберечь осветительное приспособление и продлить тем самым срок его службы, он время от времени останавливался на пару минут, чтобы отогреть, засунув его под верхнюю одежду и прижимая к горячей груди.
– Пора идти… – пробурчал он себе под нос во время очередной такой непродолжительной остановки.
Вытащив из-под куртки фонарь и включив его, он собирался было зашагать дальше, но внезапно услышал подозрительный хруст за спиной. Несложно было догадаться, что явно кто-то очень тяжелый через темноту шагал к нему по оледеневшему снегу, который сверху был покрыт мягким холодным «пушком».
Браин уже успел покинуть территорию небоскребов и находился сейчас в пустынном промежутке между офисной и жилой частью города. Так как здесь не было почти никаких строений, ветер, который пару месяцев назад бушевал тут, превратил глубокий снежный настил в незамысловатую прослойку. Прямо под пушистым снегом находилась твердая корка тонкого льда – он-то и хрустел под ногами.
«Довольно-таки странная походка. Человек так шагать не может!» – подумал Браин и внимательно присмотрелся вдаль, насколько хватало света его фонаря.
Возможно, кто бы это ни был, он давно преследует Браина, который из-за громкого хруста собственных шагов не замечал преследователя, а может быть, и преследователей. Мужчине стало не по себе. Пусть он пока что и не видел никого, однако шаги приближались. Складывалось неподдельное впечатление, что этот – некто, совсем не остерегается его – Браина, не чувствует никакой опасности.
А вот сам Браин ощущал не только тревогу, но и подступающий страх.
– Этого еще не хватало! – взволнованно проговорил он, увидев крупногабаритного зверя с голодным оскалом, вышедшего из темноты на свет его фонаря.
Белоснежная шкура медведя свисала с торса животного, словно кожные складки у прежде толстого человека, который недавно прошел курс липосакции. Пусть белый медведь и был сильно истощен, тем не менее выглядел он все еще достаточно внушительно и мог бы запросто переломить человека напополам.
– Но почему именно мне так повезло?! – прошептал Браин и посмотрел на черное небо, словно обращался с вопросом не к самому себе, а кому-то еще.
И это, кстати говоря, было весьма странно, ведь в Бога в новом мире не верили, потому что не хотели верить в то, что не может быть научно подтверждено.
Сменив оскал на заинтересованность, белый медведь, принюхавшись, подергал своей мордой и в предвкушении прищурил глаза. Браин же, в свою очередь, отдернул воротник куртки и тоже попытался к себе принюхаться, подумав, что от него, возможно, чем-то разит, что и привлекло к нему внимание этого хищника.
Ничего необычного его собственное обоняние не уловило.
«Странно!» – подумал Браин и взглянул на зверя, который продолжал получать удовольствие от запаха пищи.
И этой пищей был сам Браин.
Он почти сразу это осознал. А произошло это в тот момент, как только медведь, сорвавшись с места, побежал на него. Бросив веревку от саней на снег, мужчина рванулся навстречу к «смерти». Нет! Он не собирался оспорить превосходство физической силы зверя в рукопашной схватке. По меньшей мере это было бы весьма глупо. Браин бежал не к самому белому мишке, а к своим саням, на которых лежала высокая куча связанных дров.
Измученное голодом животное пришло в ярость, когда осознало, что человек не собирается сдаваться без боя. Он будет прятаться, убегать, всячески сопротивляться, лишь бы, в конечном счете, остаться в живых. Найдя в себе сил, чтобы встать на задние лапы, медведь выпрямился и стал почти в два раза выше самого Браина.
«Похоже на то, что передо мной совсем уже взрослая особь! – подумал мужчина, осматривая животное снизу вверх выпученными глазами. – Если я и впрямь останусь жив после такой неожиданной встречи, то буду считать себя на редкость счастливым человеком».
Медведь снова заревел, но на этот раз намного громче, из-за чего у Браина еще больше усилилось сомнение в своей удаче.
– Нет, ничего у тебя не получится, дикая тварь! – выкрикнул он, чтобы медведь понял, что человек, который ему попался, не из робкого десятка.
Если бы у Браина никого не было, он вряд ли стал бы так неистово сопротивляться: мысль о жене и маленькой дочери придавали ему сил, которые неоткуда черпать одинокому человеку, если, конечно, этого человека не зовут Говард. Однако такие люди, как Браин, могут быть сильными только в том случае, если кому-то очень нужны.
Медведь всей своей массой навалился на сани с дровами, за которыми прятался Браин, и после нескольких попыток, сопровождающихся диким ревом, перевернул их. Все вязанки посыпались на мужчину, не удержавшегося на своих ногах и упавшего в снег.
«Ну, вот и все! – трагично, с иронией подумал Браин, лежа на холодном снегу под кучей напиленной самим же древесины. – Бесполезно претворяться мертвым…»
Рев животного внезапно прекратился, после чего стало невыносимо тихо – слишком тихо. Браин мог бы подумать, что животное все же решило оставить его в покое, но он, к сожалению, был прагматиком, а не фантазером с богатым воображением. Он знал, что голодное животное никогда, ни при каких обстоятельствах не упустит даже малейшую возможность убить, ради того, чтобы насытиться.
Люди тоже недалеко ушли от диких зверей.
Истинные мысли Браина, можно так сказать, материализовались, как только он услышал приближающиеся тяжелые шаги, не спеша хрустящие по снегу. Белый медведь, как и предполагал сам Браин, никуда не делся, а лишь на время притих, наверняка для того, чтобы снова принюхаться и облизнуться, ощущая в непосредственной близости «кусок свежего мяса».