Сандра, храм небесного света.
Ночная темнота едва начала сходить с высоких гор вдали, Сандра всегда любила наблюдать за этим зрелищем. Свет медленно наступал на окутанные мраком леса, одновременно освещая небольшие каменные дома, где жили духовные последователи храма небесного света. Для Сандры рассвет всегда значил больше, чем просто восход солнца над горизонтом, она всегда сравнивала это с новым началом и новой жизнью, которая приходит вместе с первыми лучами солнца. Разве не чудо, когда деревья, способные навести страх в темноте, обретают красочный окрас самых разных цветов радуги, красивый окрас, способный вселить надежду на то, что в жизни каждого, как и в это утро, ещё настанет рассвет. Надежда действительно чем-то похожа на свет, если надежды нет, то во мраке постепенно будут исчезать все краски в душе, доброта и счастье скроются, смиренно дожидаясь пока в душе вновь засверкает хоть один лучик. Потому, как её учили в храме: нет человека, у которого бы не было светлых чувств, есть люди у которых попросту померк свет надежды в душе.
Внезапно, утреннюю тишину нарушила почтовая птица, судя по тому, как она едва двигала крыльями, скорее всего этот белокрыл заблудился в ночи или того хуже. Только заметив замученную птицу, настоятельница тут же поднялась и подставила руку, на которую бедная птица точно «упала», уж настолько она измоталась.
– Кто же тебя так отправил… – сочувственно проговорила настоятельница, прижав птицу к себе.
Белокрыл прижался, словно нашел спасение в объятьях Сандры, это настолько её поразило, что она даже забыла о письме на какое-то время. Только потом, когда бедная птица успокоилась, настоятельница начала понимать что если белокрыл прилетел утром, значит, отправили его ночью, а это делается только в крайнем и очень важном случае.
Внимательно рассмотрев футляр для писем, прикреплённый к когтистой лапе белокрыла, настоятельница заметила вычерченный синий крест. Она не знала значения этого креста, но что странно, на месте, где он изображен, всегда находился знак важности послания. Считалось, что три черты это крайне важное послание, а одна черта, это, конечно, тоже важно, но больше походит для обычной, не самой значимой новости. Можно предположить, что крест это неумело прорисованные две черты, но как не посмотри, на линиях нет ни одного лишнего изгиба, а пересекаются они ровно посередине.
Окончательно убедившись, что отправитель действительно хотел нарисовать крест, Сандра решила побыстрее показать послание главе. Хоть это и выглядело очень странным, её не покидало ощущение, что в письме написано что-то важное. Неспроста же птицу отправили именно ночью. Несмотря на свой ум и большой размах крыла, белокрыл мог с лёгкостью стать добычей для огромных хищных птиц, которые охотятся исключительно в темноте.
Храм небесного света хоть и находился на горе, но не являлся крепостью, тут не строили ни стен не ворот. Среди высоких небесных пустот виднелась лишь уложенная гладкими камнями земля, пару десятков маленьких каменных домов и большое святилище, в котором проводились трапезы, а также селились ищущие кров. Глава храма жил в одном из ничем непримечательных домов и для того, чтобы к нему добраться, настоятельнице потребовалось не больше минуты. Фадеон уже не спал, поэтому Сандра не стала лишний раз беспокоить белокрыла, пытаясь достать письмо, а отправилась к главе прямо с ним. Похоже, какое бы животное она ни взяла в руки, все как один к ней тут же «привязывались», и эта посыльная птица не исключение.
С самого утро в храм небесного света приходили люди со всей округи за лечением и мудрым советом, прихожан даже не останавливал трудный и долгий путь по лестнице. В последнее время их стало настолько много, что некоторые даже оставались на ночь, лишь бы дождаться своей очереди. Вот и сейчас, не успела настоятельница подойти к двери, как услышала чей-то незнакомый голос за дверью главы.
– Вы должны ему помочь, у меня нет ни одной монеты в кармане, но я отдам всё, что есть, если кто-нибудь из вашего храма спустится и посмотрит рану, – умоляющим тоном говорил кто-то за дверью.
– Успокойтесь и по порядку объясните, что случилось, – ответил глава, а затем, услышав стук в дверь, после небольшой паузы громко проговорил: – войдите.
– Извините Фадеон, я не помешала? – проговорила Сандра, торопливо перешагивая через порог.
Главный настоятель храма не только проснулся, но и уже оделся в свою бирюзовую мантию. Видимо, ему довелось проснуться даже раньше, чем Сандре. Он сидел напротив какого-то незнакомого мужчины среднего возраста в старой потрепанной одежде, и, несмотря на сонливость, пытался внимательно его выслушать. Похоже, этот мужчина столь торопился поговорить с Фадеоном, что тому даже пришлось отложить утреннюю трапезу, судя по одиноко стоящей миске еды на каменном неаккуратном столе. Кроме миски, в доме главы так ничего и не изменилось, всё такая же лежанка набитая сеном, такие же неухоженные каменные стены и такая же скрипучая дверь.
– А… это ты Сандра, – спокойно проговорил главный настоятель, а затем увидел белокрыла и тут же поменялся в лице. – Что случилось, откуда птица?
– Я не знаю, но, похоже, её отправили ночью, – торопливо отвечала Сандра. – А ещё у неё вместо знака важности нарисован какой-то крест.
– Что, крест!? Не может быть, – едва ли не моментально вскочил на ноги главный настоятель, а затем торопливо подошел к Сандре. – Это мог отправить только Елифан из ордена познания. Мне срочно нужно в закрытую комнату святилища, чтобы его расшифровать, – говорил Фадеон, аккуратно перенимая птицу. – Прошу прощения, – вновь обратился он к незнакомцу. – Мне придётся покинуть вас ненадолго, обратитесь со своей просьбой к сестре Сандре, она обязательно поможет.
– Фадеон, что-то случилось? – в недоумении спросила Сандра.
– Помоги нашему гостю, мне нужно, чтобы меня никто не беспокоил, – твёрдо ответил главный настоятель и торопливо ушел с птицей в руках.
– Неужели вы и есть та прорицательница Сандра, о которой я так много слышал? – с неподдельным восторгом проговорил незнакомец, торопливо приближаясь к Сандре.
На памяти настоятельницы это второй раз за много лет, когда Фадеон показал своё беспокойство, первый раз был, когда на одного из последователей храма напали и бесчестно забрали все скопленные пожертвования. Тогда переживания главного настоятеля были понятны, но сейчас… Сандре оставалось только догадываться, что написано в этом письме и что означал тот крест. За восемь лет нахождения в храме Сандра стала ближайшим помощником Фадеону и без труда может определить его эмоции, как бы он их ни скрывал. Тут явно случилось что-то очень плохое… что-то более страшное, чем даже нападение на братьев храма.
При всей тревоге, что поселилась в душе настоятельницы, она не могла и не хотела отказывать в просьбе прихожанину. Он нуждался в немедленной помощи, поэтому всего за секунду Сандра выкинула лишние мысли из головы и после небольшой паузы продолжила, как обычно скрывая в тоне даже тень волнения.
– Не верьте слухам, никакая я не прорицательница. Скажите, как вас зовут?
– Меня зовут Альневер, – тут же ответил прихожанин.
– Хорошо Альневер, что у вас случилось? – однотонно говорила Сандра.
– Я живу в деревне у подножья горы. Ночью моего сына ранил какой-то зверь в ногу и вскоре рана начала чернеть. Я беден, поэтому ни один лекарь не хочет мне помочь, – спешно рассказывал прихожанин, а затем с умалением проговорил. – Помогите мне, я отдам всё, что у меня есть.
– Где сейчас ваш сын?
– В деревне, он уже несколько часов без сознания.
– Тогда поскорей отправимся в деревню, – тут же зашагала к выходу настоятельница. – А насчёт оплаты не волнуйтесь, странно, что вы не знаете, мы помогаем всем без исключения совершенно безвозмездно. Все пожертвования делаются добровольно и нам этого более чем достаточно.
– Спасибо вам Сандра, не знаю, как вас отблагодарить. Слышал что ваш храм помогает всем, но насколько мне известно вы редко спускаетесь в город.
– Вы правы, – придерживая дверь и дожидаясь, пока Альневер выйдет, объясняла Сандра. – Спускаться в деревню без разрешения духовного наставника против правил храма, но как вы видите на мне бирюзовая мантия, я и есть одна из этих наставников.
– Тогда спасибо ещё раз за вашу доброту, я был почти в отчаянии…
– Доброта не только помогает другим, но и спасает душу самого добродетеля, – говорила настоятельница, торопливо шагая по гладким камням в сторону широкой отделанной лестницы. – Мы помогаем безвозмездно, но пообещайте, что и вы поможете, когда к вам придёт нуждающийся.
– Раньше я всегда старался помочь, – припустил глаза прихожанин. – И вот чем это обернулось… я запустил раненного, едва ли не умирающего путника в дом, а он, как только выздоровел, обобрал меня до нити. Ничего не оставил.
– Мне очень жаль, что с вами такое случилось… – искренне проговорила Сандра. – Видимо, вы держите много зла на этого путника.
– А как же иначе. Знал бы, где сейчас этот ворюга, то приложил бы все силы, чтобы только увидеть его на виселице.
– Рано или поздно каждый получит по своим заслугам, но какой бы человек ни был, смерть это слишком, она не отнимает человека у мира, она отнимает целый мир у человека. Пожалуйста, просто забудьте об этом путнике и живите дальше. Не держите зла на него, в первую очередь оно отравляет душу вам.
– Сандра, неужели вы предлагаете его простить!? И это после того что он сделал?
– Может быть… несмотря на одежду, по вашим манерам видно, что вы росли в достойной семье, а вот некоторым повезло меньше. Я не знаю лично того человека, который вас обокрал, но уверенна он начал делать плохие поступки не от хорошей жизни. Многие люди, которые делали зло, приходили ко мне с искренним желанием начать новую жизнь, и постоянно я убеждалась в том, что они начали творить зло, после того как зло сотворили с ними.
– Это не оправдывает их поступки, – едва сдерживаясь, твёрдо проговорил прихожанин.
– Это помогает их понять, а не оправдать. Понимая, будет легче отпустить злобу или даже простить.
– Даже не буду пытаться понять такой поступок, когда на добро, вместо благодарности, отвечают злом. Большей подлости я не в силах представить.
– Я не буду вас ни в чём убеждать, вижу, как вам неприятно разговаривать на эту тему. Просто знайте, светлые чувства никогда не приживутся там, где злоба и ненависть. Озлобленность рождается от несчастья, но она же, не даёт человеку вновь быть счастливым.
– Ваши слова очень мудры Сандра, мне не соврали когда говорили, что вы видите людей насквозь. Из уважения к вашим наставлениям я постараюсь отпустить зло, но простить этого вора я никогда не смогу.
– Позвольте попросить вас лишь об одном Альневер, мне понятна ваша обида на того человека, но хотя бы не закрывайтесь от просьб нуждающихся. Понимаю, добротой можно не раз обжечься, однако если вы будете находить людей ценящих добрые дела, то она вам воздастся в ещё большем размере. Сделайте добро, и вы сами почувствуете, как на душе станет легче и светлей, я считаю даже это более чем достойная награда.
– Хорошо настоятельница, вы действительно правы. Просто всё так навалилось… извините за мою грубость.
– Нет, что вы, – внезапно перебила Сандра. – Сейчас говорили не вы, а ваша обида на того человека. В этом нет ничего постыдного, любому было бы обидно поступи с ним так же.
– И вам тоже? – Внезапно спросил Альневер.
– И мне в том числе, правда, такие чувства надолго бы не прижились. События в моей жизни не раз пытались меня озлобить, и не только меня, но и почти всех последователей нашего храма. Фадеон считает это испытаниями на прочность духа, если человек силён духом, то он не озлобится, как бы с ним не поступили. Искренне простить намного труднее, чем возненавидеть.
– Я очень надеюсь, что вы не наткнётесь на действительно злых людей Сандра. Мир слишком чёрн, и пока вы не станете с этим черным миром одного цвета, он никогда вас не примет, – с тенью злости проговорил Альневер, словно сам всё это познал на своём опыте. – Хотя вы, конечно же, скажите что всё не так, и на самом деле мир полон доброты и взаимопомощи…
– Возможно, в чём-то вы и правы, я не отрицаю, – задумалась на миг настоятельница. – Вы удивительно складно говорите, в наше время мало осталось столь знающих людей.
– Как вы и заметили Сандра, я вырос в достойной, и не самой бедной семье. А так же обучали меня не последние по уму люди. Там, среди знати, я видел настоящий мир, полный лжи и лицемерных улыбок. В постоянной борьбе за власть они применяли любые грязные методы. Мне повезло, я сумел сбежать после того, как нас оклеветали, а вот моей семье повезло меньше, – всерьёз заговорил Альневер, с неподдельной твёрдостью в словах. – Может в вашем храме и ценят доброту, но храм это не целый мир.
– Вы так свободно говорите о мире, словно знаете лично всех людей в нём. Может вы и правы в том, что мир меня не примет, но я к этому и не стремлюсь. Цель нашего храма менять мир в лучшую сторону, и мы не собираемся быть частью того мира, который нас в корне не устраивает. У мира, где на зло, отвечают ещё большим злом – нет будущего, в конечном итоге он изничтожит сам себя.
– Хм… до чего же интересная мысль, – задумался Альневер. – Никогда бы раньше не подумал, что ваш храм обитель настолько глубоких мыслей…
– Я рада, что вы меня поддерживаете.
Фадеон, закрытая комната святилища.
– Так я и думал, – проговорил главный настоятель, дочитывая то самое письмо из ордена познания. – Ещё мой отец говорил, что это скоро произойдёт.
Не успел Фадеон подняться со стула, как тут же услышал настойчивый стук в дверь. Это, скорее всего, был писарь, главный настоятель попросил его зайти, когда относил белокрыла в специальный дом для посыльных птиц.
– Проходи, – негромко крикнул Фадеон.
Спустя несколько секунд после приглашения, дверь открылась и в небольшую комнатку зашел один из последователей храма. По виду ему едва стукнул второй десяток, но, несмотря на это, он уже в совершенстве овладел грамотой, а его почерк был лучше, чем у любого настоятеля. В отличие от Фадеона и Сандры, он занимал пост обычного послушника и ходил в свободной серой туники без рукавов. Звали его Демьян, и пусть ему требовалось ещё многое постичь, главный настоятель доверял ему и относился как к младшему брату.
– Демьян, мне нужно чтобы ты написал зашифрованное письмо Елифану, оно крайне важно, поэтому будь как можно аккуратней, – проговорил главный настоятель, едва Демьян закрыл дверь.
– Хорошо, я понял, – чётко ответил послушник, понимая, что если так говорит Фадеон, то дело действительно важное.
Не теряя ни секунды времени, послушник приготовил чернила и сел за специальный стол. Длилось это недолго, но даже этого хватило, чтобы Демьян осознал не только важность происходящего, но и заметил сильную взволнованность главного настоятеля. Обычно Фадеон скрывал свои эмоции, но сейчас ему было явно не до этого, он смотрел в одну точку и безмолвно о чём-то думал.
– Я готов, – негромко напомнил о себе послушник.
– Ах, да… да… – вышел из мыслей главный настоятель. – Дай мне немного времени. – Добавил он, и, поднявшись со стула, начал ходить по комнате, пытаясь собраться с мыслями.
Фадеону, конечно же, было что сказать, благодаря отцу он знал о пророчестве даже больше, чем сам Елифан, однако все эти знания были не его. Главный настоятель лишь перенял их, не осознавая и капли вложенного туда смысла. Когда Камврит умирал, его именно это и беспокоило: он посвятил полжизни изучению пророчества, но не смог до него дожить, и не смог подготовить к нему сына.
– Начинай записывать, – набрался уверенности Фадеон. – В том, что пророчество правдиво у меня никогда не было сомнений. Как участник совета трёх, я, и мои последователи, готовы всячески содействовать вашим решениям в эти нелёгкие времена. Настал переломный момент Елифан, теперь наши судьбы и надежды в руках людей, что описаны в пророчествах. Эти люди живут среди нас и даже не догадываются о своём предназначении, однако в них есть что-то особенное, что-то, чего нет в других. Нужно найти этих людей как можно скорее, ведь только они смогут предотвратить падение мира в беспросветную пропасть, – неторопливо говорил главный настоятель, ожидая, пока Демьян всё запишет. – Что касается Сандры, насчёт неё был уверен не только я, но и Камврит. Поговорите с ней и вы убедитесь, что она действительно одна из них. Правда в её прошлом есть то, что я могу сказать только лично тебе Елифан, об этом не должны знать даже самые близкие и преданные люди.
– Я всё записал, главный настоятель. Мне нужно около получаса чтобы всё зашифровать, – сказал Демьян, а затем аккуратно поинтересовался. – Извиняюсь за своё любопытство, но о каком пророчестве идёт речь? И причём здесь сестра Сандра?
– Не забивай себе голову, я лишь передаю слова отца. А теперь приступай к зашифровке, у нас мало времени.
Сандра, деревня у подножья горы.
– Вот, тут наш дом, – сказал Альневер, а затем, присмотревшись, добавил, ускоряя шаг. – Почему там отрыта дверь!?
– Неужели опять воры? – изумлённо проговорила настоятельница и тоже ускорила шаг.
Дом находился на окраине деревни и по виду пребывал в ужасном состоянии: доски едва не разваливались от сырости, а от окон не осталось даже створок. В таком доме просто невозможно жить, от дождей он наверняка не защищает, да и от холодов тоже, если кто и забрался бы в него, то только бездомный, посчитав дом заброшенным.
Альневер добежал до двери первым, но вместо того, чтобы схватить вора, лишь бездвижно замер посреди порога. Настоятельница, конечно же, не понимала в чём дело и в этот момент у неё были не самые лучшие мысли, однако когда она добежала, то увидела человека из нейтральной гильдии охотников. Эта гильдия почитается почти во всём мире, и маловероятно, что её последователи могут быть ворами. За один выполненный заказ охотник получает золота больше, чем стоит весь этот дом вместе взятый. Особенно сейчас, когда из лесов выходит всё больше опасных зверей…
– Кто ты такой, и что тут делаешь!? – наконец заговорил Альневер.
– Приветствую, меня зовут Севастьян, – повернувшись, доброжелательно ответил, молодой, высокий, незнакомец. Он стоял на колене и похоже обрабатывал мальчику рану какой-то мазью. – Я услышал, что в деревне кто-то искал лекаря из-за раны, и именно поэтому я тут.
В том, что Севастьян из нейтральной гильдии охотников сомневаться не приходилось, у него был огромный лук, а на накидке красовалась вышитая пустынная гончая, символ этой гильдии. Но вот что действительно поражало, так это его возраст, по виду Севастьяну едва стукнул второй десяток. Для охотника столь почётного ордена этого слишком мало. Обычно, туда берут людей опытных, которые даже оставшись совершенно одни в ночном лесу смогут там выжить и не потерять рассудок.
– Значит… вы лекарь? – всё ещё не придя в себя, спросил Альневер.
– Не совсем… – ответил Севастьян продолжая обрабатывать рану. – Хоть я и охотник, нас учат делать противоядия и обрабатывать раны. Сейчас мы охотимся на одного очень опасного зверя, чей яд на когтях вызывает паралич. Я опасался, что это ранение именно от него. В таком случае вам бы смог помочь только человек из нейтральной гильдии охотников.
– Но сейчас-то опасности нет? – неуверенно спросил Альневер, проходя в дом.
– Нет, это был обычный крысоед. Ничего опасного, если рану вовремя обработать, что вы, к сожалению, не сделали. Сейчас ваш сын без сознания именно из-за этого, у крысоеда тоже есть яд, хоть и не смертельный.
– Спасибо вам, не ожидал, что помощь придёт из столь почётной гильдии…
– Я лишь хотел удостовериться, не тот ли это зверь, которого мы ищем. Правда, удостоверившись, я не смог бросить паренька в таком виде. Знал бы, что вы приведёте Сандру из храма, то не тратил бы время.
– Вы меня знаете? – Вступила в разговор настоятельница, всё ещё находясь около порога.
– Наслышан, если быть точнее, – поправил охотник и поднявшись на ноги, пошел к выходу. – За жизнь паренька можно не беспокоиться, но впредь не выпускайте его далеко от дома. Пусть ему даже и шестнадцать, в последнее время из глубин лесов выходит всё больше опасных зверей. Попадись ему один из таких, скорее всего он бы не выжил, – договорил охотник и ушел, не обронив ни одного лишнего слова.
– Дайте я всё же на него взгляну, – проговорила настоятельница и торопливо подошла к лежащему на ветхой кровати мальчику.
Как Сандра и думала, охотник оказался довольно умел во врачевании. Хоть мальчик и был ещё слаб, его жизни действительно ничего не угрожало, в этом она убедилась в ходе осмотра, который продлился не больше минуты. Во время осмотра настоятельница полностью сосредоточилась на мальчике и не замечала, что происходит у неё за спиной. Однако в это же время Альневер бесшумно закрыл дверь, взял нож из тайника, и как только настоятельница обернулась, закончив осмотр, то этот нож тут же оказался приставлен к её горлу. От неожиданности Сандра отскочила назад, неуклюже сбив рукой подсвечник на тумбе, но сзади была стена, к которой вскоре она оказалась прижата.
– Этот кулон… – тут же изменился в лице Альневер, взяв в руки кулон с шеи настоятельницы. – Не может быть… это просто невозможно. Я помню его как сейчас…
– О чём вы Альневер, отпустите меня сейчас же, – попыталась вырваться Сандра, из последних сил оставаясь спокойной.
– То же имя, та же внешность, и тот же кулон… Я до последнего себя убеждал что ошибаюсь, принцесса Сандра. Ты даже имя не додумалась сменить, – всё более придавливая настоятельницу к стене, продолжал Альневер. – Это ты отравила короля восемь лет назад, а затем сбежала! Это из-за тебя мою семью казнили! – говорил он с кровожадными глазами, по виду готовый от злобы изрезать на куски всё что видит.
– Альневер, пожалуйста, остановитесь! Вы меня с кем-то путаете! – задыхаясь от страха, объяснялась Сандра.
– Путаю!? – ещё больше взвёлся Альневер и левой рукой начал душить настоятельницу. – Наша семья была одна из немногих, кто приглашался на званые вечера. Я прекрасно помню, как ты тогда выглядела и ещё лучше помню этот кулон! Восемь лет назад, когда ты отравила короля и тебя отправили в заключение, на караван напали разбойники и ты просто пропала. Оказывается, всё это время ты пряталась в нейтральных землях прямо у меня под носом! Сознайся сейчас и быть может доживёшь до суда!
– Не понимаю о чём вы… – задыхаясь уже не только от страха, но и от удушья, проговорила Сандра.
– Что ж, я тебя предупреждал, – холодно и одновременно озлобленно сказал Альневер, а затем без капли сомнений занёс нож для удара.
– Остановись! Да я действительно из рода Вилгред! Но я не отравляла своего отца! Это ложь! – нисколько уже не сдерживаясь, попыталась прокричать прорицательница, но воздуха оказалось слишком мало.
– Так вот значит как, наконец-то ты призналась, – злобно продолжил Альневер, в самый последний момент остановив удар. – Теперь я верну честь семьи, ради сына, ради всех кто тогда погиб. Весь мой род опорочили, обвинив в пособничестве твоему побегу! – говорил он, всё больше сжимая шею настоятельницы, теперь она даже говорить не могла.– Ты что думала, если спряталась в храме на нейтральных землях, то правосудие тебя не найдёт?! Наставница храма? Да ты лицемерная тварь! – выкрикнув в полный голос, со всей силы ударил он кулаком в живот.
– Отпусти её! – внезапно послышался голос за спиной Альневера. Из-за своего невысокого роста настоятельница не видела кто это. Его голос вроде бы и смахивал на голос того охотника, но уверенности не было. В своих многочисленных попытках вздохнуть хоть немного воздуха, Сандра знала наверняка только одно: нужно любой ценой выжить и не терять сознания. Это единственная мысль, которая приходит на ум, когда в голове только страх смерти и паническое чувство собственного бессилия.
В такое ранее время на улицах всегда было безлюдно, поэтому Альневер точно знал, что даже если будет кричать во весь голос, ему никто не помешает. Во всяком случае, он был в этом уверен, пока не встретил Севастьяна на пороге с уже нацеленным длинным луком. Подобные луки специально используются для убийства крупных зверей, мощь их выстрела сравнима только с их огромными размерами и ценой на столь качественную древесину для изготовки.
– Отпусти, я сказал! – вышел из себя Севастьян и точным выстрелом пробил почти насквозь ногу Альневера.
Альневер, несмотря на ужасную боль всё ещё оставался стоять на ногах. Появление охотника в столь неподходящий момент застало его врасплох, теперь он пытался придумать хоть что-то, что бы успокоило незваного гостя. Тем более, как вскоре стало понятно, поведение охотника неспроста стало таким; из-за того что всё пошло не по плану он и сам не заметил, как вовремя не убрал руку от шеи настоятельницы. После её бесчувственного падения даже Альневеру стало понятно, что всё вышло из-под контроля, но он не мог отступить… Из-за Сандры ему пришлось потерять всё: жену, родных, честь, все эти годы он с сыном бедствовал, проклиная её имя. Теперь эта убийца лежит у ног и сам Альневер нисколько не сомневается в том, что правда на его стороне, убийца должна за всё ответить.
– Ты лезешь не в своё дело! – озлобленно проговорил Альневер, держась за рану.– Она убийца, в Веленьгельме её до сих пор ищут за убийство короля. Вот, смотри! – торопливо сорвал он красный кулон в виде солнца, с шеи Сандры. – Я знаю этот кулон, он был на ней тогда… разве такие вещи носят последователи храма!?
– Отойди от неё или следующая стрела полетит тебе в голову! – Едва сдерживаясь, прокричал охотник.
– Ты не понима… – начал говорить Альневер, но не успел он продолжить, как умер от стрелы в голове.
Ещё несколько секунд охотник стоял на месте, а затем, окончательно убедившись, что этот сумасшедший мёртв, торопливо подбежал к настоятельнице, отложив лук в сторону. Проверяя пульс он внезапно услышал чей-то бег за окном, причём звук отдалялся а не приближался, что значило только одно: всё происходящее кто-то не только слышал, но и, скорее всего, видел. Впрочем, в этот момент Севастьяна совсем не волновали возможные свидетели, куда важнее было состояние Сандры. Что до убийства, то всем плевать на судьбы обычных простолюдинов, Севастьян ни разу не видел его на полях Феодала, а значит он даже не крестьянин.
Елеазар, столица Мэнгорна.
Уже светало и столица запада всё больше начинала смахивать на муравейник, каковой её и считал наёмник. Всё больше людей выходило из своих домов, чтобы сделать очередное бессмысленное дело в своей жалкой жизни. Елеазар не первый год замечает, что большинство людей сами не знают, чего хотят, они делают то, чему их учили, замкнувшись в своём маленьком мирке. Причём самое забавное, они никогда не поймут, насколько ничтожно было их существование, пока не поумнеют и не поднимутся выше своего уровня. Однако в том то и ирония; будучи настолько замкнутыми от мира и выполняя годами однообразные действия они не только падают, как духовно, так и умственно, но и постепенно превращаются в человекообразных животных. Что может быть забавней и одновременно отвратительней, чем этот замкнутый круг. Хотя… наверное так и должно быть, своеобразный отбор общества, всегда есть лучше и есть хуже. Зачем жалеть дурака, если он сам виноват в том, что он дурак.
Наёмник никогда не приходил в город, если в этом не было нужды. Его всегда раздражало большое количество людей, особенно если эти люди суетились и куда-то торопились. На этот раз ему нужно отчитаться о выполненной задаче главмагистру, и он спешил для этого в верхний район, как мог. Причём торопился он не потому, что настолько уважал главмагистра, а из-за того, что его уже воротило от нижнего района города, слишком много людей. В верхнем, конечно, их тоже достаточно, но там явно будет поспокойней, чем в этом свинарнике. Тут жили в основном бедняки на тесно-наполненных улицах в каменных бараках, что похожи скорее на каменные гробы, чем на дома. К счастью, Елеазар шел утром, в полдень тут вообще невозможно даже протиснуться, бедняки наполняют улицы под завязку и всюду появляется ещё больше гнилой вони.
Единственное, что наёмника радовало, пока он продвигался по нижнему району, это то, что бедняки всегда старались обходить его стороной из-за зажиточного вида, они по своему опыту знали, что лучше к таким не приближаться, иначе можно в одночасье лишиться руки, если посмел её протянуть слишком близко. Тем более что Елеазар не отличался пониманием, особенно к беднякам, по его мнению, они достойны лишь голодной смерти. Почти каждый из них способен стать ремесленником или хотя бы наёмником, однако они предпочитают оставаться теми, кем являются. Каких бы они не строили из себя бедных и голодных, это их выбор, который они заслужили своим бездействием. Каждый раз, глядя на это представление, Елеазар всё больше хочет поговорить с главмагистром и законом запретить давать милостыню. Для бедняков это будет куда милосерднее, чем дать монету: половина из них лишатся своей жалкой жизни, а вторая половина, наконец, начнёт шевелиться. Наверняка потом те, кто останутся в живых ещё спасибо скажут, когда осознают, насколько жалкими были.
Чем ближе наёмник приближался к воротам в верхнюю часть, тем свободнее ему становилось дышать. Постепенно, однотипные бараки сменяли каменные дома, а на улицах появлялись мелкие ремесленники и купцы. Конечно, от них суматохи только прибавилось, но зато стало меньше бедняков. Что ни говори, но бедняки злят Елеазара больше всего, ремесленники и купцы хоть что-то делают, дабы не оставаться на дне, они борятся за своё место под солнцем, а это самое главное. По глубокому убеждению Елеазара, и по его собственному опыту, слабый не выживет в этом мире: либо ты будешь бороться, либо бесславно сгинешь. Тебя просто задавят в мире, где каждый сам за себя.
Район среднего сословия считался самым большим районом города, на нём находились кузницы, трактиры, множество рынков и торговцев. Сюда стекались люди со всего запада, поэтому уже утром вовсю кипела жизнь и суета. Даже при всём желании наёмник не мог обойти все эти районы и сразу попасть к главмагистру, каждый район окружал следующий, и так по возрастанию. Например, улицы среднего сословия окружали крепостную часть города, где жило высшее сословие, а улицы низшего сословия окружали весь средний район. Крепостная часть при этом являлась самой маленькой из всех частей города, глядя на нее, становится даже интересно, почему никто из людей не задумался, что там попросту не хватит на всех места во время нападения. Для Елеазара ответ всегда был очевиден: никому не нужны бедняки, особенно при долговременной осаде, когда еды и так мало. В этом наёмник полностью поддерживал магистра; глава должен руководствоваться только умом, никаких эмоций, поэтому несмотря на все минусы, и на то что постоянно приходилось тащиться через нищих, только чтобы дойти до верхнего района, такое «кольцевое» устройство города было вполне разумным решением. К тому же благодаря этому в центральной части нет грязи, суеты, и столь обыденной для большого города ужасной вони. Стоит отдать должное главмагистру, он так же додумался проложить дорогу, которая шла по прямой от края города до главных ворот, поэтому если нигде не останавливаться и идти быстрым шагом, то благодаря этой дороге «средний» район можно пройти всего за несколько минут, что Елеазар и сделал.