сколько позволяла местность. Уже в пяти метрах от воды растительности не было, а потому расстояние пришлось сокращать, двигаясь по касательной, и, соответственно таким образом уменьшая площадь попадания. Если изначально, на расстоянии в полсотни метров, нам оголялся практически весь широкий бок зверя, то теперь, когда дистанция сократилась вдвое, прекрасный ракурс был упущен. Кабан же всё это время оставался на месте, пытаясь напиться впрок, и, склонив могучую голову, казалось, не замечал происходящего вокруг. Однако вечно это продолжаться не могло. Нужно было как можно быстрее принять наиболее верное решение. Стрелять в «спину»? Думаю, не стоит. И дело вовсе не в принципах морали. Просто скорее всего подобный выстрел не станет для животного фатальным или даже критическим. Тогда мне в голову пришла интересная идея. Дабы не нарушать тишину, я жестом показал Майеру, что нам следует продвигаться дальше вдоль реки. До кабана оставалось не больше десяти метров, когда зверь вдруг поднял голову. Я подумал, что всё, сейчас животное нас учует и рванёт со всех своих коротких ног, а мы вынуждены будем стрелять в спину, так ещё и по движущейся цели. Но мои опасения оказались напрасны. Либо от нас действительно пахло лесом, либо кабан страдал хроническим насморком. Так или иначе, зверь даже ухом не повёл. Вместо этого он стал лениво вышагивать туда, откуда пришёл и, соответственно, в нашу сторону. Похоже, придётся действовать оперативно. Подобрав с земли первый попавшийся камень, швыряю его. Но не в кабана, а за ним. Так, чтобы булыжник, описав в воздухе параболу, упал в воду. План сработал. Кабан взвизгнул от неожиданности и исключительно на инстинктах рванул в обратном от потенциальной угрозы направлении. Возможно, нас он так и не заметил, но это не помешало ему рвануть практически прямиком на меня с Генрихом. Майер держал свой арбалет наготове, поэтому, поняв мою затею и дождавшись, пока этот вепрь в миниатюре не повернётся к нам лицом, выпустил болт в направлении цели. Но только лишь в направлении, потому как болт, предательски вильнув оперением и пройдясь совсем рядом, со свистом влетел в воду. Я выстрелил практически сразу после Генриха и мой выстрел, благодаря откалиброванному прицелу и, конечно же, громадному опыту в тирах будущего, стал гораздо более успешным. Стальной наконечник вонзился прямиком между глаз свиньи–переростка, закончив
аккомпанемент её жизни красивым красным фонтаном. По инерции преодолев ещё пару метров, кабан завалился на бок и, можно сказать, упал к нашим ногам. Болт вонзился в толстый череп животного на половину. Вошёл бы и дальше, но под громадным давлением древко просто-напросто сломалось. Однако, неплохой размен получился: два болта за кабанью тушу. В ходе осмотра выяснилось, что туша весом почти в сотню килограммов. Ну это я так, на вскидку сказал. Тащить такую громаду на себе мог не каждый человек моего времени. Что уж говорить о местных задохликах, сидящих в основном на низкокалорийной диете. Как хорошо, что давняя привычка брать с собой в лес рюкзак со всем необходимым сопровождала меня и в этот раз. За всю жизнь я едва ли пару раз видел, как охотники разделывают свою добычу. Но сейчас мною двигал какой-то животный азарт и инстинкты. Казалось, сами предки помогают мне в этом деле. Я Вспорол здоровенное брюхо животного, с целью вынуть всё лишнее, но при этом добавляющее лишний вес. А таковому подлежала почти вся пищеварительная система. Где-то читал, что при разделке крупных травоядных нужно соблюдать большую осторожность, связанную в первую очередь с не самым приятным содержимым желудка. Это на лугу травка такая вся зелёная и душистая. А вот как только она попадает в тело животного, начинается процесс переработки. Впрочем, это не так важно. Ведь желудок вместе с теоретически ценным, но на самом же деле не нужным кишечником отправился на прокорм местной рыбе. Туша стала заметно легче, и мы с Генрихом всё же смогли водрузить её себе на плечи. Конечно, не без помощи старой, как сама жизнь, технологии. На концы длинной палки подвязали конечности кабана. Саму же палку с подвешенной тушей водрузили на плечи. Мне было не тяжело, а вот гораздо менее крепкий Генрих шёл неуверенно, хотя сам утверждал, что всё под контролем.
Когда мы вошли в город, на небе стали сгущаться тяжёлые свинцовые тучи, из-за чего похвастаться добычей было практически не перед кем. Дождь хлынул внезапно, поэтому маршрут, изначально предполагавший путь к моему дому, был резко перестроен в пользу поместья Майера. Мы уже почти бегом вбежали во двор, не желая больше мокнуть под пусть и тёплым, но всё же весьма неприятным летним дождём. Сбросив уже казавшуюся невесомой тушу под навес, дабне сгнила под дождём, вбежали в дом, не на шутку перепугав мать
Генриха. Однако, никогда не поздно узнать пару–тройку новых нехороших слов на немецком. А я то думал, что все они мне известны. Когда мы в быстром темпе сняли с себя мокрую верхнюю одежду, Генрих как-то чересчур внимательно стал вглядываться в моё плечо.
– Что такое, Генрих? – С усмешкой поинтересовался я у него, – Кого ты там увидел?
– Саша… Друг мой, а… Что это у тебя здесь? – Он осторожно ткнул пальцем в еле заметную, однако известную, пожалуй, всем жителям двадцать первого века точку на левом плече. Вроде как, это прививка от туберкулёза или что-то в этом роде. Сума сойти и как же это он её углядел то?!
– А, это, – Замялся я, – Ну это родимое пятно. С рождения, знаешь? У нас в стране оно у многих есть. – Всё же сумел выкрутиться я.
– Удивительно… – Восхищённо протянул Генрих.
– И что же в этом удивительного? – Равнодушно спросил я, пытаясь уйти от скользкой темы.
– У отца было такое же… – Эхом раздалось в разом помутневшем сознании.
Глава 21. «Тяжело в учении…»
Глава 21. «Тяжело в учении…»
Новость о том, что в этом мире, оказывается, по мимо меня было когда-то ещё два таких же попаданца пришла ко мне с эффектом обуха по голове. Конечно, эта информация была в какой-то степени бесполезной для меня в силу того, что оба этих, несомненно, бесценных в моей ситуации человека не дожили до встречи со мной. Но ведь если за месяц пребывания здесь я узнал аж о двух гостях из будущего, значит, вероятно, есть и другие. Причём на вряд–ли в этом времени был кто-то ещё до отца Генриха. Ведь как я понял, для перемещения требуется относительно высокотехнологичное оборудование, наличие которого до второй половины двадцатого века ставится мной под большое сомнение. В любом случае было бы неплохо посетить поместье в Германии, некогда принадлежавшее Майерам. Конечно, используя эти наработки абсолютным новатором я уже не стану. Но мне это было и не нужно, ведь здесь, в Новгороде, все эти инновации смогут серьёзно улучшить моё положение. Однако вся эта современщина далеко не убежит. Сейчас я был заинтересован в организации своего хозяйства пока что по местным меркам. Всё, хватит уже тратить кругленькие суммы на то, чтобы просто прокормить всю собранную мной ораву. До посева озимых, как я выяснил, было ещё далеко. Поэтому, если уж нет возможности заняться земледелием, нужно идти в животноводство. Всё же крупы по стоимости не идут ни в какое сравнение с килограммами ежедневно уходящего мяса. Животна здесь была хоть и распространённым, но отнюдь не дешёвым удовольствием. Но деньги пока что были, а значит и закупки планировались довольно массовые. Два десятка куриц и аж два петуха, а также две коровы и целый бык. Вся эта орава неслабо ударила по кошельку, вызвав его аномальное облегчение. А ведь ближе к холодам для них нужно будет строить отдельные помещения, дабы драгоценная животинка не замёрзла суровыми Новгородскими зимами. А ещё в идеале самим запасать для них корм на зиму. Но к этому моменту, надеюсь, я уже смогу достаточно раскрутиться и спонсировать все эти мероприятия. Зато теперь можно было
вычеркнуть пару пунктов из растущей в геометрической прогрессии графы расходов. Вообще продовольственный вопрос стоял для меня сейчас острее всего. Возможно, я поторопился, так резко увеличивая людское поголовье своего двора. Однако отступать было нельзя.
Добытого кабана мы с Майером разделили поровну. Генрих было удивился такой неслыханной щедрости от меня. Ведь по факту убил зверя я. А значит, имел полное право распоряжаться всей тушей. Шутка ли? Почти восемьдесят килограммов чистого мяса, ещё и очень неплохого на вкус. Сорок кило я, скрипя внезапно расщедрившейся душой, отдал другу. Сильнее, чем продовольствие, мне нужен был сейчас верный союзник. Конечно, в Генрихе я не сомневался и до этого. Но всё же полезно будет заиметь некий стопроцентный вариант среди относительно крупных людей Новгорода. И всё-таки сорок кило мяса нам на неделю, не больше. Хорошо хоть, что недавно я удосужился организовать ледник в погребе своего дома, дабы было место для хранения всего этого добра.
Личный скот это, конечно, хорошо. Но ведь он лишь частично покрывает потребности моего поместья. У меня возникла идея, как хоть как-то возместить свои продовольственные потери. Сейчас, когда в моём арсенале помимо трёх сабель и подобия самопала было ещё и два относительно сносных арбалета, можно было добывать пропитание охотой. Однако самому мне заниматься этим постоянно было особо некогда. В связи с этим было решено подрядить каждую пятёрку раз в неделю посменно выходить на охоту. В идеале бы всех их такими самострелами вооружить. Тогда они и сами смогут себе пропитание добывать, так ещё и на продажу останется. Но, во–первых, такого разнообразия этого, несомненно, отличного оружия попросту не было. А во–вторых я всё ещё сомневался касательно верности своей гвардии, как бы парадоксально это не звучало. Пока пусть арбалеты только у сержантов будут, а остальные на вылазки могут ходить с копьями и рогатинами. А то мало ли какая зверюга попадётся. Плюс к этому такие марш–броски неслабо закаляли будущих воинов. А в насыщенности местной фауны я, почему-то, не сомневался. Ну, по крайней мере летом. А ближе к морозам глядишь чего и придумаем. В общем, одни плюсы.
Женская тройка всей этой сборной солянки, образовавшейся у меня на подворье, казалось, теперь работает от зари до зари. Ведь
теперь помимо готовки и всех хозяйственных дел на них висели ещё и обязанности по уходу за скотом. Я их по началу пожалел, но те, к моему удивлению, своей судьбой были довольны: «Ну а что? кормёжка добрая, работка не пыльная. Отчего ж жаловаться?». Подобный поворот неслабо удивил и порадовал меня. Я даже как-то преисполнился гордостью за этих девушек. Две из них, конечно, были уже скорее женщинами. Но не суть. Ведь я до этого смотрел на них под призмой двадцать первого века. То есть именно как на слабый пол, коим они, как оказалось, совсем и не являлись. Нет, конечно, по физическим данным они несомненно уступали даже тем дохленьким отрокам, что я выкупил у хитрого татарина. Но их нельзя было назвать слабыми. Их мировоззрение, сама их идеология исключала какие-то особые привилегии для них в силу того, что они просто другого пола. И уж тем более не могло идти речи про какую-то там борьбу за права или споры с мужчинами. То есть как? Работает женщина ну может чуток меньше мужчины(и то в силу своих не особо выдающихся физических данных), но при этом значительно менее прихотливы. Объективно выражаясь, полная противоположность большинства девушек моего времени. То бишь, рождённых в третьем тысячелетии. Это вот такие и коня на скаку и.. Что там ещё было? Ну, в общем, для меня как камень с души. Такой КПД человеческого труда, наверное, мечта любого бизнесмена будущего.
Проводив первую пятёрку во главе с серьёзно настроенным сержантом Федором в их первую вылазку–охоту, стал думать, что делать с остальными. Вот уже больше двух недель они живут по чёткому армейскому графику, напрягая свои мышцы изматывающими тренировками, а желудки высококалорийной пищей. Ну всё, хватит растить из них безмозглые машину для убийств. Ведь гвардеец – это не только и не столько мастак подраться. Отнюдь. Это, в первую очередь, человек образованный, имеющий представление о нормах морали. Иначе чем они будут отличаться от простых варваров или татар? И вот, мы всемером разместились в совсем недавно казавшейся просторной гостиной. Со всего дома сюда стаскали табуретки, дабы разместить всю вторую пятёрку вместе со своим сержантом. У меня не было какого-то конкретного плана по их просвещению. Но с чего то же нужно было начинать. Каждый получил в своё распоряжение берестяной лист и перо с чернилами. Я же вооружился мелом и встал
напротив импровизированной доски, которая, по большому счёту, была обычным гладким булыжником. Да и мел, справедливо говоря, был далёк от современного аналога. Хорошо хоть освещение я догадался организовать хорошее. Помимо бьющего из двух окон света по углам горели довольно дорогие восковые свечи. На лицах всех пяти подростков было отчётливо видно непонимание и неподдельный интерес. Хотя какие они подростки? Им ведь от четырнадцати до шестнадцати лет. Они уже почти взрослые. Я не знал, с чего бы такого начать. Преподавать им современный русский язык не было никакого смысла, ведь кроме меня его здесь никто не знает. Так, а что ещё нужно знать образованному человеку этого времени. Ну конечно – счёт! Хотя, признаться, я в основном видел здесь отнюдь не привычные человеку двадцать первого столетия арабские цифры. Но цифры – это вам не буквы. Тут важнее понять саму структуру простейшей арифметики. Я написал на шершавой поверхности ряд цифр от нуля до девяти. Весь процесс проходил в гробовой тишине. Лишь кусок мела в моей руке глухо скрипел по камню. Удивительно. Да если бы в будущем все уроки проходили в такой обстановке, технологии, наверняка, развивались бы в разы быстрее.
– Перепишите всё это на свои листы, – Стоило мне только дать команду, как тут же отточенные перья неумело заскрипели по толстым берестяным листам, лишь отдалённо напоминающих бумагу. Спустя ещё с пол минуты семь пар глаз снова уставились на меня в немом ожидании, но, казалось, с ещё большим интересом. – Итак, внимание, – Ага, а то они отвлекались. Я достал из кошеля небольшую кривую копейку и положил на стол. – Сколько монет на столе? Ежели кто хочет сказать, поднимайте руку. Вот так, – Я по-школьному согнул руку в локте под прямым углом, показывая, как нужно выражать свою готовность к ответу. И буквально через мгновение вверх почти одновременно поднялись жесть рук. Что ж, ожидаемо. – Рядовой Азамат, – Я обратился к низкорослому, но в последние неделю разросшегося в плечах, пареньку явно восточной национальности.
– Одна, командир! – Почти без акцента отчеканил рядовой.
– Верно. Молодец, рядовой. – Я положил на стол ещё одну, почти идентичную первой, монету. – А теперь сколько? – И снова синхронно поднимаются в воздух руки. Такое же действие я терпеливо проделал ещё несколько раз. И каждый раз получал ответ с неугасающим
энтузиазмом. После чего стал показывать, что означает каждая из цифр на доске, приводя аналогию с копейками, которых у меня для этого было достаточно. Спустя чуть меньше получаса я, методично отвечая на все вопросы и объясняя нюансы смог таки добиться от них понимания.
– Иван, – Обратился я к самому старшему офицеру, – Выйди сюда и напиши, сколько человек сейчас в этой комнате.
– Так точно! – Горящий энтузиазмом и интересом он чуть ли не выбежал «к доске». Взяв кусочек мела и мгновение подумав, он уверенно, хоть и довольно криво вывел цифру «семь».
– Хорошо! А теперь напиши, сколько человек сейчас сидит. – И снова заскрипел мел, под которым вырисовывалась «пьяная» пятёрка. Глаза Ивана были полны понимания и интереса. Подобным образом горели и другие «ученики», жадно впитывая каждую новую деталь. Каждый из них по очереди выходил и считал, выводя на импровизированной доске всё новые цифры. Количество свечей, окон, стульев, кусочков мела и много чего ещё. Вскоре на камне попросту закончилось место. Ну, для первого раза неплохо.
Я проводил всех, кроме Ивана. С ним я планировал работать по отдельной программе. Всё-таки старший офицер, как никак. А значит и знать он должен был больше и мышление его должно было быть иным. Цифры он, как и остальные, усвоил с лёту. Но хороший командир должен иметь ещё и тактическую и стратегическую подготовку. В своё время я был любителям сыграть партийку–другую в шашки или шахматы. И если с последними пришлось бы неслабо так заморочиться, то с шашками такой проблемы не было. Вместо белых – кусочки мела, вместо чёрных – обычные камушки. А уж клеточную доску я помнил хорошо и воссоздать её в местных условиях не стало для меня большой проблемой. Как и всё остальное, шашки Иван принял с неописуемым интересом и уже через пару минут понял всю суть этой несложной игры. Партия за партией и вот Лейтенант уже освоился и ставит меня в затруднительные ситуации. Ну точно у парня большое будущее.
Я вышел из своего «дворца» и направился к собственноручно сконструированному умывальнику. Да уж, вроде дошкольная программа, а неслабо так выматывает. Я ж ведь далеко не педагог. Но нужно было сделать из них не просто безбашенных рубак, а ещё и
людей. Так, а это что за… Я вначале не сообразил, что за зелёное пятно мозолит мне глаза. А когда понял – пришёл в неописуемый восторг. Картошка. Как же это я проглядел то. И Светлана молчала. А меж тем от обильного полива и с усердием отобранной почвы куст уже неслабо так разросся. Вот оно, моё сытое будущее. Не год, не два понадобится на разведение культуры. Но лет через десять я уже, наверное, не буду нуждаться в еде так остро, как сейчас.
Я решил совершить внеплановую проверку казармы Елисея. Ну как проверку? Мне просто были интересны последствия моего сегодняшнего «урока». Уж больно внимательно они меня слушали. Тихонько приоткрыв дверь, я вошёл в импровизированный тамбур. Внутри кто-то явно разгорячённо спорил:
– Курва! Я говорю тебе, ежели больше, чем девять делать, надо ставить один и ноль! Так на рынке в Кафе купивший меня купец считал! – Кричал выходец из Польских земель.
– О Один! Да ежели б ты знал! Мой отец римскую цифирь знал! Надо ставить девять и рядом один! – Вторил ему здоровенный скандинавец, активно, но бережно тряся своим листком бересты.
– Аллах всемогущий, вы оба остолопы! Я ставлю свой завтрак на это! – Это уже татарин Азамат, лениво свесившись с кровати, вмешался в диалог.
Я так же бесшумно вошёл в общую комнату, где почти сразу стало до глухоты тихо. Елисей с Иваном, сидящие в углу и увлечённо игравшие в шашки по началу даже не сообразили, с чем связано окончание ещё недавно разгоравшейся перепалки. Когда же они смекнули, то быстро повыскакивали с мест и вытянувшись в струнку рапортовали:
– Командир, первый десяток в составе четырёх рядовых и младшего офицера построен и готов!
– Вольно! – Сказал я. Вроде как и не громко, а будоражащее эхо прошлось по помещению. Удивительно. Не прошло и пол часа с того момента, как я их отпустил, а они уже ведут горячие дискуссии по поводу следующего занятия, которое, как я им обещал, будет завтра. Это поразительно. Это прекрасно. Такая тяга к знаниям, такой интерес, наверное, и не снился всем учителям двадцать первого века вместе взятым. А шашки? Ведь Ваня за пол часа смог объяснить и втянуть в эту игру Елисея, который хоть и был отнюдь не глупым, но до
смекалки первого всё же не дотягивал. И вот что интересно. Рядовые были самых разных наций и религиозных групп. Но при этом в своём споре вообще не обращали на это внимание, говоря с остальными на равных. Это значит, что мне удалось совершить нечто очень сложное. Я смог добиться слаженности культурно разобщённого общества. Такого, пожалуй, не было ещё нигде. Нигде, кроме как у меня.
Интерлюдия. Фёдор.
Вот уже второй пол дня мы с моей пятёркой бродим по лесу в поисках живности. Самострел мне командир выдал добрый, это да. Вот токмо стрелять-то не в кого. Вот уже и цепью, значится, как командир учил, пошли. А ничего. Вообще командир, ну, то есть барин дивный он. Хотя какой же он барин? Он почти воевода у нас! Так-то мы, конечно, боевые холопы токмо. Но ведь он нас зовёт красным словом «гвар–дей–цы». О как! Говорит, мол будем мы лучше всех на свете сражаться. Гоняет он и нас и рядовых. Нас, это Елисея, Ваню и меня. Ваньку он сотником поставил, а нас с Елисеем вроде как десятниками. Хотя мы с ним теперь «сержантами» зовёмся и остальные к нам только так и обращаются. Добрый он барин, повезло нам с ним. Так, а это чего за кучка? Ничего ж себе! Находка не вельми приятная, зато вроде как не старая. Я, как обговаривали, встал. Так делать надобно, ежели нашёл чего, чтобы не шуметь и не спугнуть кого. Вот четверо ребят прошли ещё несколько шагов и встали, поняв, что что-то не так. Они одновременно развернулись и зашагали ко мне.
– Сержант Фёдор, чаво там? – Ели сдерживая шёпот спросил рослый южанин.
– А ты и глянь, – Усмехнулся я. – Ох, ё… Это чьё ж?
– Да бог его знает. Но мнится мне, олень какой это. Али лось. Да ты не боись. Не медведь это. Мне Александр сказывал про них. Много чего, дабы мы наткнулись ненароком. На него не похоже.
– Ну, ежели так, то хорошо. – Успокоился рядовой. – Так это, след искать надобно.
– Так чего искать-то, – Встрял в разговор третий, – Вона как притоптано. Туда он пошагал. – И мы пошли, то теряя, то вновь беря след. Как учил командир, старались не шуметь. Смотрели под ноги, дабы не наступать на ветки и вообще не говорили. Наконец, когда солнце уже начало клонится к закату, мы в такой же тишине вышли к
опушке, на которой стоял небольшой то ли олень, то ли ещё кто. Александр много чего сказывал, да токмо по его словам так сразу и не скажешь. Но, похоже, молодой совсем. Пуда четыре, может чуть по боле. Александр чего-то там про ветер говорил, мол ежели от тебя к зверю, то плохо, а наоборот – хорошо. Ну, ветра вроде как и нет. Да и не далеко. Не знаю, как командир бы сделал, но мнится мне, сейчас стрелять и надо. А то авось доест да дёру даст от греха подальше? Ну точно стрелять. Так, как он там учил? Значит шляпку нацелить, повыше чуток взять и… Вжух! Стрела со свистом улетела, махая на прощание короткими перьями, словно платочком. Целил то я в шею, но рука, чертовка, дёрнулась. Хорошо хоть боком зверь стоял, точно посередине тела вошла стрела. Олень. Али кто это вообще? Подпрыгнул и как дал дёру. Я подумал всё, унёс он стрелу. Но вспомнил, что Александр говорил. Что ежели попал, а он в бега, то за ним по крови бежать надобно. И мы рванули со всех ног. Бежали минуту, другую, третью. Пару седмиц назад мы бы уже давно валялись на земле, задыхаясь. А сейчас вот хорошо, бежим себе. А крови всё больше и больше. Наконец, за очередным деревом показалось вяло плетущееся тело. В богу, словно пчелиное жало торчало тем самым оперением стрела. Хотя командир, вроде, болтами эти стрелы зовёт. Но стрела она всё одно стрела. Мы нагнали зверя и тот свалился на здоровый бок, тяжело дыша. Шли его последние минуты. Бок был залит тёмной кровью, глаза потихоньку угасали. Вот она, смерть. Даже зверя, она холодила душу похлеще чего либо другого. А ведь когда-то он её увидит ещё. И не зверя, возможно, а человека, что точно также будет лежать, истекая кровью, тяжело дышать и смотреть в никуда, ожидая скорейшей кончины. Откинув эти мысли, Фёдор достал саблю и быстрым движением прекратил мучения бедного зверя.
– Славная добыча, сержант! – Воскликнул тот самый южанин. – Возвращаемся в Новгород? – Фёдор взглянул на красневшее солнце, близившееся к горизонту.
– Нет. Встаём лагерем. – Сухо отрезал он. – Рядовой Кузьма, рядовой Степан.
– Я! – Синхронно отозвались двое бойцов. – На вас хворост.
– Так точно! – Уже убегая в чащу прокричали они.
– Рядовой Юхани, – Окликнул я паренька северной внешности.
– Я! – Звонко отозвался он.
– На тебе туша. Всё как объяснял командир, помнишь? – Так точно!
–Рядовой Ивар. – Я!
– Помнишь, пробегали ручей? – Так точно!
– Бери котелок и давай за водой. – Есть!
Раздав указания, как учил Александр, Фёдор устало откинулся к дереву и задремал.
Глава 22. «… Легко в бою»
И всё же как легко дышится в прошлом! Вот кто бы что не говорил, а воздух раньше и вправду был чистым. Если в своём времени я с трудом вставал к восьми утра на работу, то здесь для меня не составляло труда просыпаться чуть ли не наравне с, скажем так, «коренными жителями». И это при том, что засыпал я значительно позже их. То с Генрихом засидимся за кружкой кваса(хотя чаще вовсе и не кваса, но и тот был вовсе не той газированной водичкой, что преподносили маркетологи в двадцать первом веке), то просто лежу, обдумывая возможное будущее. Вернусь ли я когда-нибудь назад? И надо ли мне это будет? Ведь уже сейчас этот мир стал для меня несколько большим, чем местом моего заключения. Эти лица, этот говор, это мышление. Я чувствовал себя здесь «повелителем мух», как бы смешно и парадоксально это не звучало. Да, фактически моё положение остаётся весьма шатким даже не смотря на заработанное влияние. Но всё же в некоторых микро моментах, в простых разговорах и фундаментальности мысли я остаюсь несомненным лидером среди всех тех, кто мне повстречался.
Каждый новый день я с недавних пор стал воспринимать не как борьбу за выживание, а как квест, как что-то увлекательное и ни в коем случае не угрожающее моей жизни. Вот и сегодня я решил составить компанию своим гвардейцем в утренней тренировке, чем вызвал их неподдельное удивление и доброжелательные улыбки. Раньше ведь я предпочитал наблюдать за выполнением составленной мной же программы с балкончика, да с чашечкой ароматного травяного… Нет, не чая. Это было что-то специфическое, но очень даже приемлемое. Названия, к сожалению, не запомнил, но мне пришлось по вкусу. Помню только, что все ингредиенты в большом обилии росли на моём довольно обширном участке или около него. Благодаря чему одна из немолодых женщин, что совмещали в себе поваров, уборщиц и животноводов смогла воссоздать этот напиток, который, безусловно, мог бы вызвать настоящий ажиотаж в будущем. Так вот, сегодня я решил провести полный цикл утренней тренировки совместно с
остальными. Нет, я и раньше по мере сил старался поддерживать свою форму в тонусе. Но всё же с тем, какой объём работы ежедневно выполнял каждый гвардеец это не шло ни в какое сравнение. Вот я и поразился тому, насколько сильно каждый из них шагнул в своём индивидуальном развитии. Ребята серьёзно разрослись в плечах, а в скорости и выносливости, наверное, опережали любого человека в радиусе десятков и сотен вёрст. Хотя стоит заметить, что на стадии спаррингов они всё также смотрелись не очень уверенно. Ну, тем больше влияния окажет моё участие.
Тренировка подходила к концу, когда ко двору прибыла небольшая кавалькада. Сотник Алексей в сопровождении двух воинов явился к моему двору.
– Здрав будь, Александр, – доброжелательно начал он. – Я гляжу, растёт твоё имение.
– Здравствуй, здравствуй, уважаемый сотник. Да какое там имение, так, небольшое поместье,– Заскромничал я.
– И тем не менее, – Он повёл опытном взглядом по участку, – Я чего приехал, – Будто бы опомнившись от наваждения начал он, – Вчера гонец прибыл из Москвы.
– И что же? – С интересом поинтересовался я.
– Война идёт, Саша, – Как-то излишне коротко сообщил он.
– К–как война? С кем? – Эта новость совсем не впечатляла. Все мои планы и амбиции могли легко разбиться о шальную стрелу.
– Царь наш сейчас на юге, с Казанцами войну ведёт. Там дело за малым осталось, их уж считай что и разбили.
– Так в чём же дело? – Нетерпеливо возмутился я.
– Гонец вчерашний весть принёс. Посол свейский прибыл, да грамотку и передал. А в той грамотке послание от ихнего круля. Говорит, мол так и так, либо земли Карельские им передаём, либо… – Он сделал многозначительную паузу, – Ну, в общем, отказали ему.
– Так, а дальше чего?
– Так они ж того и ждали, – Пожал плечами Алексей, – Сразу крепость Корелу в осаду взяли. Так близ неё и стоят. Нам велено как можно скорее выходить на север.
– И ты хочешь меня к этому подрядить, – Догадался я.
– Ты праве отказаться, – Расстроенно проговорил он, – Просто знай, что ежели свеи победят, они сюда двинут. И много ли ты
навоюешь в одиночку?
Я задумался. С одной стороны Алексей говорил правильные вещи. Скорее всего Шведы понимают, что основная часть русской армии увязла на юге и север фактически открыт для удара. И если им удастся разбить Новгородский полк, то откроется прямая дорога на оставшийся без защиты город. Да, наверное, отказываться будет неправильно. В конце концов, можно придумать план «бэ» на случай чрезвычайной опасности. Как бы цинично это не звучало, но никто не осудит меня за побег с поля боя, если осуждать будет некому.
– Когда выступаете? – Сухо спросил я.
– Вот, так бы и сразу, – Оживился Алексей. Похоже, с людским ресурсом в полку было не всё в порядке. – Через два дня. Выходим на рассвете. Как решишься – ступай в детинец. И боевых холопов своих…
– Гвардейцев, – Настойчиво перебил я.
– Ну да. Их тоже взять можешь, – Равнодушно уточнил он. – Добре.
На том и разошлись. Планы мои с этими новостями резко поменялись. Теперь нужны были срочные внеплановые покупки лошадей там прикупить, телегу, оружия, брони какой. Ох, вот же свалилось на мою голову. Хотя, наверное, рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Ну вот не дали бы мне тут спокойно развиваться. И хорошо ещё, что это случилось когда у меня деньги есть. А то вошли бы шведы в город, а у меня и на хлеб–соль нет. М-да, жестокое прошлое во всей своей красе.
Не успела роковая тройка всадников скрыться за поворотом, как в калитку вновь настойчиво постучали. Да сколько ж можно то?! Я резко отворил назойливому гостю дверь, от чего тот тряпичной куклой упал мне под ноги. Из спины прямо между лопаток на добрую ладонь торчала стрела. Я аккуратно перевернул бедолагу и узнал в нём одного из холопов Генриха. Вот же чёрт…
– Эй, народ, скорей сюда! – Я закричал, срываясь на последнем слоге, из-за чего мой зов был больше похож на истошный вопль. Тем не менее буквально через мгновение во двор сбежалась вся моя немногочисленная дворня. Они не стали мешкать, оперативно подхватили бедолагу и понесли в ближайшую избу. Я шёл возле него подобно главному герою какого-то известного фильма, что
сопровождал человека на носилках, пока того погружали в карету скорой помощи. Я вгляделся в его лицо. Паренёк ещё совсем молодой, не старше самого младшего из гвардейцев. Хотя по местным меркам он, наверное, уже дееспособный член общества. О времена, о нравы. К чему это я вспоминаю классику? Нужно вспоминать все немногочисленные курсы первой помощи, что я проходил в прошлом, то есть в будущем, чёрт бы его побрал! Но как на зло в голову ничего не лезло. Повезло, что та самая женщина, готовящая вкусный травяной отвар была ещё и потомственной знахаркой и оперативно распоряжалась предоставленными мною полномочиями. Я же терпеливо и внимательно слушал, что там она говорит делать не очень расторопным будущим солдатам, при этом не отходя от раненого. А то знаю я эти методы лечения. Как бы до кровопускания и прочего бреда не дошло. Но пока она всё говорила правильно. Вон шустрый низкорослый паренёк умчался за кипячёной водой, а вот Елисей, что наравне со всеми участвовал в операции, метнулся за чистыми тряпками. Что ж, пока всё вроде как нормально. Вдруг раненый взял мою руку и пронзительно посмотрел мне в глаза. Он явно хотел что-то сказать.