Посидев пять минут, Сокол прислушался к своему телу и понял, что совсем не пострадал, только немного болела голова. Сокол встал, обошел развалины, что мог, все обходить ему смысла не было – и так всё ясно, удар был точным и всё разбили.
Странным было то, что вокруг не было ни живых, ни мертвых людей. Неужели майор так далеко всех отогнал, и они еще не пришли осматривать разрушения и причиненный ущерб?
Сокол присел на какой-то ящик, немного подумать, что ему делать дальше. К своим нельзя, а точнее, он не хотел, ожидая жесткую головомойку с неизвестным исходом, к врагу тоже не надо, – надо валить с этого места, пока никого нет.
Сокол решил уйти в лес, поэтому начал быстро искать вокруг необходимые для себя вещи, особенно то, что может пригодиться для жизни в лесу. Это оказалось нетрудно, так как склад был универсальный, тут было сразу всё, от котелков и еды до ракет. Также нашлась кожаная папка, в которой был компас и весьма подробные карты местности, по ним Сокол и решил идти в глубь леса, – туда, где он сейчас рассказывал историю Дедушке Дубу.
– Вот так я и очутился у тебя, Дедушка, – закончил свой рассказ Сокол. Вокруг было много стружки и ошкуренных жердей.
Сокол всё прибрал, ему хотелось аккуратности и порядка вокруг, потом он скоротал день у костра, пил чай и перебирал в голове всю свою жизнь, так уж получалось, что плохое им забывалось, прощалось, а хорошее радовало и вызывало улыбку.
Когда стемнело, Сокол лег спать, и, как во всё время, проведенное под сенью Дедушки Дуба на этой волшебной поляне, спал он безмятежно.
Проснувшись опять же с первыми лучами солнца, Сокол чувствовал какую-то небесную легкость и на душе, и в теле, он даже подумал, что с такой легкостью можно и взлететь.
Когда Сокол занимался приготовлением завтрака, он видел воробья, сидевшего на верхушке палатки, но тот быстро скрылся в лесу. В то время, когда Сокол ел кашу, над ним сделал пару кругов ворон, будто что-то высматривал на поляне. Допивая чай, Сокол отчетливо слышал крик орла, он еще задумался над странностью таких совпадений, – тут лес и это не очень-то обычное место обитания всех этих птиц.
После завтрака Сокол решил сходить на родник, воды набрать, помыться, ну и посуду как следует вымыть. Возле родника снова отдыхали кабаны, – ни Сокол, ни кабаны не обратили друг на друга никакого внимания. Воды в роднике хватало всем, а других вопросов у них друг к другу и не было.
Закончив дела, Сокол пошел в свой лагерь и, выйдя на поляну, насторожился, – на его импровизированной скамейке возле костра сидел гость, ворошил угли палкой и подкидывал туда еще палок, чтобы костер разгорелся посильнее. Сокол сразу узнал своего гостя, – это был майор. Сокол внимательно огляделся, – поняв, что майор один, он решил подойти.
– Привет, – воскликнул майор и помахал Соколу палкой-кочергой.
– Привет, какими судьбами тут? – озадаченно спросил Сокол.
– Теми же, что и ты, угостишь чаем? – попросил с улыбкой майор.
– Конечно, вот и вода свежая, а как ты меня нашел? – спросил Сокол, вешая котелок над костром.
– Мне помогли твои ребята, – ответил майор и поочередно указал на трех птиц, – воробья, скакавшего по крыше палатки, ворона, важно расхаживающего под дубом, и орла, который сидел на ветке березы.
Сокол ощутил небывалый прилив радости, смотря на этих птиц, – будто он снова со своей группой, со своими друзьями. Он заулыбался.
– Спасибо, ребят, – сказал Сокол птицам, – а тебя я сейчас напою лесным чаем, его можно сто литров выпить, пил такой?
– Давай чая попьем, а потом и за дело можно будет поговорить, – откликнулся майор.
Пока закипала вода и заваривался чай, никто не произнес ни одного слова, все были погружены в свои размышления. Майор же, в раздумьях, начал строгать перочинным ножиком палку – словно готовясь к чему-то. В том же молчании Сокол разлил чай в кружку и маленький котелок из-под фляги: гостю – кружку, себе – котелок.
– Так что за дело? – начал Сокол.
– Очень простое, меня попросили тебе помочь. Вообще я считаю, что ты и сам бы справился, но там решили ускорить, – сказал майор, указывая пальцем в небо, – ну и друзья тебя ждут, —показав на птиц, закончил фразу майор.
Помолчали, Сокол снова посмотрел на всех птиц.
– Скажи, – заговорил майор, – есть ли у тебя что-то, за что ты не можешь себя простить?
Сокол устремил взгляд вдаль, подумал с минуту и сказал:
– Сначала вспомнил паренька-часового, но мы же солдаты… Нет, винить мне себя не в чем, – потом вспомнил свою группу, – но я бы сделал всё так же, – нет, винить мне себя не в чем, – повторил он, – я хорошо жил, по совести, специально зла не делал.
– Так а чего застрял на поляне-то? – спросил майор.
– Ну а мне чего, – к своим нельзя, а к вашим мне уже незачем, я же спас людей, как и ты, кстати, – сказал Сокол, – а ты что, тоже дезертировал?
Майор смотрел на Сокола, в его глазах играла улыбка, лукавая, но добрая, как у дедушек, которые задают внукам вопрос с подковыркой, – догадается тот с ответом или нет? Выдержав некоторую паузу, майор сказал:
– Теперь-то мне ясно, почему меня к тебе прислали, ты просто еще не понял, – ты умер, Сокол.
– Как «умер»? Да я себя еще никогда таким живым не чувствовал, почему умер? – удивленно спросил Сокол, но тут сзади раздался голос – Сокол его сразу узнал.
– Сокол, ты же, вроде, умный птыц, – сказал с кавказским акцентом Орел.
Сокол обернулся и увидел своих друзей, всех троих, – они стояли и смотрели на него с улыбкой.
– Сокол, блин, догоняй быстрее, – будто каркая, сказал Ворон.
– Умер, – чирикнув, подтвердил Воробей.
Сокол, быстро мотая пленку воспоминаний своих последних событий после разгрома склада, начал понимать и принимать происходящее с ним, – все те странности, которые он не замечал. Потом он вскочил и бросился к своим друзьям, сгреб их в охапку и, смеясь, начал крепко обнимать.
Майор, прихлебывая чай, сказал:
– Дело сделано, можно идти, – после этих слов он исчез в мягком белом свете, а в небе кружили четыре птицы – сокол, ворон, воробей и орел.
Бар «Надежда»
Говорят, что Бог бережет дураков и пьяниц, но это не так, он бережет каждого. А если вы потеряли всякую надежду, приходите в бар «Надежда» и обретите ее там.
Посещение первое
Илья брел заснеженными промозглыми от легкой оттепели улицами Ярославля. Он был пьян уже третий день и ему было всё равно, – точнее, не так, – он где-то на второй день обронил свое «не равно» и надежу вместе со своей трудовой книжкой, которую ему вручил его начальник утром второго дня.
– Да мне всё равно, что с тобой теперь будет, я предупреждал? Еще одна бухая выходка и всё, – предупреждал? – с нажимом спрашивал начальник Илью. – Предупреждал! – сам себе ответил начальник, пихая трудовую книжку Илье в руки.
Илья смотрел на нее мутным с бодуна взглядом.
– Да, – откликнулся Илья и на автомате взял трудовую из рук, – но у меня была причина, – начал было он оправдания, но так и не смог вспомнить эту причину. Всё его тело заливало мерзопакостной жгучей слизью, которая перетекала и иногда хотела выбраться из него то через рот, то еще откуда.
– Я уже сказал, мне всё равно, иди домой, проспись, – и советую закодироваться, – говоря это, начальник негрубо, но весьма настойчиво и твердо разворачивал Илью и выталкивал из проходной.
Потом Илья помнил только поднимаемый ко рту стакан, в конце концов он даже потерялся во времени и не понимал, что пьян третий день, для него это было всё одним днем.
И вот бредет он улицей, которую не узнает, – он уже начал трезветь и что-то соображать, просто у него закончились все деньги, а с ними и растворились собутыльники. Илья, медленно переставляя ноги, бубнил себе под нос начало любимого альбома группы «Пилот» «Сказка о Прыгуне и Скользящем». Это как никогда подходило к текущему моменту и состоянию Ильи.
– «Когда человек начинает ходить в хлебочную, а не в булочную, когда он перестает отчаиваться и начинает откофеваться, когда человек начинает переходить дорогу только на желтый свет светофора, – пробубнил Илья, поднял глаза от земли в поисках светофора, – он приоткрывает ворота для связи с нами», – продолжил он и замолчал, мучительно вспоминая продолжение.
– И что-то там про «потеряет последнее», надежду, кажется, да, я ее потерял, а светофора, чтобы открыть ворота, тут нет, – он снова оглядел абсолютно пустую улицу, закрыл глаза и поднял лицо к небу. На его лицо стали падать снежинки, крупные, мягкие и мокрые.
«Господи – верни мне Надежду!» – подумал Илья про свою жену и про надежду одновременно. После этой мысли он краем трезвеющего сознания уловил легкий голубоватый свет, проникающий сквозь его закрытые веки. Илья открыл глаза и уставился на светящуюся голубым неоновым светом вывеску «Бар «Надежда», висящую на соседнем доме.
Илья поежился от холода, оглядел улицу в очередной раз и пошел к двери бара. В этот момент его наручные часы запищали знакомым сигналом. Илья поднял руку и поднес часы к глазам, – он понял, что сработал будильник и уже шесть часов утра. После он подумал, что надо идти на работу, но эта мысль быстро ушла, вытесненная воспоминанием о его увольнении. Следующая мысль была о том, что он потерял еще одну надежду, – на то, что бар сейчас открыт.
Но Илья продолжил идти к двери бара, объясняя себе это тем, что ему, в принципе, всё равно, куда направляться, так что можно и дернуть дверь за ручку.
Когда он подошел к двери и коснулся ручки, вокруг него сгустилась тьма – и в этой тьме растворилась улица, Илья списал это явление на слишком яркий свет вывески. Дверь же открылась с невероятной легкостью, будто бы сама по себе. Илью сразу обволокло теплым воздухом, послышалась спокойная музыка и легкий шелест голосов, разговоров посетителей.
Войдя внутрь, Илья увидел перед собой длинный, хорошо освещенный коридор, по правую сторону которого было две двери со значками «мальчика» и «девочки». Под ногами красовался ковер, какие бывают в офисных зданиях при входе, но всё же ковер отличался от них, – около двери с улицы он был черным, а к концу коридора, который заканчивался белыми занавесями, ковер тоже становился белоснежно-белым.
Илья стянул с себя вязаную шапку, запихал ее в огромный карман своего драпового пальто, несколько раз энергично и сильно топнул ногами на черной части ковра, стряхивая с ботинок налипшую на улице снежную слякоть и грязь. Осмотрев свои шузы и убедившись в том, что лучше он их уже не отряхнет, он пошел по ковру ко входу в зал. Из светлого коридора казалось, что в зале полная темнота.
Внезапно навстречу Илье из зала выскочил маленький, круглый, лысый человек в костюме-тройке, лицо у него было зеленоватого оттенка, мужчина нырнул в первую же дверь коридора, не обращая внимания на то, что на двери был значок «девочки». Судя по звукам, донесшимся из туалета, мужчине было плохо, его тошнило.
Илья же пошел дальше, левой рукой отодвинул одну из занавесей и вошел в зал, – и правда, там было темно, освещение состояло только из висящих ламп прямо над столиками, они давали приятный теплый свет. Посетителей было немного, гораздо меньше, чем столов.
За одним столом сидел задумчивый мужчина в деловом костюме и помешивал чайной ложечкой сахар в своей чашке. Через три-четыре стола от него сидела тихо переговаривающаяся компания людей, состоящая из врача, судя по его белому халату, полицейского в форме, а также пожарного, как и его собеседники, в своей форменной одежде, держащего огнетушитель на коленях.
С левого крыла п-образной барной стойки на высоком стуле элегантно расположилась сногсшибательная блондинка в вечернем черном платье, она пила разноцветный слоистый коктейль из высокого стакана.
Самым странным посетителем бара была сидящая на стуле трехногая и одноухая собака без глаза. Перед ней на столе стояла миска корма, откуда она выуживала по одному мясному шарику и с видимым удовольствием жевала, а потом лакала из соседней миски с водой.
Илья подошел к барной стойке со стороны, обращенной ко входу, и сел на высокий стул. Он еще раз обвел взглядом зал и остановил его на блондинке, которая через трубочку слой за слоем аккуратно высасывала свой коктейль.
Когда последний, молочно-белый, слой коктейля блондинки бесшумно втянулся в трубочку, откуда-то из темноты далеко за барной стойкой вышел бармен. Бармен был одет в синюю футболку, шорты и шлепанцы, он протянул руку взять опустевший стакан блондинки и посмотрел на нее.
– Эс, тебе повторить?
– Нет, Егор, не надо, мне уже пора, Олег Арнольдович уже готов отправляться, его надо проводить, просветление ему пока не далось, – ответила блондинка, нежно коснувшись кончиками пальцев руки бармена.
Егор от этого жеста удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на Эс.
– Да, твоя смена подходит к концу, – пояснила Эс с улыбкой и, легко соскользнув со стула, пошла к выходу из зала. Илья провожал ее взглядом, а из-за штор входа показался недавний толстенький человек, но теперь его лицо имело младенчески-розовый цвет и широкую белозубую улыбку.
– Егор, огромное вам спасибо! – сказал тот, махнув правой рукой, а левую выставил в сторону, согнув в локте, предлагая блондинке взять его под руку. Так они и скрылись вдвоем за шторами.
Илья ощутил на себе взгляд, повернулся к бармену.
– Здравствуйте, что будете пить? – спросил Егор.
– Привет, боюсь, что ничего, у меня просто нет денег, а часы вы вряд ли принимаете в качестве оплаты, – ответил Илья, засучив рукав пальто и показывая свои старенькие электронные часы, – то немногое, что у него осталось.
– А тут и не надо платить, тут всё бесплатно.
– Не понял, как так? – удивленно подняв одну бровь, спросил Илья.
– Не верите, хорошо, тогда для простоты принятия такой ситуации скажу по-другому, – у нас действует круглосуточная и круглогодичная акция «Первый напиток новому посетителю бесплатно», – так что вам налить? У меня есть всё что душе угодно.
– Ох, даже не знаю, можете посоветовать? – попросил Илья.
– Илья, судя по всему, вам надо выпить веры или любви, так как надежда в вас есть, выбирайте.
– Погодите, – выпрямившись на стуле, начал Илья, – первое, откуда вы знаете мое имя, второе, с чего вы взяли, что надежда во мне есть? – закончил он и уставился на Егора.
– Ну, имя для меня не секрет, бармены всегда знают имена посетителей, – с лукавой улыбкой ответил Егор на первый вопрос, – а про надежду скажу так, – ее потерять невозможно, она всегда есть.
– Хорошо, – указывая пальцем в грудь Егора, сказал Илья, – имя мое вы знаете по другому бару, я мог быть пьян и просто не помню, что с вами уже знаком, но вот про надежду я не согласен, я ее потерял, – договорил Илья и опустил голову.
– Нет, не потеряли, вы просто перестали надеяться на одно и стали надеяться на другое. Согласитесь, когда вы шли к двери бара, вы же надеялись, что она открыта, несмотря на такой ранний час? Обычно в это время всё закрыто, верно?
Илья задумался: «А ведь он прав, я шел и надеялся, что, несмотря на шесть утра, бар действительно будет открыт».
– Да, ты прав, – Илья внезапно перешел на «ты» от ощущения уважения к мудрости бармена, – а что, первый напиток и правда бесплатный?
– Конечно, как я тебе говорил, так оно и есть, – добродушно улыбаясь, подтвердил Егор.
– Еще раз повтори, что у тебя есть?
– Вера и любовь. Если честно, надежды мы наливаем всего капельку, но я ее еще ни разу не наливал, да и пузырек тут этот стоит с самого сотворения мира.
– Любовь у меня есть, к Надежде, которая меня выгнала за мою запойную жизнь, и я вот сейчас вижу, что у меня есть надежда всё исправить, только вот веры в то, что это будет навсегда, мало, – налей мне веры, пожалуйста.
Егор нагнулся под барную стойку, достал на вид пустую бутылку, также из-под стойки достал стакан с надписью «Для веры», на дне стакана было крохотное зернышко. Егор вскрыл бутылку и начал наливать в стакан. Илье казалось, будто его разыгрывают и бармен ничего не наливает, – словно бармен держит пустую бутылку над таким же пустым стаканом. Но зернышко начало подниматься в стакане, а буквы надписи стали светиться по мере его заполнения.
– Держи, это полный стакан веры, Илья, как только ты выпьешь и проглотишь зерно веры, твои сомнения исчезнут.
Илья взял стакан, понюхал, – это было странно, но пахло оттуда уверенностью, Илья не мог сказать иначе, он просто знал, что именно так пахнет уверенность.
Илья выпил содержимое стакана, проглотил зернышко, вкуса он не почувствовал, только ощутил свежесть во всём своем теле и облегчение на душе: он перестал сомневаться в том, что может всё исправить – исправить навсегда.
– Спасибо, Егор.
– Пожалуйста, Илья, теперь, я думаю, у тебя будет всё в полном порядке.
Илья на мгновение замер, прислушался к себе.
– Да, я в этом уверен, – проговорил Илья, встал из-за барной стойки и, махнув Егору правой рукой, направился к выходу. Проходя мимо столика, за которым сидела собака, он улыбнулся ей и получил в ответ взаимную улыбку.
Выйдя в коридор, Илья увидел входящих четверых военных, они говорили между собой на странном языке, да к тому же одеты были не по погоде легко. Он обратил внимание на одного из них и подумал, что это, видимо, грузин, он был горбоносый и кудрявый, – может, это они на грузинском говорят…
– Из Грузии, что ли, только прилетели? Там у них теплее…
При выходе на улицу Илья отмахнулся от неизвестно откуда взявшихся перьев, вдохнул прохладного воздуха и забыл про этих ребят.
Натянув вязаную шапку, Илья снова вдохнул прохладный воздух, задержал его внутри легких, ощущая, как тот нагревается, и после с шумом его выпустил.
Улыбнувшись сам себе, он сделался абсолютно уверен, что теперь у него всё-всё наладится, – и пошел домой: надо было привести себя в порядок и начинать исправлять всё, не откладывая.