День был победоносно завершен в одном из чрезвычайно простых, но уютных и умопомрачительно вкусных кафе, протянувшихся длинной вереницей вдоль массивной серой скалы возле самого моря. Свежевыжатые фруктовые соки и рыба, запеченная на гриле, восстановили растраченные на славные дела силы. Стопы приятно холодил остывший песок. Без спешки поужинав со здоровым, нагулянным за целый день приключений аппетитом, наша процессия двинулась дальше к дому – в Ашвем. Здесь уже все было привычным: спуски, подъемы, повороты. Оставалось лишь внимательно следить за движением, поскольку тьма уже успела окутать в свои черные покрывала все вокруг, а дальний свет встречных автомобилей и мотоциклов слепил глаза.
Уставшие, но безмерно довольные, к ночи мы добрались до нашего ашрама, где за вечерним чаепитием под уютную музыку коротали время друзья. Они уже ждали красочных рассказов о том, как мы провели этот незабываемый день.
4 января 2013 г.
Ашвем, Гоа – Индия
Токийская ностальгия
Когда Москва еще крепко спала под плотным серебристым снежным одеялом, выпуская из ноздрей струи густого пара в промерзшее небо, далеко на Востоке из молочной дымки показалась белая шапка вечной горы Фудзи. На календаре было первое марта. Я снова в Токио, и в этот прекрасный погожий день сложно было придумать лучшее занятие, чем прогулка по привычным местам студенческой поры.
Бескрайний комплекс Императорского дворца, гигантские стеклянные здания крупнейших японских компаний, словно собранные из мириад частиц детского конструктора, дорожные развязки, извивающиеся как ветви красной японской сосны, бесшумно плывущие по ним автомобили, шорох мелкой гальки под ногами… В небольшом садике в гордом одиночестве стоит памятник Кусуноки Масасигэ – политическому деятелю и полководцу, отдавшему жизнь за Императора в борьбе с сегунатом Камакура. Кажется, что его боевой конь вот-вот сорвется с места и пустится вскачь на врага, – настолько динамичны его линии.
Караульные на мосту Нидзюбаси и пара полицейских на подходе к нему стерегут покой Его Величества. Никому не дозволено вторгаться в жизнь императорского двора, а чтобы чей-нибудь любопытный глаз все-таки не вздумал проникнуть в ее таинства, воспользовавшись высотой близлежащих зданий, они специально отнесены от границ территории дворца на большое расстояние. В ранний час здесь практически никого нет, только маленькая группа сонных китайцев. Делаю пару снимков, чуть ли не с той же точки, откуда впервые разглядывал этот городской ландшафт семь лет назад через видоискатель фотоаппарата. И вроде все то же, но видится как-то иначе, и иные получаются кадры. Занятно.
Солнечные лучи, пока еще не уверенные, слегка подогревают воздух, и в нем ощущается едва уловимый особый запах – запах японской весны. Познав его раз, больше ни с чем не перепутаешь. Так пахнет только здесь, только в эту пору. На лицах многих прохожих, спешащих по делам во все концы необъятного мегаполиса, санитарные маски. Как предположил мой уважаемый спутник – ветеран дипломатической службы, – причиной тому плохая экология. Отнюдь, по моим ощущениям, в Токио прекрасный воздух, несмотря на обилие машин и плотную застройку. На контрасте с Санкт-Петербургом и Москвой дышится в японской столице необычайно легко, особенно осенью и весной, и воздух, как говорят сами японцы, по-настоящему «вкусный». Один японский клерк, которого мне случилось обучать основам русского языка, рассказывал, что этот непередаваемый «вкус» привносит ничто иное, как мельчайшие частички пыли. Ласковые ветры Азиатского континента несут ее сюда из глубин китайских пустынь, преодолевая Японское море и горные хребты острова Хонсю. Не знаю, правда ли это, но романтический образ навсегда сохранился в памяти. Кстати, маски по весне японцы надевают из-за повальной аллергии, вызванной интенсивным цветением растений.
Учтивый водитель автобуса одет в белоснежную, аккуратно выглаженную рубашку. На шее – изящно, без изысков, – повязан обычный черный галстук. На руках – безупречно белые перчатки. Лицо доброе, но не выражает каких-либо эмоций. Этакая кукла, недавно извлеченная из упаковки. Впрочем, большинство иностранных путешественников, добирающихся до берегов страны Ямато, отмечают, что черта эта свойственна чуть ли не всем ее жителям и относится к числу загадок их национального характера.
Плавно покачиваясь, автобус с эксцентричной окраской и соответствующим ей названием «Оранжевый пудель» везет нас по центральным улицам. За окном проскальзывают вывески магазинов, закусочных и кафе, офисных центров. В названиях кофеен зачастую используются французские слова: эстеты-японцы любят утонченное и изящное. Изредка появляется небольшой буддийский храм или синтоистское святилище. По обе стороны только и видно, что непрерывные стены высоток и утилитарных домов непонятного назначения. Где-то орудуют строительные краны, заполняя освободившиеся места новыми конструкциями. Тут не поймешь: не то ты разглядываешь город, не то он вкрадчиво смотрит на тебя тысячами стеклянных глаз, словно изучая, как ребенок, поймавший неизвестную букашку.
Поднимаемся на Токийскую телебашню. В лифте закладывает уши. Вроде бы все привычно. Вроде и бывал тут уже не раз, но спустя годы никак не могу избавиться от ощущения заезжего гайдзина, для которого все в диковинку, куда ни посмотри. Поклон, благодарность, снова поклон, снова благодарность, затем исполненное вежливости предупреждение: «Пожалуйста, смотрите под ноги, будьте осторожнее, чтобы не упасть». Реплики, мимика, движения – все отточено, стандартизировано. Но ничего кроме регламента за этим не стоит, об искренности можно и не мечтать. Это отчасти расстраивает, но в то же время и восхищает. Невольно думаешь, что для достижения такого результата обслуживающий персонал не один год муштровали в специальном лагере.
Вот мы на смотровой площадке. Во все концы простирается город. Тут и там в небо устремляются небоскребы, то поодиночке то маленькими группами, образуя своего рода островки в море однотипных зданий. Местами взгляд различает мазки зеленого и бурого цвета – это деревья. Большие белые иероглифы внизу на асфальте призывают автомобилистов сбросить скорость или остановиться. В прозрачном воздухе видно, как море человеческих судеб разбивается о высокие горы на западе.
Нам везет: сегодня и тут мало народа. У учащихся средней школы экскурсия. Они ходят из стороны в сторону, обсуждают между собой что-то. В таких местах очень интересно рассматривать детали, мелочи, которые, на первый взгляд, не имеют никакого значения. Это похоже на поиск сокровищ в старой книжной лавке, где отсутствует всякая система и упорядоченность. Так и в этот раз – глаза неустанно бегали по нагромождению домов и улиц и внезапно остановились на крохотной фигуре неизвестного человека. С высоты он казался размером не больше муравья, но движения его читались отчетливо. Он стоял на маленьком пятачке, примыкающем к стене дома, возле пересечения двух узких автомобильных дорог, и отрабатывал технику владения мечом. Скорее всего, меч был деревянный, тренировочный. Его движения были подчеркнуто медленными и сопровождались выраженными паузами между ними. Вокруг царили тишина и умиротворение: прохожих не было, лишь изредка где-нибудь поблизости проскакивало такси или мини-фургон. Наверное, именно этим был обусловлен его выбор этого скромного уголка большого города. Наверное, он уже не один год повторяет тут свой необычный ритуал.
Идем по стоянке мимо ряда автобусов. Каждый из них имеет свою окраску, рисунок, надписи, свои характерные линии корпуса. Кажется даже, будто все до единого они обладают индивидуальностью. Наш дальнейший путь лежит к рынку Цукидзи, что в портовом районе Токио. «Этот рынок известен своими рыбами, их привозят туда со всей Японии», – с забавным акцентом по-русски рассказывает японка-гид средних лет.
Как и следовало ожидать, ближе к полудню первый цикл рыбных торгов уже закончился. Лавки опустели, продавцы в легких комбинезонах и резиновых сапогах, блестящих от воды, подсчитывали выручку. Однако бурлящее движение никуда не ушло. По проездам сновали тачки с пенопластовыми коробками, в проходах между рядами работники рынка смывали водой из шлангов кровь, чешую и всякую грязь в канализацию, чистили большие острые ножи. Кто-то разговаривал по мобильному телефону. Из-за обилия льда и холодной воды вокруг стало зябко. Запахи рыбы и моря кружили голову.
Я был здесь шесть лет назад, это был мой первый визит в Японию. Хорошо помню, какое впечатление тогда на меня произвели огромные туши тунцов и их отдельные куски, цветом и фактурой напоминавшие мякоть арбуза, невероятных размеров глубоководные крабы, моллюски и прочие обитатели моря. В считанные часы им суждено было разъехаться в разных направлениях по ресторанам, закусочным и магазинам и в тот же день найти последнее пристанище в желудках тысяч японцев.
Помимо морепродуктов на рынке Цукидзи можно также приобрести первоклассные японские ножи и множество других приспособлений для кулинарных экзерсисов. После этого не грех и перекусить в одной из многочисленных сусечных, разбросанных по территории рынка и за его пределами. Так мы и сделали.
Японцы не были бы японцами, если бы не продумали заранее, куда именно мы пойдем обедать. Нас привели в уютную едальню, спрятанную в неприметных закоулках чуть ли не сразу за воротами рынка, через дорогу. Теплый свет ламп и обилие дерева в интерьере радовали глаз. Трое суси-мастеров выкрикнули обычное приветствие: «Добро пожаловать!». Звуки были намеренно растянуты, как подобает в заведениях такого рода. Молодая официантка в традиционном наряде и с прической а-ля конский хвост приняла заказ и удалилась. Помимо нас тут были еще двое мужчин, небольшая семья и молодой парень англосаксонской внешности. То ли уже разделавшись с едой, то ли еще только ожидая, когда ее подадут, он внимательно изучал путеводитель по Японии.
После пусть и непродолжительного нахождения на прохладном рынке чашка горячего зеленого чая приятно согревает ладони. В ожидании заказа обсуждаем истоки трепетной любви азиатов и японцев в частности к гастрономии. Мой ранее упомянутый уважаемый спутник охотно делился воспоминаниями и впечатлениями о тонкостях бирманской и корейской кулинарной жизни, накопленными за годы службы на Востоке.
Высокая оперативность суси-мастеров вкупе с малочисленностью посетителей в будний полдень сделали свое дело – лакомство не заставило себя долго ждать. Тунец, морской окунь, семга, желтохвостик, копченый морской угорь, кальмар, осьминог, морской гребешок, красная икра и много чего другого разноцветной мозаикой было выложено в специальных круглых блюдах с высокими краями. Добротная горка маринованного имбиря стояла особняком. Кстати, о горках. Как говорят, круче гор могут быть только горы. По аналогии могу с полной уверенностью сказать, что вкуснее свежайшей рыбы может быть только свежайшая рыба.
Вопреки расхожему мнению, суси – вовсе не повседневная еда в Японии. Исключение составляют лишь тэмаки-дзуси (известные у нас под английским термином «роллы»), каждая мало-мальски толковая хозяйка в состоянии накрутить их самостоятельно. В свою очередь, трушные суси, они же нигири-суси (ломтик рыбы, моллюска или омлета, уложенный на рисовый комок), требуют специального навыка не только непосредственно в приготовлении, но и в нарезании материала. Это особая, консервативная профессия, она предполагает наличие высокого мастерства. Стоит также отметить, что за все время странствий по Японии мне ни разу не доводилось видеть за этим занятием женщин, везде только мужчины. Говорят, что одна из причин тому в природной разнице температуры тела. У мужчин она якобы на градус-полтора ниже, что способствует минимизации внешнего воздействия на продукт. Правда это или нет, но факт остается фактом: суси-мастер в Японии – сугубо мужской промысел.
Отведать сусей – это целое мероприятие: необходимо найти место, зарезервировать столик, согласовать день и время с компаньонами, наконец. На крайний случай можно, конечно, выбрать и что-нибудь попроще. Заскочить, например, в кайтэн-дзуси – особый вид сусечных, где порции из одной-двух нигири ездят по поточной ленте, как на конвейере, – и что нравится можно брать самому. Не совсем то, но тоже вкусно.
Сполна насладившись утонченным вкусом даров моря, мы двинулись дальше в путь. На очереди Асакуса, один из немногих островков старого Эдо (прежнее название Токио), сохранившихся вопреки многочисленным пожарам и американским бомбардировкам времен Второй мировой войны. Здесь все еще ощущается дыхание старины, и именно эта черта особенно привлекает.
На Т-образном перекрестке возле «Грозовых ворот» (Каминари-мон) постоянно околачиваются крепкие молодые парни, подрабатывающие рикшами. Они приглашают совершить экзотическую прогулку по старым кварталам. Тут же по углам сидят в беспамятстве пожилые пропойцы, под ногами то и дело путаются школьники, повсюду множество туристов: из Китая, Южной Кореи, США, России и других стран. Много и японских туристов, приехавших из далеких областей посмотреть столицу. Эта шумная река уходит через ворота вдаль, к самому храму Сэнсодзи, где и растворяется в окружающих улочках, пахнущих благовониями, сакэ, рисом-карри и канализацией. Тут и там встречаешь пристальный, но добродушный взгляд будд и бодхисаттв.
Центральный торговый ряд, идущий от ворот к храму, где традиционно сосредотачивается основная часть посетителей, изобилует всевозможными сувенирными лавками. Тут можно приобрести все: от магнитов до традиционных париков и имитаций самурайских мечей. Правда, в погоне за чем-то «по-настоящему японским» никогда не помешает лишний раз изучить понравившуюся вещь, чтобы убедиться, что она сделана именно в Японии, а не в Китае или еще где. Увы, глобализация диктует свои правила.
Когда выныриваешь из толчеи и отходишь немного в сторону, на соседние улицы, оказываешься словно в другом измерении. Туристов и людей вообще становится гораздо меньше, а по мере углубления в эти дебри они и вовсе практически не встречаются. Если повезет, в лабиринтах Асакуса можно наткнуться на прелюбопытные магазинчики, где на продажу выставлены старые доспехи для кэндо, потертые временем свитки с каллиграфическими надписями и изображениями животного мира, мифические существа кома-ину, выполненные из керамики в стиле кутани, разнообразные буддийские четки и прочие ритуальные аксессуары, гравюры, воспевающие красоту горы Фудзи в разные сезоны, и многое другое, на что интересно просто посмотреть, как в музее.
На входе висит колокольчик, оповещающий хозяина о появлении посетителя. Он здоровается исключительно по-японски, хотя уверен, что ни один иностранец никогда не сможет овладеть его сложным родным языком, чтобы понять простейшее «здравствуйте». Тем не менее, здороваться надо. Так принято.
Над невысокими домами, видавшими в своей жизни многое, в небо выстреливает другая телебашня – Tokyo Sky Tree. Она превышает своего предшественника почти вдвое (634 м) и выглядит более технологично и современно. Как сказала японка-гид, большому городу стало мало одной башни. К тому же появились новые технологии и стандарты передачи сигнала, поэтому построили еще одну. Любопытно, что башня была завершена менее чем за четыре года – ровно столько я не был в Токио. Когда покидал его в 2008 году, работы еще даже не начинались.
Здесь и завершился наш осмотр достопримечательностей. Снимки сделаны, подарки куплены, можно возвращаться в отель. Приближался вечер, темнело. В небе сгущались тучи, и вскоре по подоконникам забарабанил первый весенний дождь. На улицы высыпали черно-белые служащие. Вода с неба полилась так интенсивно, что те, кто не удосужился взять с собой зонт, быстрым шагом двигались в сторону ближайшей станции метро, стремясь скорее укрыться в сухом подземелье.
Владелец маленькой лавки по продаже луков и стрел уже готовился к закрытию. Возле входа в тихую забегаловку одиноко стояла девушка в прозрачном дождевике. В руках у нее было ламинированное меню – специально для завлечения прохожих. Но в этот час мало кто показывался на пустынной улице, а если кто-нибудь и проходил, то назойливый холодный дождь не особо располагал к наслаждению изысканным вкусом ломтиков сырой конины, о которых кричала внешняя вывеска.
Так завершилось первое марта, начавшись с солнечного света и теплого ветра. За окном гостиничного номера в синеве ночи неспешно гасли и снова загорались красные габаритные огни высотных зданий, как будто компания великанов собралась покурить. Вдали виднелась протыкающая нависшие тучи старая телебашня. Город готовился отойти ко сну, а мне надо было собирать чемодан. Завтра улетать.